КРЫМ В ТВОРЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ В. И. ВЕРНАДСКОГО

Геополитика и экогеодинамика регионов. Том 5(15). Вып. 3. 2019 г. С. 5-27.

УДК 910.1

Багров Н. В.

Крым в творческой биографии В. И. Вернадского_

Ена В. Г.

Орехов В. В. 1

ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского», Российская Федерация, г. Симферополь 1 e-mail: v-orehov@mail.ru

Аннотация. Работа над этой статьей была начата по инициативе академика Н. В. Багрова в 2010 г. В 2011 г. материалы статьи послужили основой для документального фильма «Постигая разум. Крымская одиссея Вернадского», также снятого по инициативе и под руководством Н. В. Багрова. Публикация статьи планировалось к 150-летию В. И. Вернадского в 2013 г. Тогда завершить текст помешало пошатнувшееся здоровье, а потом и уход из жизни в 2013 г. одного из авторов

- патриарха географического крымоведения и историка крымской науки профессора В. Г. Ены. Вернуться к работе над статьей Н. В. Багрову удалось лишь в 2014 г. - уже в новых исторических условиях и в стенах обновленного вуза, получившего название Крымского федерального университета им. В. И. Вернадского. В текст были внесены дополнения, но, кроме того, Н. В. Багров рассчитывал значительно развить мысли о научном значении «культурных гнезд» Крыма, о соприродности художественного и научного творчества и, главное, об уникальной миссии КФУ им. В. И. Вернадского -служить научным и образовательным фундаментом для утверждения ноосферной идеологии. К несчастью, этим планам не суждено было сбыться из-за ухода Н. В. Багрова из жизни в 2015 г. Таким образом, текст статьи нельзя считать вполне реализованным результатом авторского замысла. Однако центральная задача работы

- осмыслить роль Крыма в становлении научных убеждений В. И. Вернадского - имеет формальную и логическую завершенность. Статья печатается в ее последней редакции, датируемой 2014 годом.

В январе 1920 г. В. И. Вернадский на переполненном беженцами пароходе приехал из Новороссийска в Ялту к своей семье. Вскоре он почувствовал признаки сыпного тифа, быстро принявшего тяжелую форму. Началось состояние беспамятства, которое продолжалось более трех недель, однако сознание, приученное к сосредоточенной активности в условиях Гражданской войны, разрухи, продолжало деятельную работу и во время болезни. Этот период стал знаковым в научных исканиях Вернадского: был подведен итог достигнутому, сформулирована магистральная цель и подробно очерчены шаги к ее достижению. Едва поправившись, Вернадский зафиксировал в дневнике главный результат этой подспудной мыслительной работы: «Я ясно стал осознавать, что мне суждено сказать человечеству новое в том учении о живом веществе, которое я создаю, и что это есть мое призвание, моя обязанность <...>» [1, с. 32]. Следующие записи - детальное описание практических действий (и организационных, и исследовательских), которые должны были превратить учение о живом веществе в достояние и наиболее актуальное направление мировой науки. Реалистичность этой программы, сформированной мыслью ученого на границе между жизнью и смертью, будет поражать читателя всегда. Некоторые биографы видят в этом «прозрении» нечто сверхъестественное и даже мистическое. Но для постижения личности В. И. Вернадского, думается, важны иные аспекты крымского научного откровения.

После болезни В. И. Вернадский обстоятельно взвешивал отечественные и зарубежные перспективы работы над живым веществом. Созревало убеждение, что возможность для продуктивного труда остается только на Западе. Эта мысль была рождена и недавним «провидением», и бесконечными картинами окружающего упадка, и всеобщей миграцией научных сил. В апреле 1920 г. В. И. Вернадский записал: «Цель ясна: Лондон и Америка <...>» [1, с. 62]. Ученый начинает решать вопрос об эмиграции в Англию.

Но в решающую минуту отказывается от переезда - в тот момент, когда в эмиграцию отправляются многие коллеги, друзья, наконец - его сын Г. В. Вернадский. Отказывается от ясного плана научных успехов в Европе ради неясного будущего в разоренной и непредсказуемой стране. Как объяснить этот феномен в биографии человека, привыкшего подчинять свои поступки и порывы решению генеральной научной задачи? Между тем в объяснении содержится ключ к пониманию не только личности В. И. Вернадского, но и сложной истории созданного им учения.

Обратим внимание: именно Крым стал местом, где разноплановые исследования В. И. Вернадского в области живого вещества начали преображаться в единое, стройное и всеобъемлющее учение о биосфере, и именно Крым сохранил для отечественной науки выдающегося ученого, стоявшего на пороге эмиграции. А потому вполне закономерно искать объяснение многих вопросов научной биографии В. И. Вернадского среди крымских страниц его творческой биографии.

В. И. Вернадский впервые приехал в Крым в июле 1893 г. по приглашению В. В. Келлера, товарища студенческих лет и соратника по борьбе с голодом в Тамбовской губернии (1891-1892). По дневникам и письмам В. И. Вернадского прослеживается, какие мысли владели им во время крымской поездки. Ученый предчувствовал наступление нового жизненного этапа. Ему 30 лет, он автор успешно защищенной магистерской диссертации, читает лекции на физико-математическом факультете Московского университета, заведует Минералогическим кабинетом. Он общается с лучшими учеными страны, участвует в экспедициях, ему обеспечены достойное существование и стабильный карьерный рост. Однако мысль находится в поиске более значительных научных перспектив. При этом Вернадский мучительно ощущает недостаточность собственных знаний и неопределенность в выборе дальнейших векторов исследований. Одновременно упрочивается осознание собственного долга перед обществом, нежелание оказаться в роли отвлеченного исследователя. Социальная активность уже сделала его известным деятелем в сфере местного самоуправления - в конце 1892 г. он избран гласным Тамбовского губернского земского собрания.

Заметно, что в период крымской поездки 1893 г. в нем конкурируют и уживаются два стремления: к общественной деятельности и расширению научных знаний. По дороге в имение В. В. Келлера «Карабах» В. И. Вернадский всецело занят размышлениями о необходимых преобразованиях в жизни страны, о чем делает обстоятельные дневниковые записи, напоминающие манифест. Уже в Крыму В. И. Вернадский обсуждал земские проблемы и с В. В. Келлером и со своим давним другом, известным «земцем» В. К. Винбергом, которого посещал в Кучук-Ламбате (ныне пос. Утес) неподалеку от Карабаха.

Уклад карабахской жизни будил в В. И. Вернадском, прежде всего, естествоиспытателя. Имение «Карабах», расположенное на Южном берегу к западу от Алушты, в то время представляло собой уединенный уголок, где экзотические растения и рукотворные детали ландшафта гармонично вписывались в рамку исконной крымской природы. Побережье в окрестностях Карабаха, еще не похороненное под железобетоном

нынешних набережных, представляло картины живописные и привлекательные для исследователя. «Наблюдая морскую жизнь, - записывал тогда В. И. Вернадский, -находишь гораздо больше, точно присматриваясь. Здесь ее удивительно много. Особенно ясно чувствуешь равновесие в этой жизни и как-то больно чувствуешь свое незнание. <...> Я никогда не думал, что на берегу была такая обильная жизнь. <...> Среди камней <...> богатая жизнь водорослей, среди них многочисленные моллюски, <...> раки - крабы, креветки, раки-отшельники, актинии, нередки медузы; два сорта мелких рыбок <...>. А приплывают посторонние пришельцы - камса, кефаль, медузы -масса бакланов на камнях. Так страстно хочется одно какое-нибудь лето посвятить изучению жизни моря <...>. В жизни Земли орган[ическая] жизнь моря - самое важное» [2, с. 229]. Именно эти и подобные им наблюдения формировали общую концепцию дальнейшего научного поиска, нацеленного на живое вещество. Но пока катастрофически не хватало самых разнообразных знаний. Восполняя пробелы, Вернадский работает в карабахской библиотеке, собранной еще основателем имения академиком Санкт-Петербургской академии наук П. И. Кеппеном.

В. И. Вернадский внимательно изучает окрестности Карабаха. Особенно его впечатляют каменные хаосы, ниспадающие от Бабуган-яйлы к морю и представляющие как бы в разрезе фрагмент геологической истории. Он посещает уникальную коллекцию растений - Никитский ботанический сад, в Алуште встречается с известным гидрогеологом и бывшим ректором Новороссийского университета Н. А. Головкинским [3, с. 152-159; 4, с. 5-6]. Позднее В. И. Вернадский вспоминал: «Разговоры с ним и знакомство с его недоконченными лекциями мне в свое время много дали в 1899 г. Одна из тем, которую он впервые передо мною поставил, - вопрос о конденсации воды из паров воздуха кучей камней. Эти кучи камней приписывались генуэзцам» [5, с. 179]. Без сомнений, имеются в виду знаменитые конденсаторы, некогда питавшие водой Феодосию [6, с. 38].

Важно указание, что информация, полученная от Н. А. Головкинского (умер в 1897 г.), пригодилась В. И. Вернадскому во время путешествия по Крыму в 1899 г. Возможно, тогда воспоминания о конденсаторах актуализировались в связи с посещением Чуфут-Кале. Подобные памятники крымской истории давали ученому материал для размышлений об эволюции научных знаний и соответствующей эволюции отношений между человеком и природой, материал, позднее послуживший основой для концепции ноосферы.

Нет сомнений, что Крым изначально интересовал В. И. Вернадского именно с научной точки зрения. Он уже совершил путешествия по любопытнейшим районам Западной Европы, но Крым вызывал у него не меньший интерес. С крымскими материалами В. И. Вернадский сталкивался уже в самом начале своей научной карьеры В 1882 г. в докладе «О предсказании погоды» он указывал на важную роль крымской бури 14 ноября 1854 г. в становлении Всемирной метеорологической службы. В 1889 г. на Международной почвенной выставке в Париже В. И. Вернадский давал пояснения к русским экспонатам, среди которых были и образцы чернозема «симферопольского типа», впервые описанные В. В. Докучаевым в окрестностях Симферополя в 1878 году.

Судя по переписке В. И. Вернадского, за два месяца до отъезда в Крым он начал серьезно изучать литературу, посвященную полуострову, предвкушая не только естественно-научные наблюдения, но и историко-культурные. «Меня туда [в Крым] влечет, - признавался В. И. Вернадский, - в сильной степени моя любовь к греческой древности, к той эпохе, когда человеческая - и физическая, и духовная - личность достигла такой красоты» [6, с. 16]. Сыграл свою роль и климатический фактор, делавший Крым для В. И. Вернадского много привлекательнее других районов России. «Я хочу

иметь возможность жить где-нибудь, где теплее, где лучше природа, где больше лета и больше свободы. Меня привлекает поэтому очень Крым», - повторял Вернадский перед отъездом на полуостров. Однако в Крыму В. И. Вернадский нашел нечто большее, чем впечатляющие ландшафты, памятники древности и климатические преимущества; он обнаружил здесь целое сообщество ученой интеллигенции, чьи разнообразные научные интересы превращали крымские достопримечательности в некую единую систему. Повсюду на Южном берегу В. И. Вернадский мог наблюдать, как интеллект, вторгаясь в жизнь природы, преображает ее, наполняет новым, культурным содержанием. Среди наиболее показательных примеров и Никитский ботанический сад, и Карабах, обустроенный другом отца В. И. Вернадского П. И. Кеппеном.

Особенно запечатлелось в памяти В. И. Вернадского предместье Алушты -Профессорский уголок. Этот поселок возник в конце 1870-х гг., когда здесь приобрели дачи профессора А. Е. Голубев, Н. А. Головкинский и просвещенный купец В. П. Таюрский. Позднее поблизости построили дачи профессора Н. А. Умов, Н. П. Кондаков, А. И. Кирпичников [8]. Профессорский уголок стал не просто местом летнего отдыха профессуры. Для многих он оказался местом постоянного жительства и научной работы, превратился в одно из «культурных гнезд», формировавших в Крыму уникальную интеллектуальную атмосферу. Заводимые здесь хозяйства отчасти превращались в поле научных наблюдений (метеорологических, гидрогеологических, ботанических) и научного эксперимента, во всяком случае, служили примером позитивного использования научных знаний в преображении природы. На территории Профессорского уголка до сих пор сохранились остатки парков с редкими растениями, посаженными профессорами-владельцами, гидротехнические сооружения, спроектированные Н. А. Головкинским, опорные противооползневые стенки, винные погреба и проч. Профессорский уголок производил впечатление обители, где царят труд и творчество. Причем ученые брали на себя общественные обязательства. Так, Н. П. Суслова (жена А. Е. Голубева), первая в России женщина-доктор медицины, в собственной клинике оказывала безвозмездную помощь бедным, а также занималась цветоводством и овощеводством [9]; Н. А. Головкинский вел большую гидрологическую работу в рамках деятельности Таврического земства [10], профессор-гистолог А. Е. Голубев работал над способами борьбы с филлоксерой, над созданием новых сортов вина, постигал инженерию горнодорожного строительства [11]. Все это должно было согласоваться с мыслями В. И. Вернадского о роли ученого в жизни общества и роли научных знаний во взаимодействии человека с природой.

Мысль поселиться в Крыму возникала у В. И. Вернадского еще в конце 1880-х годов, когда после рождения сына врачи предписали Наталье Егоровне Вернадской переменить климат. В октябре 1888 г. В. И. Вернадский обосновывал жене преимущества крымской жизни: «Именно поэтому, что я не хочу заниматься одной отвлеченной наукой, именно потому я хочу осесть в такой местности, где есть ряд людей мне симпатичных и по воззрению близких, таковы пока на юге - Таврическая губерния, где Винберг, Келлер и колония профессорская» [12, с. 192]. Теперь, после путешествия 1893 г., желание поселиться в Крыму окрепло. Уехав из Карабаха, В. И. Вернадский просил жену, которая задержалась в Крыму, осмотреть выставленное на продажу имение в Профессорском уголке [13, л. 62-63]. Впрочем, покупка не состоялась.

Следующее посещение Крыма связано с 1898 и 1899 гг. Уже была защищена докторская диссертация, В. И. Вернадский стал профессором Московского университета, совершил ряд геологических экспедиций и экскурсий по горным районам Польши, Германии, по Уралу. Теперь В. И. Вернадский ехал в Крым сложившимся минерологом с четкими целями и задачами, а потому и пребывание в Крыму приобретало

вид геологических экспедиций. Маршруты В. И. Вернадского пролегли через весь полуостров - от Севастополя до Керчи. Памятники классической культуры все так же интересуют его (он посещает Херсонес, Георгиевский монастырь, где, по преданию, находился античный храм Артемиды), но основное внимание нацелено на геологические феномены. Судя по крымским работам В. И. Вернадского, ученый интересовался, развивая концепцию своего учителя В. В. Докучаева, прежде всего, динамическим аспектом минералогии, и в этом отношении Крым послужил компактной моделью разнообразных геологических превращений. Потому В. И. Вернадский стремился к целостному взгляду на полуостров, его наблюдения коснулись Главной гряды Крымских гор, Южного берега, Крымского предгорья и Керченского холмогорья [14, с. 106-116].

Начав путешествие с окрестностей Севастополя, В. И. Вернадский двигался по следам недавних минералогических исследований и открытий. Так, на мысе Фиолент, который представляет редчайший геологический разрез, демонстрирующий сложную историю вулканической деятельности, он обращает внимание на минерал алуноген, в этом же году открытый здесь В. Д. Соколовым; встречается ему и эпидот, впервые описанный в этих местах в 1873 г.

Крымские наблюдения В. И. Вернадского сориентированы не только на поиск «чистых» научных знаний; ученый безошибочно выделяет объекты, которые способны служить актуальным хозяйственным и промышленным целям. Именно поэтому в окрестностях Севастополя его весьма заинтересовали места добычи инкерманского камня и залежи кила на Сапун-горе. Значение инкерманского камня как строительного материала было очевидным, а вот внимание к килу - результат исследовательской проницательности В. И. Вернадского. Кил (кеффекилит, или сукновальная глина) добывался в Крыму давно и, благодаря способности поглощать жиры, использовался в качестве натурального мыла. Однако широкое применение кила в промышленности началось только в первой половине XX в., когда кил стал использоваться в качестве флюса в металлургии, для осветления растительного масла, очистки нефтепродуктов, для производства косметической и гигиенической продукции. В 1930-е гг. только одно крымское месторождение близ с. Курцы будет давать до 30 тыс. тонн кила. Чувствуя перспективы в использовании этого материала, В. И. Вернадский будет делать наблюдения над килом в разных районах Крыма и потом. Много позже, покидая полуостров в 1921 г., он запишет, что везет с собой «все результаты <...> опытов и образцы кила» [1, с. 122].

Проехав через Байдарскую долину, уникальную в отношении геологического строения, В. И. Вернадский осмотрел Бахчисарай и в окрестностях города заинтересовался Бешуйским месторождением каменного угля. Качественные показатели этого угля не высоки, но в годы Гражданской войны и разрухи он окажется почти единственным источником энергии. Добыча его будет осуществляться до 1949 г. К исследованиям бешуйского угля В. И. Вернадский не терял интереса многие годы. В дневнике 1920 г. читаем, например: «Был Выржиковский. С ним - по поводу бешуйского угля. <...> Уголь любопытен тем, что вместе с ним асфальт типа джильсонита или вюрцилита. Я не знаю, известны ли такие типы?» [1, с. 70]. Однако самые интересные наблюдения ожидали В.И. Вернадского в районе Керчи.

Еще при первом посещении Крыма в 1893 г. В. И. Вернадский планировал осмотреть знаменитые грязевые сопки. Однако тогда он провел в Керчи не более суток и вряд ли успел познакомиться с грязевыми вулканами. Теперь же В. И. Вернадский выбрал их в качестве объекта для специального исследования. В работе оказали существенную помощь талантливые ученики С. П. Попов и Я. В. Самойлов, ставшие в дальнейшем видными учеными. Исследовав сопки Булганакской (одна из сопок этой

группы позднее будет названа именем В. И. Вернадского), Еникальской и Тарханской групп, экспедиция собрала богатые минералогические коллекции, но главное - в сопочной грязи были обнаружены борнокислые соединения. В. И. Вернадский фиксировал позднее: «<...> Мы с С. П. Поповым впервые доказали постоянное нахождение бора в выделениях сопок. Во время первой империалистической войны бор их был использован.» [5, с. 179]. Это открытие имело стратегическое значение, поскольку с начала XX в. бор начал находить самое широкое применение в промышленности (например, для борирования стали). В 1925 г. были развернуты работы по добыче бора в Крыму.

В крымских исследованиях В. И. Вернадского обнаруживается стремление к масштабным и системным наблюдениям. Так, скажем, заинтересовавшись нахождением серы на полуострове, ученый составил богатый перечень ее месторождений [15, с. 326327]. Одно из этих месторождений (близ с. Чекур-Кояш) впоследствии дало первую отечественную промышленную серу [16].

Во время поездок по Крыму продолжалось общение с учеными. Значимой была феодосийская встреча В. И. Вернадского с А. П. Павловым и Н. И. Андрусовым. Известный геолог и палеонтолог А. П. Павлов - старший коллега В. И. Вернадского; именно он десятью годами ранее содействовал приходу В. И. Вернадского в Московский университет [17, с. 805, 849]. Геолог и палеонтолог Н. И. Андрусов - почти ровесник В. И. Вернадского, как и он, недавно защитивший докторскую диссертацию в Санкт-Петербурге. В то время из всех троих Н. И. Андрусов был наиболее осведомлен в области крымской геологии, поскольку провел в Крыму юношеские годы (учился в Керченской гимназии) и посвятил Керченскому полуострову первые исследования. В 1893 г., когда В. И. Вернадский впервые побывал в Крыму, Н. И. Андрусов опубликовал свою важнейшую работу «Геотектоника Керченского полуострова». Изучение Крыма

A. П. Павловым в этот период только начиналось. Позднее он внимательно исследует прибрежные вулканы на территории Крыма, а в 1922 г. выступит с предложением о создании на Карадаге национального парка.

Думается, эта феодосийская встреча видных ученых была знаковой для истории научного освоения Крыма. Эпоха всеобщих описаний полуострова отдельными учеными уходила в прошлое, наступал период научной кооперации специалистов самых разных направлений, наступало время не просто широчайшего сбора эмпирических материалов, но аналитического и опытного проникновения в закономерности природных процессов. И Крым превращался в признанный полигон научного поиска. Одновременно знания, добытые в Крыму, служили строительным материалом в процессе создания научной картины мира.

В 1900-е и последующие годы В. И. Вернадский чрезвычайно активно собирает фактический материал, прежде всего в области минералогии. После Крыма совершаются поездки на Кавказ, в Скандинавские страны, в Боснию, во Францию, в Грецию и т. д. и т. д. Очень скоро многообразие собранных фактов позволяет делать обобщения революционного характера. В 1906 г. В. И. Вернадский создает «Опыт описательной минералогии», однако традиционный взгляд на вещи превращается в «попытку переработать весь материал описательной минералогии с точки зрения генетической и химической» [5, с. 217]. Начинаются исследования в области геохимии. Параллельно

B. И. Вернадский ведет объемное исследование по истории науки, собирая материалы в крупнейших библиотеках Европы. Организовывает радиевые экспедиции, предчувствуя будущее за исследованиями в области радиоактивности. В его дневниках и письмах появляются упоминания, пока редкие, о «живом веществе», которые скоро станут лейтмотивом всех его записей и размышлений. Кроме того, он постоянно занят

административной и политической деятельностью. В этот период В. И. Вернадский попросту не успевает приезжать в Крым. Однако все нарастающий темп исследований требовал определенных условий для сосредоточенной работы. В. И. Вернадскому и его семье нужно было место для уединения, отдыха и спокойной работы. Полученная по наследству Вернадовка для этого не годилась. Ученый вспомнил о давнем намерении поселиться в Крыму.

В 1912 г. В. И. Вернадский приобрел участок земли в только что основанном имении «Батилиман» и стал обустраивать крымскую дачу. Батилиман находится в заливе Ласпи - одном из самых живописных и любопытных в природном отношении уголков Крыма. Для В. И. Вернадского это место должно было иметь ряд преимуществ. Во-первых, в соответствии с официальным общим описанием имения, здесь находился «богатый материал для наблюдений и исследований геолога и натуралиста» [7, с. 75]. Во-вторых, будущее имение обещало превратиться в подобие «Профессорского уголка» с той существенной разницей, что Батилиман изначально планировался как место для отдыха и работы интеллигенции. Здесь должны были появиться фонтаны, парковые аллеи, зеленые улицы, бассейны, библиотека с читальными залами, театральные площадки и т. д. Для осуществления замысла владельцы участков объединились в товарищество, в правление которого вошел и В. И. Вернадский. Среди членов товарищества были известные общественные деятели, ученые, писатели, врачи, артисты и художники: И. И. Петрункевич, П. Н. Милюков, В. Г. Короленко, Е. Н. Чириков, С. Я. Елпатьевский, И. Я. Билибин, М. И. Ростовцев, В. А. Кравцов,

К. С. Станиславский и др. Наконец, для В. И. Вернадского была очень важна близость моря. «.Несмотря на всю красоту Альпийских панорам, - писал В. И. Вернадский Я. В. Самойлову в 1909 г. из Швейцарии, - они моей душе говорят мало - совсем не то, что океан и даже море» [5, с. 228]. Теперь на Южном берегу Крыма В. И. Вернадский нашел и альпийские панорамы, и море, жизнь которого весьма интересовала ученого. Вернадские начали строить в Батилимане двухэтажный дом (к нашим дням уцелели руины незавершенного строительства [4, с. 8]), а пока отдыхали в Гаспре (в 1912, 1914 гг.), куда приезжали по приглашению И. И. Петрункевича.

В. И. Вернадский совершал экскурсии по Крыму, но основную часть времени, отпущенного на отдых, забирала иная задача: Вернадский писал. Научные выводы, обобщения и проекты постоянно увеличивали свои масштабы и нуждались в обнародовании.

В апреле 1916 г. В. И. Вернадский впервые приехал в имение Горная Щель. Оно располагалось в двух верстах от Ялты в ущелье Уч-Кош и граничило с Массандрой. Усадьба была построена Павлом Александровичем Бакуниным - из знаменитой семьи Бакуниных. В. И. Вернадский хорошо знал П. А. Бакунина как представителя поколения, подготовившего реформы 1860-х гг., «одного из последних русских философов-идеалистов XIX в.» [18, с. 81]. Ко времени приезда В. И. Вернадского Горная Щель уже принадлежала племяннику П. А. Бакунина, но еще сохраняла интеллектуальную и умиротворенную атмосферу, созданную первым хозяином [7, с. 87-102].

Эта весенняя поездка в Крым была кратким перерывом в бесконечной, все набиравшей темп работе. Как раз накануне В. И. Вернадского избрали от Физико-математического отделения Академии наук в комиссию при Госсовете по созданию проекта нового университетского устава. Горная Щель давала необходимое для ученого ощущение покоя. «<...> Вы находитесь в совершенной тиши - среди солнца, зелени, чудного широкого вида <...>» [18, с. 80] - сообщал В. И. Вернадский о Горной Щели А. Е. Ферсману. К услугам Вернадского в имении была хорошая библиотека, окрестности предоставляли объекты для наблюдений. Однако теперь экскурсии по

Южному берегу вытеснялись более важными целями. «Вчера ездил на Красный Камень, - писал В. И. Вернадский жене из имения Бакуниных, - одна из самых красивых поездок в Крыму <.> в вековом сосновом и буковом лесу и с удивительным видом на море. Все это, конечно, хорошо, но сейчас уже надо приняться вновь за срочную работу. Конечно, я провел эти дни недаром даже и с этой точки зрения. Все время работает усиленно мысль и многое для меня выясняется; прочел кое-что нужное для научной и общественной работы» [5, с. 278]. Предчувствие нового открытия заставляло спешить. Через 25 лет, находясь в Баровом, В. И. Вернадский так вспоминал крымскую весну 1916 г.: «Для меня была ясна закономерность и неразрывность геохимических процессов еще более резкая, чем процессов минералогических и в живой, и в мертвой материи на поверхности земли, которая мне представлялась в то время уже биосферой. Я стал задумываться над тем, что я не успею изложить и отработать свои многочисленные мысли в этой области ввиду моих лет, частью <из-за> смутной эпохи» [19, л. 131-132]. Именно с 1916 г. В. И. Вернадский, по собственному признанию, «где бы <.> ни находился и при каких бы условиях <.> не приходилось жить, <.> непрерывно работал, читал и размышлял над вопросами геохимии и биогеохимии.» [5, с. 280]. Так начинала вырисовываться новая, небывалая по масштабу цель.

Между тем «условия» в скором времени стали воистину невыносимыми. В последовавших далее исторических переворотах и крушениях мало кто, подобно В. И. Вернадскому, сумел сохранить не только свою жизнь, но и дело своей жизни. Для В. И. Вернадского эта задача была тем сложнее, что в период революций он оказался в центре событий. После поездки в Горную Щель В. И. Вернадский провел наполненное научной работой лето, но далее основную часть его времени и сил стали забирать административные, государственные и политические обязанности. В августе 1917-го он назначен товарищем министра просвещения Временного правительства. В силу известных причин пребывание в этой должности оказалось недолгим, однако опасным. После ареста министра просвещения С. С. Салазкина В. И. Вернадский, по сути, возглавлял ведомство. 5 ноября 1917 г. В. И. Вернадский записал: «Возможен арест - но бежать неприятно» [20, с. 31]. И. он продолжил работу в рамках теперь уже нелегального Временного правительства. При этом мысль ученого продолжает «усиленно работать в области <.> летней работы о живом веществе» [20, с. 42].

В. И. Вернадский покинул столицу только тогда, когда угроза ареста стала превращаться в неизбежность. Официально отъезд оформлялся как командировка для продолжения работ по живому веществу. Характерно, что укрывшись от политических ураганов в Полтаве, В. И. Вернадский в самом деле неутомимо и плодотворно работал над живым веществом. Далее следовала целая эпоха (если оценивать объем работы) создания Украинской академии наук. В. И. Вернадскому пришлось выстраивать отношения с властями, сменявшими друг друга: гетманом Скоропадским, большевиками, Добровольческой армией.

Мы потому напоминаем об этих периодах деятельности В. И. Вернадского, что они формировали новые нормы поведения и научного творчества в обстановке коренным образом изменившихся исторических реалий. Опыт, вынесенный ученым в эти годы, подготовил его к решению тех задач, которые ему очень скоро придется решать в Крыму.

Весь ход окружающей жизни вел В. И. Вернадского на полуостров, именно туда был направлен стихийный поток российской интеллигенции. В Крым уже уехали или собирались уезжать многие коллеги В. И. Вернадского. Дела с Украинской академией наук заходили в тупик, поскольку руководство Добровольческой армии было настроено против этой организации. В сентябре 1919 г. В. И. Вернадский узнает, что Н. И. Кузнецов и В. И. Палладин «хотят провести его профессором в Симфероп[оле]»

[20, с. 157]. Через два дня он записывает: «Подумываю все больше о переезде в Симферополь на кафедру минералогии» [20, с. 162]. Однако из Крыма вести приходят тревожные. «Все хотят ехать - в Крым, - записывал В. И. Вернадский 25 октября. - А вчера Демченко указывает, что в Крыму начались систематические грабежи татарами и оттуда начинается бегство» [20, с. 179]. И все же семья В. И. Вернадского осенью 1919 г. перебирается в Гаспру, а скоро - в усадьбу «Горная Щель». В. И. Вернадскому «жутко» [20, с. 193] расставаться с семьей, но дела заставляют его задержаться в Ростове: «Хочется скорее уехать в Крым, и между тем никак не выедешь» [20, с. 194]. Перед самым отъездом на полуостров В. И. Вернадский все еще находился в сомнениях. «Лично моя судьба неясна, - записывал он 29 декабря 1919 г. - Ехать в Крым? В Одессу? В славянские земли? В Киев с поляками? Какая странная судьба на распутье» [20, с. 207208]. Для выхода из «распутья» В. И. Вернадский выбрал Крым, где его ждали семья и возможность работать.

Наконец 7 (20) января 1920 г. на пароходе «Ксения» В. И. Вернадский с огромными трудностями добирается до Ялты. В городе его ждали Георгий, Нина и Наталья Егоровна Вернадские. Они уже давно не имели сведений о Владимире Ивановиче и наудачу отправились встречать очередной пароход с большой земли. Воссоединившееся семейство отправилось в «Горную Щель». Радость встречи была несколько омрачена тревогой по поводу вшей, обнаруженных в одежде В. И. Вернадского. В период эпидемии тифа, к тому же после многодневной поездки среди множества больных на «Ксении» это было обстоятельством весьма угрожающим.

Уже 9 (22) января, то есть через день после приезда, В. И. Вернадский приступает к работе. «Обдумываю и сегодня начну писать для английской публицистики статью о живом веществе, - планировал он. - Как это ни странно, нет бумаги и дорого. Можно купить исписанную бумагу (на одной стороне) <...>» [1, с. 20] Однако на следующий день ученый почувствовал, что работа идет трудно: «нездоровится и несвежая, тяжелая голова» [1, с. 21]. Усилия, которых требует новая статья, дают слишком слабый результат. «Все нездоровится, - отмечал В.И. Вернадский 13 (26) января. - Никак не могу написать даже введение, и оно какое-то выходит у меня громоздкое» [1, с. 27]. Все же В. И. Вернадский продолжал писать. К 17 (30) января он, «до невозможности экономя бумагу» [1, с. 28], завершает введение и приступает к первой главе. 20 января (2 февраля) В. И. Вернадский слег, однако статью не оставил: «Голова умственно ясная и свежая, но тяжелая. Вчера весь день обдумывал весь состав своей работы о ж[ивом] вещ[естве]» [1, с. 29]. В этот же день ученый записывал снова: «Голова чрезвычайно ясная при недомогании и болевых ощущениях <...>. Остановить работу мысли не могу» [1, с. 30]. Сразу после этого В. И. Вернадский впал в забытье, которое продолжалось три недели. Однако «работу мысли» не смогла остановить даже болезнь.

Дневниковые записи свидетельствуют, что, начиная с 1916 г., В. И. Вернадский постоянно обдумывал проблему живого вещества. Деятельность в этом направлении беспрерывно набирала темп и не прекращалась ни в пору революций, ни в виду ареста, ни в период скитаний по тылам Добровольческой армии. Менялись власти, менялось положение В. И. Вернадского в обществе, исторические надежды сменялись разочарованиями. Неизменными оставались лишь записи, которые почти ежедневно заносились в дневник с незначительными вариациями в порядке слов: «Сегодня хорошо работал над живым веществом». Параллельно с этим возникала мысль о возможностях реализации грандиозного замысла. Все подталкивало ученого к тому, чтобы продолжать свой труд на Западе. Уже приехав в Крым, В. И. Вернадский пишет и переписывает письмо в английскую миссию с просьбой обеспечить ему отъезд в Великобританию в качестве почетного члена Английского керамического общества и Британской

ассоциации наук. В то же время он ощущает сомнения по поводу собственного «веса в мировой научной среде», сожалеет о том, что «всю жизнь совершенно безразлично относился к поддержанию <.> связей и не старался создать себе <.> положение <...>» [1, с. 28]. Сомнения, неизбежные для всякого истинного ученого, возникали и в отношении собственных сил, и по поводу оригинальности собственных идей, их научной значимости. «Имела ли предшественников мысль об автотрофности человечества и о стремлении к этому как к геологическому явлению?» [1, с. 28] - спрашивал себя В. И. Вернадский, уже надломленный болезнью.

Статья в английский журнал так и не была завершена. Однако работа мысли, шедшая вопреки болезни и помимо человеческой воли, поборола большинство из этих сомнений и выстроила четкую программу жизни, обозначив основную цель: «Сказать человечеству новое <...> в учении о живом веществе <...>» [1, с. 32]. Эта ситуация уникальна не только с точки зрения психологии научного творчества, она уникальна в историческом разрезе.

Крым той поры представлял собой одну из самых «горячих точек» рухнувшей империи. Положение осложнялось тем, что на фоне межпартийных и межклассовых противоречий, свойственных и другим регионам страны, на полуострове вернулись к жизни, казалось бы, давно забытые межнациональные и межконфессиональные конфликты. Кроме того, Крым оказался на пересечении интересов весьма значительных внешних сил: Германии, Турции и Антанты. С начала 1918 г. до момента болезни В. И. Вернадского в «Горной Щели» (то есть до начала 1920 г.) в Крыму дважды устанавливалась «красная» власть большевиков и дважды - «белая» власть Добровольческой армии, полуостров успел побывать в руках немецких оккупационных войск и пришедших им на смену разнонациональных войск Антанты. Каждая смена власти сопровождалась погромами, грабежами и массовыми убийствами, а всякая стабилизация власти осуществлялась за счет реквизиций и репрессий, имевших вид тех же грабежей и массовых убийств. Жестокость со стороны новых «хозяев полуострова», всякий раз увеличивала озлобление и, соответственно, количество жертв в периоды следующей перемены власти. Современникам событий трудно было осознать суть происходящего. Отсутствие информации из-за пределов полуострова не позволяло оценить расстановку сил и спрогнозировать ближайшее будущее. Прикрываясь неразберихой, на полуострове беспрепятственно орудовали криминальные силы, принимаемые то за «красных», то за «белых»; из крымских лесов постоянно осуществлялись вылазки «зеленых», имевших самую разную политическую принадлежность.

В период болезни В. И. Вернадского Крым вступил в очередную фазу перестройки власти: устанавливался режим генерал-майора Я. А. Слащова, гиперболизировано, но в целом верно воплощенного М. А. Булгаковым в образе генерала Хлудова. По Крыму прокатилась волна репрессий. Произошло восстание «белого» капитана Н. И. Орлова, захватившего Симферополь и дошедшего со своим добровольч?