Спросить
Войти
2010.02.003. СПЕРЛИНГ С. ПРЕВРАЩЕНИЕ ЭТИКИ В РАЗУМ: ПОЛИТИКА ГЕРМАНИИ В ОБЛАСТИ СТВОЛОВЫХ КЛЕТОК МЕЖДУ НАУКОЙ И ПРАВОМ.
SPERLING S. Converting ethics into reason: German stem cell policy between science and the law // Science as culture. - L., 2008. - Vol. 17, N 4. - P.363-375.
С. Сперлинг специализируется в области культурной антропологии, работает на факультете истории науки Гарвардского университета (США).
В 1998 г. Дж. Томас из Висконсинского университета (Мади-сон, США) впервые выделил эмбриональную стволовую клетку человека, после чего споры относительно исследования этих клеток разгорелись во многих странах. Стволовые клетки - это недифференцированные, плюрипотентные предшественницы клеток, способные в теле человека превращаться в самые различные типы клеток. В отличие от взрослых стволовых клеток, эмбриональные стволовые клетки совершенно недифференцированы и, как считается, открывают обширные перспективы в лечении некоторых наиболее тяжелых болезней человека, включая рак и дегенеративные заболевания сердца и нервной системы. Их получение, однако, требует разрушения человеческих эмбрионов, что многие считают этически проблематичным или даже отвратительным.
В большинстве стран исследования с этими клетками регулируются законодательно. 9 августа 2001 г. президент США Дж. Буш издал закон, запрещающий финансирование из федерального бюджета производства линий стволовых клеток после этой даты. В 2002 г. в Германии было принято сходное решение, запрещающее проводить исследования на линиях стволовых клеток, произведенных после 1 января 2002 г. При этом клеточные линии, произведенные до этой даты за пределами Германии, могли импортироваться только под строгим контролем. Другими словами, если в США сделать исследования стволовых клеток этичными значило передать их из публичных в частные руки, то в Германии для этого надо было разместить производство таких клеток за границей.
В Германии споры относительно исследований на эмбриональных стволовых клетках человека (ЭСКЧ) породили особенно мучительные моральные и философские вопросы: когда начинается человеческая жизнь; что такое личность; какие формы жизни можно считать наделенными человеческим достоинством и заслуживающими защиты со стороны государства; может ли вообще германское государство рассматривать эти вопросы ответственным образом с моральной точки зрения?
В 2001 г. острые дебаты по этому поводу шли по всей стране. Теологи католического и протестантского толка обсуждали статус эмбриона и его право на жизнь, апеллируя к понятию человеческого достоинства. Защитники прав инвалидов выступали против отбора эмбрионов, так как это отрицает или принижает ценность их (инвалидов) жизни. Юристы говорили о конфликте конституционных норм. Как оказалось, ст. 1 Конституции Германии, провозглашающая нерушимость человеческого достоинства, вступает в конфликт с нормой Конституции, защищающей свободу научного исследования. Оказалось, что под удар поставлен собственный образ Германии как передовой линии обороны против атак на человеческое достоинство. Многие немцы видели в исследованиях на ЭСКЧ угрозу не только эмбрионам человека, но и, более того, самым слабым и беззащитным членам общества и даже самой человечности. Все это особенно остро воспринималось в стране, пережившей и преодолевшей наследие холокоста и жестоких нацистских экспериментов на узниках концлагерей.
Но если одни в ходе дебатов обращались к ужасам прошлого, то другие бесстрашно смотрели вперед. Ученые часто выступали перед публикой с объяснением ценности их работ на стволовых клетках. Они утверждали, что эти исследования необходимы не только для поиска средств борьбы с неизлечимыми болезнями, но и потому, что все другие альтернативы (работа с животными стволовыми клетками или стволовыми клетками взрослых людей) исчерпаны и едва ли приведут к полезным результатам. Этические обвинения они отвергали, ссылаясь на гарантированное Конституцией право на свободу исследований.
Для автора как антрополога интересен вопрос: не кто был прав в этих дебатах, а как удалось примирить столь далеко противостоящие позиции. Какие культурные ресурсы были мобилизованы для того, чтобы Германия смогла проложить путь, позволивший справиться с моральной дилеммой, которую иногда называли величайшей за всю послевоенную эпоху? Как была преодолена угроза моральной дезинтеграции общества? Как удалось создать в стране этически приемлемую науку о стволовых клетках?
Это произошло благодаря тому, что острое политическое противостояние было сведено до уровня административной рутины. Этическая аргументация относительно ценности жизни превратилась в инструментальную аргументацию относительно ценности исследования. Вопросы, которые представлялись важными для каждого, стали проблемами, интересными только для технической элиты. В то же время вопросы, которые ранее представлялись сугубо внутринаучными, были переформулированы, став «этическими критериями», применение которых было отдано в компетенцию вновь назначенных экспертов в области моральной аргументации.
В 2001 г. конфликт противоборствующих моральных позиций и конституционных требований стал настолько острым, что потребовалась реакция на уровне национального законодательства. Этика на какое-то время стала большой политикой, так что в дебаты включился бундестаг, который назначил экспертную комиссию для оценки этики исследований на ЭСКЧ. Но когда стало ясно, что эта комиссия будет голосовать против таких исследований, тогдашний канцлер Г. Шрёдер, главный политический сторонник тех, кто выступал в их поддержку, назначил свой собственный Национальный этический совет, со стороны которого он рассчитывал получить более позитивную оценку этих исследований. В конце 2001 г. каждая комиссия представила свое заключение. Парламентская комиссия большинством в 2/3 голосов проголосовала за запрещение исследований на ЭСКЧ, тогда как созданный канцлером Совет с таким же перевесом поддержал строго контролируемый импорт линий ЭСКЧ.
Спустя несколько недель после этого (20 января 2002 г.) на обсуждение парламента было представлено три конкурирующих законопроекта. Проект, представленный христианскими демократами и зелеными, требовал категорического запрета импорта клеток, чтобы в максимальной мере защитить человеческое достоинство. Либералы предложили наименее ограничивающий законопроект, разрешающий импорт при относительно слабом контроле. Социалдемократы поддерживали компромиссный законопроект, в принципе запрещающий импорт клеток, но допускающий некоторые исключения. После нескольких часов дебатов и двух голосований парламент принял компромиссный законопроект. В итоге закон стал компромиссом между требованием, которое многие представители общественности считали необходимым условием этичной науки («ни один эмбрион не должен погибнуть во имя немецких исследований»), и разрешением на продолжение работ для квалифицированных исследований в соответствии с гарантированным Конституцией правом на свободу исследований.
Принятый закон вводил три критерия, которые считались существенными для этически оправданных исследований. Во-первых, в заявке на импорт клеток должно быть показано, что клеточные линии были произведены до 1 января 2002 г. Установление этой даты должно было гарантировать, что ни один эмбрион не погиб во имя исследований, проводимых в Германии, и что национальное пространство Германии свободно от любого намека на обесценивание жизни.
Во-вторых, эмбрионы должны были быть получены путем оплодотворения в пробирке и не должны были быть отбракованы из-за какого-либо изъяна или дефекта, поскольку такая отбраковка обычно производится при преимплантационной диагностике, которая в Германии запрещена. Запрет на отбор эмбрионов по критериям их жизнеспособности предостерегает против практики отбора, которая была характерна для нацистской Германии, - такого рода отбраковка, в частности, производилась по прибытии эшелонов узников в Освенцим, где менее жизнеспособных сразу отправляли на смерть.
В-третьих, эмбрионы должны были быть приобретены за счет добровольного донорства, плата за них недопустима. Такая норма связана с достаточно сильным в Германии табу на инстру-ментализацию человеческой жизни. Категорический императив Канта, в соответствии с которым любое человеческое существо не может рассматриваться только как средство, а всегда является целью в себе, стало в послевоенной Германии руководящим принципом, закрепленным, в частности, в ст. 1 Конституции. Абсолютная защита человеческого достоинства в этическом и социальном воображении немцев приобрела почти трансцендентный статус.
Кроме того, проведение исследований на импортированных клетках требовало соблюдения дополнительных критериев: а) его цели должны быть «высоко приоритетными»; б) исследователь должен в полной мере использовать возможности, которые предоставляет исследование на животных моделях; 3) ответ на вопросы, поставленные в исследовании, можно получить только при использовании ЭСКЧ.
В соответствии с законом была создана Центральная этическая комиссия по исследованиям на стволовых клетках, которая оценивала с этической точки зрения каждую исследовательскую заявку. Комиссия состоит из девяти членов, пятеро из которых -врачи и ученые-естественники, а четверо - философы и теологи. После того как Комиссия одобрила несколько заявок (в течение первого года были одобрены все три поступившие заявки), исследования на ЭСКЧ стали проводиться совершенно рутинным образом.
Таким образом, этические противоречия, казавшиеся ранее фундаментальными и непримиримыми, очень скоро сошли на нет. Но, задается вопросом автор, как могло случиться, что юридический текст - всего лишь некоторая комбинация слов - нейтрализовал тот аффективный заряд, который вызывал столько споров по фундаментальным вопросам. В ходе интервью исследователи говорили автору о том, что в содержании их исследовательских заявок после принятия закона мало что изменилось. Единственное исключение - то, что в некоторых случаях требовалось получать разрешение новой этической комиссии. Ознакомление с документацией одобренных проектов, которая с лета 2003 г. стала публиковаться на сайте комиссии, показало, что все эти документы были единообразными, совпадали друг с другом едва ли не дословно. Такая стандартизация неудивительна, если речь идет о правительственном органе, но ее трудно примирить с той глубиной этических проблем, которые ЭСКЧ порождали всего два года назад. Теперь же место тщательного рассмотрения отдельных случаев занял рутинный процесс, сводящий этическую рефлексию к проверке технических критериев. Эксперты, которые призваны были обеспечивать моральную приемлемость исследований на ЭСКЧ, стали ответственными не перед обществом, а перед другими экспертами.
Таким образом рутинизация того, что ранее выступало в качестве наиболее фундаментальных этических вопросов для общества, превратила их в санкционирующие правила научной практики. Биоэтика же выступила при этом не столько в форме постоянной рефлексии по вопросам, вызывающим моральную озабоченность, сколько как инструмент, позволяющий продолжить проведение исследований.
Б.Г. Юдин
KIM L. Explaining the Hwang scandal: National scientific culture and its global relevance // Science as culture. - L., 2008. - Vol. 17, N 4. -P.397-415.
Автор работает в Лондонской школе экономики. В статье анализируется скандал, имевший место в науке Южной Кореи несколько лет назад. В его эпицентре оказался профессор Хван У Сок (Hwang Woo Suk). В феврале 2004 г. руководимая им группа исследователей опубликовала в журнале «Science» новаторскую статью, в которой объявлялось об успешном получении единой линии стволовых клеток из клонированного человеческого эмбриона1. На следующий год Хван сообщил о еще более ошеломляющем открытии - о получении 11 «специфических в отношении пациента» линий стволовых клеток, что свидетельствовало об удивительном повышении эффективности использования человеческих яйцеклеток2. Однако то, что провозглашалось в качестве триумфа южнокорейской научной мысли, скоро было развенчано обвинениями в этической недобросовестности, а затем и в научном мошенничестве.
Согласно докладу прокурора Южной Кореи от июня 2006 г., имело место два независимых случая научного мошенничества.
