«Енисейские губернские ведомости» забытая газета Восточной Сибири

Вестник Томского государственного университета. История. 2014. № 1 (27)

ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ РОССИИ

УДК 070

В.В. Шевцов

«ЕНИСЕЙСКИЕ ГУБЕРНСКИЕ ВЕДОМОСТИ» - ЗАБЫТАЯ ГАЗЕТА ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ

Исследование выполнено в рамках проекта «Человек в меняющемся мире.

Проблемы идентичности и социальной адаптации в истории и современности» (грант Правительства РФ № 14.B25.31.0009).

В отличие от «Томских», «Тобольских» и «Иркутских» губернских ведомостей, «Енисейские губернские ведомости» выглядят обделенными исследовательским вниманием. Обращение к архивным материалам и неофициальной части газеты за весь период ее выхода могут помочь восполнить этот пробел. В статье дается характеристика тематическому наполнению неофициальной части первой красноярской газеты, выделяются некоторые специфические особенности ее содержания, предлагается периодизация основных этапов развития.

Среди губернских ведомостей, начавших выходить в «Енисейских губернских ведомостях»1. Другой автор Сибири с 1857 г., «Енисейские губернские ведомости» были третьими в ряду первых сибирских газет: «Тобольские губернские ведомости» увидели свет 27 апреля, «Иркутские» - 16 мая, «Томские» - 15 августа, а «Енисейские» - 2 июля 1857 г. Среди своих собратьев изданию Енисейского губернского правления повезло менее всего: в обзоре истории сибирской печати Н.М. Ядрин-цева (1885) они были поставлены в один ряд с областными ведомостями Забайкальской, Акмолинской и Семипалатинской областей, которые по своему содержанию «не идут дальше одного листика с обыкновенными местными распоряжениями», хотя этнографу и исследователю «необходимо и их тщательно просматривать, как ни скуден их материал» [1. С. 371]. Из дореволюционных историков печати только П.М. Головачев в статье «Прошлое и настоящее сибирской печати» (1903) сообщил о попытках «оживления» «Енисейских губернских ведомостей» в 1891 г. [2. С. 2-3].

В 1976 г. в сборнике «Из истории литературы Сибири» вышла статья Б. А. Чмыхало о начальном этапе становления печати в Енисейской губернии, открываемом «Енисейскими губернскими ведомостями» [3. С. 45-49]. Автор подробно останавливался на содержании, художественных достоинствах и недостатках двух рассказов, перепечатанных в «Енисейских губернских ведомостях» в 1861 г. из «Русского мира» - Ипполита Прикамского (И.И. Завалишина) и Ф. Губанова. Политический капитал сибирского золотопромышленника Р.А. Черносвитова, как и многих других осужденных по причине посещения петербургских «пятниц» М.В. Петрашевского, способствовал подробному рассмотрению его статьи об «американском» способе добычи золота («метод Пакулева») и определении ее в жанр «памфлета». Одним из авторов газеты, для которого «характерно глубокое проникновение в сущность предметов, о которых он берется писать» [3. С. 48], был Н.А. Костров, начинавший свой творческий путь в

М.Ф. Кривошапкин - выступал со страниц «Енисейских губернских ведомостей» как этнограф и бытописатель жизни Енисейского округа 60-х гг. XIX в. В общей оценке содержания «Енисейских губернских ведомостей» Б.А. Чмыхало следовал за мнением о «незадачливом казенном собрате» частных газет Н.М. Яд-ринцева, изложенным в статье «Начало печати в Сибири». В дискуссии красноярской и иркутской газеты в 1859 г. по поводу задач гласности автор невольно занимал сторону последней, сожалея, что «Енисейские губернские ведомости», в отличие от «Иркутских», «не торопились накинуть “узду” на “худых” людей губернии» [3. С. 51] (сама такая возможность для официальной газеты применительно к середине XIX в. не подвергалась сомнению по причине того, что мнение об «Иркутских губернских ведомостях» периода редакторства Н.А. Спешнева, как обладающих способностью критиковать государственные порядки, стало общим местом в исследовательской литературе) [4. С. 47-53].

Ценный материал по общественно-политическим условиям, в которых существовали красноярские газеты, содержится в монографии Л.П. Бердникова (1995) [5]. Истории «Енисейских губернских ведомостей» посвящено несколько страниц в диссертации А.П. Миханева (1998) [6], поскольку в силу своего административного характера и жесткого цензурного контроля они, по мнению автора, «не могли участвовать в общественнополитической жизни губернии» [7. С. 27]. В дальнейшем к «Енисейским губернским ведомостям» красноярские авторы обращались в «юбилейных» статьях как к начальной точке отсчета истории периодической печати края [8. С. 53-55; 9. С. 4; 10. С. 158-165], в докладах на научных конференциях при общей характеристике содержания выходивших в Енисейской губернии изданий и их типологии [11. С. 53-57; 12. С. 241-247], в связи с публикациями в газете в 1900-1902 гг. статей и сообщений о внутренней и внешней политике Японии [13. С. 238], выявлением в разделе «Объявления» материалов рекламного характера [14. С. 266-268].

«Енисейские губернские ведомости» выходили по вторникам, форматом 24,5 х 18,5 см, стоимостью подписки в 3 р. сер. (с 1859 г. - 5 р.), объемом 8-16 страниц и без неофициальной части. Хотя в первом же номере читатели приглашались присылать статьи в редакцию, которая «незамедлит поместить их в ведомостях, коль вскоре воспоследует разрешение о цензуре, и содержание таковых статей будет непротивно установленным на сей предмет правилам» [15. 1857. № 1]. В 1858 г. «Енисейские губернские ведомости» стали выходить по субботам, с сентября к официальной части добавилась неофициальная, с раздельной сквозной нумерацией, объемом 4-8 страниц. Обязанности редактора неофициальной части исполнял губернский секретарь С. Миропольский, а с № 43 от 25 октября 1858 г. -М. Масловский. В соответствии с Постановлением Сибирского Комитета 8 августа 1858 г. о передаче цензуры неофициальной части губернаторам, с № 44 от 1 ноября 1858 г. ее подписывал енисейский губернатор В.К. Падалка.

Енисейская губерния была одним из основных центров золотопромышленности Сибири, поэтому для читателей из местного купечества, горных инженеров и чиновников статьи об усовершенствованиях в этой сфере имели большее и практическое материальное значение, чем об истории и этнографии края - как в других губернских газетах. «В настоящее время у нас одна новость, один почти предмет разговоров: паку-левская система разработки золотоносных россыпей» [15. 1858. № 42], - сообщал из Красноярска неизвестный автор. Среди енисейского «промывающего общества», с обсуждением всех технических подробностей, в 1859-1861 гг. развернулась дискуссия между сторонниками и противниками метода, примененного минусинским промышленником В. Пакулевым в Калифорнии, а также по поводу возможностей ленточного пес-ковоза А.Н. Лопатина. Ни в томских, ни в иркутских, ни в тобольских ведомостях не размещалось в таком количестве стихотворных произведений местных авторов, как в енисейских. В 1858-1864 гг. их было опубликовано четырнадцать, по большей части представлявших собой насыщенную местным колоритом профессиональную и бытовую лирику - перемещение по таежному бездорожью2, о пользе нового способа золотодобычи3, поздравление с Новым годом «торгового брата»4, выход рабочего с таежного прииска5, о самоубийстве задавленного бедностью чиновника6 и т. д.

Привычный для губернских ведомостей жанр этнографического очерка, а также не предусмотренные программой полемические статьи также присутствовали на страницах неофициальной части «Енисейских губернских ведомостей». В этом отношении заметны два автора - минусинский окружной начальник Н.А. Костров и окружной енисейский врач М. Ф. Кри-вошапкин. Первая статья Н.А. Кострова в «Енисейских

губернских ведомостях» в 1859 г. - это небольшой перевод фрагмента из «Популярной астрономии» французского астронома Франсуа Араго, посвященный возможности существования воды на Луне [15. 1858. № 38]. В 1859-1860 гг. извлечения из этой современной энциклопедии были продолжены. Тематику дальнейших публикаций определило, главным образом, место службы Н.А. Кострова - Минусинский округ, его коренные жители, история и природа. За «постоянные и полезные труды по описанию Енисейской губернии», сотрудничество с сибирским отделом РГО и за отправленную в Археологическое общество копию надписей на надгробных камнях минусинский окружной начальник был отмечен благодарностями губернатора и генерал-губернатора [16. Л. 5 об.]. В публикациях, претендующих на литературу, Н.А. Костров уделял излишнее внимание художественному и стилистическому исполнению своего произведения, отходя от основной темы повествования (как, например, в рассказе-очерке о посещении им «замечательной пещеры» [15. 1859. № 43]) или перегружая его искусственными диалогами (как, например, в неопубликованных «Сибирских заметках» [17. Ф. 5. Оп. 1. Д. 23]).

М. Ф. Кривошапкин начал свою работу в ведомостях с более прозаической и практической заметки «Кое-что о черемше» [15. 1858. № 20]. Сфера профессиональных интересов была представлена статьями - о причинах цинги в Енисейском округе, о водолечении и о лекарственном применении трав и растений. В обращении к народной медицине автор видел не «унижение учености», а обращение к природе как к «книге», которая «вечно раскрытая пред нами, и заключающая неизмеримо больше ученых книг вместе» [15. 1859. № 33]. В то же время молодой врач подробно описал теоретические основания и собственную практику применения новейшего для середины XIX в. электротерапевтиче-ского метода - фарадизации [15. 1860. № 11-13], заключив, что «вся премудрость еще у нас в столицах», а провинции «лишены средств к умственной жизни и деятельности» [15. 1860. № 13. С. 51]. С «грустью сердца» енисейцы восприняли новость об отъезде Кри-вошапкина, который был здесь «не только лекарем», а «другом» и «братом», оказывавшим помощь всем нуждающимся без исключения - богатым и бедным, и в любое время - и днем и ночью [15. 1859. № 28]. Текст благодарственного письма заканчивался 24 подписями - почтмейстера, священника, учителей, заседателей, секретарей, столоначальников и других пациентов выдающегося для своего времени врача и человека.

В обширном и подробном этнографическом очерке о енисейских остяках (хантах) [15. 1859. № 46-51], которых уже в описываемое время было не более 900 человек, видна гражданская позиция автора, выступившего в защиту поэтических форм (а не только письменных) исторической памяти коренных сибиряков и за их право на сыроядение7, которое, по собственным наблюдениям автора, не раз приводило к спасению

жизни тяжело больных. Перейдя к описанию тунгусов (эвенков), М. Ф. Кривошапкин вступил в дискуссию с Н.А. Костровым, обнаруживая неточности в его описании и дополняя его новыми деталями, поскольку, находясь в 1857 г. в служебной командировке в Турухан-ском крае, Кривошапкин многое имел возможность видеть собственными глазами. В 1865 г. различные тематические статьи М. Ф. Кривошапкина составили содержание глав отдельной монографии «Енисейский округ и его жизнь», изданной в Санкт-Петербурге Русским географическим обществом [18].

В 1859 г. Н.А. Костров и М.Ф. Кривошапкин приняли участие в дискуссии с «Иркутскими губернскими ведомостями», с их гласными разоблачениями «взяточников, казнокрадов и кулаков» [1. С. 372]. Так, Кривошапкин писал, что гласность «при неосмотрительности и неточности» может принести вред [15. 1859. № 3], Костров посчитал «обязанностью благородного человека» заявить о клевете на «лицо, слишком известное в Красноярске и слишком пользующееся всеобщим уважением» [15. 1859. № 9]. Против корреспонденций из Енисейской губернии, помещаемых в иркутской газете, дружно выступили и другие красноярцы, требовавшие от авторов-обличителей (скрывавшихся под криптонимами «106» и «К^») назвать свои имена и предоставить конкретные доказательства своих обвинений [15. 1859. № 5]. Чиновник М.А. Бутаков считал, что подобные статьи «есть ничто иное, как безымянные доносы, преисполненные неправды и вымыслов», а, высказывая истину, автору «нет надобности выставлять вместо своего имени цифру, или другой псевдоним» [15. 1859. № 7]. «Бог знает из каких побуждений высказано против некоторых жителей Енисейской губернии оскорбительное злословие, голословно, без всяких оснований и доказательств», - продолжил защищать своих Н.А. Налабардин [15. 1859. № 7]. Под другим письмом против «Иркутских губернских ведомостей», авторы которых «присвоили себе какое-то право, безнаказанно, оглашать пред публикою вымышляемые недостатки других», стояло девятнадцать подписей купцов, офицеров и чиновников от губернского секретаря до коллежского асессора [15. 1859. № 12], очевидно, для противопоставления анонимным публикациям иркутской газеты.

В статье «Иркутских губернских ведомостей» «Вред от гласности» о недопущении енисейским губернатором В. К. Падалкой к печати статьи о воспитании детей сибирских казаков начальник губернии определялся как коснеющий в «охранительных, бюрократических началах», назывался «местным военным мандарином», закатывающимся «насильственным, тупоумно-злым смехом» [19. 1859. № 8]. «Енисейские губернские ведомости» ответили целой серией статей. Против «гнусной клеветы» вступились казачьи офицеры (сам автор не прошедшей цензуры статьи определялся как человек «прогрессивно дурноопасного поведения» [15. 1859. № 12], влекомый ненавистью к взыскательному начальнику [15. 1859. № 15]) и минусинский окружной начальник Н.А. Костров, доказывавший, что гласность не должна напоминать «презренный пасквиль» и может «говорить только о существовании известного недуга, а не о человеке, одержимом им» [15. 1859. № 11]. Через «Иркутские губернские ведомости» ответил и сам губернатор, объясняя запрещение статьи резкостью и неприличностью ее суждений [19. 1859. № 13]. С примирительным для обеих сторон мнением выступил в «Енисейских губернских ведомостях» Л. Митропольский [15. 1859. № 17-19], признававший, что гласность «для добрых людей -награда», а «для худых - узда», но автор в праве не указывать своей фамилии в газете: «В общественной жизни есть лица выше его, равные с ним и низшие, есть порядок подчиненности в служебной сфере; есть, наконец, общественные отношения знакомства, участие в одном деле и т.п. <...> Поэтому настоятельное требование многих господ, поместивших в разных номерах “Енисейских губернских ведомостей” жаркие апологии за некоторые личности, - требование непременной подписи автора под статьями обличительными нам кажется несправедливым и неискренним» [15. 1859. № 19]. История получила следующее завершение: автор не допущенной в печать статьи о воспитании детей в этом же, 1859 г., был арестован за убийство [20. Л. 1], а три статьи из иркутской и енисейской газет [19. 1859. № 8; 15. 1859. № 12, 15], «как замечательные по своему тону и направлению и отчасти характеризующие неофициальный отдел губернских ведомостей Восточной Сибири» [20. Л. 1 об.] (по словам жандармского полковника Енисейской губернии Н.И. Борка), попали в начале в III Отделение Е.И.В. Канцелярии, а затем и к самому Александру II, выразившему свое неудовольствие как по поводу персонажей статей («.личности, заключающиеся в сих статьях, крайне неприятны»), так и по поводу способов их изображения в печати («...статьи подобного содержания, касающиеся чьей-либо личности, ни в каком случае не допускать к печатанию» [20. Л. 7-8]). Однако еще трижды Красноярск возразил Иркутску: коллективным письмомпротестом о неразмещении в иркутской газете коллективного письма в защиту некоего «толстого чиновного господина», обвиненного в злоупотреблениях еще в первом номере «Иркутских губернских ведомостей» 1859 г. [15. 1859. № 21], сатирическими стихами по поводу анонимного автора этой статьи [15. 1859. № 22] и письмом в защиту енисейского земского исправника Чаговца [15. 1859. № 28].

После этого дискуссия прекратилась, «Енисейские губернские ведомости» из «книги жалоб» превратились в «благодарственную книгу», опубликовав до завершения 1859 г. письмо жителей Минусинска с выражениями признательности врачу И.Ф. Лазареву (подписанное семнадцатью фамилиями, демократично, без чинов и званий) [15. 1859. № 40], полное похвал описание публичного испытания учащихся приходского училища в

с. Рыбинском Канского округа [15. 1859. № 44] и сообщение из Минусинска (возможно, Н.А. Кострова) о торжественной отправке, по «предположению Сибирского героя» (Н.Н. Муравьева), местной воинской команды к Амуру [15. 1859. № 51].

С 6 февраля 1860 г. редактором «Енисейских губернских ведомостей», смотрителем типографии и начальником газетного стола стал губернский секретарь Петр Грацианский, а с 1 апреля 1861 г. - губернский секретарь Иван Седых. Литературная составляющая газеты усилилась, заменив собой полемическую. Еще в 1858 г., как-то незаметно между статьями о гласности, был опубликован очерк А.А. Мордвинова «Ночь под пургою на туруханской тундре» [15. 1859. № 8] и его же поэтическое произведение «Ермак» [15. 1859. № 9]. В 1860 г. купец Степан Авраамов, «желая доставить некоторым лицам понятие о таежной жизни», в меру своего понимания художественных форм повествования описал случай посещения прииска медведем [15. 1860. № 18]. Из газеты «Русский мир» в 1861 г. было перепечатано беллетристическое произведение И.И. Завалишина «Сибирские воспоминания» - о жизни бродяг, разбойников, ямщиков и других посетителей Московского тракта [15. 1861. № 14-18] и «Сибирские очерки (из сельского быта)» Ф. Губанова [15. 1861. № 25-29].

В 1862 г. новый енисейский губернатор П.Н. Замят-нин стал печатно воспроизводить свои разносные речи, адресованные подчиненным [15. 1862. № 12], а с апреля в газете произошел очередной содержательный и жанровый поворот: в трех номерах было напечатано сатирическое произведение «Ограбили или нет?.. Лиха беда начало», в котором, с подражанием народному стилю, изображался преследуемый неправедным судьей крестьянин, правда с оговоркой, что все описанное происходило в далеком 1847 г. [15. 1862. № 16]. Выведен в тексте и некий строгий начальник В.П. [Василий Падалка - ?], который, однако, считал, что власть важнее торговли и промышленности [15. 1862. № 19]. Эта публикация сильно контрастировала с привычным для ведомостей «Медико-статистическим описанием Канского округа» городового врача П.И. Можарова, растянувшимся более чем на десять номеров [15. 1862. № 20-23, 27-29, 31, 37, 38, 40, 41], после завершения которого до конца года публиковался совершенно экзотический как по месту выхода, так и по содержанию трактат «Лучше поздно, чем никогда» [15. 1862. № 4151]. В нем сообщалось о совершенной готовности Красноярска и других городов Енисейской губернии уже в мае - июне 1863 г. принять участие в выработке новых форм городского самоуправления, согласно правительственному распоряжению 26 апреля 1862 г. При этом, по мнению неизвестного автора, «сердцевиной» сибирских губернских комиссий должны были стать местные «общественники», которым предстояло разрешить «чисто местный сибирский вопрос» об участии ссыльнопоселенцев в будущих представительных органах, поскольку они составляли «не малозначительную часть городского населения, несущих по городу тоже известные повинности» [15. 1862. № 50. С. 157]. Вопрос о положении поселенцев в Сибири «почти равнозначителен значению вопроса о крепостном праве в России» [16. 1862. № 51. С. 165]. Такая постановка проблемы, рассуждения о гражданственности и юридическая терминология, явная личная заинтересованность в правовом статусе ссыльнопоселенцев, пространный стиль убеждают в том, что автором «Лучше поздно, чем никогда» был высланный в феврале 1860 г. из Иркутска в село Шушенское М.В. Петрашевский, который таким образом был наказан за участие в «ан-тимуравьевской компании» новым генерал-губернатором Восточной Сибири М.С. Корсаковым. Возможно, Петрашевским была написана и предшествующая сатира «Ограбили или нет?», также посвященная юридической теме.

Отметим следующие публикации, обращающие на себя внимание в 1863-1865 гг.: о плохом состоянии сибирского тракта А.К. Шепетковского [15. 1863. № 9, 12] и возражение против устройства «вольных почт» Р.А. Черносвитова [15. 1865. № 29], ироническая заметка по поводу общественной жизни Иркутска [15. 1863. № 24], возражение «Северной почте» по поводу состояния лекарственной торговли в Красноярске (подкрепленное целыми страницами выдержек из актов свидетельствования и копий с различных донесений) [15. 1863. № 30], патриотические стихи по поводу польского восстания [15. 1864. № 4], критика М. А. Безобразовым лекций С.С. Шашкова [15. 1864. № 15, 16] и не менее острый ответ самого лектора [15. 1864. № 21], хроника местных событий в «Красноярском дневнике» [15. 1864. № 22-25, 30], о пожертвованиях для учреждения красноярской губернской гимназии (открыта в 1868 г.) [15. 1864. № 29; 1865. № 1], об открытии в Енисейске публичной библиотеки [15. 1864. № 34]. Этот далеко не полный перечень статей за три года выхода «Енисейских губернских ведомостей» позволяет утверждать, что газета продолжала держать в фокусе своего внимания основные события общественной жизни губернии, пусть и без определенной системы в изложении и группировке материала. На это в 1865 г. обращал внимание «Сибирский вестник» Б.А. Милютина: «“Енисейские губернские ведомости”, которых мы получили 15 номеров (с 27 по 42, а по времени с 4 июля текущего года и по 10 октября), при всей бедности содержания их неофициальной части дают, однако, хотя и не полный, материал для вывода направления общественной жизни в Енисейской губернии» [21]. У классика истории сибирской печати (и его последователей) о «Енисейских губернских ведомостях» 1863-1865 гг. (впрочем, как и о предшествующих) не сказано ни слова. Всем известна точка зрения Н.М. Ядринцева на университетский вопрос в Сибири, но вряд ли кто-то из исследователей обратил внимание на не менее заинтересованное мнение некоего Н. Козлова из Минусинска8, как и на взгляды по этому поводу, изложенные в других губернских газетах [19, 22].

В 1866 г., когда неофициальная часть стала композиционным продолжением официальной части (во исполнение указа 20 марта 1865 г. о сокращении издержек на печатание губернских ведомостей), ее содержательное значение упало, а формат увеличился (33,5 х 21,5). Информационным поводом стали события 4 апреля 1866 г., о которых было сообщено вечером 5 апреля телеграммой из Омска [15. 1866. № 15]. Утром

В 1867-1890 гг. неофициальная часть «Енисейских губернских ведомостей» наполнялась перепечатками из центральных газет, сведениями о происшествиях, постановлениями властных органов, стандартными верноподданническими сообщениями, телеграммами Северного телеграфного агентства (с 1882 г.). Функции редактора, начальника газетного стола и губернской типографии исполняли коллежский секретарь И. Малин, коллежский секретарь К. Попов (1870, № 6, 7 февраля - № 41, 10 октября), коллежский секретарь И. Бурыгин (1870, № 42, 17 октября - № 44, 31 октября), канцелярский служитель (к 1880 г. - титулярный советник) А. Жилин (1870, № 45, 7 ноября - 1880, № 46, 15 ноября), отставной титулярный советник А. Ильинский (1880, № 47, 22 ноября - 1890, № 49, 8 декабря). Дважды газета меняла свои размеры: с июля 1871 г. выходила большим форматом (51 х 33), а с 1881 г. вновь уменьшилась (31 х 22).

В конце 1890 г., когда уже было известно, что наследник престола Николай Александрович из путешествия на Восток будет возвращаться через Сибирь, в том числе и через Красноярск, енисейский губернатор Л.К. Теляковский назначил редактором неофициальной части «Енисейских губернских ведомостей» надворного советника Л. Лазарева, который должен был внести в летопись города это важное событие. Новый редактор объявил о расширении программы издания: в действительности речь шла о наполнении содержанием пунктов, уже разрешенных законом, включая допущенный в 1863 г. политический отдел. С 1891 г. газета оживилась, ее формат увеличился (45 х 32), в ней, кроме перепечаток из центральных газет, освещались деятельность городских дум губернии, енисейского статистического комитета и губернского комитета грамотности, велась местная хроника, приводились сведения о переселении в Енисейскую губернию, публиковались журналы красноярского отдела Московского общества сельского хозяйства, журналы Енисейского губернского комитета общественного здравия, сообщалось о пожертвованиях в пользу пострадавших от голода 18911892 гг. в Европейской России. Несколько источниковедческих статей опубликовал красноярский историк-архивист Н.Н. Бакай [15. 1891. № 2, 6, 16]. Историк и географ Сибири П.М. Головачев написал о первом литературном сборнике Сибири - «Енисейском Альманахе на 1828 год», составленном И.М. Петровым [15. 1892. № 3], а также принял участие в дискуссии относительно современного направления среднего образования: «Вообще, нам кажется, что значительная часть шероховатостей в нашей общественной жизни происходит не оттого, что у нас мало “техников”, а оттого, что у нас мало “людей”» [15. 1892. № 16]. Преподаватель красноярской гимназии и член губернского статистического комитета Д. С. Каргаполов опубликовал очерк истории и современного положения Минусинского округа, который благодаря своему климату и почвам привлекал переселенцев из других районов Сибири и России [15. 1893. № 5, 6, 11, 14, 31]. Была выполнена и основная задача обновленного издания: Л. Лазарев подготовил описание посещения «Высоким Путешественником» Енисейской губернии9, предваренное соответствующей перепечаткой из официального «Правительственного вестника» [15. 1891. № 11].

С 1894 г. неофициальная часть «Енисейских губернских ведомостей» стала вновь выходить в сокращенном виде, с 1898 г. ее редактором стал Ф.И. Дмитриев. В 1895 г. МВД разрешило помещать в газете телеграммы Русского телеграфного агентства, с их ежедневным выпуском в виде бюллетеней, за дополнительную плату 3 р. в год. С 1900 г. «Енисейские губернские ведомости» начали издаваться по расширенной программе. В конце

Первые изменения коснулись периодичности и структуры «Енисейских губернских ведомостей» - с № 16 от 25 февраля 1900 г. неофициальная часть стала выходить отдельно по вторникам и пятницам, с № 18 от 2 марта - по вторникам, четвергам и субботам, а с № 28 от 25 марта - большим форматом (56 х 40). Официальная часть издавалась по четвергам. Подписка предполагалась как совместная на обе газеты - 6 р., так и раздельная - на официальную часть для обязательных подписчиков - положенные по закону 3 р., а для частных - 4 р. Столько же стоило и получение неофициальной части. На 1901 г. подписка принималась уже без разделения на официальную и неофициальную части - 5 р. 50 к. Периодичность увеличилась до четырех раз в неделю. Редактором обновленных «Енисейских губернских ведомостей» стал Н.Ю. Шильдер-Шульднер. Ф.И. Дмитриев остался заведующим губернской типографией. Газета выходила без герба (как и частные газеты), а слово «губернские» было набрано самым мелким шрифтом между заголовком так, что внешне это выглядело, как «Енисейские ведомости».

Газета содержала следующие регулярные рубрики: последние известия, передовая статья на местную тему («Красноярск, дата»), «Из жизни губернии», «По Сибири» (перепечатки из «Восточного обозрения», «Сибирской жизни», «Иркутских губернских ведомостей»), «Политические известия», «Среди газет и журналов», «Сельскохозяйственный отдел», «Смесь», «Справочный отдел», казенные и частные объявления. События самого разнообразного масштаба и значения становились предметом внимания передовых и корреспонденций - о необходимости организации весенних экскурсий для учеников [15. 1900. № 44], сборе пожертвований на постройку красноярского народного дома-театра [15. 1901. № 36] и его открытии [15. 1902. № 28],

о бесчеловечном обращении пастухов с коровами [15.

A.В. Суворова [15. 1900. № 43].

В освещении международных событий «Енисейские губернские ведомости», как и большинство русских газет, внесли свой небольшой вклад в поддержание англофобских настроений как реакции русского общества на англобурскую войну, в которой все симпатии были на стороне «мужественных» и «отважных» буров, а англичане упрекались в бессердечии, жестокости и приверженности во внешней политике грубой силе капитала. О неудачах «британского льва» в затянувшейся войне и о пошатнувшемся международном престиже Великобритании сообщалось с нескрываемым сарказмом (в том числе с помощью анекдотов), а о неравной борьбе за свободу и независимость южно-африканских республик говорилось с восхищением (что было несколько неожиданно для унитарного монархического государства). События в Южной Африке освещало агентство «Рейтер», которое обвинялось в намеренном искажении и сокрытии информации, для чего сообщения английской стороны приходилось читать между строк.

Так же как и в «Иркутских губернских ведомостях», программа которых была расширена с середины

B.С. Соловьева (перепечатанная из «Харьковских губернских ведомостей») - «Конец всемирной истории», вводившая новое тогда понятие «панмонголизм», с помощью которого рисовалась картина нашествия в конце XX в. китайцев и японцев, «сплотившихся во имя панмонголизма и поработивших своему игу весь культурный мир» [15. 1900. № 30]. Из этой же серии было фантастическое описание будущей войны европейских держав с японско-китайской империей, 44-миллионная армия которой захватывала Россию и Европу и терпела поражение только на берегах Рейна благодаря изобретенным французским ученым электрическим «ядрам-громам» [15. 1900. № 103]. В более здравомыслящих перепечатках из «Нового времени», «Русских ведомостей», «Забайкальских областных ведомостей» рассказывалось о характере китайцев и их истории, архитектуре Пекина, вооруженных силах, европейских колонистах и русских посольствах в Китай [15. 1900. № 74, 80, 89, 101, 113]. Невысокие боевые качества китайских войск, проявившиеся в ходе Японокитайской войны 1894-1895 гг., компенсировались экономическим потенциалом страны, импорт которой в Россию (главным образом чая и шелка) составлял более 40 млн руб. в год [15. 1900. № 75]. «Иметь конкурентом человека, могущего довольствоваться исключительно небольшой порцией риса, - небезопасно, и нам кажется, что ограждение нашего отечества от наплыва рабочих-китайцев представляется задачей первостепенной государственной важности», - писали «Енисейские губернские ведомости» в одной из своих передовых [15. 1900. № 72].

Восстание ихэтуаней, интервенция европейских держав, ввод русских войск в Маньчжурию освещались с помощью телеграмм Русского телеграфного агентства, перепечаток из центральных газет и собственных передовых. Для наглядной иллюстрации описываемых событий приводилась карта Дальнего Востока [15. 1900. № 61]. В соответствии с официальной позицией главнейшей задачей русских войск называлась безопасность собственных границ, а дипломатии - сохранение территориальной целостности Китая и противостояние Японии [15. 1900. № 108].

Война непосредственно затронула повседневную жизнь и материальные интересы жителей Енисейской губернии - красноярцы обязывались поставить на нужды армии 15 тыс. пудов сухарей из казенного хлеба и муки, развозимой по домам обывателей [15. 1900. № 65], проводилась реквизиция лошадей с оплатой от 50 до 75 р. за упряжную и 125 р. за верховую [15. 1900. № 71], на режим военного времени были переведены железнодорожные служащие [15. 1900. № 72], в связи с переброской войск и грузов вводились ограничения на товарно-пассажирские перевозки [15. 1900. № 73]. Мобилизация Красноярского сибирского полка (в составе около 4 тыс. человек) и затягивание его выступления грозили городу расквартированием нижних чинов в домах горожан и создавали проблему их продовольственного обеспечения [15. 1900. № 84]. 3 сентября полк был все же отправлен на Дальний Восток [15. 1900. № 94], но уже 26 сентября в Иркутске было объявлено о его возвращении [15. 1900. № 102, 105]. В этих условиях «Енисейские губернские ведомости» выполняли функцию опровержения ложных слухов и информационной поддержки проводимых мобилизационных мероприятий, разъясняя их общегосударственное значение и приводя примеры патриотического подъема среди населения. Предстоящие тяготы для гражданского и военнообязанного населения в походе на Восток изображались как своеобразная плата за распространение правительством на территорию Сибири новых форм экономической и общественной жизни, как путь слияния интересов сибиряков с интересами жителей других губерний страны: «Обновленная Сибирь, получившая новые учреждения, гласный суд, железный путь, заселенная и широкими шагами ступающая по пути прогресса, не испытывала еще никогда со времен ее покорения того подъема энергии и духа, которые проявляются только во время войны. Настал и ее черед. Бодро и самоотверженно выступает сибиряк в поход, и, возвратившись домой после боевого крещения, он начнет вновь трудиться на родной ниве, но отголоски далеких родных ему по крови уголков нашего отечества найдут впредь еще более живой отклик в его душе и, перестав быть обит?