Спросить
Войти
Л.С. Лыкошина
•ПОЛЬСКО-ПОЛЬСКАЯ ВОЙНА» НАЧАЛА XXI ВЕКА
Лыкошина Лариса Семёновна - доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН.
В Польше идет война1. К счастью боевые действия разворачиваются скорее в виртуальном, чем в реальном мире, но война идет, и поле битвы (совсем по Достоевскому) - «сердца людей». По сути, есть две Польши, каждая из которых имеет своих политических лидеров, свою идеологию, свое видение будущего и своих врагов.
Война имеет свою уже достаточно долгую историю и истоки ее восходят к началу XXI в., когда на польской политической сцене появилось два новых действующих лица - партии «Гражданская платформа» (ГП) и «Право и справедливость» (ПиС). Правда, на заре их существования грядущей войны, кажется, ничто не предвещало. Новые партии имели достаточно похожие программы, и их с известной долей условности можно было причислить к разряду либерально-консервативных.
В середине 2000-х годов ГП и ПиС воспринимались в польском обществе как вполне реальные союзники и многие были почти уверены, что парламентская коалиция двух партий в случае успеха на выборах 2005 г. - дело почти решенное. Но судьба распорядилась иначе. Победившая на этих выборах ПиС, предпочла иных союзников, а между двумя несостоявшимися политическими партнерами разгорелась острая политическая борьба, в которой позиции обеих сторон были достаточно сильны: в 2005 г. президентом страны стал кандидат ПиС Лех Качиньский, а в 2007 г. по итогам парламентских выборов правительство Польши возглавил глава ГП Дональд Туск.
Между президентом и премьером постоянно возникали противоречия и конфликты. Л. Качиньский никак не мог смириться со своей несамостоятельностью в международных делах, хотя по конституции именно правительство определяет внешнюю политику. Иногда несогласованность действий двух лидеров государства принимала курьезный характер. Настоящим наваждением польской политики были проблемы, связанные с самолетами: Туск не давал Качиньскому самолета, когда тот собирался лететь в Грузию в 2008 г., и в том же году премьер отказал президенту в возможности использовать правительственный самолет для поездки в Брюссель на саммит ЕС. Президент все же полетел, арендовав чартерный рейс. Позднее, когда авиакомпания предъявила счет в канцелярию правительства, Туск отказался оплачивать рейс.
В декабре 2008 г. уже у Туска возникли проблемы с самолетом, на котором он должен был лететь в Брюссель. Но на этот раз Л. Качиньский любезно предложил премьеру воспользоваться его бортом2.
Однако ключевым событием этой «польско-польской войны» явилась трагедия, случившаяся 10 апреля 2010 г., когда под Смоленском потерпел катастрофу президентский самолет. Погибли президент Польши Лех Качинь-ский с супругой и все остальные находившиеся на борту - 89 пассажиров и семь членов экипажа, направлявшиеся на траурные мероприятия по случаю годовщины расстрела польских офицеров в Катыни. Катастрофа, случившаяся за несколько месяцев до выборов президента, и унесшая жизнь практически всего военного руководства, многих депутатов сейма и сената создала в высшей степени напряженную ситуацию в стране.
Обязанности президента были до выборов возложены на спикера сейма Бронислава Коморовского. В соответствии с действующим законодательством на 20 июня 2010 г. были назначены новые выборы. Претендентов на президентский пост было немало, но основная борьба развернулась между кандидатом от правящей партии «Гражданская платформа» Б. Коморовским и главой оппозиционной партии «Право и справедливость» Я. Качиньским. Оба кандидата изначально не планировали бороться за президентский пост. От ПиС кандидатом был Лех Качиньский, но после его гибели Ярослав принял решение баллотироваться. Кандидатура же Коморовского появилась после того, как в январе 2010 г. достаточно неожиданно от борьбы за президентский пост отказался глава ГП Д. Туск. Причины своего отказа стать президентом (а он бы наверняка стал президентом, ибо рейтинг здравствовавшего тогда Леха Качиньского составлял всего несколько процентов, рейтинг же Туска был очень высок), Туск объяснил достаточно откровенно, заявив, что
атрибуты президента Польши, к каковым относятся «престиж, почет, президентский дворец, люстра и право наложения вето», его не очень привлекают, ибо он видит свою задачу в модернизации страны, для чего нужны реальные рычаги управления. Известно, что Польша - парламентско-президентская республика, и основная роль в управлении страной принадлежит скорее премьеру, чем президенту.
Атмосфера президентской кампании 2010 г. была печальной, ведь она проходила под знаком апрельской трагедии. Ко всем бедам добавилось сильнейшее наводнение, вызванное дождями и разливом рек.
Избирательная кампания Коморовского проходила довольно вяло. Он не очень хорошо держался на публике, не всегда находил нужные слова, не разрешал гримировать себя перед телеэфиром, не желал работать над дикцией -словом не очень соответствовал представлениям о харизматическом лидере.
Коморовский, и по натуре не склонный к агрессии и резкости, был связан трауром: трудно быть жестким перед лицом такой трагедии. Тем более в Польше, где уважение к умершим свято. Тень трагически погибшего Леха Качиньского незримо присутствовала в сознании поляков, а бороться с тенью было трудно. Если при жизни Лех Качиньский вызывал достаточно резкую критику со стороны ГП, а нередко и подвергался насмешкам, то теперь все это было почти недопустимо, и найти верный тон в соревновании с продолжателем дела Леха - Ярославом - было непросто. Главное оружие ГП в борьбе с ПиС - постоянная критика этой партии и ее лидеров было выбито из рук ГП смоленской трагедией.
Но и ПиС проводила свою кампанию не так, как ожидалось. Ярослав Ка-чиньский долгое время вообще молчал, когда же стал появляться на предвыборных собраниях, то был печален, сдержан и говорил больше о необходимости помощи пострадавшим от наводнения, чем о своей программе. Ярослав, потерявший любимого брата, да еще имевший на руках очень пожилую и больную мать, невольно вызывал сочувствие. Отношение общества, как к ПиС, так и к братьям стремительно менялось: если накануне своей гибели Лех Качиньский имел 75% негативных оценок, то после трагедии только 25%.
Если сравнивать кампании Коморовского и Я. Качиньского, то совершенно бесспорно, что последняя прошла более динамично и успешно. Предвестником успеха стал факт сбора в первые же дни нескольких тысяч подписей, необходимых для начала кампании. Миролюбивый и несколько отрешенный тон Я. Качиньского как нельзя лучше соответствовал настроениям значительной части общества. Неожиданно для многих Качиньский обратился даже к «братьям-россиянам», выдержав все тот же печально-примирительный тон. Этот несгибаемый борец с «коммуной» и «посткоммуной» вдруг почти тепло отозвался не только о Гереке, выступая в его родном 160
Катовицком воеводстве, но даже об одном из самых известных и влиятельных деятелей левицы Юзефе Олексы, которого в свое время с подачи Вален-сы обвиняли едва ли не в шпионаже в пользу России.
Неожиданно для многих лицом избирательной кампании стала глава избирательного штаба Качиньского И. Клюжик-Ростковская, обаятельная и вполне миролюбивая женщина, проводившая эту кампанию в духе компромисса и согласия, далеком от обычной стилистики ПиС3.
На каждой встрече Качиньского с избирателями звучали призывы к солидарности, и развевались стяги той самой легендарной первой «Солидарности» 80-х. Кандидата от ПиС почти откровенно поддерживала католическая церковь. Усилия оказались успешными, и рейтинги Качиньского пошли вверх, хотя он и уступал Коморовскому.
В первом туре Б. Коморовский набрал 41,2%, Я. Качиньский 36,7%. Разрыв между результатами Коморовского и Качиньского был большим, но не катастрофическим. На выборах 2005 г. Туск опережал Леха Качиньского на 9%, однако во втором туре проиграл. Но на этот раз чуда не произошло, и во втором туре с результатом 53,1% Коморовский победил Качиньского, набравшего 46,99%.
За Коморовского голосовала в основном западная Польша, жители крупных городов, наиболее образованные и молодые жители страны. Интересно, что его в основном поддержали представители национальных меньшинств. Как правило, в Польше они отдают предпочтения более либеральным и левым кандидатам, опасаясь политиков, слишком явно акцентирующих свою «польскость» и католицизм.
Еще раз подтвердился тезис о существовании «Польши А» и «Польши В»: то есть более развитых и модернистски настроенных западных регионов и относительно менее развитых и консервативных - восточных. Эта карта выборов повторяется с завидным постоянством: если борются правые и левые, то на востоке всегда побеждают правые, а на западе - левые. Если умеренная правица с крайней, то на востоке победит крайняя. Границы избирательских предпочтений совпадают с границами разделов. Причем не только в президентских выборах: если речь идет о вступлении в ЕС, о смоленской катастрофе, о вызывающим споры in virto - можно быть почти уверенным в результате. Именно в Малой Польше, в Подкарпатье, в Люблинском воеводстве до 80% людей живут и умирают, не меняя места жительства. Здесь сильны тра3. После окончания избирательной кампании Клюжик-Ростковская была исключена из партии за критику руководства. Качиньский обвинил ее в провале выборов. Клюжик-Ростковская возглавила новую партию «Польша превыше всего», но летом 20П г. оставила свой пост и вступила в ГП.
диционные ценности. На западе и севере Польши таких людей значительно меньше.
Поддержка католической церкви Качиньского также была явной именно на востоке страны. Здесь само духовенство более консервативно и более склонно выражать свое мнение по вопросам политики, чем на западе. С амвонов нередко звучали совершенно откровенные призывы голосовать за «настоящего поляка» (которым, конечно же, был Ярослав Качиньский).
Вся страна разделилась на сторонников Коморовского и сторонников Качиньского. В общественном мнении сложился некий стереотип (далеко не всегда отражающий истинное положение вещей), согласно которому поляки, поддерживающие Качиньского (и подчас стесняющиеся в этом признаться) воспринимались как воплощение отсталости, «деревенскости», «польскости». Сторонники же Коморовского скорее олицетворяли европейскость, просвещенность, молодость.
Инаугурация нового президента Польши была организована в соответствии с католической традицией. После присяги он произнес сакраментальную фразу «да поможет мне Бог». Было торжественное богослужение, президент принял причастие. На инаугурации присутствовал примас Юзеф Ковальчик, хотя, как отметили некоторые аналитики, усмотрев в этом признаки сдержанного отношения церкви к Коморовскому, не было главы епископата архиепископа Ю. Михалика.
Отношение церкви было действительно сдержанным, но выбор поляков показал, что, несмотря на авторитет церкви, они ценят в политиках умеренность и склонность к компромиссу, т.е. именно те качества, которые свойственны Коморовскому. Ведь избранный президент - типичный центрист. Польский премьер Д. Туск именно так и характеризует его: «Коморовский -лидер центра, а в нем - самой середины. По моим оценкам, он олицетворяет все лучшее, что может быть присуще личности, осуществляющей высшие функции... Коморовский просто относится к людям с большим уважением, а ко всему, что он делает, относится очень ответственно». «Я всегда, - констатирует премьер, - был скептически настроен по отношению к так называемым великим целям, мессианским ожиданиям и романтическим представлениям о политике»4.
Вступив в должность, Коморовский обозначил приоритетные направления своего президентства. В качестве таковых были названы:
- возвращение представления о Польше, как «стране предсказуемой»;
- ускорение процесса модернизации страны;
- достижение национального согласия.
Последняя задача оказалась весьма трудноосуществимой. После победы Коморовского «польско-польская война», казалось, немного утихшая, вспыхнула с новой силой. Оказалось, что «топор войны» был зарыт ПиС лишь временно. Члены ПиС пришли на инаугурацию Коморовского с траурными лентами в петлицах. Бесспорно, это было выражением скорби по погибшему Л. Качиньскому, но легко было догадаться, что это еще и скорбь по поводу «неправильного» выбора поляков. Качиньский вообще не явился на инаугурацию Коморовского, пришел в сейм через несколько часов после окончания церемонии и лихорадочно стал собирать еще не успевших разойтись депутатов для того, чтобы организовать заседание неправительственной комиссии под председательством А. Мачеревича по расследованию смоленской катастрофы.
Конечно, именно смоленская трагедия стала основным полем битвы между Качиньским и ГП. Лидер ПиС называл правительство Туска не иначе как «польско-российский кондоминиум», он ни на минуту не допускал возможности объективного расследования обстоятельств катастрофы и почти напрямую говорил о том, что это дьявольски тонко разработанный план устранения Леха Качиньского, в котором участвовал и «пан Коморовский» (Ярослав Качиньский ни разу не назвал его президентом), и «пан Туск», давно известный своим сервилизмом по отношению к России и Германии5.
Я. Качиньский всеми способами пытается создать в Польше едва ли не культ погибшего президента, что не всегда способствует сохранению доброй памяти о погибшем. Сам факт погребения президентской четы в крипте собора на Вавеле, вызвало недоумение у части польского общества.
«Цинично, - замечает Т. Мазовецкий, - создавать легенду, когда мы знаем, что он не был выдающимся президентом. Но он имел свои достоинства, был человеком, с которым можно было разговаривать. Его огромным недостатком было убеждение, что Ярослав умнее. А этот умный Ярослав после смерти Леха делает такие вещи, вредящие памяти брата, которого бы мы спокойно уважали, чтили бы, не делая из него монументального идола»6.
Свидетельством полного недоверия Качиньского к официально избранной власти стало его обращение в Конгресс в США, для передачи которого в Америку летали представители ПиС А. Фотыга и А. Мачеревич. В своем обращении Качиньский просил у американских конгрессменов создать специ5. Я. Качиньский неоднократно ссылался на действительно не очень удачное высказывание Коморовского, который, выступая по радио в марте 2010 г. и комментируя вопрос о задержке президентом Л. Качиньским подписания неких документов, сказал: «Придут выборы, а президент куда-нибудь улетит, и это все изменит».
альную международную комиссию для расследования смоленской катастрофы. Качиньский был не одинок в своем болезненно-подозрительном отношении к смоленской трагедии. В декабре 2010 г. в Европарламенте прошли слушания по вопросу о катастрофе под Смоленском. Выступая на них, дочь погибшего президента Марта обратилась с просьбой о создании международной комиссии для расследования причин катастрофы. Международного расследования требовали и многие другие поляки: под соответствующей петицией подписались 300 тыс. человек.
Вскоре после трагедии в Польше возникло «Движение 10 апреля», участники которого отвергали официальную версию крушения самолета. Их объединяло отношение к смоленской трагедии, а не общее мировоззрение. Движение, включающего в себя образованных молодых людей, поддерживаемое несколькими организациями и фондами право-консервативного направления, возглавил преуспевающий юрист П. Виплер. Десятого числа каждого месяца «Движение 10 апреля» проводило (до августа 2010 г., когда деятельность этой организации фактически прекратилась) демонстрации у президентского дворца. Когда жена Коморовского летала в Смоленск, чтобы почтить память погибших, демонстранты позволяли себе выкрики типа: «Чтобы ты там и осталась», «Чтобы ты упала».
Весьма активно проявляет себя в общественной жизни страны объединение «Солидарные 2010» под руководством Е. Станкевич, также борющееся за «правду о Смоленске». Объединение стало инициатором приуроченного к годовщине смоленской катастрофы открытия около президентского дворца в Варшаве некого агитационно-пропагандистского пункта в виде небольшой палатки («белой палатки»), превратившейся в своеобразный «летающий уни-верситет»7, где читаются лекции по вопросам современной политики. «Белая палатка», где можно услышать мнения многих известных польских интеллектуалов, сочувствующих ПиС стала настоящим центром борьбы против «Ко-моруского» (так переиначивают фамилию Коморовского, желая подчеркнуть его связи с Россией) и «Ту154ска» (имеется в ввиду Туск и его «предательская» роль в расследовании гибели президентского ТУ-154). Службы правопорядка время от времени под разными предлогами убирают «палатку ненависти» (по определению Д. Туска), но через некоторое время она появляется вновь.
Материальным объектом сосредоточения страстей стал крест, установленный сразу после катастрофы перед президентским дворцом в Варшаве. Вокруг него собирались многотысячные толпы, что было вполне естественно
в первые дни после катастрофы, но впоследствии это приобрело несколько болезненный оттенок. Цветы и поминальные свечи, которые поляки приносили к кресту, - неотъемлемые атрибуты траура, но звучавшие у креста речи, содержавшие необоснованные обвинения в адрес избранного президента и действовавшего премьера трудно было считать нормальным явлением.
Власти попытались перенести крест в часовню президентского дворца. Активисты защитников креста не давали этого сделать, у креста день и ночь стояли пикеты, некоторые самые горячие головы пытались приковать себя к кресту, по ночам крест превратился в место собраний варшавских бездомных и бродяг. Качиньский произносил гневные филиппики в адрес Коморовского, изображая его едва ли не антихристом, борющимся с христианскими символами. В конце концов только в ноябре 2010 г., согласовав решение этой проблемы со всеми заинтересованными лицами, власти сумели перенести крест в костел св. Анны, находящийся неподалеку от президентского дворца. Католическая церковь, которая, казалось бы, могла способствовать примирению сторон, воздержалась от выражения своего отношения к этому конфликту.
Позицию Качиньского, по сути подвергающего сомнению легитимность законной власти, осудили многие видные польские политики. Т. Мазовецкий квалифицировал поведение главы ПиС как «рокош» (бунт). Советник президента высказал мнение, что политика ПиС направлена на уничтожение государственного сознания и государства как такового. Она подвергает сомнению саму возможность доверия институтам государства: и правительству, и прокуратуре, и суду. Это уже борьба с системой.
Польская политика, замечает Мазовецкий, основана на ненависти. Люди часто не могут спокойно разговаривать друг с другом, столь велико эмоциональное напряжение. Нужно действительное, реальное единство, не великие реформы, а продолжение и сохранение того, что есть8.
Вполне соответствовали призывам Мазовецкого первые шаги Коморов-ского на президентском посту. Коморовский обратился к Качиньскому с предложением о подписании документа «Согласие созидает, а Польша превыше всего». Эта фраза является соединением предвыборных лозунгов Ко-моровского и Качиньского. Но Качиньский отказался подписывать это обращение. Еще когда Коморовский был исполняющим обязанности президента, он пригласил Качиньского принять участие в работе Совета национальной безопасности, но получил отказ.
вечные политические противники в ответственный момент, когда решалась судьба Польши, забыли о своих разногласиях).
Коморовский апеллировал и к более близкой исторической традиции: к наследию «Солидарности», этические принципы которой близки и ГП, и ПиС. Президент призывал хранить наследие «Солидарности», не «бросать огромный успех нашего поколения, поколения «Солидарности» в огонь домашних свар и ссор». Как полагает Коморовский, разногласия и споры нормальны, но они не должны превращаться в «ад польско-польской войны, которая ничего не создаст, но очень многое может разрушить»9.
Однако проникновенную речь Коморовского представители ПиС не слышали: их на церемонии не было. Уже после ее окончания, они самостоятельно и отдельно от всех возложили цветы.
Ожесточенная «польско-польская война» не обошлась и без крови. В конце октября 2010 г. в отделение партии «Право и справедливость» в Лодзи вошел человек средних лет. Неожиданно для присутствующих он достал оружие и с криком «Я убью Качиньского!» выстрелил в одного из присутствующих в офисе активистов партии. Выстрел оказался смертельным. Не удовлетворившись этим, мужчина ранил еще одного сотрудника представительства и только потом был остановлен охраной. Прибывший на место происшествия один из «отцов города» в отчаянии восклицал: «Не убивайте нас, у нас семьи!» Вскоре оказавшийся на месте преступления глава партии «Право и справедливость» Я. Качиньский прямо обвинил в случившемся своих политических противников - правящую партию «Гражданская платформа», ее лидера - премьера польского правительства Д. Туска и президента Коморовско-го. Выяснилось, что убийца невменяем и его жертвой мог стать любой польский политик, но сам факт кровопролития стал для ПиС прецедентом для обвинения ГП и президента в организации «кампании ненависти» в стране.
Года, прошедшего после Смоленской трагедии, оказалось недостаточно для умиротворения самых яростных бойцов «польско-польской войны». Далеко не все поляки провели день памяти 10 апреля 2011 г. в «молитве и печали». Официальная церемония на варшавском кладбище Повонзки не объединила ни родственников погибших, ни всех тех, кто хотел почтить их память. Скорбную годовщину участники «польско-польской войны» отмечали по-разному. Если сторонники президента и правительства ограничились действительно стремлением почтить память погибших, отнюдь не пытаясь придать политическую окраску дням траура, то противоборствующая сторона была далека от тихой скорби. Атмосферу подозрительности и недоверия властям подогревали активно распространявшиеся в Польше фильмы о смоленской
катастрофе явно антироссийского содержания «Мгла», «Крест», «Письмо из Польши», «Солидарные 2010».
Перед президентским дворцом и канцелярией премьера участники «Движения им. Леха Качиньского», «Солидарные 2010» провели акцию протеста, неся лозунги «Коморовский, прочь, в Москву!», «Туска под суд!», «Ярослав Качиньский, ты - это Польша! Веди нас!». Перед российским посольством жгли куклу, изображающую Путина и стояли демонстранты с лозунгами «Путин - убийца, Туск - предатель». Легендарный лидер «Солидарности» А. Гвязда выступил с речью, в которой заявил, что никогда еще со времен разделов угроза для Польши со стороны России не была столь явной.
Несомненно, что одной из наиболее болезненных проблем в конфронтации сторон являются польско-российские отношения. Трудно заподозрить президента и премьера в особой любви к России, но стремление выстраивать взаимоотношения между двумя странами рационально, исходя из принципа нормальности и видения России «такой, какой она есть» (по выражению Тус-ка), несомненно присутствуют в политике нынешнего польского руководства.
Коморовский относит укрепление связей с Россией к числу приоритетных направлений польской внешней политики. В своих выступлениях он не раз говорил о необходимости улучшения отношений между двумя странами, замечая, что процесс этого улучшения может быть уподоблен «длительному маршу», непростому, но имеющему правильный вектор движения. Коморов-ский полагает, что со стороны России «ситуация явно дозрела до того, чтобы признать Польшу серьезным партнером. Мы хотели бы, чтобы процесс пошел еще дальше в плане создания не только хороших партнерских отношений, но и благоприятной почвы для польско-российского сотрудничества в надежде на возможно нелегкий, но необходимый процесс единения в правде, в рамках демократического порядка, в рамках создания государства прав-ды»10.
Значимым событием в развитии российско-польских отношений был визит Президента России Д. Медведева в Польшу в декабре 2010 г. Это был первый визит такого высокого уровня после почти восьмилетнего перерыва.
В ходе визита Россия и Польша заключили семь соглашений о сотрудничестве в самых разных сферах взаимоотношений двух стран. Подписание большого пакета документов свидетельствует о намерении сторон строить отношения на началах взаимовыгодного сотрудничества, прагматизма и рационализма.
В выступлениях и российского, и польского президентов прозвучали слова о стремлении закрыть сложные страницы в истории взаимоотношений
двух стран, в том числе и страницы, связанные с историей. Президент РП высоко оценил принятое Государственной думой РФ заявление по Катынской трагедии, отметив, что оно «формирует определенный климат в политике»11.
Однако далеко не все в Польше радовались визиту Д. Медведева. «Право и справедливость» отнеслась к визиту российского президента весьма скептически, определив его как «рутинный». Качиньский не усмотрел в этом визите ничего хорошего для Польши. Перед посольством России в Варшаве, а также перед российскими консульствами в польских городах были организованы пикеты, члены которых требовали «правды о Смоленске» всячески выражали свое неприязненное отношение к России.
Профессор Краковского Ягеллонского университета А. Новак, являющийся известным специалистом по России (что не мешает ему относиться к предмету своего изучения по меньшей мере критически) заметил, что визит Медведева напоминает ему приезд царя Николая II в Варшаву в 1897 г. по тому энтузиазму, с которым российский президент был встречен в Варшаве. Энтузиазм, как полагает А. Новак, совершенно беспочвенен, ибо не достигнуто никакого прорыва ни в сфере экономической, ни в сфере идеологической. Согласно достигнутым договоренностям, Польша попадает в еще большую зависимость от «Газпрома». Принятие предложения России об участии в строительстве Калининградской АС означает сворачивание программы развития собственной атомной энергетики.
В решении исторических споров, по мнению А. Новака, поляки также скорее уступили России. В высказываниях министра иностранных дел Си-корского по поводу признания Польшей факта смерти в польском плену тысяч красноармейцев после советско-польской войны 1920 г. А. Новак усмотрел принятие версии «антикатыни», являющейся «вульгарным тезисом постсоветской антипольской пропаганды»12.
Профессор полагает, что ничего не изменилось в решении исторических споров России и Польши, в проблеме получения правдивой информации о смоленской катастрофе. Словом, визит прошел по российскому сценарию, и никакого повода для ликования нет13.
Свидетельством той непростой атмосферы, в которой польский президент пытается погасить огонь «польско-польской войны», являются весьма серьезные нападки на него в связи с приглашением генерала Ярузельского на заседание Совета национальной безопасности. На это заседание были приглашены все президенты и премьеры, действовавшие в Польше после 1989 г. Но факт приглашения Ярузельского вызвал бурю возмущения в стране. Группа журналистов из газеты «Речь Посполита» обратилась с открытым письмом, в котором выражалось недоумение по поводу того, о чем может советоваться президент демократической страны с диктатором.
В годовщину введения военного положения 13 декабря 2010 г., как, впрочем, и в прежние годы, под окнами дома Ярузельского состоялась демонстрация протеста. Против действий Коморовского, направленных, как полагают некоторые политические и общественные круги в Польше, на реабилитацию Ярузельского, решительно высказались руководители нынешней «Солидарности»14.
Историю, полагает Коморовский, нельзя изменить. Этого не может даже президент. Свои действия он рассматривает как попытку прекращения «польско-польской войны», драматическим проявлением которой было и военное положение. Но в отличие от Ярузельского, принявшего приглашение участМежгосударственного авиационного комитета (МАК) содержит столько недочетов, что можно усомниться в справедливости выводов комиссии. Заключение польской стороны по поводу причин катастрофы было подготовлено лишь к концу лета 2011 г. Возможно, проблему удастся согласовать, и она не примет болезненного и столь характерного для польско-российских отношений политизированного оттенка.
вовать в работе Совета национальной безопасности, Я. Качиньский на призыв президента не откликнулся.
«Польско-польская война» не утихает, а напротив, набирает обороты. В свое время Е. Гедройц15 говорил, что политическая жизнь Польши управляется «двумя гробами», имея в ввиду наследие Пилсудского и Дмовского. Сейчас, похоже (как заметили аналитики из еженедельника «Политика»), к «двум гробам» присоединился третий16 - «гроб» Леха Качиньского. Именно борьбой за воплощение в жизнь реального и мифического наследия брата заполнена жизнь Ярослава Качиньского и его партии ПиС. Памятник погибшему должен, по мысли Ярослава Качиньского, не только увековечить память о брате, но стать неким мистическим фундаментом для созидания новой, «настоящей Польши» - IV Речи Посполитой.
Суть этой идеи, сформулированной политологом Р. Матыей и социологом П. Спеваком, в следующем: неправомерно за точку отсчета в рождении новой Польши брать соглашения «круглого стола». Выборы 1991 г. и исследование общественного мнения последующих лет показали, что соглашение элит как способ решения политических проблем отнюдь не воспринимаются обществом в качестве оптимального. Анализируя польскую действительность, Спевак пришел к выводу, что она ни в коей мере не соответствует идеалам «Солидарности». Традиции «Солидарности» пренебрегались не только левицей, но и политиками, связанными с «Солидарностью». III Речь Посполитая не стала той Польшей, о которой мечтали. Нужно создать новую Польшу. Для этого необходимо добиться знания истинной истории последних 50 лет, что невозможно без иллюстрации и декоммунизации; очистить государство от партократии, связей, кумовства, коррупции, которые как были, так и остаются его основой; создать реальную демократию, при которой решения действительно принимаются парламентом; обрести истинную независимость во внешней политике и занять должное место в европейских структурах.
Идеи IV Речи Посполитой оказались близки многим полякам и на парламентских выборах 2005 г. ПиС, активно их поддерживающая, добилась серьезного успеха, получив 26,99% голосов. Однако со временем IV Речь Поспо-литая становилась все менее привлекательной и заманчивой, теряя свой блеск и популярность вместе с ее адептами. Новую жизнь идея четвертой республики обрела в связи со смоленской катастрофой. Постулаты морального очищения и укрепления государства обрели новые грани: ведь нынешняя власть не смогла уберечь польского президента, не смогла добиться «правды
о Смоленске», не смогла проявить истинной независимости от России. Возрождение Польши необходимо, как никогда!
Пока у власти остаются антипольские правительство и президент, по мысли идеологов ПиС, нужно создавать некое параллельное, альтернативное общество со своей прессой, своей системой образования, своей идеологией17. Примечательно, что в последней все более отчетливо видны следы идеологии Романа Дмовского18. В увидевшем свет в начале 2011 г. программном документе ПиС «Рапорте о состоянии Речи Посполитой» апелляция к духовному наследию эндеции очевидна. Категория народа, рассматриваемая как некая высшая непререкаемая ценность, которую надо защищать от «чужих» и от «врагов» поставлена в документе во главу угла. Причем главные враги внутри самой Польши: это нынешнее руководство страны.
Для борьбы за воплощение в жизнь своих идей ПиС располагает достаточно мощными средствами, прежде всего серьезной интеллектуальной базой, в частности, в виде различного рода исследовательских центров. Уже более пяти лет в Варшаве действует Институт Собеского, возглавляемый П. Шаламахой, некогда работавшим в правительстве ПиС. Формально институт не связан ни с какой политической партией. Но в реальной жизни его сотрудники и эксперты разрабатывают для ПиС программные документы, проводят экспертизы. В Кракове создан Ягеллонский институт, возглавляемый профессором В. Рошковским - историком и экономистом связанным с ПиС, в Люблине институт им. Казимира Великого. ПиС поддерживает одна из наиболее популярных в стране газета «Речь Посполита», «Газета польская», право-радикальный еженедельник «Считаю, что».
«Право и справедливость» широко представлена в Интернет
