Спросить
Войти
УДК 94(470)"1918"
ГРНТИ 03.23.55: История России Новейшего времени (с XX в.)
Е.О. Наумов
Организация работы в штабных учреждениях армий Восточного фронта во второй половине 1918 г.
В статье на основе архивных материалов и воспоминаний участников событий раскрываются объективные и субъективные факторы, препятствующие планомерному налаживанию функционирования штабов армий и дивизий Восточного фронта в экстремальных условиях начала широкомасштабной Гражданской войны в Среднем Поволжье. Особое внимание уделяется качественной характеристике кадрового состава штабов как квалифицированных военных специалистов, так и технического персонала, в частности их опытности, уровню дисциплины, внешним условиям проживания штабных сотрудников, также игравшим большую роль в качестве их деятельности.
Делается вывод о неудовлетворительной организации деятельности штабов, которая проявлялась в неспособности их сотрудников быстро и качественно выполнять огромное количество штабной работы из-за необеспеченности вооруженных сил квалифицированными специалистами.
E.O. Naumov
Organization of work in the headquarters of the Eastern Front&s armies in the second half of 1918
The article, based on archival materials and memoirs of the participants of the events, reveals the objective and subjective factors preventing systematic establishment of the functioning of the headquarters of the armies and divisions of the Eastern Front in the extreme conditions of a large-scale Civil War in the Middle Volga region. Special attention is paid to the qualitative characteristics of the staff, both qualified military specialists and technical personnel, in particular their experience, the level of discipline, as well as the external living conditions of staff officers, which also played a major role in the quality of their activities.
The author concludes about the unsatisfactory organization of the staffs& work, which manifested itself in the inability of their employees to perform a huge amount of staff work quickly and qualitatively due to the lack of supply of armed forces by qualified specialists.
© Наумов Е.О., 2018 © Naumov E.O., 2018
Успех управления войсками в боевых условиях в значительной степени зависит от организации работы армейских, дивизионных и полковых штабов, которая, в свою очередь, обусловливается уровнем профессиональной подготовки кадрового состава и целым рядом других факторов. Однако в экстремальных условиях глубокого экономического и социально-политического кризиса, к которым можно отнести период Гражданской войны в России 1917-1922 гг., обеспечить планомерную деятельность штабных учреждений Красной армии удавалось далеко не всегда. Это было связано с тем, что процесс создания штабов, формирования воинских частей и соединений, а также руководство боевыми действиями происходили параллельно. Данная особенность была характерна для начального этапа образования Красной армии на Восточном фронте во второй половине 1918 г. Так, антибольшевистское выступление Чехословацкого корпуса и начало создания в Самаре 8 июня 1918 г. Народной армии Комитета членов Учредительного собрания потребовали сосредоточения в регионе частей и отрядов Красной армии, а также формирования штабов армий, дивизий и полков с разветвленной системой отделов и управлений, и организации командования ими. Однако из-за множества факторов данный процесс проходил достаточно медленно, что отрицательным образом сказывалось на организации Красной армии и ее боеспособности.
Одной из наиболее важных проблем являлся недостаток квалифицированных военных специалистов. Например, согласно докладу начальника оперативного отдела штаба 1-й армии Восточного фронта, подразделение первоначально состояло из него самого и одного адъютанта [1. Л. 165]. Отдел снабжения также включал только начальника и четырех служащих [2, с. 76]. Подобные сложности испытывала и 4-я армия. Так, в приказе № 2 от 2 августа 1918 г., в котором объявлялись штаты штаба объединения, из 27 должностей семь были вакантными [3. Л. 3].
По словам канцелярского служащего штаба Симбирской дивизии 1-й армии А.М. Уральцева, в августе 1918 г., сразу после формирования соединения, технический персонал главного органа управления также «был небольшим» - начальник штаба, делопроизводитель, телеграфист, две машинистки и два переписчика [4, с. 254]. Полковые штабы ввиду длительного процесса переформирования небольших отрядов в части также не представляли собой полноценной организационной системы. Командир 2-го Симбирского полка Симбирской дивизии 1-й армии П.Ф. Устинов вспоминал, что в начале сентября 1918 г. «весь штаб полка состоял из адъютанта Воронова, ординарца Башаева да полевой сумки, в которой хранилась единственная на весь полк карта-десятиверстка» [5, с. 227].
Поэтому командующие армиями в первые дни после вступления на должность вынуждены были заниматься комплектованием штабов объединений и дивизий путем отправки вышестоящему начальству многочисленных просьб о присылке сотрудников. Например, командующий 1-й армией А.И. Харченко 23 июня 1918 г. телеграфировал командующему Восточным фронтом М.А. Муравьеву: «Вышлите людей опытных для Штаба армии» [6. Л. 154]. Аналогичную телеграмму 29 июня 1918 г. отправил командарм М.Н. Тухачевский, сменивший А.И. Харченко 26 июня: «Вступил в командование. Штаба армии нет. Штабов групп нет... Грамотных людей нет. Если будут специалисты можно поставить дело блестяще. Передайте все что можно» [7. Л. 28]. Согласно телеграмме начальника штаба армии Р. Шимунича в штаб фронта в Казани от 2 июля 1918 г. для органов управления объединением требовались пять «адъютантов бывших офицеров, работавших в штабах», четыре начальника связи и множество других специалистов. Телеграмма заканчивалась примечательной фразой: «В общем присылайте все, что есть в вашем распоряжении» [8. Л. 90-91]. Однако из-за длительной неорганизованности центральных и фронтовых органов военного управления прибытие нужных специалистов очень часто задерживалось, что не способствовало планомерному налаживанию функционирования штабов.
Совершенно очевидно, что недостаток сотрудников тормозил создание и функционирование главных органов управления войсками, в результате чего заведующие отделами не только выполняли все основную работу, но и зачастую брали на себя обязанности других, еще несформированных подразделений. Так, начальник оперативного отдела штаба 1-й армии докладывал, что круг его полномочий был чрезвычайно широк и не ограничивался только разработкой воинских операций: «Подчас из дивизий обращались в отдел с просьбой отпустить сапоги, крупу, мясо и т. д. Начальнику оперативного отдела, а также его адъютанту приходилось нередко производить разведку в районе штаба или лично отправлять на автомобилях или повозках команды» [1. Л. 165]. Например, согласно приказу по 1-й армии № 22 от 23 июля 1918 г., 21 июля призванный по мобилизации военный инженер М.А. Толстой вместе с несколькими добровольцами согласился провести на паровозе разведку по железнодорожной линии станция Инза - Симбирск. Сообщалось, что офицер «блестяще выполнил добровольно взятую на себя разведывательную задачу и с пути телеграфно дал много ценных результатов своей разведки» [9, с. 38]. Начальник отдела снабжения И.М. Штейнгауз не только обеспечивал одиночных красноармейцев продовольствием и обмундированием, но и занимался санитарным делом [2, с. 76; 10, с. 82].
Отсутствие или нехватка на первых порах канцелярских служащих также отвлекали руководящий персонал от основной работы. Так, сотрудники мобилизационного отдела сами переписывали бумаги и телеграммы и даже относили их на телеграф [11, с. 179]. Однако имели место и обратные случаи, когда малоквалифицированные работники заменяли начальников отделов. Переписчик штаба Симбирской дивизии 1-й армии А.М. Уральцев, назначенный на указанную должность в августе 1918 г., вспоминал, что из-за недостатка оперативных карт и отсутствия начальников оперативного и разведывательного отделов ему приходилось самостоятельно заниматься выкопировкой отдельных боевых участков, а также группировать и сводить в один документ получаемые из полков донесения и разведывательные сводки [4, с. 254].
Так как штабная деятельность предполагала выполнение большого количества бумажной работы, состав главных органов управления предполагалось комплектовать малоквалифицированным персоналом. В цитируемой выше телеграмме начальника штаба 1-й армии Р. Шимунича от 2 июля 1918 г. сообщалось о необходимости присылки четырех делопроизводителей и десяти писарей [8. Л. 90-91]. Нужно отметить, что некомплект штабных работников сохранялся постоянно, в результате чего он восполнялся за счет местных органов власти. Например, 9 августа 1918 г. начальник административного управления штаба 1-й армии И.Н. Устичев телеграфировал в Пензенский губернский военный комиссариат: «Вышлите немедленно 2-х опытных писарей [в] Штаб армии» [12. Л. 24]. Начальник штаба армии Н.И. Корицкий в телеграмме от 17 августа 1918 г. также требовал прислать из числа мобилизованных в Пензе военных чиновников пять делопроизводителей, пять казначеев и поместить в бирже труда объявление о поиске трех машинисток или машинистов для штаба дивизии с окладом в 375 р. [13. Л. 12].
Аналогичная ситуация сложилась в деле снабжения штабов канцелярскими принадлежностями, которых также не хватало. Согласно телеграммам командующего 1-й армией М.Н. Тухачевского в Казанский окружной военный комиссариат от 28 июня 1918 г. и в военно-топографическое училище от 5 июля 1918 г., для штаба объединения требовались карты, уставы полевой службы, наставления, штативы, карандаши, резинки, перочинные ножи, линейки, бинокли, краски, тушь, треугольники, компасы, рулетки, полевые книги, ватманская бумага [7. Л. 46; 14. Л. 1].
При условии, что канцелярская работа являлась неотъемлемой частью штабной деятельности, недостаток всего вышеперечисленного мог парализовать формирование и функционирование целых отделов. Так, мобилизационный отдел штаба 1-й армии сразу после
образования не имел канцелярских сотрудников и принадлежностей, которых долгое время невозможно было найти [11, с. 179].
Однако основным техническим приспособлением штаба, его отличительным признаком как учреждения, где сосредоточивалась власть, являлась пишущая машинка, которая в несколько раз ускоряла процесс делопроизводства [15, с. 494]. Поэтому в воспоминаниях военнослужащих момент ее приобретения и оказываемый этим положительный эффект упоминался достаточно часто. Например, в штабе Сенгилеевского отряда Симбирской группы войск 1-й армии приказы первоначально «писались на лоскутках бумаги карандашом и скреплялись печатью одной из дружин». И только в «конце июня в штабе была получена пишущая машинка, на которой печатались приказы по фронту» [16, с. 85]. Впоследствии первое, на что обратил внимание прибывший 2 августа 1918 г. во вновь организованный штаб Симбирской дивизии 1-й армии врач Д. Самарский, это стук клавиш двух пишущих машинок [17, с. 121]. В мобилизационном отделе 1-й армии «работа наладилась» также только после того как «благодаря энергичным мерам, через 3 дня было уже реквизировано подходящее помещение для отдела с обстановкой и с одной пишущей машинкой» [11, с. 179].
С целью регламентации деятельности штабных сотрудников центральное командование стремилось установить единый распорядок рабочего дня. Так, согласно приказу № 279 народного комиссара по военным делам Л.Д. Троцкого от 18 июня 1918 г., занятия в военных ведомствах должны были производиться в будние дни с 10 до 17 часов. «В воскресные дни на занятиях должны присутствовать с 12 до 15 часов обязательно. В каждом из отделов учреждений особо назначаются дежурные. Неисполнение этого распоряжения влечет за собой немедленное увольнение со службы» [18. Л. 4].
Однако наличие огромного количества разнообразной работы в штабах, от быстрого и качественного выполнения которой зависел исход воинской операции, нарушало установленный распорядок дня. Например, в приказе по Пензенской дивизии 1-й армии № 10 от 24 июля 1918 г. сообщалось: «Ввиду срочности работы со временем не считаться» [19. Л. 10]. Начальник штаба 1-й армии Н.И. Корицкий в приказе № 64 от 30 августа 1918 г. также предписывал «срочные дела исполнять в любое время суток» [20. Л. 176]. Пример подобной круглосуточной работы продемонстрировал начальник штаба 5-й армии Андерсен, который приказом № 4 от 26 августа 1918 г. требовал, чтобы «все срочные донесения, поступающие ночью» обязательно докладывались ему дежурным «во всякое время ночи -тотчас же по получении донесения» [21. Л. 4].
О невероятно быстром ритме штабной деятельности свидетельствуют слова переписчика Симбирской дивизии 1-й армии
А.М. Уральцева: «Работали в штабе мы много, с раннего утра до поздней ночи» [4, с. 254]. В отчете мобилизационного отдела штаба 1-й армии также сообщалось, что секретарский подотдел, состоящий из секретаря, делопроизводителя, письмоводителя, машинистки и двух журналистов «временами ... был загружен работой» [11, с. 171].
Совершенно очевидно, что ограниченные человеческие ресурсы не могли выдержать столь интенсивный график работы, что приводило к быстрому утомлению сотрудников. Упоминавшийся выше А.М. Уральцев в воспоминаниях жаловался: «От тревожных дней и бессонных ночей мы сильно уставали физически, похудели, но духом не падали. Круглосуточно, почти без отдыха и сна мы помогали своим начальникам в том, чтобы быстро и четко отрабатывать их распоряжения» [44, с. 255-256].
В итоге штабные сотрудники не всегда были готовы исполнять те или иные поручения круглосуточно. Командующий Восточным фронтом И.И. Вацетис в приказе № 16, подписанном в конце июля 1918 г., сообщал о случаях отказа штабов «немедленно выполнять отдаваемые экстренные распоряжения со ссылкой на служебные часы», в то время как «для экстренных боевых распоряжений нет служебных часов «от и до», - все 24 часа в сутки служебные» [3. Л. 8 об.].
В связи с этим возникали определенные трудности с назначением ночных дежурств. Например, согласно приказу № 9, подписанному в сентябре 1918 г., сотрудники штаба 5-й армии отказывались идти на дежурства, ссылаясь на невыполнение из-за этого своей основной работы. Однако начальник штаба посчитал подобные высказывания неуместными, обвинив своих коллег в недобросовестном отношении к службе [21. Л. 11]. Многие заведующие отделами вообще не назначали дежурных, чем вызывали недоумение вышестоящего руководства. Например, начальник штаба 4-й армии в приказе № 40 от 4 сентября 1918 г. писал, что, посетив накануне вечером канцелярию санитарного отдела, он не обнаружил там дежурного писаря [18. Л. 47 об.].
Кроме того, значительная группа сотрудников даже днем достаточно безответственно относилась к соблюдению установленного графика. Например, работники штаба 5-й армии в начале октября 1918 г. «неаккуратно» посещали занятия, в результате чего им предлагалось сверять свои часы по телеграфу и «являться вовремя к установленному времени» [21. Л. 23]. О систематических опозданиях военнослужащих как на дневные, так и на вечерние занятия сообщалось в приказе по штабу 4-й армии № 91 от 29 октября 1918 г. [18. Л. 148]. Некоторые сотрудники либо не посещали рабочее место, либо не приходили на место службы, не предупреждая при этом
вышестоящее начальство. Так, долгое отсутствие телефониста в штабе 5-й армии, согласно приказу № 5 от 4 сентября 1918 г., приводило к тому, что служба связи, «не зная о причинах долгого молчания», вынуждена была отправлять специального надсмотрщика для проверки линии. В итоге выяснялось, что линия исправна, а причиной молчания являлось отсутствие телефониста. Поэтому с целью избегания подобных случаев начальник штаба приказывал «установить постоянное дежурство при телефонных аппаратах». За длительное отсутствие на рабочем месте приказом по штабу 5-й армии № 60 от 3 декабря 1918 г. служащий Александров был даже подвергнут аресту на 2 суток [21. Л. 6, 76 об.].
Из-за нехватки сотрудников вакантные места зачастую занимали люди, не обладавшие необходимым опытом, из-за чего упорядочение деятельности штабов происходило достаточно медленно. Например, инспектор снабжения 1-й армии А. Позднышев прямо сообщал о неопытности работников отдела снабжения в конце июня 1918 г. [2, с. 76]. Переписчик штаба Симбирской дивизии 1-й армии А.М. Уральцев также вспоминал: «Дело было для нас новое, совершенно незнакомое» [4, с. 254]. Многие штабные работники не знали о необходимости соблюдения «военной тайны». Например, согласно приказу по 4-й армии № 56 от 20 сентября 1918 г., находившиеся на службе в штабе женщины делились с жителями города Покров-ска Саратовской губернии, где находился главный орган управления объединением, всеми распоряжениями, переменами и назначениями, происходившими в войсках. В конце приказа сообщалось, что все замеченные в указанных действиях «будут уволены и отданы под суд, а остальные предупреждены, что к ним будут применены более строгие меры до расстрела включительно» [18. Л. 83].
Неопытность была характерна даже для военных специалистов, занимавших крупные должности. Например, начальник штаба 1-й армии Н.И. Корицкий так писал о своем назначении: «С большим внутренним волнением вступил я на столь высокий пост. Строевой офицер в прошлом, я только в общих чертах представлял себе работу такого крупного штаба, как штаб армии» [22, с. 53]. При этом опасения Н.И. Корицкого относительно невысокого уровня своих способностей впоследствии частично оправдались. Начальник передвижения войск объединения И.А. Морозов, который работал на армейскую контрразведку с целью «выяснить личности в штабе армии», в своем докладе писал: «Корицкий дает плохо распоряжения и манкирует службой, так как о всяком назначении и отправлении воинских частей Корицкий давал распоряжения спустя [некоторое время] по прибытии эшелона или через сутки . Благодаря халатности Корицкого приходилось отрываться от работы и убивать время для вызова по телефону, а телефон был и есть ненадежная
связь» [23. Л. 96 об. - 98 об.]. Учитывая требование Н.И. Корицкого по отношению к своим сотрудникам решать срочные дела в любое время суток и принимая во внимание вышеприведенную характеристику, можно сделать вывод о достаточно безответственном стиле его руководства, который распространялся и на нижестоящих работников.
Совершенно очевидно, что неспособность вышестоящих начальников наладить работу своих подчиненных пагубным образом сказывалась на функционировании главных органов управления войсками. В приказе по Пензенской дивизии 1-й армии № 94 от 15 октября 1918 г. начальник соединения сообщал о растерянности и небрежности руководителей и об их неспособности наладить канцелярскую работу, которую в итоге пришлось организовывать самому начальнику дивизии [24. Л. 14].
Политический комиссар Пензенской дивизии 1-й армии также писал, что обилие работы требовало от сотрудников опыта и энергии. Однако все делалось «довольно примитивно» и медленно, «как бы для того лишь, чтобы провести время». Причиной сложившегося положения называлась неспособность заведующих отделами подобрать квалифицированных сотрудников [25, с. 95-96].
Похожая ситуация, когда начальник штаба из-за халатности своих подчиненных не мог полноценно руководить работой подведомственных отделов и управлений, сложилась в 4-й армии. В приказе № 27 от 22 августа 1918 г. начальник штаба объединения писал, что по итогам приемов должностных лиц с докладами выяснилась «неосведомленность моих сотрудников товарищей начальников отделов штаба о нуждах армии и тех средств снабжения, которыми он располагает, таким образом, вышло, что только я один мог разбираться в этих вопросах и естественно, что такая ненормальность вызвала много путаницы» [18. Л. 29].
В документах содержится масса примеров недобросовестного отношения штабных сотрудников к своей работе. Так, приказом по штабу 5-й армии № 17 от 7 октября 1918 г. письмоводитель Островский за задержку служебной телеграммы срочного характера был уволен, а письмоводителю Дятлову «за невнимательное отношение к своим обязанностям» было объявлено замечание [21. Л. 22]. Как правило, за несвоевременную доставку телеграмм сотрудники штабов наказывались путем объявления замечаний и выговоров [26. Л. 31 об. - 32]. Так, 18 октября 1918 г. «за небрежное составление приказа по армии» делопроизводитель канцелярии начальника дежурств 4-й армии Титов был помещен под домашний арест на трое суток с исполнением служебных обязанностей [18. Л. 132].
Большое количество случаев халатного отношения к службе, а также частые наказания за малейшие проступки способствовали
формированию даже у порядочных и дисциплинированных штабных работников страха быть уволенными. Так, в середине сентября 1918 г. в связи с приездом в расположение 4-й армии штаба Орловской дивизии было замечено «некоторое замешательство и расстройство чинов Штаба армии». В результате начальник штаба объединения сообщал, что «все честные и добросовестные сотрудники останутся на службе, а потому должны спокойно продолжать свою работу» [18. Л. 74].
Тем не менее, в документах содержатся и прямо противоположные сведения о качестве работы штабных сотрудников. Например, штат мобилизационного отдела штаба 1-й армии «успевал исполнять все возлагаемые на него работы, благодаря, главным образом, тому, что были хорошие работники» [11, с. 171]. Высокой оценки, как правило, удостаивались выпускники Академии Генштаба (АГШ), обладавшие высокой работоспособностью. Так, приказом по 1-й армии № 15 от 11 июля 1918 г. вместо заболевшего Р. Шимунича начальником штаба объединения был назначен бывший начальник оперативного отдела И.Н. Захаров. При этом обязанности начальника оперода должен был исполнять начальник разведывательного отдела В. В. Скворцов «с исполнением своих прямых обязанностей» [27. Л. 14]. Подобная тенденция сохранялась и впоследствии. Например, в упоминавшейся выше характеристике Н.И. Корицкого сообщалось, что очень часто вместо начальника штаба армии распоряжения отдавали начальник оперативного управления И.Н. Захаров и начальник разведывательного управления В.В. Скворцов [23. Л. 96 об. - 98 об.]. В телеграмме Л.Д. Троцкому от 11 августа 1918 г. председатель Всероссийского бюро военных комиссаров К. К. Юренев писал: «Был [в] штабе Первой армии. Чины Генштаба произвели хорошее впечатление, опе-род работает хорошо» [28. Л. 33].
Большое влияние на работу армейских и дивизионных штабов оказывало фронтовое, а также центральное начальство. Так, на начальном этапе организации вооруженных сил летом 1918 г. из-за отсутствия каких-либо директив и распоряжений со стороны вышестоящего начальства их подчиненные слабо представляли характерные особенности своей работы на новой должности. Начальник мобилизационного отдела 1-й армии Ш.Н. Ибрагимов вспоминал, что приступил к выполнению своих обязанностей «без всяких инструкций, без указаний, не имея ни канцелярии и даже никаких руководящих указаний Центра.» [11, с. 167]. Поэтому способность к инициативе, самостоятельному принятию решений, без оглядки на руководство, являлась очень важным качеством штабного работника на начальном этапе формирования Красной армии. Командующий 1-й армии М.Н. Тухачевский впоследствии объяснял боевые
успехи объединения «счастливым подбором командного и комиссарского состава», которых назначали «по обнаруженной способности к самодеятельности, к инициативе» [29, с. 9].
Однако спустя несколько месяцев после налаживания функционирования центрального и фронтового военного аппарата возникла обратная ситуация, в частности излишнее вмешательство вышестоящего начальства в работу армейского командования, а также формализм, препятствующие планомерности в действиях штабного организма, что вызывало отчаяние у сотрудников последнего. В докладе командующему фронтом С.С. Каменеву, составленном в конце 1918 г., командующий 1-й армией М.Н. Тухачевский жаловался, что фронтовое руководство использует армейские пополнения, укомплектованные самостоятельно, без согласования с последним: «Формирования, еще не законченные, растаскиваются и все наши планы разрушаются. При такой постановке дела у всех работников опускаются руки, и пропадает всякое желание работать.» [30. Л. 537 об.].
Нельзя не отметить влияние политических комиссаров, одна из задач которых заключалась в осуществлении контроля над деятельностью военных специалистов. Однако очень часто партийные работники не ограничивались только наблюдательными функциями, вмешиваясь в должностные обязанности штабных сотрудников, что вызывало ропот со стороны последних и многочисленные конфликты. В данной связи необходимо остановиться на примечательном противостоянии между командующим 1-й армией М.Н. Тухачевским и политическим комиссаром О.Ю. Калниным. Так, 9 июля 1918 г. по-литком отправил командарму телеграмму с требованием проведения кадровых перестановок в Симбирской, Пензенской и Инзенской дивизиях [31. Л. 59-60]. Однако М.Н. Тухачевский посчитал данное предложение неприемлемым для политического комиссара и в этот же день телеграфировал в Революционный военный совет Восточного фронта с просьбой «немедленно убрать из вверенной мне армии комиссара Калнина», который вмешивался в оперативные дела и «своими бестолковыми требованиями» вносил беспорядок в работу штаба [32. Л. 61-61 об.].
Реакция О.Ю. Калнина на угрозы М.Н. Тухачевского не заставила себя долго ждать. 9 июля 1918 г. он сообщал командарму, что подчиняется только РВС Восточного фронта и выполнять его предписания и «разыгрывать из себя командующего» не намерен [31. Л. 73-74]. Неизвестно, чем бы закончилось противостояние между командармом и политическим комиссаром, однако уже 10 июля 1918 г. необходимость объединения командования дивизиями отпала по причине захвата Сызрани противником.
Не удалось М.Н. Тухачевскому наладить отношения и со вторым политическим комиссаром - С.П. Медведевым, конфликт с которым даже привел к отстранению командарма от должности. В конце декабря 1918 г. С.П. Медведев отменил распоряжение М.Н. Тухачевского о закупке продовольствия для празднования Нового года. В ответ командарм обвинил комиссара в «провокатор-стве» и подрыве своего авторитета. В итоге народный комиссар по военным делам и председатель Революционного военного совета Республики Л.Д. Троцкий принял решение о назначении М.Н. Тухачевского помощником командующего Южного фронта [33, с. 44].
Особую роль в организации управления вооруженными силами сыграли условия, при которых штабам армий и дивизий приходилось осуществлять руководство войсками, а именно наличие или отсутствие специального помещения. Так, из-за нехватки подходящих зданий на станции Инза Симбирской губернии, где происходило создание штаба 1-й армии, его сотрудники некоторое время вынуждены были работать в одном вагоне, «который представлял собою как жилище, так и канцелярию» [28. Л. 11; 34, с. 36]. Так, оперативный отдел располагался в двухместном купе, а мобилизационный подотдел - в одном купе вагона 2-го класса [1. Л. 165; 11, с. 167]. Начальник штаба 1-й армии Н.И. Корицкий впоследствии вспоминал, что «оперативный и разведывательный отделы размещались в зеленом "пульмане" 3-го класса. Перегородки, разделявшие вагон на купе, были сняты, и посредине стоял большущий стол, покрытый громадной 10-верстной картой» [35, с. 74]. Командование Сенгиле-евского сводного отряда Симбирской группы войск 1-й армии, который в июне-июле 1918 г. дислоцировался на правом берегу Волги, «для удобства передвижения и связи» вынуждено было поместить свой штаб в рубке 1-го класса парохода «Нижегородец» [16, с. 85]. Поэтому для последующего размещения штабных отделов командующий 1-й армией М.Н. Тухачевский телеграммой от 30 июня 1918 г. просил командующего Восточным фронтом М.А. Муравьева «спешно выслать один вагон салон, один вагон ресторан, два вагона 1-го класса для штаба армии и один вагон 1-го и один 2-го класса для [Инзенской] дивизии. Без них нельзя работать» [32. Л. 60].
Из-за неналаженности связи между войсками и штабами последние вынуждены были находиться довольно близко к линии фронта, которая на начальном этапе развертывания боевых действий летом 1918 г. была достаточно нестабильной. Поэтому очень часто главные органы управления оставались без заслона при отступлении основной части вооруженных сил в тыл. Так, в середине июля 1918 г. начальник штаба Пензенской дивизии докладывал в штаб 1-й армии, что «в Кузнецке один только штаб и санитарный поезд; впереди нас, в Евлашеве, находится бронированный поезд
Брянского отряда - единственная единица, сохранившая боеспособность; все отступление прикрывает штаб.» [36, с. 57]. Политический комиссар 1-й армии В. В. Куйбышев также вспоминал, что в конце июля 1918 г. «между штабом армии, помещавшимся в то время в Инзе, и противником на путях к Сызрани был лишь бронепоезд и 21 боец, причем в это число входил и начальник Инзенской «дивизии» со своим штабом» [37, с. 11]. Поэтому, согласно воспоминаниям Н.И. Корицкого, «противнику достаточно было подбросить сюда один усиленный батальон, чтобы разгромить армейский штаб и захватить всех нас во главе с командармом в плен» [38, с. 59].
Указанное обстоятельство крайне негативно влияло на внутреннюю обстановку в штабах, которая колебалась от проявления волнений среди работников до настоящей паники. Начальник мобилизационного отдела штаба 1-й армии Ш.Н. Ибрагимов писал, что среди командного состава «чувствовалась неуверенность», в результате чего «поезд, в котором размещался на станции Инза штаб армии, стоял под парами и готов был ежеминутно переехать в Рузаевку» [11, с. 165]. Кроме того, приказом по штабу 1-й армии от 25 июля 1918 г. Н.И. Корицкий предписывал коменданту, который назначался начальником обороны района штаба, «принять имеющиеся в распоряжении штабного поезда силы» [39. Л. 38]. Были и другие причины, дестабилизирующие работу в штабах. Так, многие офицеры находились в унынии из-за потери связи с семьями, которые в момент наступления противника на Симбирск оставались в городе [22, с. 53].
Тем не менее, расположение штабов в воинских эшелонах, которые могли в любой момент отправиться в тыл, сдерживало панические настроения, чего нельзя сказать об органах управления, размещенных вблизи линии фронта в обычных помещениях, эвакуация которых значительно затруднялась из-за отсутствия транспортных средств. Врач Сенгилеевского сводного отряда Д. Самарский, оказавшийся по делам службы в штабе Симбирской группы войск 1-й армии накануне захвата Симбирска Народной армией Комуча, следующими словами охарактеризовал представшую перед его глазами обстановку, которая с каждым часом все ухудшалась - сутолока, беспорядок, растерянность, паника, анархия, хаос [17, с. 120].
Процесс высадки солдат из вагонов, начало которому было положено приказом командующего Восточным фронтом М.А. Муравьева от 24 июня 1918 г., затронул также главный орган управления войсками, что должно было значительно улучшить положение штабных работников [40, с. 390]. Если в конце июня 1918 г. штаб 1-й армии разрешалось размещать на линии железной дороги, то уже в середине августа 1918 г. из-за нехватки в стране подвижного состава и в рамках кампании по разгрузке узловых станций центральное командование потребовало немедленной высадки из поездов всех управлений и отделов, занимавших к тому времени три эшелона [41. Л. 221]. Корреспондент газеты «Ополчение бедноты» в номере от 19 августа 1918 г. писал о размещении штаба армии «в монастыре, весьма удобном для штаба» [28. Л. 11]. Поэтому в проекте приказа по 1-й армии № 45 от 22 августа 1918 г. сообщалось о необходимости «приготовить место для штаба армии в помещениях Пайгармского монастыря вблизи Рузаевки». Так, коменданту предписывалось привести здания в надлежащий вид, а начальнику инженеров армии «озаботиться включением Пайгармы в общую линию связи» [20. Л. 167]. В итоге 27 августа 1918 г. штаб переехал в Пай-гармский монастырь [42. Л. 122].
Перемещение основных отделов штаба армии в здания монастыря позволило решить сразу несколько проблем, остро стоявших перед сотрудниками главного органа управления объединением. Во-первых, за счет значительного увеличения площади, на которой можно было разместить те или иные штабные подразделения, удалось улучшить бытовые условия работников. Так, каждый отдел предполагалось расположить в собственном флигеле. Приказом № 64 от 30 августа 1918 г. коменданту штаба армии необходимо было «принять самые строгие меры, чтобы район штаба содержался в должном санитарном порядке. Двор и помещения должны убираться». Во-вторых, дислокация штаба в ближайшем армейском тылу значительно снижала возможность захвата его сотрудников в плен неприятелем, а также позволяла сохранять тесную связь с фронтом. В то же время ужесточались режим работы в штабе и внутренняя дисциплина. В цитированном выше приказе коменданту предписывалось учредить заставу при шлагбауме у въезда в штаб, а также пост на разъезде «Пишля» недалеко от Пайгармы. «Ходить в районе Штаба после 22 часов не имея на то пропуска воспрещается. Пребывание посторонних лиц в районе штаба, неявившихся немедленно по своему прибытию к коменданту штаба, воспрещается и будет преследоваться по закону военного времени» [20. Л. 176177]. Примечательно, что именно в этот период, т. е. в конце августа -начале сентября 1918 г., штабная работа, по словам М.Н. Тухачевского, «наладилась отлично» [43, с. 81].
После захвата войсками объединения Самары 7 октября 1918 г. штаб 1-й армии по приказу М.Н. Тухачевского был переведен в Сызрань в здание банка. Как отмечал Н.И. Корицкий, «Сызрань была первым городом, в котором штабу армии после эшелонного житья в Инзе и квартирно-бивуачного в Пайгарме удалось разместиться с комфортом.» [38, с. 78]. Аналогичным образом, согласно приказу
по Инзенской дивизии от 14 октября 1918 г. штаб соединения был размещен в номерах гостиницы «Ницца» в Самаре [44, с. 133].
Однако не в каждом воинском объединении армейскому командованию удавалось обеспечить штабных работников относительно комфортными бытовыми условиями. Например, в приказе по 5-й армии № 161 от 8 ноября 1918 г. сообщалось, что письмоводитель оперативного отделения В. Мудрович, находясь «в состоянии раздражения и вспыльчивости, под влиянием распоряжения своего начальника штаба, отведшего для подчиненных холодное помещение, высказался в отсутствии начальника штаба группы нецензурным выражением по адресу его. Обвинение в призыве к избиению начальства не признано» [26. Л. 240].
Подобные обстоятельства приводили к тому, что коллективы штабных учреждений пытались самостоятельно найти подходящие помещения, о чем свидетельствует приказ по штабу 4-й армии № 18 от 13 августа 1918 г. В нем говорилось, что «служащие штарма, а также целые отделы штарма часто переходят из одного помещения в другое, занимают квартиры и отдельные комнаты без ведома его и при перемещении некоторыми лицами переносят вещи» [18. Л. 20].
Таким образом, исходя из имеющихся фактов можно сделать вывод о неудовлетворительной организации функционирования армейских и дивизионных штабов на Восточном фронте во второй половине 1918 г., которая проявлялась в неспособности их сотрудников быстро и качественно выполнять огромное количество штабной работы. Это было в значительной степени обусловлено длительной нерешенностью кадрового вопроса, а именно необеспеченностью вооруженных сил по вине центральных и фронтовых военных ведомств квалифицированными специалистами, опытными рядовыми работниками, а также подходящими условиями - техническим аппаратом и помещениями. В результате вышестоящее начальство зачастую не могло правильно наладить работу в подведомственных управлениях и отделах, в особенности в технической составляющей штабного организма, который играл одну из ключевых ролей в выполнении принятых решений, но допускал при этом значительное число дисциплинарных и служебных нарушений. Не исключено, что одной из причин этого являлось непонимание работниками экстремальной обстановки военного времени. Поэтому с целью быстрой организации деятельности штабов армейское командование вынуждено было не обращать внимание на специализацию большинства сотрудников, которым приходилось работать на нескольких должностях сразу, а также осуществлять целый ряд карательных мероприятий по отношению к военнослужащим, проявившим халатность.
Список литературы
4. Уральцев А.М. В боях и в пороховом дыму рож
