Спросить
Войти
Значительную роль в этом процессе сыграла новая формирующаяся хакасская знать, получившая в результате ясачной реформы податные привилегии. Религиозная жизнь крещёных хакасов, в том числе знати, была далека от чаяний властей. Как уже нами отмечалось, название христиан-неофитов - «новокрещёные» подчёркивает их переходное культурное «маргинальное» состояние. Хакасский этнос находился на стадии консолидации, но внутреннее деление на родовые общины-сеоки сохранялось. Различия имели место и в степени распространения христианства. Более всего подверглись христианизации койбалы и кызыльцы, а сагайцы и бельтыры формально приняли православие, сохраняя приверженность традиционным верованиям. Меньше всего было крещено качинцев.
Качественно важным моментом стало формирование новой хакасской элиты по этническому признаку и социально-экономической сущности: вместо большей части старой знати в лице енисейских киргызов и их родов сформировалась верхушка из представителей оставшихся родов-сеоков. Вместо езерских, алтырских и алты-сарских князцов, организованных в составе Качинской степной думы, сформировалась новая знать со значительными материальными средствами, а идеология степняков новой элиты не способствовала её трансформации в прорусски ориентированную часть хакасов. Кроме того, у хакасской знати практически не было возможности войти в русское потомственное дворянство. Российское административное переустройство Сибири (с 1764 по 1822 гг.) санкционировало традиционные внутриплеменные отношения (башлыки), которое веками освящалось обычным правом и родовой идеологией, что в целом мешало превращению новой хакасской знати в последовательного проводника политики христианизации.
Для интеграции коренных народов Сибири, разнородных в этническом и конфессиональном отношении, стала активно проводиться политика русификации. Но цель политики - привязать нерусские народы к Российской империи - не была достигнута. Русификация стимулировала рост этнической консолидации, которая в силу своей природы объективно противодействовала христианской миссии.
Библиографический список
© Асочакова В. Н., 2015
УДК 94(47).084.8
СТАЛИНИЗМ КАК ФАКТОР «ВТОРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ» В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 ГОДОВ
В. Я. Беккер
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье прослеживается прямая взаимосвязь между сложившимся в СССР тоталитарным режимом с возникновением довоенного протестного движения и фактически «вторым этапом гражданской войны», выразившимся участием военных формирований граждан СССР на стороне фашистской Германии.
К концу 1920-х гг., достаточно прочно утвердившись у власти, Сталин и его соратники по партии и правительству приступили к радикальным политическим и экономическим преобразованиям. Опираясь на ленинское
теоретическое «завещание» и умело препарируя его, используя методы социальной демагогии, жестокость и насилие, они во второй половине 1920-х гг. приступили к своему сталинскому варианту модернизации страны. Она, наиболее внушительная по результатам из всех проведённых в стране ранее, по итогам является достаточно спорной. По крайней мере, никто не сможет отрицать, что её логический венец - брежневский период «застоя», который современная отечественная историография считает «первым системным кризисом реального социализма» [1, с. 276].
Приступая к собственному варианту модернизации, Сталин, ориентируясь на Ленина, во главу угла ставил необходимость социалистической индустриализации и особенно её высоких и сверхвысоких темпов. Данное обстоятельство соответственно вело к методам принуждения, насилия и прямых репрессий. И это не во благо народа. В этот период большевики ещё верят во всемирное пролетарское царство. Сталин прямо говорит, что «у СССР есть ещё другие более серьёзные и более важные обстоятельства. Это обязательства перед мировым пролетариатом. Но мы их ставим выше» [2, с. 89].
Приступая ко второму компоненту модернизации - преобразованию сельского хозяйства, - сталинская система столкнулась с массовым сопротивлением крестьянства. Хлебозаготовительный кризис 1927-1928 гг., когда крестьянство категорически отказалось продавать хлеб по крайне низким заготовительным ценам, чрезвычайно напугал советское правительство. Сталин сделал правильный вывод, что, пока советский крестьянин в деревне остаётся частником и независимым, «выколачивать» из него хлеб и другую продукцию практически невозможно. Деревню надо покорить, поставить на колени раз и навсегда, то есть отрешить производителя от главного средства производства - земли. Идеальным решением советского руководства явилось создание колхозной системы - системы принудительного рабского труда. Но, чтобы её должным образом облагородить, «подлакировать», наряду с методами насилия и репрессий, применялся широкий арсенал социальной и пропагандисткой демагогии.
Однако сталинский вариант модернизации сразу же вызвал ожесточённую волну протестов, переходящих в вооружённое сопротивление. В 1927 году в стране произошло 1 027 выступлений крестьян и 709 терактов против представителей власти [3, с. 890]. Особенно массовый характер они приобретают в национальных образованиях. Зимой и весной 1930 года шли настоящие бои между повстанцами на Дону, Кубани, в Узбекистане, Северном Кавказе и Сибири с большевистскими военизированными формированиями, отрядами ГПУ и частями РККА. Только в 1930 году в СССР состоялось 6 117 крестьянских бунтов, в которых участвовало около 1,8 млн человек. В этом же году было арестовано 179 620 человек, из которых 18 966 приговорено к расстрелу. В 1931 году в СССР было зафиксировано 13 754 массовых выступления, из них 7 382 - в связи с коллективизацией, 2 399 - в связи с действиями «антисоветских элементов», 1 487 - в связи с закрытием церквей, 1 220 - в связи с нехваткой продовольствия, 1 236 - по иным причинам. 176 массовых выступлений характеризовались как «ярко выраженные повстанческие». На Северном Кавказе, под Курском, на Кубани и в Сибири против повстанцев были применены артиллерия и танки [3, с. 890].
В 1934 году вспыхнуло массовое восстание населения в Дагестане, направленное против политики властей. В нём участвовали горцы Кавказа, бежавшие от коллективизации русские, украинцы, грузины, армяне, мусульманский отряд - всего до 25 тыс. человек. В своём воззвании они провозглашали: «Наша народная революционная борьба с бесчеловечным коммунизмом ставит своей целью победу над ним... В случае создания Российской Федеративной Демократической республики на территории федерации все народы будут равноправны...» [4, с. 240-241].
Фактически перед самой войной, в 1938 году, сталинский режим завершил чистки по «национальным операциям». Общее число репрессированных по этим национальным чисткам за 1937-1938 гг. составило 355 513 человек, из которых были приговорены к расстрелу 247 157 человек (73,6 %) [5, с. 187].
Следует отметить, что с укреплением сталинизма и усилением репрессивной политики накал сопротивления снижался, но он не прекращался вплоть до начала Великой Отечественной войны, в годы которой этот протест принял форму коллаборационизма. «Вторая гражданская война» была не только протестом против насильственной индустриализации и введения колхозного строя, она в целом являлась политическим движением против большевистской власти, принявшей в СССР форму сталинизма.
Эта внутренняя война усугубилась необходимостью решения национальных проблем и национально-территориального строительства, чем советская власть активно занималась в 1920-1930-е гг. В этой политике были достигнуты бесспорные успехи, однако налицо были серьёзные ошибки, перегибы, игнорирование интересов отдельных народов, наблюдался волюнтаризм и методы насилия в решении острых социальных и национальных проблем.
К концу 1935 года в состав советского государства входило 16 союзных и 20 автономных республик, 9 автономных областей и 10 национальных округов с населением 196,7 млн человек. Однако следует учитывать, что из них свыше 20 млн стали гражданами СССР только в 1939-1940 гг., когда в Европе уже шла война, а до
нападения Германии на Советский Союз оставались считанные месяцы. Осенью 1939 года с Белорусской ССР воссоединилась Западная Белоруссия с населением 4,5 млн человек, а с Украинской ССР - Западная Украина (свыше 7,5 млн человек). Летом следующего года в состав СССР вошли: Бессарабия (3,2 млн), Северная Буковина (свыше 0,5 млн), Литва (2,88 млн), Латвия (1,95 млн), Эстония (1,12 млн человек) [6, с. 60]. Здесь сразу же начались социалистические преобразования, советизация, методы которой нередко вызывали протест и прямое сопротивление, особенно в среде крестьянства, не принимавшего колхозного строя. В результате в первый период войны в западных областях отмечался особенно высокий, по сравнению с другими оккупированными территориями, уровень антисоветских настроений среди местного населения, что открывало самые благоприятные возможности для привлечения его к сотрудничеству с германскими властями [7, с. 2].
Не следует забывать, что в решении национального вопроса в советской республике большевики изначально осуществляли марксистско-ленинский, классовый подход. При создании СССР правящая партия использовала единственный жёсткий принцип «одна нация - одно государство». Этот принцип уже давно устарел в мировом масштабе и явно противоречил этнополитической ситуации в стране. В связи с этим границы создаваемых республик часто не совпадали с историческим ареалом расселения той или иной нации. Это породило явное недовольство, являлось «миной замедленного действия», которая сработала в годы перестройки. Впрочем большевики, прикрываясь необходимостью решения национальных проблем, часто решали совсем другие проблемы. Так, хорошо осведомлённый руководитель советской разведки Павел Судоплатов писал, что решение об образовании Еврейской автономной области было принято Сталиным для укрепления советских границ на Дальнем Востоке, но никак не забота о создании советской еврейской автономии [8, с. 89]. Естественно, что подобные решения национального вопроса вызывало недовольство, приводившее к серьёзным конфликтам. Если до конца 1920-х гг. власть все-таки следила, чтобы её силовые действия не принимали характера этнических чисток, то уже в 1930-е гг. она не церемонилась. С 1937 года НКВД поручалось «определять число подлежащих расстрелу и высылке», невзирая на национальность. Маховик большого террора, заложенный в генетике сталинской системы, был по-большевистски интернационален.
Строя многонациональное государство, большевики выступали за национальную автономию, но при этом дискредитировали национальные традиции и обычаи. Культурная война в школах и университетах, антирелигиозные компании, эмансипация мусульманских женщин, перевод кочевников на оседлый образ жизни, ликвидация сельской общины в ходе коллективизации - всё это означало посягательство на национальную самоидентификацию народов Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья. Это способствовало развитию антисталинских, антисоветских, а в некоторых случаях - антирусских настроений, создавало почву для недовольства существующей системой. Подобные настроения вылились наружу в момент, когда судьба сталинского режима оказалась висящей на волоске. По данным отдела борьбы с бандитизмом НКВД СССР, на территории Советского Союза с 1941 по 1944 гг. действовало около 7 160 мелких антисоветских формирований численностью до 54 человек, из них в Севастопольском крае - 109, Чечено-Ингушетии - 54, Кабардино-Балкарии - 47, Калмыкии - 12. Их подпитывали дезертиры и лица, уклонявшиеся от службы в Красной армии, численность которых в 1941-1944 гг. превысила 1,6 млн человек. На Северном Кавказе она составила 62 751 человек, в Ставропольском крае - 18 154, Молдавии - 5 209, Крыму - 479 человек [9, с. 286]. И когда с 1943 года военная удача перешла на сторону Красной Армии, большевики депортировали в качестве наказания крымских татар, калмыков, чеченцев, ингушей и кабардинцев в Среднюю Азию и Сибирь.
Сталинская модернизация страны (насильственная коллективизация), лишения, вызванные жестоко проводимой индустриализацией, беспощадный массовый террор, особенно в периоды массовых чисток, искусственно организованный голод 1932-1933 гг., гонения на церковь - всё это не могло не оставить следа в сознании народов СССР. Следует упомянуть и имевшие место ранее крестьянские восстания, волнения рабочих, прежде всего в Петрограде, восстание матросов в Кронштадте - оплоте большевистской революции, восстания казачества, национальную борьбу на Кавказе, движение басмачей в Средней Азии, петлюровщину.
Неожиданное для Сталина нападение гитлеровской Германии поставило страну в сложное положение. Внезапность удара обеспечила германскому вермахту огромное стратегическое преимущество. Уже к середине июля 1941 года немецкая армия оккупировала Белоруссию, почти всю Прибалтику, значительную часть Украины и Молдавии и продвинулась в глубь страны на 300-400 километров. Несмотря на исключительное упорство частей и соединений Красной Армии, советскому военно-политическому руководству не удалось противопоставить агрессору своевременных и эффективных контрмер. Сказались сталинские чистки 1937-1938 гг., в результате которых было уволено из армии и репрессировано свыше 35 тыс. командиров, политработников и военспецов. Накануне Великой Отечественной войны к руководству военными округами, армиями, корпусами, дивизиями и полками пришло много новых людей, зачастую не имевших достаточно опыта работы в занимаемой должности [10, с. 298]. Сказались и просчёты в стратегическом планировании, что также повлекло подрыв боеспособности РККА.
В этих условиях советское руководство решилось на отказ от прежних идеологических установок, основанных на вере в скорую победу мировой революции и в пролетарский интернационализм, на смену которым пришло понятие отечественной войны против иноземных захватчиков. Партийные и государственные лидеры апеллировали теперь к национальному самосознанию и к героическим традициям народа. Для мобилизации сил на отпор врагу была использована даже религия, что немедленно сказалось на отношении советских властей к православной церкви.
Трагические события, наряду с решимостью противостоять врагу до конца, вызвали и явление совсем иного рода. В первые военные месяцы 1941 года и в 1942 году, когда Германия вновь перехватила стратегическую инициативу, отмечались многочисленные факты дезертирства, пораженческих настроений и даже перехода на сторону противника. Деморализация в рядах Красной Армии, угрожавшая самому её существованию, вызвала самую ожесточённую реакцию советского руководства. Об этом свидетельствуют приказы Ставки Верховного Главнокомандования № 270 (16 августа 1941 г.) и наркома обороны № 227 (28 июля 1942 г.) [11, с. 46].
Довольно распространённой, особенно на начальном этапе войны, причиной, заставлявшей красноармейцев переходить линию фронта, был страх за судьбу родных и близких, оставшихся на оккупированной территории. Известны также случаи, когда военнослужащие, оказавшись под угрозой военного трибунала и расстрела за малейшую оплошность, искали спасения у противников. Случаи добровольного перехода на сторону врага отмечались до самого конца войны. Так, в 1942 году было зарегистрировано 79 769 таких случаев, в 1943 году -26 108, в 1944 году - 9 207 [12, с. 237]. И всё же число перебежчиков было невелико по сравнению с сотнями тысяч оказавшихся в плену по вине высшего командования, требовавшего удерживать линию фронта любой ценой.
Используя ошибки советского командования, немцам в течение лета и осени 1941 года удалось осуществить ряд крупных операций, направленных на окружение частей Красной Армии, и захватить в плен большое количество красноармейцев, у которых не оставалось иного выбора, как капитулировать, когда иссякли боеприпасы, горючее и провиант. К концу 1941 года, по неполным данным, в плен было захвачено 3 355 тыс. военнослужащих Красной Армии, спецформирований гражданских ведомств, бойцов народного ополчения, рабочих батальонов и милиции, включая мобилизованных, попавших в плен, по сути, к своим частям [12, с. 338-339]. Общее же число советских военнопленных за всю войну 1941-1945 гг. составило по приблизительным подсчётам около 6 300 тыс. человек. Советские военнопленные не могли рассчитывать на помощь со стороны своего правительства. Ещё в 1917 году советское правительство заявило о своем непризнании Гаагской конвенции: советская власть считала недопустимым, чтобы революционные солдаты Красной Армии спасались в плену у классового врага. А в 1929 году СССР отказался ратифицировать Женевскую конвенцию по защите военнопленных [13, с. 345].
В соответствии с действовавшим во время войны законодательством сдача в плен, не вызванная боевой обстановкой, считалась тяжким воинским преступлением и согласно статье 264 Уголовного Кодекса РСФСР каралась высшей мерой наказания - расстрелом. Однако бойцы и командиры, побывавшие в окружении, клеймились как шпионы и предатели, а оказавшиеся в плену, вне зависимости от обстоятельств, становились в глазах политического руководства страны «злостными вредителями». Именно такая формулировка была применена в приказе И. В. Сталина № 270 от 16 августа 1941 г. В соответствии с ним семьи сдавшихся в плен командиров и политработников подлежали аресту «как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров», а семьи рядовых красноармейцев лишались государственного пособия и помощи. Приказ обязывал войска уничтожать предпочитающих плен бойцов и командиров всеми средствами, как наземными, так и воздушными. С подачи этого приказа были допущены грубейшие нарушения законности и произвол в отношении бойцов и командиров, выходивших из окружения, совершивших побег из плена и освобождённых советскими войсками [14, с. 254-255].
Таким образом, необходимо учитывать, что мотив для активного протеста сложился у народов СССР не в годы Великой Отечественной войны. Война лишь вскрыла и обострила противоречия, являющиеся результатом ленинско-сталинской национальной политики, раздиравшие советское общество на протяжении всей его недолгой истории и особенно в предвоенные годы. Беспрецедентная демагогия, беспощадный массовый террор оставили глубокий след в сознании народов СССР. Не удивительно поэтому, что в тех районах страны, где в связи с германо-советской войной исчез аппарат НКВД, скрытое недовольство населения вышло наружу, стали возникать новые формы сопротивления. Из-за просчётов военного командования огромное количество военнопленных оказалось уже в первые месяцы войны в гитлеровских концлагерях, и многие из них из элементарного желания выжить пошли на сотрудничество с немцами.
В связи с вышеизложенным целесообразно отметить, что за последнее десятилетие в отечественной историографии появилось немало публикаций, по новому рассматривающих страницы истории Великой Отечественной войны, её периодизацию и причины тяжёлых неудач Советского Союза в её начальный период. Наиболее чёткую, но не бесспорную концепцию Второй Мировой и Великой Отечественной войны изложил профессор Г. Попов, с которым согласен ряд современных российских историков [15, 2010 № 0525]. Он полагает, что войну развязали прежде всего лидеры двух стран, воплощавших два варианта социализма: национал-социалистический, фашистский - Гитлера и советский - Сталина.
Автор считает, что первый период участия СССР в Мировой войне был войной Сталина за мировой социализм (модернизированный вариант мировой пролетарской революции). В этом периоде выделяются три этапа: первый - это ввод частей Красной Армии в республики Прибалтики, Западную Украину, Западную Белоруссию. Второй - тяжёлая для СССР война с Финляндией. И эти два этапа привели к тому, что значительная часть населения этих территорий выступила на стороне гитлеровской Германии. И третий этап первого периода - это первые три месяца Великой Отечественной войны, до осени 1941 года. И в этот период войны за ленинско-сталинский социализм Советский Союз потерпел поражение. Это поражение и предопределило к осени 1941 года переход войны в иное качество - Отечественную войну советского народа. В определённой степени поражение сталинского режима на первом этапе войны объясняется тем, что на стороне гитлеровской Германии сражались советские военные формирования, сформированные по национальному признаку. Это была «вторая гражданская война», направленная против сталинского режима.
Что же касается концепции о Великой Отечественной войне «как второй гражданской войне», сегодня её мало кто отрицает. Даже очень консервативный доктор исторических наук, директор фонда «Историческая память», имеющий особый допуск к архивам ФСБ А. Р. Дюков также считает, что это объективная реальность [16, 6.05.2010, № 17]. Наиболее серьёзным доводом в пользу приемлемости этого термина является общеизвестный факт массового советского коллаборационизма в период Великой Отечественной войны. Советская историография эту проблему, естественно, не рассматривала, но современная российская данную проблему активно разрешает. Это прежде всего публикации уже упоминавшихся известных историков С. И. Дробязко, С. В. Кудряшова, М. И. Семиряги, Н. И. Кирсанова и других.
Западная историография истории антисоветских вооружённых формирований в годы Великой Отечественной войны связана прежде всего с именем западногерманского военного историка Й. Хоффманна [17, с. 379]. Он обратился к истории калмыцких частей и легионов из представителей тюркских и кавказских народов, а также к истории Русской Освободительной Армии, затронув не только военные, но и идейно-политические аспекты власовского движения. Автор ввёл в научный оборот колоссальное количество документов из немецких архивов и, тщательно анализируя архивные данные, сумел показать развёрнутую картину возникновения данной организации, её структуры, кадрового состава и использования формирований из граждан СССР. Основной вывод Хоффманна заключается в следующем: возникновение в составе вермахта формирований из граждан СССР и участие их в боевых действиях имеет скорее политическое, чем собственно военное значение. И с этим выводом невозможно не согласиться. Завершая анализ рассматриваемой темы нельзя не затронуть проблему репрессивных депортаций сталинского режима в период Великой Отечественной войны. Именно эта беспрецедентная по масштабам и жестокости карательная акция против народов собственной страны наиболее логично и чётко указывает, что этим было спровоцировано острое гражданское противостояние, в котором роль инициатора принадлежала власти.
Справедливости ради следует учесть, что депортации народов в качестве карательной акции за «вину» того или иного народа начались ещё до войны, с 1920-х гг. Так, с Дальнего Востока были выселены китайцы и корейцы. При создании СССР, в начале 1920-х гг., проводилось произвольное, насильственное переселение и перемещение ряда народов на Кавказе, Белоруссии и Украине. В 1939 году была произведена чистка Москвы и Ленинграда от евреев, финнов, карелов, немцев и др.
За годы войны были ликвидированы четыре советские национально-государственные образования: в октябре 1943 года были депортированы около 100 тыс. калмыков; в ноябре 1943 года - около 70 тыс. карачаевцев; в феврале 1944 года - 500 тыс. чеченцев и ингушей; в марте 1944 года - 38 тыс. балкарцев; в мае 1944 года -185 тыс. крымских татар; в мае-июне 1944 года - около 60 тыс. болгар, греков, армян, немцев Крыма; в ноябре 1944 года из Грузии были депортированы около 100 тыс. турок, курдов, хемшилов и др. Первыми подверглись этой операции более 400 тыс. немцев Поволжья в августе 1941 года. Всего же к концу 1941 года в Сибирь было депортировано 687 тыс. немцев [18, с. 127-130]. За успешную операцию по депортации народов СССР глава НКВД Л. Берия получил из рук Сталина орден Суворова I степени. По современным подсчётам с 1920 по 1952 год сталинский режим провёл 53 депортационных кампаний и 130 соответствующих военных операций [18, с. 133].
Только со смертью главы тоталитарного режима, с 1955 года, начался постепенный процесс возвращения депортированных народов в родные места, но советская система до конца довести этот процесс так и не смогла. Этот факт является причиной затяжных и иногда кровавых межнациональных конфликтов на современном постсоветском пространстве и Российской Федерации.
Таким образом, даже далеко не исчерпывающий анализ рассматриваемой проблемы позволяет утверждать, что советский вариант социализма в силу своего репрессивного характера фатально предопределил ещё до Великой Отечественной войны появление внутри советского общества сопротивления сталинскому режиму, а в трагические годы войны - даже вооружённое противостояние (чего абсолютно не было в Отечественную войну 1812 г.). Данный факт позволяет современной отечественной историографии характеризовать это явление как «второй этап гражданской войны в России».
Библиографический список
© Беккер В. Я., 2015
УДК 94(571.1/.5)
СЕВЕРОСИБИРСКАЯ И ЮЖНОСИБИРСКАЯ МОДЕЛИ ХРИСТИАНИЗАЦИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.
Е. В. Выдрин, И. Е. Бобрик
Красноярский государственный педагогический университет им. В. П. Астафьева
В статье делается попытка выделения новых моделей христианизации на основе анализа миссионерской деятельности в различных регионах Сибири. Дано чёткое обоснование отличия миссионерства на территории Севера и Юга Сибири; этнорегионы сгруппированы по формам, методам и результатам проводимой христианизации коренных народов.
Поход Ермака явился началом включения Сибири в Русское государство и привёл к распространению православия за Уралом. В связи с этим интересна интерпретация летописцем XVIII в. этого события как некого миссионерского акта, направленного прежде всего на борьбу с «басурманами» и мусульманской религией, в чём он, несомненно, и видит предназначение похода [1, с. 100]. Именно это и считается началом миссионерской деятельности в Сибири. Историк Ю. Слёзкин пишет о том, что «истинный смысл и неизбежный итог движения России на Восток состоял в том, чтобы «проповедатися чрез Сибирь Евангилие в концы вселенныя» [2, с. 56].
Одним из первых методов, которые использовалась в миссионерской деятельности в Сибири в XVI-XVII вв., было крещение родовой знати. Правители государственных образований на территории Зауралья должны были решить для себя вопрос административного, политического подчинения, а также принятия православной христианской веры. Правительство по отношению к ним проводило достаточно либеральную политику: их устраивали на службу к государю, давали хлебное и денежное жалование [3, с. 8]. Данный метод практически не использовался в работе миссионеров на Енисейском Севере.
На протяжении XVII в. религиозная политика правительства в Сибири отличалась веротерпимостью, что зафиксировано в царской грамоте, направленной в 1685 году Сибирскому митрополиту Павлу: «.для того, что Сибирь Государство дальнее и состоит меж бусурманских и иных вер многих земель, чтоб тем Тобольских Та-
