Зубы человека в обрядах племен Поволжья эпохи бронзы

УДК 393.05:903

ЗУБЫ ЧЕЛОВЕКА В ОБРЯДАХ ПЛЕМЕН ПОВОЛЖЬЯ ЭПОХИ БРОНЗЫ

© 2013 г. В.А. Подобед, А.Н. Усачук, В.В. Цимиданов

Статья посвящена анализу погребений и культовых комплексов поселений эпохи бронзы с такой категорией инвентаря как человеческие зубы. Авторами сделан вывод о том, что манипуляции с данными предметами играли определенную роль в культовой практике эпохи бронзы. Более того, это имело место в разных культурах и на довольно обширной территории. Также рассматриваются комплексы с зубами человека более позднего времени.

В захоронениях культур бронзового века Поволжья в качестве погребального инвентаря порой присутствуют зубы млекопитающих - хищников, копытных, людей. Из них в погребения чаще всего попадали зубы представителей семейства псовых, хотя абсолютный показатель частоты их встречаемости и не очень значителен. Например, применительно к срубным захоронениям Среднего Поволжья он составляет, по нашим подсчетам, основанным на анализе 1126 погребений, 0,8%1. Показатель по срубным захоронениям Нижнего Поволжья - 0,4% (проанализировано 1149 комплексов), а по срубным погребениям Южного Приуралья - 0,9% (учтено 759 захоронений). Зубы хищников в погребениях представлены исключительно клыками. Как правило, в клыках бывают просверлены отверстия, что свидетельствует об использовании этих предметов в качестве подвесок. Клыки

хищников из погребений поволжских культур вызывают интерес исследователей уже давно. Периодически предпринимаются попытки углубленного изучения этих артефактов (Рослякова, Косинцев, 2012, с. 376), осмысления содержавших их комплексов (Крамарев, Кузьмина, 1999, с. 86; 2012, с. 115). Высказывались соображения относительно семантики зубов хищников, входивших в состав ожерелий (Цимиданов, 2004б, с. 264).

Значительно реже, чем клыки зверей семейства псовых, в захоронениях бронзового века Поволжья обнаруживаются артефакты, представляющие принципиально иную категорию погребального инвентаря, - зубы людей. Приходится констатировать, что комплексы, где они находились, до сих пор практически не привлекали внимания. Разве что Е.А. Халикова, публикуя материалы могильника Полянки II (сейчас он относится к макла-шеевской культуре (Чижевский, 2008, с. 13), обратила внимание на присутствие в п. 25 просверленного человеческого зуба. Автор трактовал данный предмет как амулет (Халикова,

На территории Поволжья нам известно 3 погребения бронзового века с рассматриваемыми предметами. Самое раннее из них - захоронение потаповского типа из могильника По-таповка, 5/10 (Самарская обл.). Здесь у рук ребенка был положен зуб взрослого. Близ костяка размещались также два сосуда. Данное погребение, если абстрагироваться от нахождения в нем зуба, являлось на фоне однокуль-турных комплексов довольно ординарным (Васильев и др., 1994, с. 35).

В погребении срубной культуры из могильника Карабаевка I, 2/9 (Самарская обл.) перед костяком подростка2 лежали, не образуя компактного скопления, 12 резцов взрослых и молодых особей крупного рогатого скота, 2 резца взрослых особей, вероятно, мелкого рогатого скота, 10 зубов от 5 особей свиньи (8 клыков, 1 резец, 1 зуб Р/4)3 и 1 зуб человека. Другой инвентарь представлен сосудом с довольно оригинальным орнаментом. Под краем венчика размещается пояс насечек, выполненных палочкой. Ниже

расположены три пояса отпечатков, нанесенных полой костью. При этом отпечатки верхнего пояса образуют относительно ровную линию. Расположенный ниже пояс отпечатков является слегка волнистым. Третий сверху пояс имеет вид еще более выраженной волны. У покойника отсутствовали кости стоп и кистей рук. Данное захоронение являлось одним из серии основных и занимало в кургане периферийную позицию (Мышкин, Кузьмина, 2012, с. 319-320; Рослякова, Косинцев, 2012, с. 361). Оно ничем, кроме необычного набора погребального инвентаря, не выделялось среди прочих. Даже такая его особенность, как отсутствие костей стоп и кистей рук, была присуща и некоторым другим захоронениям данного кургана - №№ 4, 7, 10 (Мышкин, Кузьмина, 2012, с. 317, 318, 320).

Стоит упомянуть еще один поселенческий комплекс срубной культуры. На поселении Ерзовка III, Волгоградская обл., был обнаружен объект, который, по мнению автора публикации, являлся «жертвенным местом». Он представлял собой яму размерами 1,5 х 0,5 м и глубиной 0,2 м. Яму заполнял черный обожженный грунт. На дне ее лежали кальцинированные кости теленка, а в заполнении находились фрагменты керамики, фаланга пальца и «передний зуб человека» (Дьяченко, 1987, с. 177).

В погребении 25 грунтового могильника Полянки II (маклашеевская культура), Республика Татарстан, были найдены «обломок медной оч-ковидной подвески и амулет из просверленного человеческого зуба» (Ха-ликова, 1967, с. 120). К сожалению, погребение разрушила грабительская яма, а потому ни пол, ни возраст погребенного, ни то, были ли в могиле другие предметы, установить невозможно.

Практика помещения в могилы зубов людей в эпоху бронзы имела место и за пределами Поволжья. Комплексов, которые ее фиксируют, немного, но они довольно выразительны.

Прежде всего, скажем о погребении срубной культуры из Лабазов, 1/3, Оренбургская обл. Оно являлось одним из 7 основных в кургане. В могиле находились костяки двух женщин, тела которых были уложены в яму скорчен-но на левом боку головами на север. При этом в западной части могилы размещались останки женщины 35-45 лет, сопровождавшиеся сосудом и набором украшений (бусы, в т.ч. подвеска из раковины речной улитки, бронзовая плакированная золотом височная подвеска, фрагментированный браслет). В восточной части могилы находился костяк женщины 18-22 лет, близ которого локализовались сосуд и фрагменты керамики. Перед лицевым отделом черепа этой погребенной и находились интересующие нас артефакты - 6 зубов ребенка 5 лет, лежавшие кучкой (Моргунова и др., 2009, с. 9-10).

В погребении срубной культуры из Нововасильевки, 1/2, Днепропетровская обл., Украина, на костях грудного отдела мужчины 20-25 лет лежали кусочек медного шлака и 2 зуба старика. Вокруг костяка по всему дну могилы были рассыпаны астрагалы мелкого рогатого скота (161 экз.). На большинстве таранных костей имеются следы обработки, а на 3-х нанесены знаки (Ковалева, 1990, с. 64, 66). На плахах перекрытия могильной ямы находились череп и кости конечностей коровы. Над могилой был возведен индивидуальный курган (Ковалева, 1990,

с. 64). Последние два проявления погребальной обрядности являются знаками высокого ранга умершего (Ци-миданов, 2004а, с. 69).

В андроновском погребении 28 грунтового могильника Маринка, Восточно-Казахстанская обл., Казахстан, перед грудью ребенка 4-5 лет был поставлен сосуд, в котором лежали несколько молочных зубов. Возможно, они относились к индивидууму, погребенному в могиле (Ткачев, Ткачева, 2008, с. 100). Но даже если это и так, помещение зубов в сосуд является манипуляцией, свидетельствующей о высоком семиотическом статусе зубов людей в культуре андро-новцев Прииртышья. Авторы публикации пришли к аналогичной мысли. Они назвали зубы из сосуда «жертвенными» (Ткачев, Ткачева, 2008, с. 100).

В погребении 3 днепро-донской бабинской культуры (более известное старое название - культура много-валиковой керамики) кургана 4 могильника Попов Яр-2, Донецкая обл., Украина, был захоронен младенец (возраст - до 1 года). Рядом с умершим найдены два сосуда, бронзовая трубочка и зуб человека до 30 лет4. Отметим, что погребение младенца было основным в кургане (Полщович та ш., 2012, с. 215).

Менее выразительна ситуация, зафиксированная в погребении 4 кургана «Аэропорт», Донецкая обл., Украина. Комплекс относится, возможно, к днепро-донской бабинской культуре5.

Захоронение являлось основным в кургане, что, вероятно, свидетельствует о высоком ранге умершего (подросток 10-14 лет). С телом покойника были проведены довольно сложные операции, приведшие его в сублимированное состояние. Очевидно, с костей скелета были полностью или частично сняты мягкие ткани, а затем проведена деструкция костной ткани путем разбивания и дробления, о чем свидетельствуют следы старых сломов на костях. Скорее всего, при разрушении скелета было проведено выламывание верхней и нижней челюстей, ибо при разборке останков погребенного были найдены фрагменты черепной коробки и лицевого отдела черепа, но зубы и фрагменты обеих челюстей отсутствовали6. После разрушения скелета фрагменты костей были помещены в могилу таким образом, что их масса стала изображать умершего в скорченном положении на левом боку головой на запад - юго-запад (Усачук и др., 2010, с. 187-189). В случае с рассмотренным погребением нельзя исключать того, что выламывание челюстей преследовало цель извлечь зубы для последующего обрядового использования7.

с культовыми ямами срубного времени (Усачук и др., 2010, с. 186, 193). Дальнейшее размышление над материалами раскопок привело нас к мысли, что, строго говоря, стратиграфия кургана не дает достаточных оснований связывать между собой погребение 4 и ритуальные ямы срубной культуры.

зубов верхней и нижней челюстей человека, обратим внимание на интересное поверье, сохранившееся у румын: если зубы у ребенка прорезаются сначала на нижней

Итак, в ряде культур эпохи бронзы известны захоронения, где в качестве погребального инвентаря присутствуют зубы людей. Частота встречаемости таких комплексов невелика. Например, захоронение из Потаповки составляет 2,1% в массиве из учтенных нами 47 погребений данного культурного типа. Показатель по срубной культуре еще ниже. Применительно к погребениям с территории Самарской обл. (учтено 935) он составляет 0,1%. Показатель по Оренбургской обл. (учтено 302 погребения) - 0,3%. Показатель по Днепропетровской обл. (учтен 651 комплекс) - 0,2%. Общий показатель по территории срубной культурно-исторической общности - 0,04% (учтено 8410 захоронений). Маклашеевское погребение из II Полянского могильника, насколько нам известно, является единственным захоронением с зубом человека как погребальным инвентарем в сводке из 232 маклашеевских погребений, учтенных А.А. Чижевским (2008, с. 13)8, что составляет около 0,4%. В поселенческой обрядности зубы людей также использовались нечасто. В этом плане показательны данные по срубной культуре. Нами в настоящее время учтено 418 культовых комплексов этой культуры, выявленных на поселениях. И лишь в одном из них

челюсти, то этот ребенок будет жить долго, а если - на верхней челюсти, то ребенок рано умрет (Штюке, 2011, с. 43).

(упомянутое «жертвенное место» поселения Ерзовка III) находился человеческий зуб. Этот комплекс в проработанном массиве составляет 0,2%.

Однако, несмотря на большую редкость случаев попадания зубов людей в обрядовые контексты культур эпохи бронзы, можно констатировать, что манипуляции с человеческими зубами играли определенную роль в культовой практике, причем это имело место в разных культурах и на довольно обширной территории. Например, в погребении афанасьевского времени Тыткескень VI среди ребер засыпанного охрой подростка найдены «человеческие зубы, принадлежащие погребенному» (Кунгуров и др., 2009, с. 599). Не лишне упомянуть и некоторые комплексы, относящиеся к более позднему времени, чем те, которые мы анализируем в нашей работе. Так, в зольнике культуры Ноуа около с. Кобыльня, Молдова, была найдена нижняя челюсть взрослого человека (вероятно, мужчины) с прижизненно подпиленными зубами (Литвинова, 1995, с. 92). Обратим внимание на то, что какие-то ритуалы с обработкой зубов этого человека производились в разное время, как минимум, дважды.

На святилище городища Хлижень II9, Молдова, относящемся к ранне-гальштатской культуре Козия-Сахарна, обнаружены многочисленные залощенные фрагменты верхних и нижних челюстей людей с подпиленными или частично вырванными зубами (Голь -цева, Кашуба, 1994, с. 166; 1995, с. 30, 31; Литвинова, 1995, с. 91-97; Кашуба, 2000, с. 60; Kasuba, 2008, p. 108109, 118, fig. 4). Авторы публикаций

допускают, что здесь мы имеем дело со следами сложных ритуалов, в ходе которых производилась прижизненная обработка зубов у детей (возможно, во время инициаций) и взрослых. По их мнению, после смерти (принесения в жертву?) этих людей части их челюстей с подпиленными или вырванными зубами использовались в качестве амулетов (Гольцева, Кашуба, 1995, с. 31; Кашуба, 2000, с. 61).

В погребении 3 могильника юхнов-ской культуры Долинское, Черниговская обл., Украина, под черепом ребенка 7-8 лет «находился зуб взрослого человека» (Каравайко, 2012, с. 54). Добавим, что близ черепа умершего концентрировался и остальной погребальный инвентарь (бусина, серьга, фрагмент керамики). Интересно, что памятники юхновской культуры дают еще один яркий пример использования человеческих зубов в ритуальной сфере: в стене постройки Кудлаев-ского городища, Черниговская обл., Украина, найден зуб человека (Кара-вайко, 2009, с. 224).

При раскопках поселения городецкой культуры близ с. Андреевка, Мордовия, Россия, был обнаружен обломок верхней челюсти человека с отверстиями «для надевания на ремень» (Степанов, 1974, с. 81). Вряд ли можно сомневаться в том, что основную знаковую нагрузку данного артефакта несли 6 зубов, которые находились во фрагменте челюсти10.

Для того чтобы приблизиться к пониманию знаковой нагрузки зубов, выявленных в интересующих нас комплексах, следует обратиться к параллелям. В фольклоре, письменных источниках и этнографии разных народов мира можно найти немало фактов разнообразного использования человеческих зубов в культовой сфере. Суммируя собранную нами информацию подобного рода, заострим внимание на нескольких моментах.

«Вот тебе, мышка, зуб репный, а мне дай костяной» (Логинов, 2010, с. 121). Еще более необычным образом поступали с выпавшими молочными зубами хакасы. Они вминали зубы в хлеб, который потом бросали собаке со словами: «Плохой зуб сама возьми, хороший зуб мне дай!» (Бутана-ев, 1988, с. 217). В Румынии бытовал следующий обычай. Когда у ребенка начинали прорезываться первые зубы, его отец откладывал несколько серебряных монет, которые позже вручал отпрыску как «плату» за данные зубы. Считалось, что в итоге у ребенка никогда не будет неприятного запаха изо рта (Штюке, 2011, с. 45). Своеобразные представления, связанные с различными частями тела, в том числе и с зубами, зафиксированы у приазовских греков. В селах Приазовья во второй половине XIX - первой половине XX вв. существовала практика подвешивания к «чудотворным» иконам небольших железных, серебряных или медных вотивов. Их форма порой была геометрической (овал, ромб, звездочка, круг, полукруг, вытянутый конус и т.д.). Встречались вотивы и в виде фигурок людей, а также частей тела (рука, нога, глаз, голова, уши?, сердце, почки?, женская грудь) (Гор -бова, 2003, с. 4-7; 2008, с. 131, 133; Марiупольськi греки, 2005, с. 4-5). Среди нескольких сотен подобных изделий, дошедших до нас, имеются два в виде человеческого зуба: одно в кол -лекции Донецкого (Горбова, 2003, с. 5, 13; 2008, с. 131), другое - Мариупольского (Марiупольськi греки, 2005, с. 5, 17) краеведческих музеев. Изучавшая данные вотивы М. В. Горбова справедливо видит в акте подвешивания их к иконам «желание передать болезнь всего организма или какой-то части

его изображению» (Горбова, 2008, с. 127). Перед нами все тот же пример магического использования различных частей тела, в том числе и зубов, с положительной целью. В Приазовье зафиксирована поздняя форма обряда, когда используются не сами части тела, в том числе и зубы, а их изображения.

Вместе с тем существовали и представления о том, что, воздействуя на зуб, можно нанести вред человеку, которому зуб принадлежал11. По этой причине выпавшие или вырванные зубы прятали. Данный обычай был широко распространен на Земле. Он зафиксирован, например, у аборигенов Австралии и народов Африки (Фрэзер, 1983, с. 43-44; Геннеп, 1999, с. 74, прим. 1).

Практика сокрытия зубов имела место и у приазовских греков, с чем довелось столкнуться одному из авторов предлагаемой статьи - В.В. Ци-миданову во второй половине 1960-х годов, когда ему было лет 6-8. Будучи в гостях у своей бабушки - гречанки-урумки В.Г. Харабирюш, В.В. Цимида-нов заметил, что в торце одной из дверей имеется паз, который когда-то был выдолблен для замка. Однако вместо замка в пазу находился бумажный сверточек. Одолеваемый любопытством, мальчик, улучив момент, когда никого из взрослых поблизости не было, вытащил загадочный сверточек и развернул его. Внутри оказалось множество зубов. Это было столь неожиданно,

что ребенок испугался и поспешил поместить свою находку на прежнее место. Лишь спустя много лет, уже став взрослым, В.В. Цимиданов догадался, что в бумажку были завернуты зубы, спрятанные от потенциальных недоброжелателей. Попутно заметим, что нахождение зубов именно в углублении, сделанном в деревянной двери, скорее всего, не является случайным. У южных славян выпавшие зубы забивали в ствол дерева (дуба или вербы) (Усачева, б/г). Возможно, аналогичный обычай существовал и у предков приазовских греков. Со временем он мог деформироваться, и зубы стали прятать внутри деревянных частей интерьера жилища.

у упомянутого специалиста выпадала большая часть зубов, он пытался найти восприемника своих знаний (Логинов, 2010, с. 328).

С кругом отмеченных представлений связана и вера в то, что зубы выдающихся личностей обладают особой силой. В итоге эти зубы становились святынями. Так, последователи буддизма почитают зуб Шакьямуни, уцелевший после кремации мудреца (Волкова, 1991, с. 548). Мусульмане поклоняются зубам святого Увей-са аль-Карани, полуисторической-полулегендарной личности (Арутюнов, Жуковская, 1987, с. 33-34). Зубы многих христианских святых также становились священными реликвиями. Порой они использовались в качестве амулетов. Например, зубы святой Аполлонии, которые выбили женщине истязавшие ее язычники, «во многих местах сохраняются как святыни» (Аполлония святая, 1890, с. 906). А окованный серебром зуб священно-мученика Антипы (Антипия), которому посвящен храм «что на Колы-мажном дворе» (Москва. Памятники архитектуры.., 1973, фото 85), входил в родовые моленные святыни Ивана Грозного (Храм Священномученика Антипы, б/г). Те же представления зафиксировал французский эпос «Песнь о Роланде». Его герой - граф Роланд, безуспешно пытаясь перед смертью разбить о камень свой меч Дюран-даль, дабы оружие не досталось врагам, вспоминал, что в рукояти меча помещены несколько святынь, в т.ч. и «зуб Петра нетленный»12 (Песнь о Роланде, 1964, с. 72, ст. 2344-2348). В комментариях к поэме А.А. Смирнов замечает, что после смерти Роланда Карл «снимает с меча рукоять ради

заключенных в ней святых мощей, а клинок бросает в воду» (Смирнов, 1964, с. 180).

Возвращаясь к осетинской Нар-тиаде, заострим внимание на том, что Хамыц получил чудесный зуб от женщины - своей родственницы. Ассоциация зуба с женщиной заставляет вспомнить еще один мотив. В фольклоре арапахо и айнов фигурируют женщины, детородные органы которых обрамлены зубами (Пропп, 1986, с. 327). Поскольку отголоски данного мотива можно найти и в русских сказках (Пропп, 1986, с. 325-326), правомерно допустить, что рассматриваемый мотив является архетипическим. Показательно, что он, как и мотив Аркызова зуба, фиксирует связь зубов с сексуальной сферой. Возможно, рассматриваемая связь имела место и в верованиях русских. Во всяком случае, Н.Е. Мазалова упоминает поверье, согласно которому у «более слабого колдуна» выпадение зубов происходит в связи с рождением детей (Мазалова, 2010, с. 191).

Обратим внимание на несколько размытую, но интересную ситуацию, где, вероятно, также отразилась связь зубов с сексуальной сферой. Речь идет о первой сцене первого акта трагедии В. Шекспира «Ромео и Джульетта», где один из слуг Капулетти, желая оскорбить слуг Монтекки и завязать ссору, грызет ноготь (Вильям Шекспир, 1968, с. 28). В примечаниях к тексту трагедии указывается, что «грызть ноготь большого пальца, щелкая им о зубы, считалось оскорблением (таким же, как показать язык)» (Аникст, Морозов, 1968, с. 775). Жест обнажения языка во многих ситуациях носит не только оскорбительный, но и эротический подтекст. Очевидно, щелканье о зубы ногтем большого пальца - своеобразный вариант подобного «эротического оскорбления»;

на дне озера убыр (ведьма)14, которая способна извлекать изо рта свои зубы и точить на них топор (Алтын-сака, б/г). Очевидно, в данном случае можно также констатировать наличие семантической связи зубов с подводным миром. Вероятно, отголоски ассоциации зубов с этим миром сохранились и в марийской сказке «Сереброзубая Пампалче». Здесь повествуется о том, как владыка вод решил взять себе в жены девушку с серебряными зубами. Чтобы спастись от Водяного, та залепила свои зубы еловой смолой и в итоге некоторое время оставалась неузнанной (Марийская сказка, б/г).

Некоторые из перечисленных выше представлений могут быть спроецированы на рассматриваемые нами комплексы эпохи бронзы. Пожалуй, наиболее «прозрачным» является «текст» «зуб + фаланга пальца» из культового объекта поселения Ерзовка III. Одному из авторов настоящей статьи уже довелось рассматривать комплексы сруб-ной культуры, содержавшие фаланги пальцев людей. Значительное количество этнографических и фольклорных параллелей позволяет сделать вывод, что у носителей срубной культуры в определенных обрядовых контекстах пальцы или их фаланги выполняли роль медиаторов, позволявших устанавливать контакты между людьми и миром мертвых (Цимиданов, 2011, с. 168-170). Корреляция фаланги пальца и человеческого зуба в пределах культового комплекса поселения Ер-зовка III является аргументом в пользу того, что последний также мог использоваться в качестве медиатора.

В погребении из Нововасильев-ки, 1/2 зафиксирован «текст» «зуб + астрагалы + металлургический шлак». Семантика последнего компонента данного «текста» не ясна. Что же касается астрагалов, то они являлись полисемантичными, т.е. их знаковая нагрузка могла быть разной в зависимости от того, в контекст какого обряда они входили (Цимиданов, 2001, с. 222-223). Вместе с тем, астрагалы в неутилитарной сфере чаще всего выступали как предметы для обрядовых действий, призванных дать изобилие, плодородие и благополучие, Это, в частности, зафиксировано у осетин (Чибиров, 1976, с. 101, 104), хакасов (Липский, 1966, с. 116), тувинцев (Львова и др., 1989, с. 68), монголов (Жуковская, 1988, с. 56-57; Кабзиньска-Ставаж, 1992, с. 100-102). Осетинская параллель в нашем случае особенно важна, поскольку носители срубной культуры, скорее всего, принадлежали к группе иранских народов (Отрощенко, Вовк, 2001), как и осетины. Более того, значительное число схождений между реалиями срубной культуры, с одной стороны, и Нартиа-ды, с другой, позволяет допускать, что срубники были среди предков осетинского народа (Цимиданов, 2007).

Имеются также данные, свидетельствующие о том, что в срубной культуре астрагалы могли использоваться в качестве медиаторов при установлении контактов с потусторонним миром. Не углубляясь в данную проблематику, отметим лишь следующее. На поселении Макаровская Речка, Саратовская обл., Россия, в производственном помещении, связанном с металлургией и литейным делом, была выявлена яма, в заполнении и на дне которой находились астрагалы,

коррелировавшиеся со следами явно обрядовой деятельности. М.А. Изотовой удалось убедительно доказать, что в данном случае мы сталкиваемся со следами жертвоприношений обитателям потустороннего мира (Изотова, 2000, с. 122). Стоит сослаться и на нартовский эпос осетин. В некоторых сказаниях описывается, как нарты играют в альчики (астрагалы) с мертвецами (Нарты, 1989, с. 137-138, 141-142). Здесь, очевидно, отразились представления о том, что с помощью астрагалов можно контактировать с обитателями иного мира. Не лишне уточнить, что предметы-медиаторы обладают семантической двунаправ-ленностью, т.е. используются как для того, чтобы открывать границу между мирами, так и для того, чтобы блокировать ее (Топорков, 1989, с. 95).

Таким образом, в случае с погребением из Нововасильевки, 1/2 можно с равной вероятностью допускать как то, что астрагалы были связаны с представлениями о благополучии, плодородии, изобилии, так и то, что они выполняли медиативную функцию. Отсюда и зуб человека, выявленный в данном захоронении, может быть трактован как в соответствии с первой объяснительной моделью, так и в соответствии со второй.

В погребении из Карабаевки I, 2/9 зуб человека коррелировался с зубами крупного рогатого скота (КРС), мелкого рогатого скота (МРС) и свиньи. Стоит заострить внимание на том, что все зубы животных из данного захоронения принадлежат только копытным (к тому же доместицированным). Отсутствие в «тексте» зубов хищников, попадавших во многие другие сруб-ные захоронения Поволжья, представляется не случайным. Нам известно

еще 4 комплекса с данной территории, где находились зубы домашних копытных, помещенные в могилы после их извлечения из черепов. В частности, в погребении из Лузановки IV, 5/10, Самарская обл. находились зубы МРС (Лебедева, 2008, с. 195), в погребении из Богородского-1, 4/3, Самарская обл. - фрагмент зуба лошади (Лифанов, 2010, с. 116), в комплексе из Ново-покровки 2, 5/5, Саратовская обл. - 4 зуба КРС, образовывавшие «текст» с астрагалами КРС, МРС, свиньи и 2 таранными костями лошади (Юдин, 2010, с. 72-73), в захоронении из Политотдельского, 12/17, Волгоградская обл. - зуб лошади (Смирнов, 1959, с. 267-268). При этом ни разу зубы копытных не образовывали «текста» с зубами хищника. В Приуралье ситуация аналогична. Здесь нами учтено 2 погребения с зубами лошади. Они выявлены в могильнике Акназарово, Башкортостан. Здесь в погребении 6/2 находился 1 зуб (Обыденнова и др., 1985, с. 51), а в погребении 3/2 - более одного (число в публикации не уточнено) (Обыденнова и др., 1985, с. 46-47). Зубов хищников в данных комплексах не было, хотя захоронения с ними в Южном Приуралье встречаются. Отсюда можно сделать вывод, что зубы копытных, с одной стороны, и зубы хищников, с другой, использовались в принципиально разных манипуляциях. Одно из существенных различий в применении двух рассматриваемых блоков зубов таково: зубы хищников попадали в погребения почти исключительно как подвески и, скорее всего, являлись амулетами (Морозов, Нигматуллин, 2003, с. 15; Крамарев, Кузьмина, 2012, с. 115). Зубы копытных из погребений, напротив, не имели отверстий для подвешивания15, т.е. вряд ли считались апотропеями.

Погребальные комплексы с зубами копытных встречаются почти столь же редко, как и комплексы с зубами людей. Так, на территории Среднего и Нижнего Поволжья удельный вес захоронений с ними составляет в сводке из 2275 учтенных срубных захоронений только 0,2%. Соответствующий показатель по Южному Приуралью - 0,3% (учтено 759 срубных погребений). В силу отмеченного выяснить семантику данных артефактов трудно. Но одно предположение кажется нам вполне правомерным. В погребении из Новопокровки 2, 3/5 зубы КРС входили в один «текст» с астрагалами МРС. Отсюда данный «текст» можно трактовать двояко: 1) набор возник в ходе обряда, направленного на обеспечение благополучия, изобилия, плодородия; 2) набор использовался при попытке установить контакт с миром мертвых.

Чтобы сделать выбор между двумя гипотезами, учтем следующее. Помимо астрагалов МРС, в состав «текста» входили также астрагалы КРС, свиньи и таранные кости лошади. То есть, перед нами - почти полный набор домашних животных, которые обеспечивали срубников пищей и другими ресурсами. На наш взгляд, для совер15 Уточним, что зубы КРС с просверленными отверстиями, вероятно, использовавшиеся как подвески, в срубной культуре изредка все-таки встречаются (Мерперт, 1954, с. 100), однако, в погребениях они нам не известны. Возможно, в качестве подвесок использовались два резца КРС, обнаруженные в погребении из Кара-баевки I, 2/9. На них в районе шеек видны неглубокие канавки, которые могут быть следами от подвешивания зубов на шнуре (Рослякова, Косинцев, 2012, с. 361).

шения медиативных операций носителям срубной культуры едва ли было необходимо использовать наборы, перенасыщенные частями животных. Да они этого и не делали, что видно из следующих примеров.

В жилище 1(5) срубного поселения Вареновка III, Ростовская обл., возле стенки котлована была обнаружена ямка, где находились астрагалы МРС, костяная пронизь, кремневые скребок и отщепы (Потапов, 2000, с. 23). Важно подчеркнуть, что данный набор локализовался на границе между внутренним, обжитым пространством жилища и внешним миром. Но пребывание на границе внутреннего и внешнего пространства - один из признаков медиаторов (Топорков, 1989, с. 95). Отсюда правомерен вывод, что выявленные в ямке вещи могут быть причислены к таковым.

Другой пример из этой серии демонстрирует курган 2 могильника Азов, Запорожская обл., Украина. Здесь к северу и югу от срубного погребения были сооружены дуговидные каменные выкладки. На восточном конце северной находился астрагал со знаком (Самар, 1998). Данные дуги можно отнести к блоку элементов курганной архитектуры, куда входят также кромлехи, ровики и т.д. Все подобные сооружения по весьма вероятной гипотезе олицетворяли границу между мирами живых и мертвых (Цимиданов, 2004а, с. 43; Дашковский, Культякова, 2007, с. 28). Таким образом, в упомянутом комплексе астрагал, очевидно, являлся медиатором. Эти и дру