Крестьянские дворохозяйства в имении воідажниково в 1816-1858 гг

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 2, 2005, вып. 1

ЭТНОГРАФИЯ И АРХЕОЛОГИЯ

Т. Деннисон

(Кембриджский ун-т, США)

КРЕСТЬЯНСКИЕ ДВОРОХОЗЯЙСТВА В ИМЕНИИ ВОЩАЖНИКОВО в 1816-1858 гг.

В англоязычной историографии считается, что крупные крестьянские дворохо-зяйства (дворы) с комплексной структурой соотносимы с экономическими особенностями сельских сообществ имперской России, в частности с передельной общиной. Широко распространено представление о том, что в России пахотная земля была общинной и распределялась между отдельными дворами в соответствии с их производственными возможностями и потребительскими нуждами. Согласно этой точке зрения передельная община создавала благоприятные условия именно для крупных дворов, так как они получали большую долю в общинной земле. Кроме того, считается, что передельная община являлась частью докапиталистического хозяйственного уклада, при котором земельный и трудовой рынки отсутствовали, а производственные возможности двора всецело зависели от трудового вклада его жителей. Передельная община заменяла данные экономические институты и давала возможность преодолевать циклические дисбалансы наличной земли и производственных ресурсов.

Данная точка зрения была наиболее полно изложена в работе посетившего Россию в XIX в. немецкого писателя Августа фон Гакстгаузена1 и получила широкое распространение в современной американской и западноевропейской исторической литературе.2 При этом почти не предпринимались попытки найти этой точке зрения эмпирические доказательства. Первопроходческие по своему характеру работы П. Цапа и С. Хока по двум имениям рода Гагариных, расположенных в центральной черноземной полосе, в целом подтверждают выводы Гакстгаузена.3 На основе архивного материала по расположенному в Ярославской губернии и находившемуся во владении рода Шереметьевых имению Вощажниково в данной статье рассматривается вопрос о том, были ли крупные крестьянские дворы с комплексной структурой характерны и для центрального промышленного района.

Вощажниково — имение, где сочетались сельское хозяйство и кустарная промышленность. Так же как в других имениях центрального промышленного региона, крепостные выполняли свои феодальные повинности в форме денежного или натурального оброка, а не барщины. В имении не было определенной трудовой направленности, а крепостные занимались чем придется. Часть из них добывала средства к существованию, занимаясь земледелием, другие были заняты различны© Т. Деннисон, 2005

ми водами кустарных промыслов, а третьи нанимались на работу в города. Значительная часть дворов получала средства к существованию, сочетая разные виды работ. Данные, приведенные в настоящей статье, касаются самого крупного из составлявших имение 30 поселений — села Вощажниково. В этом селе проживала примерно треть крепостаого населения имения, или 1100 чел.

С целью наблюдения за своими многочисленными имениями Шереметьевы, как и другие крупные помещики, создали аппарат централизованного управления поместьями, постоянно составляли разнообразные по характеру документы, отображавшие многие стороны жизни крепоетых. Данное исследование основано прежде всего на анализе двух подворных описей и четырех ревизий населения.4 Составленные администрацией имения описи 1832 и 1838 гг. содержат сведения о половозрастаой структуре и семейном положении членов дворов, о количестве скота и земли, находившихся в распоряжении отдельного двора, их феодальных повинностях, хозяйственных занятиях жителей двора и находившихся в нем построек. Ревизии населения проводились по указанию центрального правительства для обложения всех проживавших в империи мужчин низших сословий подушным налогом. В ревизиях XIX в. крепостные перечислены путем распределения по дворам и о каждом жителе приведены следующие данные: имя, пол, возраст, семейное положение. С 1719 по 1858 г. было проведено 10 ревизий, но по имению Вощажниково сохранились лишь ревизские сказки 1816,1834,1850 и 1858 гг.

Следуя сложившемуся в англоязычной литературе представлению о русском крестьянском дворохозяйстве, мы можем ожидать, что массовые демографические источники будут свидетельствовать о господстве описанного П. Цапом и С. Хоком (на примере имений центральной черноземной полосы) «восточноевропейского» семейного уклада, для которого характерны крупные и сложные по структуре дво-рохозяйства.

Таблица 2. Средняя численность двора в с. Вощажниково

Средняя 4.57 4.77 4.93 4.82 5.27 5.19

Станд. ошибка 2.39 2.56 2.71 2.92 3.68 3.42

Медиана 4 4 5 4 5 4

Мода 4 2 5 2 1 1

Мин. и макс, размер 1-14 1-14 1-14 1-16 1-20 1-16

Всего дворов 226 201 195 184 172 160

Все население 1038 958 963 891 914 836

Число дворов с 7-9 жителями 34 36 44 41 39 36

Число дворов более чем с 10 жителями 8 11 8 11 17 19

Число дворов более чем с 15 жителями 0 0 0 1 4 1

* Подворная опись; источники: РГАДА. Ф. 1287. Оп. 3. Ед. хр. 1143,1941, 2553; ГАЯО. Ф. 100. Оп. 8. Д. 647, 2656.

В табл. 1 представлены базовые статистические данные, характеризующие размеры дворов в селе Вощажниково. Интересно отметить, что в четырех из шести использованных источниках средняя численность двора (СЧД) составляет менее 5 чел. обоего пола и только в двух наиболее поздних ревизских сказках СЧД — чуть более 5 чел. Проведенные на макроуровне и основанные на агрегированных данных исследования численности двора позволяют говорить о том, что в центральном промышленном районе СЧД могла быть даже ниже, чем в других регионах России. Причем опубликованные ранее результаты заметно выше, чем приведенные в этой работе данные о СЧД.5 Данные по Вощажникову близки к рассчитанной М.Миттерауером и А. Каганом СЧД по Ярославской губернии в 1761-1763 гг. и к опубликованным В. А. Александровым данным по центральному промышленному району.6 Следует отметить, как разительно отличаются показатели по Вощажникову от опубликованных Цапом данных по Рязанскому имению Мишино, где СЧД варьировала в XIX в. от 8,5 до 9,7 чел., а также от приведенных Хоком данных по Тамбовскому имению Петровское, где СЧД составляла от 7,7 до 9,0 чел.7

Хотя рассчитанная СЧД и ниже, чем можно предполагать, этот показатель возрос на протяжении исследуемого периода. Наглядны и изменения моды, так как к концу изучаемого периода дворы с одним жителем стали самыми многочисленными. Из источников, однако, не вполне ясно, что именно привело к такому изменению. Обращение к инструкциям помещика позволяет предположить, что политика в отношении демографического поведения крепостных менялась в течение рассматриваемого периода.8 Возможно, что новые указания помещика, строго запрещавшие раздел двора, были в силе лишь в середине XIX в. Такое предположение находится в соответствии с данными других документов по имению, из которых явствует, что налагаемые за незаконный раздел штрафы сильно возросли в 1840-е годы.9 Подобная политика, видимо, еще более ужесточилась в связи с рекрутскими наборами в годы Крымской войны. Возможно также, что тенденция к увеличению размеров двора связана с ростом отхода. В ревизских сказках дворы предстают значительными по размерам. Принимая во внимание уровень миграции в Москву и Санкт-Петербург, можно думать, что многие из перечисленных в источнике жителей в действительности не проживали в имении. Основанием для такого предположения служит сам характер источника, т.е. переписи de jure, зафиксировавшего также имена тех, кто должен был проживать в имении, но фактически отсутствовал.10

Переходя к рассмотрению структуры двора, нужно отметить, что его размер еще не является основанием для того, чтобы судить о его структуре. Крупные по размерам дворохозяйства могут иметь несложную структуру, а небольшие дворы могут быть комплексными.11 В Вощажникове дворы были далеко не такими крупными, как предполагают историки, но были ли они не в меньшей степени комплексными? В табл. 2 содержатся данные о количестве зафиксированных в селе дворов различных типов и их процентном соотношении. Данные удивительны, так как количество дворов простых семей гораздо выше, чем возможно было предполагать, а количество дворов расширенных семей и дворов с несколькими супружескими парами гораздо ниже. По общепринятому в англоязычной исторической литературе представлению дворы со сложной структурой были нормой для российской деревни. Согласно данным Цапа, от 80 до 90 % всех дворов в Мишине содержали либо расширенную семью, либо семью с несколькими супружескими парами. В исследованном Хоком имении Петровское доля дворов со сложной структурой составляла 75%. В Вощажникове дворы с несколькими супружескими парами и расширенными семьями составляли чуть более половины всех дворов. Их доля варьировала от 42% в 1816 г. до 51% в 1850 г.12

N % N % N % N % N % N %

Одинокие 11 5 12 6 13 7 15 8 34 20 27 17

Нет семьи 14 6 7 3 9 5 11 6 6 3 13 8

Дворы простых семей 106 47 82 41 68 35 68 37 32 19 36 23

Дворы расширенных семей 43 19 59 30 53 27 50 27 46 27 37 23

Дворы с несколькими супружескими парами 52 23 39 19 46 24 40 22 52 30 47 29

Неопределенные случаи 0 0 2 1 6 2 0 0 2 1 0 0

Всего дворов 226 100 201 100 195 100 184 100 172 100 160 100

* Подворная опись; источники те же, что и в таблице 1.

Интересно отметить, что даже сложные по структуре дворы села Вощажниково не были такими же комплексными, как в имениях центральной черноземной полосы. Большинство дворов с расширенной семьей состояло из одной супружеской семейной единицы13 и овдовевшего представителя старшего поколения, зачастую матери хозяина двора. Дворы с несколькими супружескими парами обычно состояли всего из двух супружеских семейных единиц, например из старшего сына, приведшего в родительский дом молодую жену. Случаи совместного проживания более чем двух супружеских пар, например наличие второго по старшинству сына с женой, были более редкими, чем в Мишине или Петровском. Совместное проживание нескольких братьев с женами и детьми, но без родителей этих братьев, также было нечастым для Вощажникова явлением.

Произошедшие с течением времени в структуре дворов изменения показывают соотношения различных по структуре дворов в отдельные годы (см. табл. 2). Значительное уменьшение доли дворов с простой семьей к концу рассматриваемого периода соотносимо со сделанными выше замечаниями о роли, проводимой руководством имения политики. Согласно утвержденной помещиком в 1796 г. для данного имения инструкции, крепостной двор должен был насчитывать не менее двух работников мужского пола в возрасте от 17 до 65 лет.14 Однако на деле данное предписание выполнялось в разные годы по-разному. Анализ поданных крепостными прошений и отдельных распоряжений помещика позволяет предположить, что данной инструкции следовали более строго во второй половине исследуемого периода, когда штрафы за его невыполнение налагались более систематически.15

Полученные для Вощажникова результаты позволяют говорить о семейном укладе, который существенно отличается от того, что в англоязычной литературе обычно связывается с российской деревней дореформенного периода. При относительно низкой СЧД дворы, насчитывающие более 10 жителей, были нетипичным явлением. В Вощажникове доля дворов с простой семьей была почти втрое выше, чем в Мишине и Петровском, и было значительно больше дворов с одиночкой. Бытовавшие в Вощажникове формы семьи отличались от ряда южно- и восточноевропейских популяций меньшей комплексностью. В то же время описанные выше формы семьи были в большей степени комплексными, чем в доиндустриальной Англии и других странах Северо-Западной Европы, в которых дворы с простой семьей составляли большинство, а дворы с несколькими супружескими парами были относительно редким явлением.16

В англоязычной историографии принято считать, что семейный уклад, для которого характерно образование нового дворохозяйства путем раздела двора с несколькими супружескими парами, является составной частью ориентированного на дворохозяйство экономического уклада (household-oriented economic system). При этом предполагается, что существование дворов с несколькими супружескими парами обычно возможно в контексте «крестьянской экономики», при которой отсутствуют рынки труда и земли, а производственные возможности двора всецело зависят от его жителей. Традиционно также считается, что в России передельная земельная община с периодическим перераспределением общинной земли между отдельными дворами, создавала благоприятные условия для крупных, комплексных по структуре дворов. Считается, чем больше во дворе жителей, тем больше его доля при переделе общинной земли.17

Бытовавший в Вощажникове экономический уклад имеет, однако, мало общего с описанной выше «крестьянской экономикой». В данном регионе существовали рынки земли, труда и кредита и крепостные были задействованы в них независимо от их социо-экономического положения. Для местного хозяйства был характерен высокий уровень специализации, и многие крепостные производили несельскохозяйственную продукцию. Лишь небольшая часть, в 1830-е годы от 5 до 10% всех жителей села Вощажниково, довольствовалась лишь обработкой своего земельного надела. Примерно треть крепостных дворов данного села пользовалась услугами постоянно живущих в них работников или поденщиков, особенно в наиболее напряженный сельскохозяйственный период. Не были редкостью случаи, когда дво-рохозяин посылал своих сыновей в города на работу в качестве прислуги в купеческих домах, и при этом нанимал в своем селе работников.18 Для женщин также существовали возможности заниматься не сельскохозяйственным трудом, а либо в текстильной промышленности, либо в качестве служанок или работниц.

Далее, в Вощажникове не существовало взаимозависимости между размером двора и размером его общинного надела.19 Так, насчитывавший троих взрослых жителей двор В. Сласникова, дворы Ф. Пугина (3 взрослых) и М. Долоданова (2 взрослых) имели в своем распоряжении гораздо больше надельной земли, чем дворы П. Крючкова (5 взрослых), В. Ачуева (8 взрослых) и Д. Шетова (11 взрослых).20 Напротив, мы находим сильную позитивную корреляцию между общей ценностью имущества двора и размером его общинного надела.21 Иначе говоря, наиболее состоятельные из крепостных данного имения имели больше надельной земли, независимо от размера их двора. Данное обстоятельство не столь удивительно, так как феодальные повинности были привязаны к общинным наделам. Чем больше было у двора в распоряжении общинной земли, тем больше были его феодальные повинности. Поскольку самые бедные дворы не имели достаточно средств на уплату повинностей, то они зачастую были лишены общинных наделов. Из 59 дворов, отнесенных в 1832 г. к числу бедных, 31 двор не имел общинного надела, а жители этих дворов получали средства на свое существование, работая на стороне.22 Те же из дворов, которые получили надельную землю, вовсе не обязательно в ней «нуждались». Действительно, вышеупомянутые Сласников, Пугин и Долоданов принадлежали, согласно подворным описям, к самым зажиточным крепостным поместья и никто из них не занимался лично сельским хозяйством.23

Наличие рынков земли, труда и кредита в регионе, окружавшем имение, давало возможность существованию небольших дворов с несложной структурой. Но, принимая во внимание, насколько хозяйственный уклад имения отличался от экономики, присущей южной земледельческой области, уместно поставить вопрос: почему структура дворов в Вощажникове не отличалась от описанных Цапом и Хо-ком имений? В Вощажникове доля комплексных дворохозяйств была выше, чем в исследованных доиндустриальных популяциях Англии и Северо-Западной Европы. Хотя, в принципе, возможно, что данное отличие в какой-то мере можно объяснить определенными культурными нормами, однако еще более важным и очевидным фактором, который необходимо принимать во внимание, является крепостной строй.24

Документы по Вощажникову свидетельствуют о том, что граф Шереметьев, так же как и другие помещики, старался следить за демографической обстановкой в своем поместье. Из утвержденных для данного поместья инструкций четыре непосредственно влияли на демографическое поведение его зависимого населения. Во-первых, дворохозяева, желавшие выдать свою дочь замуж за пределы поместья, должны были уплатить помещику значительную, составлявшую от 50 до 150 руб., компенсацию.25 Во-вторых, каждый, не состоявший в браке крепостной в возрасте от 20 до 40 лет, как женского, так и мужского пола, как одинокий, так и овдовевший, должен был ежегодно платить сверх положенного ему оброка налог, составлявший от 2 до 6 руб. серебром, чтобы заставить этого крепостного вступить в брак.26 В третьих, во всех дворах должно было быть по меньшей мере двое мужчин в возрасте от 17 до 65 лет. На дворы, не отвечавшие этому предписанию, мог налагаться штраф.27 И в-четвертых, во время рекрутского набора и в случае, когда определяемая по жребию очередность падала на определенный двор, он должен был .иметь возможность выставить рекрута для несения воинской службы. Если же двор не мог выставить рекрута, то он подвергался штрафу в размере стоимости рекрута на рынке, которая в момент составления данного предписания составляла примерно 600 руб.28

Можно, конечно, усомниться в эффективности этих мер, поскольку были и такие дворы, которые не соблюдали инструкций. Но важно отметить, что данные указания необязательно одинаково воздействовали на все дворы. При имевшей место среди крепостных имений значительной социо-экономической стратификации некоторые семьи могли позволить себе делиться и основывать отдельные дворы, несмотря на затраты, в то время как другие семьи находили учрежденные помещиком штрафы мерой запретительного характера. То обстоятельство, что значительная часть крепостных была вынуждена выполнять указания помещика (от одной четверти до трети всех дворов состояло из нескольких супружеских пар и примерно треть дворов имела двух взрослых мужчин), свидетельствует, что данные указания действительно оказывали определенное действие. Мы не можем обойти вниманием описанные выше предписания только потому, что их действие неравномерно распределялось среди населения.

Полученные при изучении имения Вощажниково результаты позволяют усомниться в тезисе, что семейный уклад имперской России будто бы отражает определенные существенные черты славянской крестьянской культуры.29 Если бы таковые имелись, было бы правомерно ожидать, что семейный уклад Вощажникова был

аналогичен укладу имений центральной черноземной полосы. Вместо этого мы должны констатировать, что дворы Вощажникова были менее крупными и менее сложными по структуре, чем в Мишине или Петровском. Наличие в этом регионе рынков земли и труда значило, что производственные возможности вощажников-ских дворов не зависели от трудового вклада членов семей. Кроме того, получение дворами земли не зависело от воли передельной общины. Как представляется, семейный уклад мог варьировать в соответствии с воздействием определенных внешних условий, а именно от налагаемых местной экономикой и помещиком ограничений.30 Наконец, данные результаты показывают, что изучение истории семьи позволяет углубить наши знания о социально-экономическом укладе отдельных популяций и как указания помещика определяли модели поведения крепостных.

The article questions the conventional view that all Russian serf lived in large, multiplefamily households. Household size and structure in pre-emancipation Russia are thought to have been closely linked to the existence of the repartitional land commune. But data from the Sheremetyev estate of Voshchazhnikovo, in Yaroslavl province, indicate that not all serf lived in such large households, and that there was in fact no correlation between size of communal holding and size of household. Instead we find that local economic conditions and estate policy were the main determinants of household size and structure.

household formation system) (Hajunl j. Two kinds of preindustrial household formation system // Population and Development Review. 1982. Vol. 8. N 3. C. 449-494.

is Рассчитано по подворным описям 1832 и 1838 гг. (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 3. Ед. 1143).

Статья поступила в редакцию 18 ноября 2004 г.