Спросить
Войти
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА
Theory and history of law and state
УДК 343.842
Е. Г. Михеенков
ИСТОРИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ОТБЫВАНИЯ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИМИ ПРЕСТУПНИКАМИ В ПРЕДВОЕННЫЙ ПЕРИОД И В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1935-1945 ГГ.)
E. G. Miheenkov
HISTORICAL AND LEGAL ASPECTS OF SER VING OF IMPRISONMENT
BY MINOR CRIMINALS DURING THE PREMILITARY PERIOD
AND IN DAYS OF THE GREAT PATRIOTIC WAR (1935-1945)
В статье на основе анализа нормативно-правовых актов, архивных материалов производится попытка проанализировать историко-правовые аспекты отбывания лишения свободы несовершеннолетними преступниками в 1935-1945 гг., выявить отличительные особенности условий отбывания наказаний взрослых и несовершеннолетних преступников, рассмотреть отражение репрессивной политики 1930-1940-х гг. на системе отбывания наказаний несовершеннолетними в РСФСР.
In article on the basis of the analysis of normative legal acts, archival materials attempt to analyze historical and legal aspects of serving of imprisonment by minor criminals in 1935-1945, to reveal distinctive features of conditions of serving of punishments of adults and minor criminals, to consider reflection of repressive policy of the 1930-1940th years on system of serving ofpunishments by minors in RSFSR is made.
Сформировавшаяся в 1930-х гг. в СССР репрессивная система не могла оставить в неизменном виде систему отбывания наказаний несовершеннолетними преступниками, ужесточая условия и формируя новый тип исправительных заведений для несовершеннолетних.
Согласно постановлению ЦИК и Совнаркома СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних» уголовная ответственность за кражи и преступления против личности наступала не с 16, а с 12-летнего возраста, с возможностью применения к ним всех типов наказания, включая высшую меру [11]. Данное постановление являлось отправной точкой поворота пенитенциарной политики государства в отношении несовершеннолетних преступников. Вполне естественно, что подобные меры привели к расширению сроков заключения подростков, увеличению количества несовершеннолетних осужденных, что, в свою очередь, требовало создания новых учреждений для их содержания, - трудовых колоний для несовершеннолетних, которые повсеместно заменяли ФЗУ.
© Михеенков Е. Г., 2015.
Следует отметить, что авторы данной концепции исходили из того, что ужесточение наказаний в отношении несовершеннолетних правонарушителей должно было не столько снизить детскую преступность в стране, сколько искоренить ее полностью. При этом вопросы пенитенциарной педагогики, психологии, возрастные особенности и многие другие как бы оставались за рамками рассмотрения проблемы либо передавались для разрешения явно неподготовленным для этих целей лицам из числа начальствующего состава НКВД.
Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 31 мая 1935 г. «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» в специальном разделе «Об улучшении состояния детских домов и трудовых колоний» установило типы детских учреждений всех ведомств. В ведении НКВД СССР утверждались: изоляторы как места предварительного заключения; трудовые колонии как места лишения свободы; приемники-распределители для несовершеннолетних [10].
Анализируя постановления 1935 г., отметим, что достаточно длительное время не был установлен возраст несовершеннолетних, с которого наступала бы уголовная ответственность за совершенные преступления, не перечисленные в постановлении от 7 апреля 1935 г. В союзных республиках этот вопрос решался по-разному. В Уголовном кодексе Украинской ССР уголовная ответственность предусматривалась с 14-летнего возраста, а УК РСФСР предусматривал ее с 16 лет. Лишь Указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1941 г. «Об уголовной ответственности несовершеннолетних» установил, что за преступления, не предусмотренные Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. и Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г., несовершеннолетние привлекаются к уголовной ответственности с 14-летнего возраста. Кроме того, законодательство не устанавливало никаких особых процессуальных норм по расследованию и судебному разбирательству дел о преступлениях несовершеннолетних [7].
Среди положительных последствий реализации данных постановлений отметим практически полную ликвидацию беспризорности в стране. Необходимо особо подчеркнуть, что исключительная мера наказания к несовершеннолетним преступникам в тот период времени не применялась [4].
Трудовые колонии для несовершеннолетних представляли собой унифицированные исправительно-трудовые учреждения, призванные обеспечивать отбывание наказания осужденными несовершеннолетними, а также содержание и воспитание иных правонарушителей, которые направлялись в них в административном порядке. В первые годы своей деятельности в колониях последовательно проводились принципы пенитенциарной политики, выработанные и оправдавшие себя в предшествующих им исправительных учреждениях для несовершеннолетних (в школах ФЗУ и трудкоммунах ОГПУ). Так, приказом НКВД СССР № 0140 от 1 марта 1935 г. была основана Валуйская трудовая колония
для несовершеннолетних преступников (ныне - ФГУ Валуйская воспитательная колония УФСИН России по Белгородской области). В ее организации приняли участие лучшие специалисты из московской Болшевской коммуны № 1 и Люберецкой коммуны № 2. Вполне объяснимо, что вновь созданная колония являлась учреждением открытого типа: у нее отсутствовала внешняя охрана и заграждения; воспитанники колонии имели право выхода в город. Первые воспитанники появились в колонии в июле 1935 г. [6]. Однако усиление сталинских репрессий наложило свой отпечаток на развитие трудовых колоний для несовершеннолетних.
Во второй половине 1930-х гг. происходит преобразование колоний для несовершеннолетних, которые являлись колониями открытого типа, в своем большинстве в исправительные заведения закрытого типа со специальным режимом. С 1938 г. та же Валуйская трудовая колония становится закрытым исправительным учреждением. В начале 1939 г. НКВД СССР распространил на трудовые колонии для несовершеннолетних требования режима охраны, соблюдения правил внутреннего распорядка осужденными (по типу ИТЛ), что приводило к полной изоляции несовершеннолетних, ужесточало условия отбывания наказаний.
Если до 1935 г. деятельность исправительных учреждений регламентировалась в законодательном порядке (ИТК РСФСР 1924 г. и ИТК союзных республик, ИТК РСФСР 1933 г.), то деятельность трудовых колоний для несовершеннолетних с самого начала их возникновения и до 1968 г. регулировалась положениями, принятыми в разное время НКВД-МВД СССР. Если школы ФЗУ особого типа предназначались для содержания, исправления и перевоспитания осужденных несовершеннолетних всех возрастных категорий (с 14 до 18 лет), то трудовые колонии для несовершеннолетних, вплоть до 1948 г. (с перерывом с 1940 по 1942 г., когда в них направлялись все осужденные несовершеннолетние до 18-летнего возраста), предназначались только для несовершеннолетних, не достигших 16-летнего возраста (начиная с 12-летнего возраста) (согласно постановлению ЦИК и Совнаркома СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних» [11]). Несовершеннолетние в возрасте от 16 до 18 лет в этот период отбывали наказание в общих местах заключения [8, с. 71; 1, с. 37].
НКВД СССР впервые в своих отчетах, начиная с 1934 г., определяет лимиты специальных мест заключения, предназначенных для несовершеннолетних осужденных. Так, к концу того же года лимит составлял 9573 человека. В дальнейшем он оставался на уровне 10-12 000 человек, что было явно недостаточно. Отметим, что перед войной в системе ГУЛАГа функционировало 50 колоний для несовершеннолетних [17, с. 331].
Вместе с тем, несовершеннолетние преступники, отбывающие наказания в местах лишения свободы, находились в лучших условиях, нежели осужденные в исправительно-трудовых лагерях. Отчасти это было объяснимо усилением прокурорского надзора за местами лишения
свободы в предвоенные годы. Так, с 1939 г. начальники трудовых колоний для несовершеннолетних были обязаны направлять в прокуратуру копии всех приказов и циркулярных распоряжений, касающихся вопросов обеспечения порядка и режимных требований.
К несовершеннолетним не могли применяться такие дисциплинарные меры воздействия, как перевод на штрафной паек, который на практике в исправительно-трудовых лагерях приводил к массовому физическому истощению осужденных и их гибели. Только за период 19341947 г. ГУЛАГом было погребено 963 766 осужденных [5, с. 235]. Для несовершеннолетних устанавливались повышенные нормы питания, в том числе и в годы Великой Отечественной войны.
В отличие от исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), в трудовых колониях для несовершеннолетних отсутствовало и разделение осужденных по классовому признаку. Если в ИТЛ выделялось по меньшей мере три таких категории - заключенные из среды трудящихся; заключенные из классово-враждебной среды; заключенные из среды трудящихся, совершившие наиболее классово-опасные преступления, то в трудовых колониях для несовершеннолетних этого не было. Отчасти это объяснялось и небольшим количеством несовершеннолетних, приговоренных за так называемые «контрреволюционные» преступления. Поэтому подобная градация осужденных в трудовых колониях для несовершеннолетних была нецелесообразна.
Статистические данные 1939-1940-х гг. свидетельствуют о том, что победы над преступностью несовершеннолетних, несмотря на усиление уголовных репрессий, в СССР так и не произошло. Кроме того, государством были предприняты дополнительные меры по расширению спектра наказаний в отношении несовершеннолетних. Приведем несколько примеров из законодательной практики того времени.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г. «Об уголовной ответственности несовершеннолетних за действия, могущие вызвать крушения поездов» уголовное наказание наступало с 12-летнего возраста, т. е. было снижено на 4 года, что было нельзя объяснить никакими объективными и субъективными условиями [2, с. 32].
До одного года лишения свободы с заключением в трудовые колонии грозило наказание студентам ремесленных и железнодорожных училищ, ФЗУ за нарушение дисциплины и самовольный уход с занятий. При этом наказание за данный вид преступления наступало с 12-летнего возраста [14].
Начиная с 16-летнего возраста, до 2 лет и 4 месяцев лишения свободы предусматривалось наказание за самовольный уход с рабочего места, а для лиц, работающих на предприятиях военно-промышленного комплекса - на срок от 5 до 8 лет [12, 13]. Более того, Президиум Верховного Совета СССР в 1941 г. установил, что уголовная ответственность в отношении несовершеннолетних должна наступать как в случае умышленного совершения преступления, так и по неосторожности [3, с. 74].
Это приводило к тому, что в исправительные учреждения ГУЛАГа, помимо взрослых, отправлялись и несовершеннолетние осужденные в возрасте от 16 до 18 лет. Судебная статистика неумолимо свидетельствует о росте численности несовершеннолетних осужденных. Так, в 1937 г. было осуждено 8574 человек; за период 1942-1944 гг. -25 778 несовершеннолетних [9, с. 57-58].
Подобное увеличение численности несовершеннолетних осужденных объяснялось изменением НКВД СССР порядка отбора заключенных: помимо изменения возраста, критерием отбора выступали годность к физическому труду и срок оставшегося времени отбытия лишения свободы. Таким образом, в нарушение закона место отбывания наказания определялось не законодательством, а физическим состоянием осужденного и сроком неотбытого наказания. Но когда в том или ином лагере недоставало рабочей силы, с этой установкой не считались ни ГУЛАГ, ни НКВД СССР [17, с. 331].
Лишь осенью 1943 г. специальным указанием начальника ГУЛАГа НКВД СССР начальникам исправительно-трудовых лагерей предписывалось исполнять букву закона, касающуюся раздельного содержания взрослых преступников и подростков [16, с. 24]. Однако на практике данное решение часто не выполнялось.
Постановлением СНК СССР от 15 июня 1943 г. «Об усилении борьбы с детской беспризорностью, безнадзорностью и хулиганством» в закрытые колонии с особым режимом помещались несовершеннолетние в возрасте до 16 лет, совершившие незначительные по степени вины преступления, за которые возбуждать уголовное дело в условиях Великой Отечественной войны считалось нецелесообразным. В них же направлялись и безнадзорные подростки, не имевшие родителей, без определенного места жительства. Кроме того, в данные исправительные учреждения подлежали направлению воспитанники детских домов, систематически нарушающие внутренний распорядок и дезорганизовывающие учебу и воспитательный процесс.
В соответствие с данным постановлением, приказом НКВД СССР № 0370 от 17 августа 1943 г. в Горьковской области была образована Ардатовская детская трудовая колония для несовершеннолетних с лимитом наполнения до 400 человек. С того же года в д. Ахлебино Калужской области начинает свое функционирование еще одна детская трудовая колония [15, л. 59-61].
Инструкция НКВД СССР, Прокуратуры СССР от 21 июня 1943 г., изданная на основе названного Постановления Совета Народных Комиссаров, устанавливала продолжительность содержания подростков в воспитательной колонии до наступления 16-летнего возраста. Если же к этому времени подросток не получал трудовую квалификацию, то срок его пребывания в колонии обычно продлялся, но не более чем на 1 год [7, с. 124].
Однако проведенное нами исследование позволяет констатировать сохранение отдельных правовых институтов, в частности, института условно-досрочного освобождения. В первую очередь это относилось к «передовикам производства», так как и в трудовых колониях для несовершеннолетних находились производства, направленные на удовлетворение нужд фронта. Кроме того, учитывалось получение несовершеннолетним образования и квалификации в стенах исправительного учреждения, да и «политическая зрелость» несовершеннолетнего.
Так, Белореченская детская трудовая колония в годы войны получила военный заказ на изготовление макетов самолетов на ложные аэродромы, волокуш для минометов, ящиков для мин. Томская трудовая колония для содержания несовершеннолетних девочек только в 1944 г. поставила для нужд фронта более 200 000 единиц обмундирования, сшитого в стенах этого учреждения. Недаром в 1945 г. из стен колонии условно-досрочно было освобождено 50 воспитанниц [15, л. 52-53]. Таким образом, институт УДО несовершеннолетних осужденных сохранялся и в данный период времени.
Согласно сохранившимся архивным данным, на территории Томской области, по состоянию на 1 января 1945 г., в исправительно-трудовых лагерях Сиблага содержалось 10 943 человека [16, с. 122]. Что же касается детских трудовых колоний, расположенных в Томской области, то в них содержалось 860 воспитанниц и более 400 воспитанников, с учетом эвакуированных в Томск в годы войны Курляжской детской трудовой колонии им. Ф. Э. Дзержинского и Пушкинской детской трудовой колонии. Таким образом, общая численность несовершеннолетних осужденных, содержащихся в двух детских трудовых колониях, составляла 1260 человек [15, л. 27-28]. Фактически каждый десятый осужденный, содержащийся в исправительно-трудовых учреждениях Томской области, являлся несовершеннолетним.
Таким образом, в 1930-1950-х гг. была существенно расширена практика применения мер наказания в виде лишения свободы к несовершеннолетним преступникам, в том числе за незначительные правонарушения.
Созданная в 1930-1950-х гг. карательная система Советского государства была направлена на подавление человека как личности, а большинство осужденных (в том числе несовершеннолетних) рассматривались руководителями НКВД лишь в качестве бесплатной рабочей силы. Вполне естественно, что в данной политической обстановке принципы пенитенциарной педагогики и психологии, процесс перевоспитания личности несовершеннолетнего преступника, принципы прогрессивной системы отбывания наказаний были отодвинуты на второй план, хотя отдельные ее элементы продолжали существовать «де-юре». Прогрессивная система отбывания наказаний в виде лишения свободы несовершеннолетними получает свое развитие в СССР лишь в последующие периоды развития уголовно-исполнительной системы.
- № 35. - Ст. 252.
- № 19.
