СОВРЕМЕННАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ УРАЛА 1920-Х-1930-Х ГГ

07.00.09

ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКИ И МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

С.В. Воробьев

Институт истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук, 620000, Екатеринбург, Российская Федерация

СОВРЕМЕННАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ УРАЛА 1920-х-1930-х гг.1

Аннотация. Статья посвящена анализу современной исторической литературы по проблеме партийно-государственной номенклатуры Урала 1920-1930-х гг. В работе показаны основные направления исследований, сложившиеся в рассматриваемый период, в которых рассматриваются различные аспекты функционирования и деятельности региональной номенклатуры.

В рамках первого направления исследований историков интересовала проблема функционирования советской политической системы на региональном уровне, вопросы кадровой политики, проводившейся центральным руководством страны в отношении уральских руководящих работников партийные чистки 1920-1930-х гг. как элемент кадровой политики по регулированию состава номенклатуры, причины политических репрессий 1937-1938 гг. и их последствия для региональной системы власти.

Вторым направлением исследований, тесно связанным с первым, стало изучение социального портрета партийно-государственной номенклатуры Урала периода нэпа и раннего сталинизма. В рамках этого направления исследователи осуществили систематизацию сведений справочно-биографического характера о партийных руководителях Урала в справочниках, а также провели конкретно-историческую работу по изучению социальных характеристик региональной партийно-государственной номенклатуры, эволюции ее социального портрета в рассматриваемый период.

Третье направление исследований сконцентрировало свое внимание на таких аспектах политической повседневности номенклатуры как конфликты, формальные и неформальные (патрон-клиентские) отношения в среде руководящих работников, дискурсивные и коррупционные практики, злоупотребления властью, культовые практики.

Таким образом, в статье представлены ключевые результаты работы и выводы авторов относительно изучавшейся ими тематики. Делается вывод о том, что не по всем вопросам исследователям удалось достигнуть консенсуса, говорится о необходимости дальнейших исследований региональной системы власти рассматриваемого периода и партийно-государственной номенклатуры, как ее неотъемлемого элемента, с привлечением новых архивных источников и их интерпретации на основании нового концептуального осмысления.

S. Vorobyev

Institute of History and Archaeology, Ural Branch of the RAS, Yekaterinburg, 620000, Russian Federation

MODERN RUSSIAN HISTORIOGRAPHY

THE PARTY-STATE NOMENCLATURE OF THE URALS

Abstract. The article is devoted to the analysis of modern historical literature on the problem of party-state nomenclature of the Ural of the 1920s-1930s. The work shows the main directions of research established during the period under review, which consider various aspects of the functioning and activity of the regional nomenclature.

Within the first direction of research historians were interested in the problem of functioning of the Soviet political system at the regional level, issues of personnel policy carried out by the central leadership of the country with regard to Ural leaders party cleansing of the 1920s-1930s as an element of personnel policy to regulate the composition of nomenclature, reasons for political repression of 1937-1938 and their consequences for the regional system of power.

The second direction of research closely related to the first was the study of the social portrait of the party-state nomenclature of the Ural period of NEP and early Stalinism. Within the framework of this direction, the researchers systematized information of a reference and biographical nature about party leaders of the Ural in handbooks, as well as carried out specific-historical work on the social characteristics of the regional party-state nomenclature, the evolution of its social portrait during the period under review.

The third area of research focused on such aspects of the political daily life of nomenclature as conflicts, formal and informal (cartridge-client) relations among decision-makers, discursive and corrupt practices, abuses of power, and cult practices.

The article thus presents the key findings and conclusions of the authors regarding the topics they have studied. It is concluded that not all researchers have been able to reach consensus, the need for further research into the regional system of power of the period under review and the party-state nomenclature, as its integral element, with the involvement of new archival sources and their interpretation on the basis of a new conceptual understanding, is mentioned.

ВВЕДЕНИЕ

В 1990-е гг. с крушением советского политического режима и началом «архивной революции» - открытием ранее не доступных историкам архивных источников по советской политической истории, истории ранне-советского общества, появилась возможность объективного, непредвзятого, имеющего научную основу, изучения советского проекта и, в частности, партийно-государственной номенклатуры, как его главной движущей силы. В современной историографии, посвященной изучению советской политической системы 1920-1930-х гг. и ее основному актору - партийно-государственной номенклатуре, можно выделить несколько направлений изучения проблемы. Первое направление интересуется проблемой функционирования советской политической системы на региональном уровне, вопросами кадровой политики в отношении номенклатурных работников. Вторым направлением исследований, тесно связанным с первым, стало изучение социального портрета партийно-государственной номенклатуры Урала в контексте исторической эпохи. Третье направление исследований сконцентрировало свое внимание на таких аспектах политической повседневности номенклатуры как конфликты, патрон-клиентские отношения, коррупция, злоупотребления властью.

СОВЕТСКАЯ

ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИСТЕМА: ПРОБЛЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ, КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА

В рамках первого направления в центре исследовательского интереса А.А. Колдушко оказались проблемы формирования и функционирования партийного аппарата управления на региональном уровне, партийные чистки 1920-1930-х гг. как механизм кадровой политики по регулированию состава номенклатуры [21]. Значительное внимание она уделила изучению причин политических репрессий 1936-1938 гг. и их влиянию на кадровую политику, номенклатурный принцип подбора руководящих партийных кадров [17: 20]. Для объяснения причин массовых репрессий в отношении представителей региональной партийногосударственной номенклатуры она использовала понятие «кадровая революция». Кадровая революция -«социальный процесс, в ходе которого были разрушены традиционалистские клановые системы, ранее организовавшие всю систему партийной власти на местах». По мнению А.А. Колдушко, одна из основных причин кадровой чистки заключалась в неэффективности управленческих практик, некомпетентности партийных руководителей, особенно проявившихся при поведении политики индустриализации. Следует отметить, что термин «кадровая революция» ранее был использован в статье М.А. Ивановой, в которой описывались репрессии против районных руководящих кадров Прикамья [12]. Она дала негативную оценку «кадровой революции», т.к. следствием ее стал кадровый голод на местах, к тому же «новые кадры были недостаточно компетентны, в большинстве своем малообразованны и политически малоразвиты».

А.В. Сушков и С.В. Воробьев обратились к анализу советской политической системы 1920-1930-х гг. на региональном уровне с целью выявления реальных механизмов ее функционирования. В работах С.В. Воробьева рассматривались причины создания и этапы деятельности Уралбюро ЦК РКП(б), его организационные и кадровые проблемы, показана роль областного партийного бюро в укреплении региональной системы власти в начале 1920-х гг., уделено внимание политическим конфликтам между Уралбюро ЦК РКП(б) и региональными и местными органами партийно-государственной власти, обусловленным борьбой за властные полномочия [1; 2; 9].

А.В. Сушков и С.В. Воробьев подробно рассмотрели региональную систему власти 1920-1940-х гг., показали внутренние механизмы ее формирования, сложившиеся управленческие практики, деятельность конкретных партийных руководителей. Историки отметили, что на функционирование системы управления и ее целе-полагание в 1930-е гг. влияли сформировавшиеся неформальные номенклатурные кланы с характерными для них патрон-клиентскими отношениями, культовыми и коррупционными практиками. Политические репрессии 1930-х гг. стали способом центрального партийного руководства разрушить сложившуюся семейственность региональной элиты, обновить кадровый

состав номенклатуры с целью более успешного решения задач индустриализации [30; 37]. В рамках выяснения причин и мотивов политических репрессий А.В. Сушков и Е.И. Яркова осуществили публикацию комплекса архивных документов с научными комментариями, касающихся личности второго секретаря Свердловского обкома ВКП(б) К.Ф. Пшеницына [34].

М.С. Кырчиков при изучении советского регионализма на примере Уральского региона обратился к фигуре И.Д. Кабакова - первого секретаря Уральского, а затем Свердловского обкома ВКП(б). Он рассмотрел его деятельность на этом посту в разрезе взаимоотношений Центра и регионов страны, проявления ре-гионалистских тенденций, особенностей промышленной модернизации на Урале конца 1920-х - середины 1930-х гг. [25].

В статье И.З. Шаяхметовой объектом изучения стало становление и развитие городских совет Советов Южного Урала, в том числе периода 1920-1930-х гг. [45]. В работе указывается на то, что деятельность советских руководящих структур (исполкомов, президиумов исполкомов) осуществлялась под полным контролем партийных органов, в руках которых находилась реальная политическая власть.

СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ

ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ УРАЛА 1920-1930-х гг.

В рамках второго направления исследований изучались социальные характеристики партийно-государственной номенклатуры Урала и осуществлялась реконструкция ее социального портрета. В рассматриваемый период уральскими историками был подготовлен ряд работ историко-биографического характера. А.В. Сушков в соавторстве с С.Л. Разинковым впервые с привлечением архивного материала осуществили систематизацию сведений справочно-биографического характера о партийных руководителях Свердловской области, в том числе 1930-х гг. [33]. А.В. Сушковым также опубликован историко-биографический справочник, посвященный городской партийной номенклатуре, в котором даются содержательные биографические справки на первых и вторых секретарей Свердловского горкома ВКП(б), опирающиеся на архивные документы. В предисловии к сборнику исследователь кратко характеризует городскую партийную власть, рассматривает эволюцию системы партийного управления городом [32]. В исторических очерках, подготовленных коллективом авторов и посвященных руководителям Екатеринбурга-Свердловска даны развернутые истори-ко-биографические справки на председателей Свердловского городского Совета и исполкома Совета, отражающие их основные достижения на этом посту [10]. Недостатком этого издания является его историко-пу-блицистический характер, в связи с чем отсутствуют ссылки на использованную литературу и архивные документы. Л.Н. Мазур в историко-биографическом разделе коллективной монографии представила портреты руководящих работников Екатеринбургской губернии и Уральской области 1920-х гг. [27].

Аналогичную работу по сбору и систематизации сведений справочно-биографического характера

осуществили челябинские историки. С.В. Нечаева подготовила историко-биографический сборник по партийно-советской региональной элите Челябинской области [28]. Г.Н. Кибиткина проделала существенную работу по сбору и систематизации биографических данных о руководителях областных органов власти [40]. Историк Н.С. Королев, используя биографический подход, представил политический портрет К.В. Рындина как типичного представителя партийного руководства 20-30-х гг. XX в. Значительное внимание в его работах уделено уральскому периоду деятельности К.В. Рын-дина, показаны этапы его партийной карьеры, дается характеристика личностных качеств руководителя [23: 24].

Помимо справочных изданий появляются работы по социальному портрету партийно-государственной номенклатуры Урала. М.А. Фельдман провел анализ биографий членов Уральского обкома РКП(б) 1923 г., который позволил реконструировать социокультурный портрет ответственных региональных руководителей в начале нэпа, выявить их общие и специфические черты [39]. По его мнению, социальное происхождение из рабочих многих ответственных работников во многом детерминировало их деятельность в рассматриваемый период интересами рабочих масс, в отличие от более позднего времени. С другой стороны, для них было характерно безусловное выполнение директив сверху, идеологических установок, идеализация революционного опыта, консерватизм. О.В. Горбачев в рамках рассмотрения кадровой политики партии большевиков 1920-х гг. рассмотрел социальные характеристики ответственных партийно-советских работников Екатеринбургской губернии, отметив, что требования к кандидатам на должность варьировались в зависимости от статуса должности в структурах власти и сферы деятельности [11].

Социальные характеристики уральской партийной номенклатуры изучались в работах А.А. Колдушко. Она проанализировала динамику социального состава уральской партийной номенклатуры в 1920-е, выявила тенденции и факторы, влиявшие на социальную структуру региональной правящей «элиты» [16]. На пермском и свердловском материалах ею был рассмотрен образовательный уровень (общий и партийно-политический) руководящих партийных кадров в 1920-1930-е гг. [18]. Было отмечено, что одним из главных признаков региональной партийной номенклатуры был ее низкий общеобразовательный уровень, к середине 1930-х гг. наблюдалась положительная динамика уровня образования. В то же время исследование показало, что политические репрессии 1937-1938 гг. не привели к качественным изменениям: сталинские выдвиженцы имели примерно такой же образовательный багаж, как и их предшественники; среди руководящих работников с высшим образованием преобладали получившие образование партийного профиля.

Также А.А. Колдушкоизучила структуру и социальный состав региональной партийной номенклатуры Пермской и Свердловской областей накануне и после «Большого террора» 1937-1938 гг. На основании архивно-следственных дел она представила социальный портрет партийных работников Свердловской

и Пермской областей (секретарей горкомов и райкомов партии) по следующим параметрам: возраст, партийный стаж, социальное происхождение, уровень образования, национальный состав [19: 22].

А.В. Сушков совместно с Е.И. Ярковой осуществил реконструкцию социально-профессионального портрета ответственных работников Свердловского обкома 1930-х гг., а именно заведующих промыш-ленно-транспортным отделом обкома [38]. Авторы рассмотрели кадровую политику с точки зрения источников и способов комплектования этой категории партийных работников. Историки пришли к выводам противоположным выводам А.А. Колдушко: социально-профессиональный портрет заведующих промыш-ленно-транспортным отделом обкома претерпел существенные трансформации под влиянием сталинской «кадровой революции» второй половины 1930-х гг., в целом произошло резкое повышение образовательного и профессионального уровня партийно-государственной номенклатуры.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ РЕГИОНАЛЬНОЙ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ

Третье направление историографии - изучение политической повседневности партийно-государственной номенклатуры. В исследованиях екатеринбургских историков рассматривались взаимоотношения уральских партийных органов с центральным партийным руководством, формирование патрон-клиентских отношений и культа местного вождя. Сделан вывод о том, что региональные партийные руководители, опутанные системой патрон-клиентских отношений, позволяли себе игнорировать кадровую политику Центра, установленные принципы подбора и выдвижения на руководящие посты, назначая на важные должности лояльных себе сторонников, вопреки указаниям центральных партийных органов [38]. В этой претензии на автономность со стороны региональной номенклатуры А.В. Сушков видит одну из причин «Большого террора», как ответ центральной власти на саботаж и игнорирование установок Центра со стороны региональных элит [31; 35].

Заметный вклад в изучение региональных элит 1930-х гг. внесли пермские историки О.Л. Лейбович и А.А. Колдушко. Они рассматривали политические практики региональной партийной номенклатуры, в первую очередь советские «культовые» практики 1930-х гг. [13: 17, 26]. Исследователи показали, что признаком определенной автономности региональной элиты в этот период становится формирование культа местного партийного вождя. Отмечается, что культовые практики носили повсеместный характер - их объектом являлся не только верховный или местный партийный вожди, но и другие лица, вплоть до директора крупного завода, и совершались в соответствии с установившимся каноном, в котором в современных формах проявлялись «древнейшие социокультурные архетипы». При внешней лояльности к центральной власти партийные руководители могли проводить на местах собственную политику, реализовывать собственные интересы. В связи с этим А.А. Колдушко считает, что

атака на местные культы со стороны центрального руководства, осуществленная на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г., была непосредственно связана с подготовкой «кадровой революции» [17]. Таким образом, по мнению О.Л. Лейбовича и А.А. Колдушко, изучение культовых практик, реализуемых номенклатурой в середине 1930-х гг., представляет особый интерес, т.к. позволяет исследовать технологию сталинской системы в процессе ее формирования, распространения и укрепления, в том числе и на региональном уровне [26].

В сфере интересов историков оказались и дискурсивные практики советского режима в период индустриализации. На пермском материале показывается как в практике «Большого террора» 1937-1938 гг. применялся накопленный опыт массового машинного производства (конвейерное производство) и на какие вызовы индустриализации стремилась ответить власть, организовавшая массовую чистку советского общества [15]. По мнению историков, «большим конвейером» террора высшее партийное руководство подменило решение главной модернизационной задачи - создание новой индустриальной культуры. Она заменяется репрессивной практикой в отношении инженерных кадров и уничтожением целых групп населения по классовому и национальному признаку.

В ряде исследований политической повседневности советской номенклатуры в центре внимания оказались коррупционные практики регионального партийно-государственного руководства и хозяйственных руководителей. С.В. Воробьев рассмотрел злоупотребления в региональной системе власти в период нэпа, показав, что в условиях нэпа создаются благоприятные условия для развития в среде уральского партийно-советского руководства и хозяйственников таких негативных явлений как взяточничество, должностные злоупотребления, приобщение к буржуазному образу жизни [7]. Со временем такое поведение превращается в норму жизни советской номенклатуры, проникая в повседневную практику ее жизнедеятельности. Была рассмотрена степень вовлеченности в этот процесс представителей партийной, советской и хозяйственной номенклатуры, уделено внимание формам и способам борьбы с этими явлениями центрального и регионального партийного руководства.

В статьях А.В. Сушкова, А.Э. Беделя и С.А. Пьян-кова на документах органов партийного контроля рассмотрены коррупционные практики партийных и хозяйственных руководителей на Урале в период индустриализации СССР в 1930-е гг., показаны коррупционные связи партийных и хозяйственных руководителей, представлена впечатляющая картина хозяйственных злоупотреблений и материально-бытовой роскоши партийно-государственной номенклатуры Урала [29: 37]. По мнению авторов, подобная практика негативно влияла на результаты экономической деятельности и социальное состояние общества, вступала в противоречие с официально провозглашаемым образом коммуниста, которому должны были быть присущи скромность в быту, аскетизм и принципиальность, дискредитировала советскую систему власти в целом.

А.А. Колдушко подробно рассмотрела сложившуюся в середине 1930-х гг. в пермском городском партийном

и советском руководстве коррупционную систему, способы «самоснабженчества» пермской номенклатуры [14]. Основой безбедного существования городских руководителей стала система «откатов» со стороны промышленных предприятий и хозяйственных организаций, организованная при непосредственном участии секретаря Пермского горкома ВКП(б) И.Н. Корсунова и председателя Пермского горсовета Т.И. Гайдука. Де-виантным проявлениям в среде районной партийной номенклатуры, связанным с потреблением алкоголя, посвящена статья В.В. Шабалина [44].

Значительное внимание уральских историков было уделено конфликтам в региональной системе власти, которые возникали как в отношениях с Центром, так и внутри властных группировок на местах. С.В. Воробьев, изучая конфликтные ситуации в Екатеринбургском губкоме РКП(б) и Уральском обкоме ВКП(б) в 1920-е гг., старался выявить причины их возникновения, мотивы и цели участников, роль центральных партийных органов в разрешении «склок» и показать последствия конфликтов для региональных властных структур [1-6; 9]. Автор отметил, что конфликты в значительной степени провоцировались борьбой за власть между различными группами интересов в партийно-государственной номенклатурной верхушке.

В работах пермского историка В.В. Шабалина, посвященных этой проблеме, «склоки» в партийной среде на окружном и районном уровнях рассматриваются как конфликты между неформальными группами ответственных работников, не имеющие идеологического содержания. Важность изучения районной партноменклатуры В.В. Шабалин обосновывает тем, что именно ответственные работники районного уровня «непосредственно соприкасались с населением, осуществляли директивы центра» [41-43]. Автор описывает технологии конфликта, используемые их участниками, выявляет функции «склоки»: сохранение (официального и неформального) статуса лидера группы и удержание власти, нейтрализация чужака («варяга»), присланного сверху, сохранение определенной автономности, независимости от вышестоящих партийных и государственных структур. Е.И. Яркова изучая политические конфликты в Екатеринбургской партийной организации в 1920-е гг., предприняла попытку типологизации конфликтов и рассмотрела практические способы их разрешения [46].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современный этап исследований уральской партийно-государственной номенклатуры позволил существенно продвинуться в изучении этой проблематики. Имеющиеся научные исследования позволили отойти от прежних теоретических концепций и на основе анализа введенных в научный оборот архивных документов скорректировать представление о социальной природе и сущности советской политической системы, сложившейся в 1920-1930-е гг., получить представление о реальных институтах власти и механизмах их функционирования, о существовавших формальных и неформальных практиках политической повседневности советской номенклатуры. Не по всем вопросам исследователям удалось достигнуть консенсуса, не все

аспекты проблемы оказались в центре научного интереса, еще остается много «белых пятен». Это является стимулом для дальнейших исторических исследований и постановки новых исследовательских задач, более концептуального осмысления имеющихся исторических фактов по проблеме и применения нового методологического инструментария.

СПИСОКЛИТЕРАТУРЫ / LIST OF REFERENCES

(на примере Свердловской и Пермской областей) // Вестник Пермского нац. исслед. политех. ун-та. Культура, история, философия, право. 2010. № 3. С. 105-111. [Kol-dushko A.A. Education as an element of the social portrait of the party nomenclature in the 1920s-1930s (on the example of Sverdlovsk and Perm regions). Bulletin of Perm National Research Polytechnic University. Culture, History, Philosophy, Law. 2010. No. 3. P. 105-111.]

38. Сушков А.В., Яркова Е.И. Заведующие промышлен-но-транспортным отделом Свердловского обкома ВКП(б) в 1930-е гг.: социально-профессиональный портрет // Урал индустриальный: Бакунинские чтения. Индустриальная модернизация Урала XVIII-XXI вв.: материалы XI Всерос. науч. конф. 2013. С. 384-395. [Sushkov A.V., Yarkova E.I. Heads of the industrial and transport Department of the Sverdlovsk regional Committee of the CPSU(b) in the 1930s: Social and professional portrait // Industrial modernization of the Urals XVIII-XXI centuries: Materials XI all-Russian scient