К истории вопроса о преподавании русского языка в высшей военной школе

Бондаренко М.А.

К ИСТОРИИ ВОПРОСА О ПРЕПОДАВАНИИ РУССКОГО ЯЗЫКА В ВЫСШЕЙ ВОЕННОЙ ШКОЛЕ

Как известно, ретроинновационные процессы в области образования играют не последнюю роль в решении актуальных педагогических вопросов. Тем более что нередко выстраивается довольно четкая историческая параллель между прошлым и настоящим, в том числе в области военного образования, и, в частности, в вопросе преподавания общеобразовательного предмета «Русский язык» в военно-учебных заведениях.

Внимание (или, скорее, невнимание) к данной дисциплине при подготовке современных офицеров аналогично общей ситуации, складывающейся в отечественной высшей школе. Постепенное ослабление речевой культуры общества; низкий уровень подготовки приходящих в вузы вчерашних школьников, не обладающих в достаточной мере речевыми компетенциями, в том числе по причине изменений, произошедших в языковой подготовке выпускников средних учебных заведений; отсутствие в новых образовательных стандартах курса русского языка, как следствие, низкая мотивация языкового совершенствования -все это становится платформой для серьезных проблем, возникающих в процессе подготовки офицеров, а в перспективе - в их служебной деятельности.

Эта ситуация в определенной мере напоминает ту, которая складывалась в военном образовании в 70-е годы XIX в. Она нашла отражение в материалах Главного военно-учебного комитета, содержащего дело «О введении обязательного преподавания русского и иностранных языков в академиях Артиллерийской и Инженерной». Хранящийся в деле доклад конференции1 от 25 октября 1872 г., в частности, гласит: «В 1867 году, после приемного в Академию экзамена, Конференция Николаевской инженерной академии обратила внимание на то обстоя-

тельство, что многие из экзаменовавшихся офицеров оказали слабые познания в русском языке, хотя и удовлетворяли законному требованию 6-ти баллов. Вследствие этого было постановлено обязать их серьезно заняться этим предметом находясь уже в Академии, для чего был приглашен особый преподаватель, журналом же заседания конференции от 16-го октября 1867 года постановлено сделать с 1868 года изучение русского языка обязательным для тех офицеров, которые получат на приемном экзамене из этого предмета менее 9 баллов. При этом Конференция полагала, что такому требованию будут удовлетворять офицеры, во-первых, грамотные, т.е. пишущие без орфографических ошибок, и, во-вторых, имеющие настолько навыка в слоге, чтобы быть в состоянии без затруднения изложить письменно свои или чужие мысли о том или другом предмете. Постановление это утверждено г. военным министром 16 ноября того же 1867 года» [9, лл. 7 - 7 об.].

Стоит обратить внимание на такой критерий признания качества подготовки поступающих в академию офицеров, как требование 9 баллов, что в принятой сегодня пятибалльной системе измерения соответствует 4 баллам, в то время как 6 баллов, то есть «удовлетворительно», считалось недостаточным.

Также в докладе приводятся данные о числе принятых на обучение офицеров, не соответствовавших указанным требованиям в познаниях русского языка. При этом цифры достаточно убедительны: средний показатель за 5 лет (с 1868 по 1872 г.) - 50 %. И в основном это были молодые люди, получившие общеобразовательную подготовку не в военных гимназиях.

Представляют интерес ошибки, которые наиболее часто допускались офицерами. Это не только всегда составлявшее проблему (и сегодня неактуальное) правописание буквы Ъ (ять) в корне слова, но и употребление букв Ъ и Ь (ер и ерь) после шипящих, а также Ь перед СЯ. Особенно же хромала пунктуация. Заметим, что современная ситуация практически аналогична: как показывает анализ письменных работ студентов и курсантов, а также интернет-текстов, абсолютное большинство орфографических ошибок допускается именно в употреблении мягкого знака перед СЯ; в такой же мере неблагополучно обстоит дело и с расстановкой знаков препинания.

Обращает на себя внимание характеристика значимости компетенций офицеров в области русского языка, данная педагогическим сообществом Николаевской инженерной академии: «В настоящее время установились такие решитель-

ные и строгие требования от образованных молодых людей, что недостаток грамотности в глазах общества не выкупается обилием специальных знаний, рачительным исполнением служебных обязанностей, и даже силою творческого таланта. Недостаток грамотности много вредит офицерам и в течение курса, и в жизни, но особенно невыгоден для них на служебном их поприще» [9, лл. 8 -8 об.].

Для устранения данного недостатка в академии были учреждены внеклассные занятия для офицеров, слабо владеющих русским языком. На первых порах данные занятия вызывали у офицеров недовольство, но очень скоро польза от них стала настолько ощутима, что в корне изменила к ним отношение. В то же время понятно, что любой необязательный предмет, к тому же не выносимый на экзамен, приносит пользу только той части обучающихся, которая их посещает, да и у этой части при условии экзаменационных испытаний по предмету успехи явно были бы выше.

Эффективность проведенного эксперимента позволила конференции академии представить в Главный учебный комитет доклад, обоснование и предложения о введении русского языка в число обязательных предметов для тех офицеров, которые при поступлении показали слабые познания в языке.

Аналогичная ситуация складывалась и в Михайловской артиллерийской академии, поэтому, естественно, прежде чем вынести решение по данному вопросу, Комитет обратился к конференции академии с предложением также обсудить данный вопрос. Необходимо отметить, что русский язык в тот период не преподавался для артиллеристов не только в академии, но и в училище. Такая практика сложилась с середины 60-х годов и была обусловлена высоким образовательным уровнем выпускников военно-учебных заведений, приходящих продолжать обучение в Михайловское артиллерийское училище. Сначала было принято решение сократить число лекций по русскому языку и назначить одну вместо двух, для того чтобы увеличить число лекций по артиллерии. При этом изменился и характер занятий юнкеров. В истории училища эта ситуация представлена следующим образом: «Прежний метод имел целью выучить на практике правильно писать по-русски и выражать свои мысли юнкеров, уже прошедших в течение ряда лет систематический курс обучения русскому языку, но недостаточно его усвоивших. Цель эта до известной степени достигалась, но ценою слишком большого труда и учителя, и учеников, тем более что последние, вследствие литературного характера задаваемых тем, должны были прочитывать большое чис-

ло сочинений, относящихся к темам; к тому же учителя обращали при разборе больше внимания на содержание, чем на язык; наконец, по новым правилам приема в Академию на вступительном экзамене по иностранным языкам от офицеров требовалось умение переводить специальные сочинения с иностранных языков на русский. Принимая все это во внимание, с 1864/65 уч. г. установлено было задавать каждому юнкеру перевести письменно на русский язык часть какого-нибудь военного сочинения на том или другом иностранном языке; при разборе перевода учитель должен был обращать внимание как на правильное понимание мыслей автора, так и на правильное их изложение на русском языке. Этим путем достигалось приучение юнкеров с одной стороны правильно выражаться по-русски, а с другой - понимать иностранные сочинения» [5, с. 163].

Курс русского языка при этом читать перестали. И это в условиях, когда именно артиллерийская академия в предыдущие десятилетия фактически стояла в первых рядах военно-учебных заведений, имея наиболее квалифицированный педагогический состав. В разные годы, например, артиллеристов в области русского языка совершенствовали И.И. Введенский, А.В.Никитенко, В.Т. Плаксин, И.Е. Срезневский, М. М.Тимаев, оставившие заметный след не только в памяти и развитии своих воспитанников, но и в отечественной науке, явившись создателями учебных пособий и руководств, востребованных в учебных заведениях различных ведомств, а также иных трудов в области педагогики и словесных наук.

Об основательности преподавания русского языка свидетельствует, в частности, деятельность Александра Васильевича Никитенко, под руководством которого воспитанники офицерских классов получали весьма основательные сведения по русскому языку и литературе. В «Историческом очерке образования и развития Артиллерийского училища» отражена методика его преподавания в старшем офицерском классе: «Никитенко давал темы для сочинений офицерам и разбирал написанные на эти темы сочинения в классе критически; разбор этот был весьма меток и строг и приучал офицеров к правильному составлению основы сочинения и логическому изложению мыслей» [4, с. 131]. Кроме того, он предлагал на занятиях составлять деловые бумаги, поскольку нередко офицеры испытывали трудности в подготовке всевозможных докладов, необходимых в служебной деятельности. В то же время большинство преподавателей не обращали на данный род занятий практически никакого внимания. В истории училища описан такой случай: «Генерал-адъютант Сухозанет, присутствуя раз на экзамене русской словесности в первом классе инженерного училища, вызвал луч-

шего ученика и задал ему написать рапорт; ученик оказался не знающим установленной для сего формы. Учитель был немедленно удален, инспектору классов, полковнику Ломновскому, сделан строгий выговор и замечание начальнику главного инженерного училища» [4, с. 132].

Заинтересованная деятельность А.В. Никитенко не преминула быстро сказаться на успехах его учеников и на том положении, которое занял русский язык в ряду других наук. Увлекательное и одновременно строго логичное изложение предмета, прекрасный вкус преподавателя, его заинтересованность в успехах учеников, блестящее владение словом, ораторское мастерство и изящные образцы создаваемых им письменных текстов стали прекрасным примером для офицеров, получивших достаточно хороший опыт как в создании, так и в критическом анализе собственных своих сочинений.

К середине 60-х годов, к сожалению, ситуация изменилась в корне, и после отмены преподавания русского языка воспитанники занимались только переводами и их разбором. Это нашло отражение и в «Положении о Михайловском артиллерийском училище» (1867 г.) при перечне дисциплин: «практические упражнения в переводах с иностранных языков на русский и в русском языке» [6, с. 943]. Для переводов на младшем курсе предусматривалось два часа занятий в неделю, а в среднем и старшем - по одному. Руководили этими занятиями уже не преподаватели русского языка, а артиллерийские офицеры, знавшие иностранные языки и специальность.

В истории военного образования ситуация, когда вместо специалистов в области русского языка вести предмет возлагалось на преподавателей других дисциплин, была не единична. Как и в других случаях, такая постановка преподавания приводила сначала к постепенному уменьшению языковой составляющей, а затем и к фактическому исходу преподавания русского языка.

Следовательно, ситуация с русским языком в артиллерийской академии явно была несколько хуже, чем в инженерной, поскольку в последнюю поступали в том числе и окончившие инженерное училище, в котором преподавалась русская словесность.

Тем не менее, конференция Михайловской артиллерийской академии высказалась против введения русского языка, не усмотрев необходимости в расширении учебной программы предметом, не составляющим профессиональной надобности будущим офицерам-артиллеристам. Мнение же конференции Николаевской инженерной академии о том, что ответственность за данный пробел в об-

щем образовании выпускников ложится на академию, а преподавание родного языка вполне соответствует существующей практике, подтверждалось ссылкой на имеющийся опыт: «...в доказательство, что необходимость упражнений в отечественном языке в высших специальных учебных заведениях сознается и в тех иностранных государствах, где молодые люди поступают в эти заведения наиболее тщательно подготовленными по общеобразовательным предметам, можно указать на Австрийскую техническую военную академию, где в старшем классе, соответствующем нашему младшему классу Академии, преподается риторика и пиитика, так и на Прусскую соединенную артиллерийскую и инженерную школу, соответствующую нашей Академии, где обучающиеся офицеры упражняются в военной стилистике. Наконец, в нашей Николаевской академии Генерального штаба, несмотря на то, что по существу преподаваемых там предметов обучающимся офицерам приходится постоянно упражняться в письменных занятиях, русский язык, тем не менее, положением об Академии введен в число обязательных предметов, и исключение его из преподаваемых в Академии предметов считается еще начальником оной преждевременным» [9, лл. 10 об. - 11 об.]

Обращает на себя внимание тот факт, что мнение начальника артиллерийского училища и академии генерала К.И. Рота не совпало с точкой зрения конференции. Возможно, одной из причин того, что генерал не смог повлиять на общее мнение, было недавнее назначение его на эту должность (1871 г.). Его позиция была следующей: «... я полагал бы полезным ... ввести в юнкерские классы училища самостоятельное преподавание русского языка в том объеме, какой потребует общий уровень познания в этом предмете поступающих в юнкерские классы молодых людей, причем главнейшее внимание преподавателя должно быть обращено на развитие в юнкерах способности правильно и легко выражать мысли свои письменно» [9, лл. 32 - 33].

Позже, когда он стал возглавлять артиллерийские учебные заведения, внимание к русскому языку усилилось. Для руководства переводами юнкеров был приглашен преподаватель русского языка, причем удачная постановка обучения в младшем юнкерском классе распространилась затем и на два других. Кроме того, К.И. Рот всячески поощрял чтение, распорядился расширить библиотеку и выписывать большое число журналов. С 1875/76 учебного года в старшем математическом классе училища началось преподавание деловой переписки, причем по рекомендации выпускников, на практике испытавших потребность в такой подготовке. На этих занятиях юнкера учились составлять рапорты, донесения,

доклады, предписания, отчеты, знакомились с особенностями ведения деловой переписки. Также по инициативе К.И. Рота во всех классах было введено преподавание истории русской литературы с использованием «Руководства для исторического изучения замечательнейших произведений русской литературы» В.Я. Стоюнина и «Истории русской литературы в очерках и биографиях»

Н.Н. Полевого. То, что была выбрана книга В.Я. Стоюнина, свидетельствовало о педагогических приоритетах генерала. В качестве пояснения отметим, что методические взгляды В.Я. Стоюнина основывались на концепции воспитывающего обучения, и преподавание литературы рассматривалось ученым как средство духовно-нравственного формирования личности обучающихся. Помимо этого, указанное пособие представляло собой новый тип учебной книги - оно являлось руководством для самих учителей, поскольку включало методику, теорию литературы и конкретный критический анализ [8].

Очевидно, изучение русской словесности весьма позитивно воспринималось юнкерами. Например, генерал Н.С. Батюшин, окончивший Михайловское артиллерийское училище в 1893 г., в воспоминаниях «Мои юнкерские годы» упоминал только об одном преподавателе невоенных дисциплин, и этот преподаватель - учитель новейшей истории российской словесности. «Орлов читал свой интересный предмет увлекательно, но так как он не принадлежал к числу главных, то к стыду нашему слушали его немногие, большинство же занималось своими делами. Тем не менее, Орлова мы очень любили, да и нельзя было не любить этого добродушного и в высшей степени тактичного толстяка...» [1, с. 238]. Следует подчеркнуть, что воспоминания писались Н.С. Батюшиным почти через пятьдесят лет после окончания училища, и не только их содержание в плане приведенного выше фрагмента, но и слог автора, так же как и сочинения других выпускников училища, свидетельствуют о реальных позитивных результатах введения в процесс обучения будущих артиллеристов российской словесности.

Ситуация с введением в курс обучения русского языка, подобная описанной выше, складывалась и в Военно-юридической академии. Конференция академии 30 января 1876 г. постановила отказаться от введения в курс римского права и политической экономии, чтобы ограничить продолжительность обучения тремя годами, но ввела занятия языками - русским и иностранными. На этом настаивал военный министр Д. А. Милютин, а также Главный военный прокурор русской армии В. Д. Философов, который на докладе комиссии А. И. Проворова написал: «...опыт указывает на то, что кончившие курс в средних учебных заве-

дениях нередко оказываются слабыми в познании русского языка; я полагал бы полезным оставить этот предмет в курсе» [2, с. 57]. Временное положение, которое было принято в связи с проведенными преобразованиями в структуре учебного заведения в 1878 г., определило среди предметов преподавания в военноюридической академии место русского языка, выделив часы для упражнения в нем с целью усовершенствования учащихся.

Немалое внимание уделялось русскому языку и в Императорской военной академии. Русский язык был одним из экзаменов при приеме в академию и сдавался в форме сочинения. В то же время в начале 80-х гг. XIX в., помимо сочинения, поступавшие писали и диктант. Причем к сочинению не допускались те офицеры, которые на диктанте показали неудовлетворительные результаты. На вступительном экзамене необходимо было получить не менее 8 баллов, в то время как по остальным предметам испытаний нижний уровень составлял 6 баллов (в среднем выводе по всем предметам - 8). Будучи предметом вспомогательным, русский язык, тем не менее, по количеству баллов на экзаменах приравнивался к главным: на переводном экзамене из младшего в старший класс академии необходимо было получить не менее 9, при выпуске по первому разряду - не менее 10, по второму разряду - не менее 9 [7, с. 9]. В отдельные периоды программой предусматривалось еженедельно до 4 часов занятий русским языком. При этом офицеры слушали сжатый курс теории словесности, занимались практическими упражнениями по составлению военных бумаг, писали сочинения на военные темы, разбирали образцы русской словесности, обрабатывали переводы с иностранных языков на русский [3, с. 82].

Приведенные в статье факты свидетельствуют о том, что руководство и конференции высших военных учебных заведений, чиновники военного ведомства признавали значимость курса русского языка при подготовке офицеров, основываясь на собственном опыте и на опыте зарубежной военной школы, а также на получавших все более широкое развитие научных представлениях о роли родного языка в полноценном, всестороннем формировании личности, в том числе и в профессиональном плане.

А. М. Котомина, 1880. 12 с.