Спросить
Войти
H. С. Хрущёва на внеочередном XXI съезде КПСС в 1959 году о полной и окончательной победе социализма в стране. Оба этих вывода практически ничем теоретически не обоснованы, а принятие Программы коммунистического строительства на XXII съезде КПСС в 1961 году уже серьёзно не воспринималась не только в научной среде, но и на бытовом уровне. Такие теоретические «шараханья», как и провозглашение построенного в СССР развитого социалистического общества и принятие Конституции развитого социализма (1977 год), являются, в определённой степени, следствием легковесного отношения руководства коммунистической партии Советского Союза к теории вообще и практике социалистического строительства в частности. И эта политика берёт свое начало ещё с В. И. Ленина, продолжена теоретическими «изысканиями» Ю. В. Андропова, М. С. Горбачёва. В ряду других причин данная традиция и практика, несомненно, является одной из составляющих кризиса и развала советской политической системы.
Библиографический список
I. Ленин, В. И. Полное собрание сочинений. - В 55 т. Т. 44. / В. И. Ленин. - М.: Изд-во политической литературы, 1964. - 725 с.
УДК 94(47)
ЕНИСЕИСКОЕ КАЗАЧЕСТВО В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.: ОПЫТ ФОРМИРОВАНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
А. Е. Богуцкий
Муниципальное бюджетное образовательное учреждение «Каптыревская средняя школа» (Шушенский район, Красноярский край)
В статье прослеживается формирование социально-экономического, политического и военного статуса енисейского казачества, его деятельность в 1871—1920 гг. Автором сделан вывод о сохранении менталитета военно-служилого сословия в среде этой группы казаков Сибири. Исследование проблемы расширяет сложившиеся в исторической науке представления о казачьем землевладении, положении казачьего населения в Сибири.
В процессе формирования территории Российского государства, сопровождавшегося открытием, заселением и хозяйственным освоением новых земель, а также защитой пограничных рубежей и Отечества от внешних врагов, огромную роль сыграло казачество. Многие исследователи относят его появление к XIV веку - эпохе борьбы русских земель за независимость с Золотой Ордой [1, с. 245; 2, с. 4]. Действительно, все этимологические версии понятия «казак» имеют тюркское происхождение. Наиболее распространённая трактовка этого слова означает «вольный человек», «удалец». [1, с. 245; 2, с. 4]. Под воздействием географических, социально-политических, экономических, культурных и ряда других факторов сложилась общность2, имевшая специфические особенности в хозяйственном укладе, жизнедеятельности, сословных привилегиях, отличавшие их от остального населения Российского государства. Татаро-монголы казаками называли легковооружённых воинов, которые находились в авангарде их войск [2, с. 4]. На Руси и в России в XIV-XVII вв. казаками называли людей двух категорий: служилых, нёсших военную службу обычно на границах государства, подчинённых великокняжеской или царской власти, и вольных казаков - членов свободных казачьих общин, независимых от центральной власти до XVIII века [1, с. 102, 243; 2, с. 4].
В XVIII - первой половине XIX вв. казачество постепенно стало превращаться в особое привилегированное военно-служилое сословие [1, с. 102, 243, 247; 2, с. 4]. Процесс завершился во второй половине XIX века, когда царские власти окончательно ликвидировали казачьи автономии и вольности. Причиной стала попытка властей создать надёжную опору самодержавию для борьбы с народными и революционными движениями в стране. Различные законодательные акты в отношении казаков ограничили возможность поступления в казачество представителей других сословий империи и запретили выход из него. Самодержавие стремилось законсервировать общественный, политический и экономический уклад жизни казаков, взяв за основу привлечения их к военной и полицейской службам, а также в систему землевладения. Были определены и особые сословные повинности казачества, которые сводились ко всеобщей воинской повинности и обязанности являться на службу с собственными лошадьми, снаряжением и вооружением. Казачество получило также иную, в отличие от других сословий, систему управления [1, с. 260; 3, с. 5-6; 4, с. 138-139].
За всю историю казачества неоднократно менялись названия, количество и статус казачьих войск (см. об этом более подробно в одной из наших работ: [5]). Создавались новые и упразднялись старые казачьи войска. Известно, что история енисейского и иркутского казачества началась с проникновением казаков в пределы Восточной Сибири в конце XVI века. На протяжении следующих двух столетий они входили в состав «служилых людей». В начале XIX века царским правительством енисейское и иркутское казачества ввиду их малочисленности законодательно подчинили гражданским администрациям, создав из них городовые казачьи команды и возложив на них полицейские функции [5].
В связи с тем, что разрешение проблем, рассматриваемых в данной статье, тесно связано с вопросами военно-полицейской службы енисейского и иркутского казачества в XIX - начале ХХ вв., мы ещё не раз будем возвращаться к указанной выше нашей работе. В частности, весьма важным для характеристики деятельности казачества является введённое в 1870 году положение об общественном управлении в казачьих войсках, которое привело к кардинальным изменениям в хозяйственной жизни и службе российского казачества: с этого момента казачьи войска получили автономное самоуправление в хозяйственных и социальных сферах, независимое от крестьянской и гражданской администраций. На территориях со смешанным крестьянско-казацким населением данное положение позволяло иметь две сословные структуры управления с обособленными крестьянским и казачьим войсковым земельными фондами. В соответствии с документом 1870 года казачье население освобождалось от уплаты государственных податей (в том числе и подушной) и налогов, а также некоторых повинностей и т. д. Каждому казаку мужского пола, включая и несовершеннолетних, полагался больший, чем у крестьян, земельный надел в 30 десятин пахотной земли. Ещё 10 десятин отводилось в войсковой запас на будущий прирост населения. Подобные реформы, по мнению властей, должны были способствовать превращению казачества в самоокупаемую военную силу. На полученный с земельного надела доход казак должен был приобрести амуницию, строевого коня и холодное оружие, с которыми обязан выходить на действительную военную службу [4; 6, с. 136, 144-146].
Годом позже было принято «Положение о преобразовании Иркутского и Енисейского конных казачьих полков». Согласно данному Положению, Енисейский казачий конный полк был расформирован, а зачисленное в казачество по принятому в 1851 году Положению об Иркутском и Енисейском казачьих конных полках неказачье население приписывалось к другим сословиям, в основном - к крестьянскому. В военно-служилом сословии остались «коренные» казаки, предки которых несли службу ещё в XVIII и первой половине XIX вв. По Положению 1871 года казачье население Енисейской губернии в мирное время обязано было выставлять на военную службу одну Красноярскую конную сотню, дислоцированную в городе Красноярске, в военное время она развёртывалась в трёхсотенный Красноярский конный дивизион. В то же время новое Положение не исключило полностью полицейские функции казаков, из которых формировались особые команды для оказания помощи полиции, в частности для охраны золотых приисков и консульств в городах Монголии и т. д. [7, с. 329; 8, с. 57].
Ранее мы уже указывали причины таких радикальных изменений, произошедших в положении енисейского казачества в начале 1870-х гг. [5, с. 14]. Прежде всего это связано с созданием новых казачьих войск - Забайкальского и Амурского, что в свою очередь обусловлено было присоединением в середине XIX века Приамурья и Приморья, в результате чего границы Российской империи закономерно отодвинулись на восток. Для их охраны и были созданы Забайкальское и Амурское казачьи войска. Нельзя не согласиться с мнением Г. Романова в том, что Енисейская губерния с востока оказалась надёжно защищена этими новыми казачьими войсками. Южные же границы Енисейской губернии надёжно охраняли Саянские горы, поэтому надобность здесь в больших военных казачьих формированиях отпала. Для поддержания порядка и выполнения полицейских функций сформированной Красноярской конной сотни было вполне достаточно [9, с. 35].
Полагаем (это также утверждалось нами ранее), что отмеченные коренные изменения имеют и другие причины, более глубинные, и, по нашему мнению, они связаны с отменой крепостного права в России в 1861 году, которая привела к проведению других реформ в стране. В частности, в начале 1870-х гг. намечалась реорганизация русской армии, которая должна была комплектоваться на основе всеобщей воинской повинности. Соответственно предлагалось упразднить казачьи войска, считая систему их комплектования и экономический уклад жизни анахронизмом. Но царское правительство не пошло на этот шаг, так как формирование регулярных кавалерийских и пограничных частей требовало огромных финансовых затрат. Кроме того, целесообразность сохранения казачьих войск, особенно в условиях малонаселённой Сибири, обосновывалась тем, что казаки, чьи поселения находились недалеко от государственной границы, более всего подходили для несения пограничной службы [10, с. 14]. О других причинах реформирования енисейского и иркутского казачеств см. в работе [5, с. 14].
Реорганизации, происходившие в структуре казачьего населения Енисейской губернии в 1870-х гг. и выполняемых им функциях, большая часть которого (к 1917 году около 80 %) проживала на юге губернии в Хакасско-Минусинской котловине, заложила ряд проблем, многие из которых были решены только после падения российского самодержавия в 1917 году. Так, после 1871 года резко изменился порядок внутреннего управления енисейскими казаками в отличие от других регионов с казачьим населением: органы казачьего самоуправления ликвидировались, а управление казаками передавалось из военного ведомства в ведение министерства внутренних дел, а также гражданским и крестьянским волостным администрациям. Таким образом, Положение 1871 года лишило казаков-енисейцев войскового статуса, но сохранило их в служилом сословии [6, с. 80]. В работе Г. И. Романова находим ещё одну причину ликвидации войскового статуса у енисейских казаков и подчинения их крестьянской администрации. По мнению исследователя, после 1871 года ввиду малочисленности казаков, большинство которых проживало в крестьянских селениях по всей территории губернии, ввести казачье самоуправление было делом нереальным. Для создания войска требовалось выделение специального войскового земельного фонда, что при непроведённом землеустройстве казаков в условиях сильной чересполосицы крестьянских и казачьих наделов являлось для царского правительства практически неразрешимой проблемой. В силу этого казачество Енисейской губернии вне воинской службы было подчинено крестьянской администрации [9, с. 35].
При обосновании своей точки зрения Г. И. Романов опирался, в том числе, и на доклад старшего адъютанта штаба Сибирского военного округа войскового старшины Н. Путинцева. По распоряжению военного министра войсковой старшина в 1900 году совершил поездку в Енисейскую и Иркутскую губернии. Он должен был изучить социальное, экономическое и военное положение енисейских и иркутских казаков с целью их возможного присоединения к Сибирскому казачьему войску. В своём докладе Н. Путинцев указал на непроведённое в течение нескольких десятилетий землеустройство енисейско-иркутского казачества, его малочисленность и распылённость среди крестьянского населения [11, д. 1933, лл. 3-5]. Таким образом, точка зрения исследователя косвенно подтверждается и официальными документами тех лет.
В отличие от территорий казачьих войск, где казаки ущемляли права иногородних (лиц неказачьего сословия - А. Б.) на земельный пай, в Енисейской губернии сложилась прямо противоположная ситуация. Земельная чересполосица и затягивание властями решения вопроса о выделении обособленного земельного фонда казакам, большая часть которых проживала в селениях совместно с крестьянским населением, подчинение енисей-цев гражданским властям и крестьянской администрации приводили к ущемлению казачьих прав на землю крестьянами. Казакам даже приходилось платить налоги и нести повинности, которые на них, как представителей военно-служилого сословия, не распространялись. Ярким примером этого может служить уплата казаками поземельной подати за принадлежавшую им землю, от которой они были освобождены [6, с. 182].
Крестьяне всячески старались ограничить права казаков на земельные паи и иногда предпринимали для этого необычные меры. Подобную позицию крестьян на решение земельного вопроса можно проследить на примере казачьих семей братьев Никиты и Василия Солдатовых из села Каптырево Шушенской волости Минусинского округа. Предки казаков Солдатовых поселились в Каптырево ещё в XVIII веке. В 1884 году у братьев при пожаре сгорели дома и хозяйственные постройки. Каптыревские крестьяне решили воспользоваться случаем и стали притеснять казаков: сельское общество запретило Солдатовым возводить новые дома и приобретать усадьбы у других лиц в селе. Крестьяне отобрали у братьев сенокосы и намеревались забрать расчищенные ими от лесов пахотные земли. Подобными действиями каптыревские крестьяне принуждали казаков выселяться из села. Для урегулирования ситуации казаки Никита и Василий Солдатовы были вынуждены обратиться к генерал-губернатору Восточной Сибири [12, д. 57]. В свою очередь и казаки там, где они проживали в большинстве, старались недопустить получения крестьянами земельных паёв. Например, казаки станицы Таштыпской неоднократно поднимали на сельских сходах в начале ХХ века вопрос о выселении из станицы семей крестьян-бедняков, требовавших передела земли [13, с. 49].
Решение земельного вопроса необходимо тесно увязывать и с особенностями несения казаком военной службы, на которую, как известно, он должен был являться с собственным обмундированием, конским снаряжением и строевым конём. Всё это требовало немалых денежных средств, поскольку от казны казак получал только огнестрельное оружие. Какие суммы тратили казаки для несения военной службы, можно узнать из работы Г. И. Романова: так, в начале ХХ века в Забайкальском казачьем войске расходы на подготовку казака к действительной службе составляли от 172 до 207 рублей, в Донском - около 310 рублей, енисейские казаки тратили более 230 руб. [6, с. 196]. Насколько эти финансовые расходы были значительными для казачьих семей, можно узнать по показаниям вахмистра Донского казачьего войска Афонина, занимавшего в 1906-1917 гг. пост станичного атамана: по его словам, лучшая пара волов на Дону в начале ХХ века стоила 150 рублей. Кроме того, нужно учитывать и то, что казачьим семьям приходилось нести и различные дополнительные финансовые траты, связанные со службой. Поэтому военная служба с точки зрения финансовой для казаков являлась весьма обременительной [14, с. 25-26]. Царское правительство вынуждено было оказывать материальную поддержку казачьим войскам, чтобы избежать недовольства казаков. В отличие от других казаков, получавших от правительства на время службы только винтовку, енисейцы также получали холодное оружие (шашка) и нижнее белье [6, с. 196].
Таким образом, сборы на военную службу отрывали из бюджетов казачьих семей значительные средства. Получить же средства для подготовки к службе казаки могли в первую очередь с доходов со своих земельных участков. Не способствовал развитию казачьего хозяйства также сам порядок службы, действовавший в отношении енисейских казаков до 1910 года. После реформы 1871 года казаки-енисейцы служили 22 года. Причём через каждый год действительной службы они находились два года на льготе. Такой периодический порядок несения действительной службы был отменён в казачьих войсках в 1860-1870-х гг. как крайне неудобный для казака и его семьи. Вместо одного раза казак собирался на службу пять раз. Подобные условия и сама служба, иногда далеко от дома, приводили к печальным последствиям для казацкого хозяйства [15, с. 21]. В начале XX века Генерального штаба полковником М. И. Хлыновским (бывшим командиром иркутских казаков) был проведён сравнительный анализ хозяйств крестьян и казаков восточносибирских губерний, который показал, что казаки уступали крестьянам в хлебопашестве. В среднем по Енисейской и Иркутской губерниям на одно крестьянское хозяйство приходилось пашни 15,3 десятин, у казаков - 8,3 десятины. Процент хозяйств, совсем не сеющих хлеба, у крестьян составлял 7,3 %, у казаков - 10,1 %. Уступали крестьянам казаки и по другим показателям сельскохозяйственного производства [16, с. 120].
Вопрос о более целесообразном устройстве енисейского казачества, а также соседнего иркутского, жившего по одним и тем же законодательным актам с енисейцами, неоднократно ставился администрацией Восточной Сибири со второй половины XIX века. Мнения колебались от решения создать Иркутско-Енисейское казачье войско до решения упразднить данное казачество. На рубеже XIX-XX вв. предпринимались попытки создания из енисейских и иркутских казаков 4-го отдела Сибирского казачьего войска. Но проект, в силу объективных обстоятельств, остался на бумаге [17, с. 296].
Межевание казачьих земель, отделение их от крестьянских участков длилось почти пятьдесят лет. Как считают П. Новиков и Г. Романов, к 1915 году правительству удалось обеспечить землёй большую часть енисейских казаков, компактно проживавших в станицах Хакасско-Минусинской котловины, расположенной на юге Енисейской губернии [6, с. 165-166]. Благоприятным условиям для развития казацкого хозяйства способствовали и новые правила отбывания воинской повинности, принятые для енисейского и иркутского казачества в 1910 году. По новому закону казаки должны были служить следующим образом: в 20 лет их зачисляли в очередные списки, но в течение года на службу они не призывались. По-видимому, за этот год молодые казаки готовили к службе амуницию, обмундирование и строевого коня. Затем следовала действительная военная служба (с 21 до 23 лет). До тридцати лет казаки находились на льготе и обязаны были содержать в исправности только обмундирование и амуницию. В дальнейшем до 38 лет казаки находились в разряде внутренних служащих, то есть могли быть задействованы для каких-либо полицейских мероприятий. Казаки, достигшие этого возраста, увольнялись в отставку [6, с. 164-165, 202]. Подобное прохождение действительной службы позволяло казакам более серьёзно заниматься своим хозяйством, так как у них появилось свободное время.
По мнению некоторых представителей гражданских и военных властей, эти казаки заметно отличались от казаков других регионов и по культуре, утратив казачьи традиции. Примером подобного отношения к енисейскому казачеству можно считать точку зрения офицера Сибирского казачьего войска, старшего адъютанта Сибирского военного округа Н. Г. Путинцева. Проанализировав менталитет казачества, войсковой старшина отметил, что местные казаки - это «мужик-мужиком», они мало похожи на представителей военно-служилого сословия [11, д. 1933. л. 6]. Лихость, удаль, сметливость, находчивость и молодечество, характерные для российского казачества, у этого казачьего населения «развиты сравнительно очень мало» [11, д. 1933. л. 6]. Причин было несколько. Во-первых, совместное проживание с крестьянами, подчинение гражданским властям и утрата казачьего административного устройства. Во-вторых, порядок несения 22-летней службы - один год на действительной службе и два года на льготе. Казаку приходилось несколько раз за собственный счёт снаряжаться на службу, что не могло не отразиться на экономике казачьих хозяйств. За время нахождения на двухлетней льготе3 казак забывал, по мнению Н. Путинцева, что он изучил за год службы, и его вновь приходилось обучать военному делу [11, д. 1933. л. 6].
Такая позиция Н. Г. Путинцева понятна. Ведь он - представитель Сибирского казачьего войска, которое имело войсковое административное устройство, собственную войсковую территорию, было более многочисленным, чем казачье население Енисейской губернии, и не имело указанных выше специфических особенностей в отличие от казачества других регионов страны. Опровергнуть данную позицию войскового старшины мы попытаемся на примере джигитовки.
На протяжении столетий казачество выработало присущие только ему традиции военно-прикладной подготовки, необходимые для несения службы, в том числе носившие спортивный характер. Одним из элементов подготовки казака к службе была джигитовка. Возникновение джигитовки было связано с суровой боевой необходимостью многовекового существования казачества на границах русского государства и Дикого поля. В боях с кочевниками - татарами, ногайцами и другими степными народами - нужно было вовремя увернуться от удара сабли, шашки, аркана схватить на карьере брошенное оружие, то есть выработать эффективные навыки ведения боя, необходимые для борьбы с подобным противником. В энциклопедии «Казачество» (Москва, 2008 г.) джигитовка определяется как «скачка на лошади резвым галопом... во время которой всадники показывали ловкость в управлении конём и владении оружием.. Включала стрельбу и рубку, поднимание предметов с земли, соскакивание и вскакивание на коня на карьере, переворачивание на скаку лицом назад («рыбка») и др.» [1, с. 162]. Позже джигитовка стала одним из обязательных элементов обучения воина-казака, получив распространение во всех казачьих войсках. Она способствовала подготовке и тренировке казака и его лошади к действиям в различных условиях боя, развивала ловкость, смелость и т. д.
Для руководства по проведению джигитовки в Уставе строевой казачьей службы императорской армии существовал специальный раздел. Уставная джигитовка разделялась на вольную и обязательную для всех казаков [18, с. 100-108]. Состязания казаков-джигитов проходили в торжественной, праздничной обстановке. Посмотреть выступления съезжались казаки и казачки разных возрастов. Джигиты-победители награждались ценными подарками: серебряными и золотыми часами, холодным оружием, конским убором с серебром и т. д. Фактически джигитовка явилась разновидностью конного спорта, присущего только казачеству. Словом «джигит» у горских народов Кавказа, народов Средней Азии называется лихой наездник, но выполнять акробатические фигуры, в отличие от казаков, они не умели [1, с. 162; 19; 20, с. 28].
Джигитовка получила распространение во всём российском казачестве и была сохранена даже среди енисейских казаков. По воспоминаниям старожила бывшей станицы Монок (ныне село Большой Монок Бейского района Республики Хакасия), енисейской казачки Н. Е. Байкаловой, записанным в конце 1990-х гг., в станице был плац, на котором молодые казаки готовились к службе. Занимались строевой подготовкой, рубкой «лозы» и джигитовали. Особенно ей запомнился казак И. Воротников. На ежегодном смотре, проводившемся среди казаков Минусинского уезда, он неоднократно брал призовые места [21].
В целом перед первой мировой войной члены проверочных комиссий отмечали, что енисейские казаки являются хорошими наездниками, прекрасными фехтовальщиками и стрелками [6, с. 212-213]. Таким образом, можно утверждать об отсутствии у енисейского казачества отличий в военно-спортивной культуре от казаков других регионов России. Фактически можно говорить о феномене сохранения джигитовки и менталитета данного казачества в условиях, отличавшихся от других регионов с казачьим населением.
Как было ранее нами отмечено [5, с. 15], в 1910 году произошли изменения условий прохождения казаками военной службы, которые были связаны с обострением внешнеполитической ситуации вблизи российских границ в начале XX века (речь идёт о национально-освободительном, так называемом «боксёрском», восстании в Китае). В это время для охраны южных границ России от вторжения в Енисейскую губернию китайских бандитов-хунхузов в Минусинском уезде формируются три казачьих дружины (Саянская, Каратузская и Арбатская), а из Красноярска дополнительно была откомандирована полусотня казаков с двумя офицерами, расквартированная в г. Минусинске. В начале августа 1900 года казачьи дружины в составе 127 человек вошли в Усин-ский пограничный округ и блокировали границу с Урянхайским краем. В связи со снятием угрозы вторжения хунхузов в губернию в конце 1900 года дружины были расформированы, полусотня возвращена в Красноярск [15, с. 23; 22, с. 52].
События 1904-1905 гг. (русско-японская война) также внесли коррективы в условия прохождения енисейскими казаками военной службы: из них были сформированы дополнительные посты и пикеты для защиты границы на месте проходов в Саянских горах. К тому же казачья сотня, дислоцированная в Красноярске, была развёрнута в дивизион в составе трёхсот человек. Во время войны сотни Красноярского дивизиона несли охранную службу в Енисейской и Томской губерниях. В конце 1904 года на фронт было отправлено двенадцать казаков и один офицер. Активного участия в войне они не принимали, занимаясь охраной штабов 1-го Армейского и 4-го Сибирского корпусов. За боевые заслуги несколько казаков были награждены знаками военного отличия ордена Св. Георгия 4-ой степени [15, с. 23; 22, с. 52].
Известно также, что енисейские казаки отметились в событиях 1905-1907 гг.: они приняли участие в подавлении революций указанных годов. В конце 1905 года более сотни енисейских казаков, находившихся на льготе, добровольно вышли на службу. За усердие, проявленное при подавлении народных выступлений, казаки были отмечены медалями [9, с. 139].
Полицейские функции енисейские казаки выполняли и в годы Первой мировой войны: царское правительство воспрепятствовало отправке на фронт енисейских казаков, оставив их в тылу для несения полицейской службы. Но, движимые патриотическими чувствами, многие казаки-енисейцы самовольно отправлялись на фронт. Позже из-за огромных потерь кадрового состава армии некоторым казакам-добровольцам было разрешено выехать на фронт. В 1916-1917 гг. большинство енисейцев, оказавшихся на фронте, служило в сотнях Уссурийского казачьего полка одноимённой дивизии, часть казаков воевала в других кавалерийских частях. Многие из них стали георгиевскими кавалерами [6, с. 266-271; 22]. Нежелание царского правительства отправить на фронт енисейских казаков, возможно, имеет ещё одну причину: малочисленность казачьего населения Енисейской губернии. В начале 1917 года численность казачьего населения обоего пола была менее восьми тысяч человек, что даже не позволяло сформировать полноценный шестисотенный конный полк [24, д. 283, лл. 42-43 об.].
После Февральской революции енисейцы, служившие в Уссурийском казачьем полку, были выделены в особую сотню и, «как элемент надёжный, не революционизированный», составили конвой командира 3-го Конного корпуса генерала П. Краснова. О героизме енисейцев, их дисциплинированности в период развала армии генерал Краснов позже написал в своём произведении «От двуглавого орла к красному знамени». Мысль генерала сводилась к тому, что в России не было бы разрухи, если бы все казаки были похожи на енисейцев [25, с. 144]. Уже после Октябрьских событий 1917 года под командованием того же генерала П. Краснова 50 енисейских казаков приняли участие в первом крупном антисоветском выступлении - походе на Петроград. После демобилизации казаки, несмотря на попытки представителей советской власти их разоружить, по железной дороге прибыли в Красноярск, сохранив оружие и амуницию [25, с. 144-145; 26, с. 20, 28].
С 25 мая по 3 июня в Красноярске прошёл Первый съезд (круг) енисейских казаков, на котором были рассмотрены вопросы, связанные с отношением енисейцев к Временному правительству, Учредительному собранию, продолжавшейся войне, взаимоотношениями с крестьянством губернии и др.
На фоне попыток саморасказачивания в ряде казачьих войск (Сибирском, Забайкальском) в 1917 году интерес вызывает следующее постановление казаков. Рассмотрев исторические и экономические условия эволюции казачества, делегаты съезда постановили: «Громко заявить всем гражданам России, что Енисейское казачество не отказывается от названия «казак», но вкладывает в содержание этого слова старый смысл... «свободный человек» [27, с. 14]. Подобное заявление следует считать элементом демократических веяний, когда в понятие «казак» стал вкладываться не сословный смысл, а старые демократические ценности казачьей свободолюбивой вольницы.
Падение самодержавия возродило надежды енисейских казаков на возможность изменения своего статуса. Съезд постановил преобразовать казачье население Енисейской губернии в Енисейское казачье войско. Подобное решение енисейских казаков свидетельствует об уникальной ситуации сложившейся в 1917 году. Казаки заявили о формировании нового казачьего войска после падения монархии в России, когда происходило разрушение старых государственных органов власти. Перед большинством казачьих войск, созданных по царскому указу в азиатской части страны, в 1917 году стояла проблема: впервые вместо наказного атамана провести его выборы, сохранив прежние войсковые структуры. У енисейских казаков, провозгласивших в 1917 году образование Енисейского казачьего войска, стояла первоочередная задача сформировать войсковые структуры, которых у них ранее не было. В постановлении первого войскового круга должность войскового атамана не предусматривалась. Объяснение подобному решению делегатов съезда можно найти в постановлении Первого круга казачьего населения Иркутской губернии, состоявшегося в апреле 1917 года. На нём присутствовали и представители енисейского казачества. По вопросу об образовании Иркутского казачьего войска было принято постановление о том, что «институт выборного и наказного атаманства, как исторический пережиток, упраздняется навсегда» [28, д. 500, л. 79]. Таким образом, енисейские, как и иркутские, казаки отдали предпочтение коллегиальным войсковым органам управления, посчитав их более демократичными в новое революционное время.
В то же время мы можем говорить о феномене и историческом опыте сохранения на территории Енисейской губернии казачьего населения, которое с 1871 по 1917 гг. было лишено целого ряда присущих военно-служилому сословию характеристик, но сохранило присущее казачеству самосознание. В переломный момент отечественной истории енисейские казаки попытались воссоздать структуры, аналогичные казачеству других регионов страны.
По земельному вопросу участники съезда высказались за уничтожение частной собственности на землю, так как все земли являлись достоянием народа. Казачьи надельные земли предоставлялись казакам до издания Учредительным собранием нового земельного закона [27, с. 15]. Можно предположить, что в случае принятия Учредительным собранием специального закона о земле енисейские казаки не высказались бы против передачи части их земельных наделов крестьянам.
При Временном правительстве продолжилось землеустройство казачества Енисейской губернии. Если в 1915 году его земельный фонд составлял 149 тыс. десятин, то уже в 1918 году - 257 тыс. десятин. Земельный надел казака стал превышать крестьянский иногда в 10 раз. У енисейских казаков Минусинского уезда земельный надел в среднем насчитывал 30-40 десятин, то есть достиг положенной нормы и даже превысил её [9, с. 91; 29, с. 64]. Так, в станице Каратуз у местных крестьян было по три десятины на душу, у казаков - почти 40 [29, с. 64]. Такая ситуация в отношении земельной собственности не могла не вызвать конфронтации между крестьянами и казаками, попыток земельного передела.
Летом и осенью 1917 года в ряде населённых пунктов крестьяне начали самовольно захватывать и распахивать церковные земли, казачьи земельные наделы. В деревне Преображенка Ачинского уезда казачьи офицерские наделы были распределены между крестьянами [30, с. 524]. Борьба за землю особенно драматично проявилась в тех населённых пунктах, в которых казачье население преобладало. Например, в Таштыпе местные казаки попытались выселить из станицы всех крестьян-бедняков, ставивших вопрос о переделе земли [13, с. 49].
В то же время часть крестьян, инородцев-хакасов и разночинцев стала переходить (верстаться) в казачье сословие. Более активно этот процесс шёл в тех селениях, где казачье население составляло большинство. Для решения земельных споров и возможности увеличить свой земельный пай разночинцам в таких селениях было выгодно приписаться к казачеству. Крестьяне должны были «перечисляться» в казачество со своими земельными наделами. Если желавшие перейти в войсковое сословие были безземельными, то они могли быть приняты обществом, если только оно могло предоставить им необходимый земельный пай. Каждый «верставшийся» должен был переходить в служивое сословие не только с пахотной землей, но и с лесными угодьями, покосами. Иногда лицам, не имевшим собственного надела, отказывали, так как общество не имело достаточного количества земли для наделения новых членов. В некоторых селениях на общих сходах оговаривались специфические условия перехода. Делалось это для того, чтобы в будущем оказаченные крестьяне и казаки пользовались всем поровну [31, д. 1, л. 17, 70, 89-90, 167-169].
Таким образом, при Временном правительстве фактически завершилось выделение положенных енисейским казакам земельных наделов. Подобные землеустроительные мероприятия затронули интересы местного крестьянства, так как их участки иногда в несколько раз стали уступать казацким. В 1917 году в Енисейской губернии определились два направления решения земельного вопроса. Первое предусматривало передачу (в том числе и с помощью самозахватов) части казачьих земель крестьянским хозяйствам. Второе направление позволяло сохранить казачье землевладение и даже его увеличить при зачислении в войсковое сословие разночинцев с наделом. Дальнейшие попытки решения земельного вопроса в губернии были связаны с гражданской войной и установлением в 1920 году на его территории советской власти.
Осенью 1917 года енисейские казаки выбрали войскового атамана. Им стал хорунжий А. А. Сотников. Избрание атамана, безусловно, свидетельствует о стремлении казачества усилить войсковую вертикаль власти, объединить усилия казаков под единым руководством для противостояния большевикам и крестьянам, покушавшихся на казачьи привилегии и земельные наделы. Коллегиальные формы управления для решения этих задач подходили мало. Все эти мероприятия были прерваны установлением на территории Восточной Сибири в 1917 - первой половине 1918 года советской власти.
Для сохранения своего жизненного уклада, земельных наделов и хозяйств енисейское казачество приняло активное участие в свержении первой советской власти в мае-июне 1918 года и в гражданской войне на стороне белого движения. В годы войны малочисленное казачество мобилизовало всё мужское население, способное носить оружие, и выставило на фронт людей больше, чем в Первую мировую войну. К концу 1919 года енисейские казаки сумели сформировать
