ПО ПОВОДУ СТАТЬИ СЕРГЕЯ ИВАННИКОВА

^ „ вопросы национализма 2016 № 4 (28)

сЕргЕй сЕргЕЕв

по поводу статьи сергея МвАнниковА

Статья моего старого друга и однокашника по истфаку МГПИ/МПГУ Сергея Иванникова отражает довольно распространённый в охранительно-патриотическом дискурсе подход к проблеме русской интеллигенции, но выгодно отличается тем, что трактует эту тему не только в публицистическом (хотя публицистики в статье довольно), но и в аналитическом ключе. Автор не ограничивается дежурными обличениями всем известных с «веховских» времён интеллигентских пороков (под многими его инвективами готов подписаться и я), но и добросовестно хочет разобраться в их генеалогии.

Я согласен с одним из важнейших тезисов статьи о том, что русскую интеллигенцию породило Российское государство. Однако С. Иванников, на мой взгляд, недостаточно акцентирует, что «ребёнок» этот был для Петербургской империи незапланированным и нежеланным — последствием некоторого перепроизводства образованных людей, случайный излишек которых не смогли поглотить духовенство, офицерство и чиновничество. Интеллигенция, говоря словами Максимилиана Волошина, «пасынок, изгой самодержавья». Это обстоятельство чрезвычайно важно, ибо именно отсюда берёт начало её конфликт с не признавшим своего «отцовства» государством: «Отвергнутый царями разночинец / Унёс с собой рабочий пыл Петра / И утаённый пламень революций... »

Но правильно ли именовать интеллигентское антигосударственничество

русофобией? Начнём с того, что Иван-ников не даёт чёткой дефиниции этого понятия, а ведь по его поводу нет устоявшейся академической конвенции, скорее оно имеет характер политического ярлыка, в который каждый может вкладывать свои личные антипатии. С моей точки зрения, русофобия — это признание за русскими некой онтологической и/или генетической ущербности; экзистенциальная ненависть или страх по отношению к ним; систематическое и сознательное желание им вреда, а не блага; отрицание самих понятий «русский», «русскость» как базовых для политического и культурного дискурса (подробнее см. об этом мою статью «Как возможна русская русофобия» // ВН. 2013. №13). Если исходить из этого определения, то, по крайней мере, дореволюционная русская интеллигенция в русофобии неповинна. Она всегда чётко отделяла в России народ от государства. Например, Александр Герцен призывал не смешивать «родственную любовь к своему народу, готовность страдать об нём и для него, готовность отдать ему труд, жизнь — с готовностью бессмысленно повиноваться всякому правительству». Зинаида Гиппиус записала в дневнике 1914 г.: «Любить Россию, если действительно, — то нельзя, как Англию любит англичанин... Что такое отечество? Народ или государство? Все вместе. Но, если я ненавижу государство российское? Если оно — против моего народа на моей земле?» Русофобский дискурс стал присущ интеллигенции тольСергей Сергеев

ко в советский период, да и то лишь её определённой, как правило, этнически нерусской части (анализу умонастроения которой посвящена классическая работа И.Р. Шафаревича), современные русофобы генетически наследуют именно этой группе.

Иванников несколько туманно отождествляет русофобию с отрицанием «основ национального бытия» России. Но возможно ли при таком подходе сформулировать единую интеллигентскую русофобскую идеологию, как для эпохи Российской империи, так и для эпохи СССР или для современной РФ? Ведь «основы национального бытия» у всех этих стран разные и порой взаимоисключающие. Например, духовной основой РИ было православие, а СССР — государственный атеизм; если отрицание православия — русофобия, то русофобия ли отрицание советского атеизма? Социализм для РИ — крамольная идеология, а для СССР — краеугольный камень; как тогда быть с антикоммунизмом многих известных русских патриотов? В этом смысле тот же Шафаревич, написавший не только «Русофобию», но и «Социализм как явление мировой истории», а также обличавший антиправославные гонения в СССР, сам выходит чуть ли не русофобом.

На самом деле для Иванникова принципиально важна только одна основа российской жизни — государство. Именно борьба против него воспринимается им как русофобия. Можно было бы возразить, что и государства в российской истории Х1Х-ХХ вв. были разные, и каждое из них утверждалось через разрушение предыдущего. По логике Иванникова получается, что лишь только русофобы, сокрушившие власть, против которой они боролись, сами становятся властью, борьба с ними тут же становится русофобией. А точнее — с того момента, когда бывшие русофобы, утвердившись у власти, начинают для укрепления последней «включать» патриотический агитпроп,

ещё недавно ими радикально отрицавшийся. Поэтому, как и многие охранители, Иванников не любит Ленина и Ельцина, но поддерживает Сталина и Путина, несмотря на то что вторые есть прямые наследники и продолжатели дела первых, всего лишь сменившие язык идеологического официоза.

Впрочем, я готов согласиться с автором, что у российской государственности есть нечто общее, характерное как для РИ, так и для СССР и РФ, несмотря на все различия между ними. А именно: нещадная эксплуатация русского народа во имя геополитических химер, его структурная неполноправность по сравнению с другими народами России. Соответствующие цифры и факты столь часто приводились на страницах «ВН», что не вижу смысла их снова повторять. На мой взгляд, такую политику можно назвать русофобской с гораздо большим основанием, чем анти-государственичество интеллигенции. Иванников в качестве эффектной иллюстрации интеллигентской русофобии приводит пример некоего Соколова, не желавшего сражаться за Сталина, а потом ставшего коллаборационистом. Но разве такие мысли и действия были присущи только интеллигентам? О массовых пораженческих настроениях перед войной среди не только крестьян, но и рабочих есть масса свидетельств, в том числе и из сводок НКВД. О том, что в начале войны русские явно не горели желанием сражаться за советскую власть, свидетельствует миллионы военнопленных в 1941 г. и сотни тысяч из них, перешедшие на сторону врага. Вряд ли среди них преобладали интеллигенты. Откуда такая эпидемия предательства? Не результат ли это антирусской политики Сталина, маскируемой русофильскими лозунгами?

Иванников называет российское государство бюрократическим и отсюда выводит его изъяны, которые всё равно представляются ему куда меньшим злом, чем та польза, которую оно приносит. Но вряд ли специфика отеПо поводу статьи Сергея Иванникова

чественной государственности определяется бюрократизмом как таковым — в странах Западной Европы бюрократия играла и играет не меньшую роль, а в начале прошлого столетия по сравнению с общей массой населения количество чиновников в них было значительно больше (например, в Англии более чем в семь раз). Дело не в наличии бюрократии (представляющей собой непременный атрибут модерного государства) и даже не в её многочисленности, а в характере верховной власти. У нас она традиционно деспотическая, т.е. осуществляющаяся без «каких-либо переговоров с группами гражданского общества» (Майкл Манн), благо «гражданское общество» в России практически отсутствует. И отсутствует оно не в последнюю очередь из-за родовых особенностей внутренней политики всех инкарнаций отечественного государства, стабильно давящего все его ростки. Именно это весьма сомнительное с точки зрения эффективности государство (мы сейчас в очередной раз наблюдаем его провал по всем направлениям) Иванников считает основой нашего «национального бытия». К сожалению, во многом это действительно так, и потому-то наше «национальное бытие» столь уродливо.

Поэтому, в частности, так уродлива и наша интеллигенция. Люди, обладающие высоким культурным капиталом, не могут быть просто безгласными исполнителями повелений «деспота», они имеют полное право на участие в управлении государством. Когда же каналы для такого участия полностью заблокированы, странно ожидать от этих людей какого-либо другого отношения к отвергающему их государству кроме самой радикальной, а порой и совершенно безответственной (согласен в этом с Иванниковым) оппозиции. Сама по себе критическая функция, которую осуществляет интеллигенция (в том числе и по отношению к государству), совершенно нормальна и необходима для всякого современного общества. Но при наличии деспотической власти критика эта вырождается, по сути, в холодную войну не только с правящим режимом, но и с государством как таковым, ибо последнее находится под полным контролем первого и является действительно чужим. Пока власть в России останется деспотической, этот конфликт неразрешим, ибо, с другой стороны, просто ликвидировать интеллигенцию «как класс» государство тоже не в состоянии. Рецепты же «исправления» интеллигенции, предлагаемые С. Иванниковым (своеобразное новое «хождение в народ») мне представляются настолько утопическими, что я не вижу смысла их всерьёз обсуждать.