ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И МЕТОДЫ СОВЕТСКОЙ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПОЛИТИКИ 1958-1960-Х ГГ. (НА ПРИМЕРЕ ПРАВОСЛАВНЫХ ПРИХОДОВ РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ)

15. Rossiyskiy gosudarstvennyy voyenno-istoricheskiy arkhiv [The Russian State Military Historical Archive]. F. 330. Op. 61. D. 1937. 65 l.

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 18-39-00009

УДК 94(47).084.9(470.61)

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И МЕТОДЫ СОВЕТСКОЙ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПОЛИТИКИ 1958-1960-х гг. (на примере православных приходов Ростовской области)

А.В. Шадрина

DOI 10.18522/2072-0181-2019-100-4-62-69

В истории формирования политики советского государства относительно религиозных организаций особый интерес представляет эпоха, получившая в историографии наименование «хрущевская оттепель». После потепления отношений между советским государством и религиозными организациями во время Великой Отечественной войны эта эпоха характеризуется проведением «новой церковной политики», направленной на их уничтожение. Изучение результатов реализации этой политики на примере православных приходов Ростовской области, основанное на введении в научный оборот ряда архивных источников, представляется актуальным, поскольку ранее поставленная проблема не выступала в качестве предмета исследования.

Историография проблемы обширна, но она ориентирована на выявление и осмысление механизмов формирования «новой церковной политики». Так, в работах Т.А. Чумаченко [1, 2] анализируются основные направления антирелигиозной политики советского государства 1958-1964 гг. и их правовая база статья Л.И. Сосковец представляет собой развернутый анализ положения Русской православной церкви в 1958-1964 гг. [3], монография М.И. Одинцова и Т.А. Чумаченко посвящена истории формироШадрина Алла Валерьевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Южного научного центра РАН, 344006, г Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41, е-тай: shadrina@ssc-ras.ru.

вания Совета по делам Русской православной церкви, анализу его компетенций и деятельности [4], работа М.В. Шкаровского посвящена истории Русской православной церкви в период пребывания у власти И.В. Сталина и Н.С. Хрущева [5]. В статье Д.И. Сазонова [6] рассматривается реформа приходского управления Русской православной церкви, проведенная под нажимом советского правительства и направленная на уничтожение Церкви. Аспекты региональной истории Русской православной церкви частично затрагиваются в работах А.В. Шадриной [7, 8] и Л.В. Табунщиковой [9].

Хронологические рамки исследования определяются началом реализации «новой церковной политики» в 1958 г. и ее продолжением на протяжении 1960-х гг.

Цель настоящего исследования - проанализировать направления «новой церковной политики» и результаты их реализации в 19581960-х гг. на примере отдельных приходов Ростовской области.

Основу источниковой базы настоящего исследования составили документы, входящие в делопроизводство уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви (с 1965 г. Совета по делам религий) при Совете министров

Shadrina Alla Valerievna - candidate of historical sciences, senior researcher at the Southern Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, 41, Chekhov Avenue, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: shadrina@ssc-ras.ru.

СССР по Ростовской области (фонд Р-4173 Государственного архива Ростовской области).

Религиозная политика советского государства с 1928 г. носила обоснованный законодательством явно выраженный репрессивный характер, направленный на уничтожение религиозных организаций. В 1943 г. произошли изменения, обусловленные массовым стихийным открытием церквей на территории СССР в годы Великой Отечественной войны [5, с. 138], патриотической позицией Русской православной церкви, озвученной 22 июня 1941 г. митрополитом Сергием (Страгородским) [10], и настойчивым вниманием к положению религиозных организаций в СССР стран Запада [4, с. 78; 11], выдвигавших условием открытия второго фронта изменение политики Советского Союза относительно религиозных организаций [5, с. 203, 211]. В 1943 г. по инициативе И.В. Сталина Русская православная церковь получила ряд послаблений [5, с. 212], что свидетельствовало об изменении концепции взаимоотношений атеистического государства и Русской православной церкви.

Изменения религиозной политики, идущие вразрез с атеистической идеологией, активно внедрявшейся в сознание советского человека на протяжении конца 1920-1930-х гг., вызвало неприятие внутри «довольно значительных слоев населения» [5, с. 359-360] и партийной элиты [5, с. 211], которая после Великой Отечественной войны настойчиво призывала «покончить с политикой заигрывания с церковью и попами» [2, с. 144]. Уже в 1948 г. руководство ВКП(б) предприняло попытки из-мененить характер церковно-государственных отношений. В Ростовской области они выразились в прекращении деятельности ряда церквей, открытых в период оккупации. Так, в Азовском районе из 24 действующих церквей [8, с. 31] было закрыто 4 храма. Поводом послужило отсутствие помещений: в г. Азове богослужения общины св. Александра Невского совершались в пораженном грибком подвальном помещении разрушенного храма [12]; Иоанно-Предтеченс-кий молитвенный дом занимал здание бывшей церковно-приходской школы, где в довоенное время располагалось общежитие студентов педагогического училища [13]. В с. Кугей богослужения совершались в колхозном клубе [14]. Никольская церковь в с. Семибалки располагалась в арендованном помещении у Семибалковской машинно-тракторной станции, которая в 1948 г. потребовала его освобождения [15].

Попытки возвращения церковной политики к установкам 1930-х гг., предпринимавшиеся отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) в 1948 и 1954 гг., были неудачными [1, с. 82; 2, с. 144]. Однако их плоды были очевидны. Например, в Ростовской области из зарегистрированных в 1943-1944 гг. 236 церквей с 1948 по 1958 гг. была закрыта 31 церковь [8, с. 30].

Намерения партийной элиты начали ре-ализовываться после смерти И.В. Сталина в

Базируясь на новом законодательстве относительно религиозных организаций, советское правительство начало системно проводить антицерковную политику по следующим направлениям: закрытие церквей и снятие с регистрации религиозных организаций на основании решений местных трудовых коллективов и органов власти; внедрение атеистической пропаганды, в том числе создание для нее «научной» базы и обширной атеистической литературы; организация индивидуальной работы с населением, проявившим себя как «активные церковники»; контроль молодежи по поводу посещений ею храмов в церковные праздники; введение «красной обрядности» в качестве замены религиозных потребностей населения [4, с. 320], которая, впрочем, во многом повторяла путь «красной обрядности» 1920-х гг. и не вызвала заметного отклика у населения. Для обеспечения контроля реализации этих направлений на местах были преобразованы Совет по делам Русской православной церкви и Совет по делам религиозных культов, объединенные в 1965 г. в Совет по делам религий. После преобразования Совет был наделен дополнительными правами [7, с. 127].

В результате реализации названных направлений в Ростовской области в 19581960-х гг. было закрыто 143 церкви (69,7 % от общего числа действующих храмов) [8, с. 31]. Закрытие, как правило, сопровождалось проведением индивидуальной работы, как с членами религиозных организаций, так и с трудовыми коллективами. Например, в станице Мечетин-ской в мае 1961 г. в результате «индивидуальной работы» с членами исполнительных органов церкви заявления о выходе из церковной двадцатки подали 17 человек, а из состава церковного совета - 3 человека [18, л. 125]. 11 мая 1961 г., после подписания выбывшими соответствующих заявлений, райисполком вывесил на здании церкви объявление о распаде двадцатки. Однако 16 мая 1961 г. на имя архиепископа Ростовского и Новочеркасского Никандра (Викторова) поступила жалоба от выбывших членов церковной двадцатки о том, что они подали заявление о выходе из двадцатки «под нажимом и угрозами со стороны директора элеватора Сомова и председателя сельсовета Еремичева» [18, л. 126]. Такого же содержания жалоба поступила на имя уполномоченного по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР по Ростовской области В.Т. Политико от священника М. Сыроваткина. По факту жалоб 23 мая 1961 г. секретарь райисполкома тов. Дубянский провел личную беседу с жалобщиками. Они были вынуждены заявить и письменно подтвердить, что «такой жалобы не писали, ее написал священник Сыроваткин и заставил их подписать» [18, л. 126]. 30 мая 1961 г. священник подал прошение об увольнении за штат [там же].

Одновременно с «индивидуальной работой» среди членов исполнительных органов церкви в станице проводилась активная работа с родительскими и ученическими комитетами образовательных учреждений. 14 апреля 1962 г. собрание родительского комитета средней школы № 1 постановило «просить исполком Мече-тинского сельского совета возбудить ходатайство... о немедленном закрытии церкви в ст. Мече-тинской, так как сам факт существования церкви мешает правильно и эффективно проводить коммунистическое воспитание учащихся, отравляет их сознание» [18, л. 151]. 28 апреля 1962 г. было вынесено решение заседания учебного комитета средней школы № 1: «Просить советские и партийные органы закрыть церковь. потому что она вредно влияет на отдельных неустойчивых

ребят, а некоторые бабушки насильно водят малышей-пионеров в церковь, снимали с пионеров галстуки и не разрешали дома быть в галстуке» [18, л. 150]. 3 мая 1962 г. родительский комитет восьмилетней школы постановил: «в связи с неоднократным заявлением родителей и учителей о вредном влиянии обрядов богослужения, особенно в такие дни, как пасха, рождество и др., просим ускорить закрытие церкви в ст. Мечетин-ской, оказывающей вредное влияние на воспитание наших детей» [18, л. 153].

Более изощренными оказались методы работы с церковной двадцаткой органов власти в р.п. Константиновском (ныне г. Константи-новск). Так, 24 августа 1962 г. Константинов-ским отделением милиции была выдана справка исполкому о том, что двое из членов двадцатки «значатся умершими», однако они оказались живыми [19, л. 257]. Члены двадцатки, избежавшие участи оказаться официально умершими, подверглись индивидуальной проработке. Позднее они так описывали происходившие события: «председатель пос/совета (поселкового совета. - А.Ш.) и инструктор Константиновско-го райкома партии. без конца вызывали членов двадцатки. и всяческими запугиваниями принуждали их выйти из двадцатки. При этом одних запугивали лишением пенсии, других увольнением со службы, а иных стариков тем, что их дети будут исключены из партии» [20].

Одновременно проводилась работа с трудовыми коллективами рабочего поселка. 29 мая 1962 г. было собрано общее профсоюзное собрание медработников Константиновского района; 29 мая - коллектива училища механизации сельского хозяйства № 13; 6 июня - рабочих и служащих Донского рыбзавода; 15 июня - работников конторы связи; 19 июня - рабочих и служащих автохозяйства; 20 июня - больницы; 26 июня -отдела рабочего снабжения пристани «Конс-тантиновская»; 26 июня - учащихся, рабочих и служащих сельскохозяйственного техникума; 4 июля - рабочих и служащих Райпищекомби-ната, Межраймельзаводоуправления и винцеха; 11 июля - коллектива Райпромкомбината; 19 июля - членов профсоюза работников отделения Госбанка; 28 июля - работников отдела культуры; 16 августа - рабочих и служащих сельпо; 27 августа - работников районной типографии; 29 августа - рабочих и служащих ветбаклабо-ратории, райветлечебницы, инкубаторно-пти-цеводческой станции межрайшелка, ветаптеки, станции искусственного осеменения. На всех собраниях было принято решение о закрытии Покровской церкви, поскольку «религиозный культ оказывает разлагающее влияние на наше подрастающее поколение» [19, л. 221-243]. После ряда манипуляций районного комитета партии и исполкома с исполнительными органами церкви и местными трудовыми коллективами, выходящих за пределы законности, Покровская церковь р.п. Константиновского была закрыта.

Аппарат советского правительства 19581960-х гг., отвечавший за антирелигиозную пропаганду, понимал, что традиционную культуру населения, связанную с церковными обрядами, уничтожить невозможно. Как следствие, агитпроп инициировал ее замещение посредством введения новой обрядности, получившей в историографии наименование «красная обрядность». Пик попыток ее реализации пришелся на конец 1960-х гг. Так, в информационном письме исполкома Семикаракорского районного совета по атеистической работе сообщалось, что планы учреждений культуры района включали организацию и проведение гражданских обрядов: «За последнее время... вошел в быт в большинстве клубов обряд «Проводы в Советскую Армию», торжественная регистрация новорожденных «Человек родился». В Доме культуры в течение 19691970 г. в торжественной обстановке зарегистрировано свыше 10 пар новобрачных. По окончании уборочных работ. вошло в традицию проведение «Праздников урожая», «Огоньки» по профессиям. Интересно проходили праздники «Проводы зимы». Проводились праздники улиц Октябрьской, Ленина в р.п. Семика-ракорском... Больше-Мечетновская библиотека организовала и провела «Книжный бал»» [21, л. 137]. Несмотря на обилие обрядов, которые активно пропагандировались среди населения, результат не был впечатляющим. Как сообщалось в информационном письме, «Беда в том, что эти праздники еще не во всех клубах вошли как система в работу. А поэтому проводятся нерегулярно. 3 марта 1970 г. была проведена районная конференция по внедрению обрядов в жизнь. Будем надеяться, что проведенные методические мероприятия дадут свой результат и будут способствовать внедрению праздников и обрядов в районе [21, л. 138]. Как видно, активная реализация антицерковной политики, направленной на работу с населением, не всегда давала нужные результаты. Однако местные органы власти нередко добивались желаемого.

Помимо «внутреннего направления», чьи задачи определялись работой с населением СССР, антирелигиозная кампания предполагала развитие «внешнего направления»: как и в 1920-е гг., советское руководство сделало ставку на уничтожение Русской православной церкви изнутри путем разжигания конфликта в ее внутренней жизни. Источником конфликта стало изменение положения «О приходах», внесенное во внутрицерковное законодательство по настоянию советского правительства в 1961 г. Акцентируя внимание на необходимости «восстановления прав исполнительных органов церковных общин в части ведения финансово-хозяйственной деятельности» [2, с. 146], советское правительство от лица Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов 16 марта 1961 г. приняло «Инструкцию по применению законодательства о культах» [22]. 18 апреля 1961 г. было принято журнальное постановление Священного Синода аналогичного содержания [6, с. 69]. В соответствии с этими документами, священнику и другим клирикам вменялось в обязанность сосредоточить свое внимание на духовном руководстве приходом и на совершении богослужений. Они освобождались от участия в хозяйственно-финансовой деятельности, полностью возлагавшейся на исполнительный орган прихода, который нес ответственность перед гражданской властью за сохранность здания и имущества храма [3, с. 33; 4, с. 316]. Навязанное Церкви новое положение «О приходах» стало причиной разбалансировки внутренней жизни православной Церкви на всех уровнях. Преимущественное положение и в кафедральных соборах, и в отдаленных храмах стали занимать не епископ и священник, а нередко назначенные с ведома местных органов власти церковный староста и бухгалтер. Они не только вели хозяйственно-финансовые дела, но и контролировали священнослужителей, выступая в качестве своего рода фискального органа. Их положение базировалось на обязательном введении в церквах типовых договоров со священно- и церковнослужителями о выполнении последними в храмах священно или церковнослужительских обязанностей [23]. Этот договор ставил священника и церковный совет (чаще церковного старосту) в положение наемного работника и работодателя. С этого момента священник, выполняя эти функции, не имел никаких прав в приходе, кроме права совершения богослужений и треб. При этом священник не мог совершать таинства и требы без ведома бухгалтера, который вел отчетность.

Конфликтная ситуация, спровоцированная изменением положения «О приходах», наиболее

остро проявилась в 1969-1970-х гг. в противостоянии епископа Ростовского и Новочеркасского Николая (Кутепова) и церковного совета Ростовского кафедрального собора Рождества Богородицы. Епископ Николай, воспитанный в лучших традициях епископского служения, со времени своего приезда предпринял ряд попыток ликвидации «правил», введенных по инициативе церковного совета, подконтрольного уполномоченному Совета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР по Ростовской области В.Т. Политико. Например, епископ настаивал на отмене следующих мероприятий: еженедельные санитарные дни, во время которых богослужения в соборе были запрещены [24, л. 183]; произнесение духовенством проповедей [24, л. 191]; возможность совершения богослужений в приходских храмах Ростовской епархии [24, л. 191]; причащение детей [24, л. 214, 254]. Все инициативы епископа Николая встречались церковным советом с неприязнью и сопровождались большим количеством доносов в органы власти. Так, в докладной записке уполномоченному В.Т. Политико от 17 января 1970 г. бухгалтер собора Хвостовиц-кий предлагал: «1) призвать строго к порядку архиерея и «попросить» его оставить все его намерения к развитию «дурной» деятельности и ни при каких случаях не дать ему возможность долезть к кассе собора и разъездам по епархии... 4) по примеру гражданских учреждений обязать архиерея вести прием посетителей в присутствии епархиального совета. упразднить проповеди, которые начали каждый день и каждое воскресенье проводить попы. Обязать духовенство и архиерея выполнять службу в рамках регламента часов, отведенных в договорах, заключенных церковным советом» [24, л. 191]. Противостояние церковного совета и епископа закончилось переводом епископа Николая на другую кафедру, спустя 11 месяцев после начала его служения в Ростове-на-Дону.

Разбалансировка внутренней жизни приходов во многом была обусловлена частыми переводами как епископов, так и священников с места на место. Так, в 1960-1970-е годы в Покровской церкви г. Шахты поменялось 14 священников [25, 26,]; в Николаевской церкви станицы Егорлыкской - 12 священников [27]; в Покровской церкви с. Кагальник - 7 священников [28, л. 225, 228, 233, 266, 285; 29, л. 15]; в рабочем поселке Константиновском с 1957 по 1961 гг. поменялось пять священников [19, л. 119 а, 177, 184, 244, 194]. Частые перемены священнослужителей, как правило, происходившие по воле уполномоченного Совета по делам религий и обусловленные задачами новой церковной политики, достаточно скоро вошли в привычку священников, которые стали использовать выход за штат как способ решения конфликтных ситуаций с правящим архиереем. Помимо этого, нестабильность положения священника в приходе стала причиной конфликтных отношений между священниками, один из которых поддерживался прихожанами и претендовал на место священника, назначенного к храму епископом [30].

Преднамеренное сужение прав священников привело к увеличению роли церковных старост и бухгалтеров, с деятельностью которых было связано значительное число жалоб прихожан в государственные органы [28, л. 250, 300-307, 313-314], а также созданию конфликтных ситуаций во внутренней жизни приходов. При этом старосты нередко назначались на должность с ведома и одобрения местных органов власти.

Разрушение приходской жизни подкреплялось рядом мероприятий советского правительства, направленных на ослабление материальной базы Церкви. 16 октября 1958 г. Совет министров СССР принял секретное постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей» [2, с. 145]. В целях ограничения доходов церквей Совет по делам религий в каждом регионе настоял на сокращении богослужений в соборах, где традиционно богослужения совершались ежедневно. Так, в Ростовском кафедральном соборе Рождества Богородицы в мае 1962 г. церковный совет, независимо от воли архиепископа Ростовского и Новочеркасского Иеронима (Захарова), принял решение о прекращении ежедневных богослужений [31, л. 254]. Обоснование церковного совета храма, находящегося в областном центре, выглядело комично: «принимая во внимание, что ежедневное совершение богослужений в храме привлекает отдельных колхозников и совхозных рабочих к посещению храма и отрывает их от основных сельскохозяйственных работ» [31, л. 254]. Несмотря на комизм ситуации, ежедневные богослужения в кафедральном соборе Ростова-на-Дону не совершались до 1966 г. [31, л. 254, 256; 32] На все религиозные организации возлагалась обязанность ежегодно делать отчисления в фонд мира и в фонд Всероссийского общества по восстановлению памятников истории и искусства [33, л. 69; 34].

Важнейшим направлением новой церковной политики была дискредитация православного духовенства. Прежде всего правительство позаботилось о лишении Церкви учебных заведений, чья деятельность была направлена на подготовку священнослужителей. Так, в 1959-1960 учебном году из восьми духовных семинарий лишь две смогли укомплектовать первые курсы [1, с. 84]. К 1964 г. в Русской православной церкви осталось две духовные академии и три семинарии [1, с. 85].

В 1960-х гг. правительством с активным участием местных органов власти была организована активная дискредитация православного духовенства за счет организованной кампании открытых выступлений ренегатов. Как сообщает М.В. Шкаровский, в конце 1950-х - начале 1960-х гг. различными методами шантажа и угроз КГБ удалось склонить к отречению от сана порядка 200 священнослужителей [5, с. 371]. Ростовская область не была исключением. 27 мая 1962 г. в Миллеровской районной газете «Ленинский путь» опубликовано письмо священника Яново-Шептуховского прихода Черт-ковского района Ивана Колесникова «Почему я порвал с верой в бога». Отказ от веры бывший священник, переквалифицировавшийся в садовода, объяснял отступлением от норм христианской жизни своих собратьев по профессии: «Они пили водку, прелюбодействовали, ели в пост судака на коровьем масле. Видя, что мои братья во Христе бражничают, развратничают, попирают божьи заповеди. я решил второй раз жениться. я нередко думал о том, что религия не помогает, а мешает истинно человеческой жизни» [35, л. 112]. Как видно, бывший священник, обвиняя своих собратьев в безнравственности, лишь пытался оправдать собственный второй брак, запрещенный священникам канонами Церкви.

В марте 1959 г. семинарист Ставропольской семинарии А.И. Орехов, поступивший в духовное учебное заведение по рекомендации священника Ростовской и Новочеркасской епархии, не только оставил названную семинарию, не проучившись и года, но и по приезде домой опубликовал в районной газете статью «Почему я порвал с религией» [30, л. 17 об.]. В отличие от И. Колесникова, случай А. Орехова вполне объясним возможной работой местной партийной организации с его родителями.

Эпоха «хрущевской оттепели» и начало антирелигиозной кампании не вызвали видимого сопротивления населения СССР в целом и

Ростовской области, в частности. Прежде всего, в эту эпоху вошли люди, во-первых, воспитанные в советской школе, где атеизм транслировался как единственно верное мировоззрение, а причастность к Церкви понималась как нечто постыдное, выводящее советского человека за пределы социума и делающее его маргиналом. Во-вторых, это были люди, прошедшие репрессии 1937-1938 гг. и Великую Отечественную войну, в-третьих, население Ростовской области после миграционных процессов не было однородным - здесь проживало значительное число мигрантов из центральных областей СССР, Кавказа и других регионов. Все это делало их невосприимчивыми к той религиозности, которая была характерна для жителей Северо-Восточного Приазовья и Области Войска Донского дореволюционного периода. Важно отметить, что для приходов Ростовской области 1960-х гг. было характерно отсутствие традиционных связей с представителями дореволюционной общности. Прихожанами храмов, и особенно членами церковного совета и ревизионной комиссии, становились советские люди, воспитанные вне традиций верующего населения и привнесшие с собой в приходскую жизнь менталитет советского человека.

В результате новая церковная политика, отличавшаяся размахом и пристальным контролем со стороны государства, внесла существенные изменения в деятельность религиозных организаций: они стали материально ослабленными, все сферы их деятельности контролировались органами государственной власти, клир наполнялся людьми малообразованными и часто случайными, поскольку возможность получения духовного образования была сведена к минимуму. Прихожане, чей возраст тщательно отслеживался местными органами власти, были в подавляющем большинстве пожилыми людьми. Систематическая антирелигиозная пропаганда смогла внедрить в сознание людей убежденность в том, что представители клира любой религиозной организации являются маргиналами, находящимися за пределами советского социума.

ЛИТЕРАТУРА 1. Чумаченко Т.А. Государство и Русская православная церковь в 1958-1964 годах: новая политическая война с религией, церковью и верующими // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 19 (348). Право. Вып. 39. С. 82-90.

Русская православная церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. М.: [Б.и.], 1943. 99 с. С. 3-5.

REFERENCES

Публикация подготовлена в рамках реализации ПФИ Президиума РАН № 20 «Новые вызовы климатической системы земли» Подпрограмма «Обеспечение устойчивого развития Юга России в условиях климатических, экологических и техногенных вызовов» № госрегистрации проекта АААА-А18-118011990322-1