Спросить
Войти
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
УДК 94(57)
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ХРИСТИАНИЗАЦИИ КОРЕННЫХ НАРОДОВ СИБИРИ
В. Н. Асочакова
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье рассматриваются некоторые аспекты проблемы крещения коренных народов Сибири. На примере хакасского этноса проанализировано влияние христианизации на стратификацию аборигенных сообществ. Охарактеризованы имперская политика российских властей, отношение к ней хакасской знати, активизация процессов консолидации этноса в контексте христианизации.
Христианизация коренных народов Сибири на протяжении двух столетий оставалась в центре внутренней политики российского государства и использовалась им как средство интеграции, обрусения, ассимиляции и растворения их в православном российском социуме. Каждый регион при своём пребывании в составе России проходил несколько этапов: собственно присоединение; постепенная инкорпорация; ассимиляция [1, с. 202]. Включение в состав российского государства многочисленных народов Сибири влекло за собой перемены в жизни новых подданных, привычные жизненные модели и ориентиры переставали работать, а новые модели только ещё формировались и зачастую вступали в противоречие со старыми [1, с. 5].
Результаты политики христианизации зависели от целого комплекса факторов, в том числе от статуса, позиции верхушки аборигенных сообществ. В данной статье рассматривается один их факторов крещения автохтонов Сибири - отношение к христианизации различных групп хакасского этноса.
Социально-политическое развитие хакасов в XVII в. находилось на стадии патриархально-феодальных отношений [2, с. 22-23]. Между сложившимся на правобережье среднего Енисея ядром хакасских племён и окраинами «Киргизской земли» существовала межродовая и межплеменная эксплуатация. Имела место и другая форма эксплуатации - отношения господства и подчинения между богатой родовой верхушкой и простыми чёрными людьми внутри родов, которая постепенно сменяла межродовую эксплуатацию в левобережных хакасских степях и сочеталась с ней на окраинах. Сложившая общественная структура (племенные киргизские князцы - родовые старейшины - чёрные улусные люди, кыштымы) являлась структурой патриархально-феодального типа [3, с. 58].
В формировании системы подданства в российском государстве важную роль играл административный и политический статус присоединённых народов. Там, где было возможно, местная элита допускалась в элиту государственную, например, в состав российского дворянства вошли татары-мусульмане. В Сибири российская администрация игнорировала традиционное деление местных народов. Вожди сибирских народов, кочевая элита не вошли в состав дворянства, так как их общественное положение, верования, образ жизни были непривычны и чужды российской ментальности, но в то же время они не относились и к простонародью [1, с. 162].
С присоединением к России всё население Сибири, независимо от традиционного статуса, богатства и степени знатности, уравнивалось в юридическо-правовом отношении перед законом Российской империи. Хакасская знать также утратила своё привилегированное положение, приобрела статус ясачных в структуре российского общества и искала подтверждение своей власти и авторитета в традициях и обычном праве. Православие в их сознании ассоциировалось с Российским государством и российскими юридическими нормами, поэтому родовая верхушка хакасского общества не стала проводником политики христианизации.
Статус знати стал более престижным с передачей (в 1764 г.) права сбора ясака Кабинету. Формально ясачные оказались особым разрядом дворцовых крестьян, родовую знать освободили от уплаты ясака, поручив ей его собирать. Объективно это заложило основы формирования прорусски ориентированного слоя среди ясачных. Хакасская знать стала трансформироваться в низовое звено административного аппарата управления. В её среде начала формироваться прорусски ориентированная часть, ставшая опорой политики христианизации коренного населения в указанный период. Некоторых представителей хакасской знати (Г. Ульчугачев, Кочелор, Амзор) российские власти использовали для реализации правительственной политики, в том числе христианизации, назначив их башлыками (родовой и общинный старейшина у тюркских народов Средней Азии и Сибири). Аскизскую церковь построил Амзор - сагайский князь, по крещению - Фёдор [4, с. 109], Ужурскую - Гаврила Ульчугачев. Этот приём - крестить родовых начальников и использовать их власть - предлагал ещё Иннокентий Нерунович, и он использовался при крещении почти всех аборигенов Сибири.
Башлыками были назначены Борис Тахтобин в Бельтырском роду, Федор Чепчигашев - в Ближнекаргин-ском и Дальнекаргинском, Алексей Чепсараков - в Карачерском, Сагалаков - в Кызыльском; Качегешев - в Кийском, Кивинском, Казановском, Сагайском первой половины; Алексей Катанов - в Сагайском второй половины1 . Среди башлыков отсутствовала качинская знать, её большую часть угнали в Джунгарию, а оставшаяся с точки зрения лояльности новым властям была менее надёжной, помнившей своё недавнее привилегированное положение. Она по-прежнему оставалась самой богатой. Отсюда становятся понятными причины, по которым именно среди качинцев в меньшей степени распространялось православие в исследуемый период. При помощи идеологии родового строя, родового права баи сглаживали социальные противоречия. С другой стороны, значительные средства позволяли родовой верхушке ограничиваться поверхностной мимикрией в религиозном отношении.
В хакасских землях, как и среди ненцев, селькупов, хантов и манси [5, с. 32], якутов, основную массу новокрещёных составляли зависимые люди - «холопы», «ясыри», дворовые люди и жёны служилых людей. Христианство распространялось сравнительно легко среди кыштымов. Так койбалы были крещены почти полностью уже к середине 70-х гг. XVIII в., и все «языческие обыкновения» отбросили [6, с. 526]. Кызыльцы приняли крещение ещё в середине XVIII в., как они отмечали, «у нас это дело свершилось тихо, мирно, не оставив никаких воспоминаний» [7, с. 20-21]. Более упорное сопротивление христианской миссии оказывали качинцы во главе со своей знатью. В. А. Ватин замечал: «...любопытно то обстоятельство, что крестились как раз беднейшие звероловческие племена и менее зажиточные скотоводы, пользовавшиеся же наибольшим состоянием качинцы оставались язычниками. Это легко объясняется тем, что с обращением в христианство всегда сопряжены материальные выгоды» [8, с. 128]. Вместе с тем качинцы расширяли контакты с русскими и даже осваивали грамоту [9, с. 69-82]. В 1755 году Кондратий Афанасьевич Орешков расписывался за себя и за отца [10, с. 86-87]. Вероятно, ранее качинская знать владела джунгар-ской письменностью и сменила её на русскую.
После реформы М. М. Сперанского родовые организации сибирских инородцев превращались в легитимную структуру местной власти, что увеличивало её сопротивление миссии. Аборигенная администрация представляла приход в органах церковной власти, играла главную роль на выборах клира и должностных лиц. Функции самоуправления были узурпированы светской властью либо духовенством.
Процесс социального расслоения коренного населения в Хакасско-Минусинском крае шёл интенсивнее, чем у народов севера Енисейской губернии. Во времена А. П. Степанова соотношение бедных и богатых в структуре хакасского населения было 2 : 100 [11, с. 210-211]. Большинство северных народов (остяки, кеты, долгане, самоеды, тунгусы, нганасаны и др.) вели кочевой образ жизни и относились к категории «бродячих инородцев», их социальная организация носила чисто патриархально-родовой характер [12, с. 17-42].
Священники безуспешно пытались опереться на администрацию степных дум в решении вероисповедных вопросов. Священник Аскизской церкви обратился в Сагайскую степную думу (19.06.1845 г.) с просьбой собрать «прихожан сей церкви и с градоначальниками, числом не менее 48 душ» для избрания на следующие три года церковного старосты. С большим трудом собрали 30 человек (из 1300) и избрали Тимофея Амзаракова2. Священник писал, что «князцы и родоначальники сами мало понимают веру христианскую и не только не подают примера подчинённым своим исполнением обязанностей и не понуждают их к исполнению оных, но сами первые впадают в идолопоклонство и примером своим увлекают к тому же и других. Но вреднее и губительнее всего для только что начинающей водворяться среди инородцев религии христианской - их шаманы, эти обманщики шарлатанством своим увлекают их обратно в веру шаманскую»3.
В течение почти двух столетий так и не сформировался механизм адаптации новокрещёных к новому христианскому образу жизни. «В новокрещёных, особенно на начальных этапах христианизации, можно усматривать своеобразную «маргинальную группу: в ту пору они, после крещения, сами собой выбывали из числа соплеменников, хотя и сохраняли многие прежние этнические традиции и ещё не вписались полностью в русско -сибирскую этнографическую (отчасти сословно-податную) структуру» [13, с. 117].
Причины успешной политики христианизации в последней трети XVIII в. связаны с благоприятной этноде-мографической ситуацией, характеризующейся численным преобладанием русского этноса, представленного преимущественно сибирскими старожилами. Хакасский этнос, наоборот, находился на стадии «собирания» ро-дов-сеоков; возобновился процесс консолидации, прерванный трагическими событиями начала XVIII в. Менее успешно христианизация происходила в зонах смешанного расселения и более результативно в зонах с хакасским населением, особенно в Уйбатской и Ужурской степях.
Значительную роль в этом процессе сыграла новая формирующаяся хакасская знать, получившая в результате ясачной реформы податные привилегии. Религиозная жизнь крещёных хакасов, в том числе знати, была далека от чаяний властей. Как уже нами отмечалось, название христиан-неофитов - «новокрещёные» подчёркивает их переходное культурное «маргинальное» состояние. Хакасский этнос находился на стадии консолидации, но внутреннее деление на родовые общины-сеоки сохранялось. Различия имели место и в степени распространения христианства. Более всего подверглись христианизации койбалы и кызыльцы, а сагайцы и бельтыры формально приняли православие, сохраняя приверженность традиционным верованиям. Меньше всего было крещено качинцев.
Качественно важным моментом стало формирование новой хакасской элиты по этническому признаку и социально-экономической сущности: вместо большей части старой знати в лице енисейских киргызов и их родов сформировалась верхушка из представителей оставшихся родов-сеоков. Вместо езерских, алтырских и алты-сарских князцов, организованных в составе Качинской степной думы, сформировалась новая знать со значительными материальными средствами, а идеология степняков новой элиты не способствовала её трансформации в прорусски ориентированную часть хакасов. Кроме того, у хакасской знати практически не было возможности войти в русское потомственное дворянство. Российское административное переустройство Сибири (с 1764 по 1822 гг.) санкционировало традиционные внутриплеменные отношения (башлыки), которое веками освящалось обычным правом и родовой идеологией, что в целом мешало превращению новой хакасской знати в последовательного проводника политики христианизации.
Для интеграции коренных народов Сибири, разнородных в этническом и конфессиональном отношении, стала активно проводиться политика русификации. Но цель политики - привязать нерусские народы к Российской империи - не была достигнута. Русификация стимулировала рост этнической консолидации, которая в силу своей природы объективно противодействовала христианской миссии.
Библиографический список
© Асочакова В. Н., 2015
УДК 94(47).084.8
СТАЛИНИЗМ КАК ФАКТОР «ВТОРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ» В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 ГОДОВ
В. Я. Беккер
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье прослеживается прямая взаимосвязь между сложившимся в СССР тоталитарным режимом с возникновением довоенного протестного движения и фактически «вторым этапом гражданской войны», выразившимся участием военных формирований граждан СССР на стороне фашистской Германии.
К концу 1920-х гг., достаточно прочно утвердившись у власти, Сталин и его соратники по партии и правительству приступили к радикальным политическим и экономическим преобразованиям. Опираясь на ленинское
