Спросить
Войти
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД ТЕШСКОЙ ГРУППЫ МОРДОВСКИХ МОГИЛЬНИКОВ Ш-УН вв.
© 2013 г. В.В. Ставицкий
Пензенский государственный университет, г. Пенза (stawiczky.v@yandex.ru)
Абрамовский могильник, мордва.
В статье дается характеристика погребального обряда северной группы мордовских памятников, расположенных в бассейне р. Теша. Изменение погребальных традиций проанализировано по трем периодам: Ш-1У вв., V в. и УГ-УП вв. Во второй половине IV в. в бассейн р. Теши происходит приток населения со Средней или Верхней Оки, что приводит к распространению трупосожжений. Позднее эти традиции изживают себя. К VI в. рядовая планировка погребений на Абрамовском могильнике сменяется групповой, что свидетельствует о социальных изменениях в жизни мордвы этого времени.
Основным источником для реконструкции погребального обряда тешской группы памятников III-VII вв. являются материалы Абрамов-ского могильника (272 захоронения), кроме того могут быть привлечены также данные по отдельным погребениям могильников: Стексово 2, По-гиблово, Кужендеево, Красное 3 и Заречное 2.
Грунтовые могильники данной группы, как правило, расположены на высоких местах: первых надпойменных террасах, пологих склонах, коренном берегу, останце в пойме р. Теша и ее притоков обычно на высоте 10-25 м над водой. В настоящее время погребения не имеют на поверхности никаких внешних признаков, но в период функционирования могильников они, по-видимому, имели какие-то отметки на поверхности. Это могли быть своеобразные памятные столбы у могил или оградки из столбов. Следы столбовых ям, которые можно отнести, к такого рода надмогильным сооружениям, обнаружены, например, у трех погребений Абрамовского могильника (Охотина, 2008, с. 48).
Погребения совершались, как правило, в могильных ямах подпрямоу-гольной в плане формы с закругленными углами. Какие-то дополнительные конструктивные особенности, связанные с сооружением могильной ямы, фиксируются очень редко. Размеры могильных ям варьировались в зависимости от пола и возраста погребенного. В целом для памятников данной группы характерны могильные ямы, заметно превышающие рост умершего. При этом наиболее крупные ямы длиной от 275 до 320 см характерны для IV и особенно V в., причем в ряде случаев их размеры, зафиксированные на уровне дневной поверхности, были еще больше. Погребения VI-VII вв. обычно имеют отвесные стенки и их
размеры на уровне дневной поверхности и у дна сильно не отличаются. В целом в Ш-1У вв. преобладают погребения длиной от 230 до 260 см, к концу
V в. максимум размера взрослых захоронений приходится на 230-270 см, в VI в. - на 220-240 см. В VII в. в могилах более крупных размеров (240-270 см), обычно хоронили умерших, снабженных богатым инвентарем.
Во второй половине VI в. и особенно в начале VII в. происходит заметное увеличение количества детских погребений размерами от 90 до 130 см, которые в IV в. были единичны. При этом практически выходят из употребления погребения длиной от 130 до 170 см, известные по материалам IV - первой половины V вв., что видимо, объясняется тенденцией общего уменьшения длины погребений, которая коснулась не только взрослых, но и детских захоронений. Теперь на могильниках тешской группы отсутствуют погребения, которые по их размерам можно было бы отнести к категории переходных: от детских к взрослым, что, возможно, свидетельствует о более строгой возрастной дифференциации, произошедшей в обществе к VII в.
К сожалению, в большинстве случаев из-за многолетней распашки верхнего слоя почвы на могильниках не фиксируется дневной уровень совершения погребений, что затрудняет установление их реальной глубины, которая варьируется в очень широких пределах от 0, 4 до 2,4 м. В целом преобладают погребения глубиной от 1 до 1,5 м, но для первой половины IV в. также характерны погребения мельче 1 м, доля которых на Абрамовском могильнике составляет около 25%. В
V в. их глубина заметно возрастает и
около четверти всех погребений теперь становятся глубже 1,5 м. Меньшую глубину ям на могильниках, как правило, имели детские погребения. Сравнительно неглубоко хоронили покойников на Старшем Кужендеевском могильнике конца VI - VII вв., средняя глубина могил здесь составляет всего 0,6-0,7 м (Жиганов, 1959, с. 60). По всей видимости, заметное влияние на глубину совершения захоронений оказывали локальные традиции, которые достаточно сильно отличались.
Наиболее ранние погребения теш-ской группы имеют неустойчивую ориентировку, которая различается на разных памятниках. Так, погребения могильника Стексово 2, относящиеся к III в., ориентированы головой на ЗСЗ (Мартьянов, 2001, с. 143, табл. 76). Самые ранние погребения Абра-мовского могильника, относящиеся к концу III - началу IV вв., ориентированы на ССВ, но уже в первой половине IV в. для большинства погребений здесь становится характерной ориентировка на север, иногда с небольшим отклонением к западу, которая сохраняется до конца V в. В конце V - начале IV вв. получают распространение погребения, ориентированные головой на ССЗ, которые к концу VI в. становятся преобладающими. Подобную ориентировку имеют и большинство погребений VII в. Старшего Куженде-евского могильника (Жиганов, 1959, с. 60-61). На Погибловском могильнике погребения VI-VII вв. имеют неустойчивую ориентировку, но все же преобладают захоронения, ориентированные головой на север (АКР. Нижегородская обл., 2004, с. 96). Иная форма ориентации могильной ямы встречается редко. Следует отметить, что пять погребений Абрамовского могильника первой половины
V в. были ориентированы головой на юг, и 5 погребений второй половины
V - первой половины VI вв. - на юго-восток. Ориентировка погребенных, направленных головой или ногами в сторону солнца, могла меняться в зависимости от времени совершения захоронений (Святкин, Чадин, 2003, с. 334-335). Поэтому отклонения от преобладающей ориентировки, вероятно, объясняются локальными традициями совершения погребений в то или иное время суток.
Погребения ГУ-У вв. располагаются на могильниках в виде параллельных рядов, причем расстояние между последовательно совершенными погребениями обычно не превышает 1-1,5 м. Более разряженным расположение могил становится к концу V в., когда появляются ряды с далеко отстоящими друга от друга могилами или группами могил. На планиграфиче-ском участке Абрамовского могильника, относящегося к VI в., погребения, скомпонованные в отдельные группы, уже практически не образуют рядов. Видимо, теперь каждая из таких групп представляет собой семейный участок, где рядом с погребением взрослых расположены захоронения детей. Похожая планировка зафиксирована В.Н. Шитовым и Ю.А. Зеленеевым на Кадомском рязано-окском могильнике VI-VII вв. (Зеленеев, Шитов, 1979, с. 134). Однако для Старшего Кужен-деевского могильника VII в. подобная планиграфия не характерна, погребения располагаются здесь, как и в более раннее время, разреженными рядами (Жиганов, 1959, с. 61, табл. 22).
Подавляющее большинство погребений тешской группы памятников совершены по обряду трупоположения,
но во второй половине IV - начале V вв. в погребальном обряде Абра-мовского могильника заметную роль начинают играть ритуальные действия, связанные с использованием огня. Примерно пятая часть погребений планиграфического участка, относящегося к этому времени, совершена по обряду трупосожжения, еще чаще в погребениях присутствуют угли и следы иных ритуальных действий, так или иначе связанные с огнем. Некоторые погребенные засыпаны углем полностью или частично. В одном из захоронений (погр. 53) костер был зажжен после того, как погребение было засыпано на 25-30 см. По наблюдениям О.В. Букиной, все наиболее ранние трупосожжения тешской группы являются женскими (Букина, 1998, с. 19), что подтверждается и планиграфиче-ским расположением могильных рядов с трупосожжениями на площади Абрамовского могильника.
Все трупосожжения были совершены на стороне, вне могилы. После этого остатки сожжения собирались отдельно от угля и золы или вместе с ними и складывались в могильную яму. Вещи в большинстве случаев были положены в порядке ношения, что свидетельствует о появлении обряда трупосожжения в среде, для ко -торой был характерен обряд трупопо-ложения. В отдельных случаях вещи располагались бессистемно. В одном погребении зафиксирован обряд частичного трупосожжения: обожженные кости находились здесь вместе с костями, не подвергшимися воздействию огня. Еще одно погребение являлось смешанным. В нем близ черепа женского трупоположения лежала кучка кальцинированных костей.
Появление традиций трупосожже-ния, видимо, связано с притоком нового населения с территории Верхнего, либо Среднего Поочья, которые оказались затронуты походами Германа-риха в земли ряда северных народов, известные нам по сообщениям готского историка Иордана. В частности, на территории Окско-Донского водораздела исследователями выделяется горизонт погибших от пожаров селищ и городищ, датировка которого приходится на середину IV в. (Воронцов, 2008, с. 11). Именно с этого времени обряд сожжения умерших получает распространение среди населения рязано-окских могильников (Букина, 1997, с. 283), откуда он, вероятно, попадает и на р. Тешу.
Во второй половине V в. эти традиции в тешской группе памятников постепенно сходят на нет. С этого времени с использованием огня совершены только единичные погребения, в подавляющем большинстве случаев принадлежащие мужчинам. Мужские трупосожжения (80%) в это время резко преобладают над женскими и среди погребений с сожжениями Сер-повского могильника, расположенного на р. Цне (Алихова, 1959, с. 14).
Следует отметить, что иная динамика распространения ритуальных действий, связанных с культом огня, имеет место в присурской группе могильников. Так, например, угли в засыпке погребений Армиевского могильника получают широкое распространение только со второй половины V в., а до этого времени встречаются редко (Зеленеев, 1987, с. 94).
В погребениях Абрамовского могильника с трупоположением, в тех случаях, когда поза погребенных точно установлена, костяки лежали
вытянуто на спине, голова на затылке лицом вверх. У некоторых погребенных череп лежал на правом виске или был слегка повернут вправо. Руки обычно согнуты в локтях и положены кистями на верхнюю часть груди (чаще), либо одна рука слегка согнута в локте и положена кистью в области таза; вторая - в верхней части груди (реже), в трех погребениях руки были положены ладонями на живот (Охоти-на, 2008, с. 50). Необычный обряд зафиксирован в Абрамовском захоронении первой половины IV в., в котором кости рук и ног лежали на позвонках и ребрах, следовательно, при погребении костяк был сложен пополам, ноги были согнуты (вместе с тазом) и прижаты к животу. При этом никаких повреждений костей в захоронении не прослежено.
Кроме индивидуальных погребений изредка встречаются парные (около 3%), в которых в одной могильной яме находились два одновременных захоронения, обычно взрослого и ребенка. В Абрамовском могильнике в парных захоронениях оба покойника погребены по обряду трупоположе-ния, основные погребения - мужские, дополнительные - детские. Костяки обычно ориентированы головой в противоположные стороны, либо детское погребение находится в ногах. Единичным является мужское погребение Абрамовского могильника с человеческим черепом, лежащим в ногах.
В ряде погребений на костях и под ними прослежены следы луба. Покойника клали на лубяную подстилку и сверху также прикрывали лубом. Иногда дно могилы обкладывали деревянными плахами.
Погребенные, как правило, сопровождались различным инвентарем. В
женских погребениях фиксируются металлические детали одежды, украшения, глиняные сосуды, реже орудия труда и в единичных случаях оружие. Сосуды располагались в головах, обычно по одному экземпляру. По мнению Т.Н. Охотиной, поставленная в захоронения посуда предназначалась для заупокойной пищи (Охотина, 2008, с. 51), однако отсутствие керамики в мужских и детских погребениях, вероятно, свидетельствует о том, что посуда в женские погребения ставилась, прежде всего, в качестве производственного инвентаря. Данная особенность отличает тешскую группу памятников от рязано-окских могильников, где сосуды присутствуют только в женских погребениях раннего этапа, а позднее встречаются только в мужских захоронениях и располагаются, как правило, в ногах (Румянцева, 2007, с. 246). У присурской мордвы в этот период сосуды ставили как в мужские, так в женские погребения, обычно у головы, редко у ног (Вихляев, 1977, с. 55, 57).
Практически в каждом женском погребении фиксируются детали головного убора, в который обязательно входили височные подвески, а также детали накосника, редко - налобный венчик (только в погребениях IV в.). К украшениям шеи относятся ожерелья из бус и гривны, к нагрудным украшениям - пластинчатые бляхи. Практически в каждом инвентарном погребении, как в женском, так и мужском, присутствуют сюльгамы. Со второй половины IV в. по первую половину V в. примерно в 20% женских и мужских погребений (практически поровну) встречаются удила, которые почти всегда клали в ногах умершего. На более поздних стадиях
их находки становятся единичными. Похожая тенденция зафиксирована Ю.А. Красновым для погребений Безводнинского могильника, где на рубеже VI-VII вв. удила выходят из погребального инвентаря женских захоронений, но сохраняются в мужских (Краснов, 1980, с. 130).
В одном из погребений (Абрамово п. 243) прослежен обычай положения посмертного «дара» - вправо от уровня коленных костей располагался железный топор и множество бутыльча-тых бронзовых привесок в берестяной сумочке, выложенной внутри тонкой шерстяной тканью и обрамленной по краям кожаным ремешком. И.В. Бе-лоцерковская считает, что женские украшения в мужском комплексе следует рассматривать как посмертные «дары», свидетельствующие об особом социальном статусе погребенных (Белоцерковская, 1997, с. 27). Женские украшения, положенные в мужские захоронения, известны в Гавердов-ском, Шатрищенском и Иваньковском могильниках (Ефименко, 1975, с. 30; Кравченко, 1974, с. 166, 170).
Расположение предметов в погребении подчиняется закономерностям, продиктованными определенными бытовыми и, возможно, обрядовыми традициями. Большинство украшений в женских погребениях лежало в порядке их ношения: венчики на голове, височные украшения и накосники у висков; гривны и ожерелья в области шеи; нагрудные бляхи в нижней части груди; браслеты и перстни на руках; сюльгамы в области груди и в области пояса. Из производственного инвентаря в женских комплексах встречались ножи, пряслица, шилья. Ножи обычно зафиксированы там, где их, вероятно, носили при жизни,
в области пояса. Пряслица не имели определенного местоположения - они найдены в изголовье, у локтя, чуть ниже пояса (Охотина, 2008, с. 52). В могильнике VII в. у с. Кужендеево в двух женских погребениях были зафиксированы серпы, в одном из которых (погр. 6) были найдены еще и две формочки для отливки бисера (Жиганов, 1959, с. 68-69).
В мужских захоронениях одной из самых распространенных категорий находок являются поясные наборы и предметы обихода, укрепляемые на поясе: ножи, кресала, кремни и т.д. Практически во всех захоронениях встречаются поясные пряжки, иногда даже более одной. Нередко в мужских захоронениях встречаются и украшения: гривны, браслеты, застежки и т.д. В одном из ранних погребений Абра-мовского могильника зафиксирован набор плотницкого инструмента.
В каждом мужском погребении имелись те или иные предметы вооружения. В пяти мужских погребениях Абрамовского могильника найдены мечи, которые обычно располагались слева в области бедер. Вероятно, клинки подвешивались к поясу на специальных ремнях, которые не сохранились. Так в погребении 179 слева, на уровне пояса, вдоль остатков костяка лежал короткий (длиной 54 см) меч с небольшим черешком. От ножен сохранились следы дерева на полотне меча. Рукоять меча находилась как раз рядом с поясом, от которого сохранилась железная пряжка и небольшие округлые бронзовые бляшки и накладки. В погребении 83 меч находился в голове справа, в погребении 155 в центре могилы, рукоятью к голове. Наконечники копий обычно клали
справа в головах. Почти во всех мужских комплексах обнаружены топоры. В их расположении определенной закономерности не прослежено. Они найдены в изголовье, справа у головы, в ногах и т. д.
Примерно третья часть погребений Абрамовского могильника не содержала следов захоронения. По форме, размерам и характеру засыпки они не отличаются от могил с погребениями взрослых, совершенных по различным обрядам захоронения. В большинстве случаев в этих могилах не было найдено никаких вещей, или их оказалось мало. Многие из этих могил, особенно те из них, которые имеют небольшие размеры, в дневниковых записях относятся предположительно к детским погребениям, а отсутствие следов костяка объясняется его несохранностью. Часть подобных могил, возможно, относится к категории кенотафов, однако плохая сохранность костяков в большинстве погребений могильника оставляет данный вопрос открытым.
На ряде могильников тешской группы встречаются захоронения животных. В ранней части Абрамовского могильника, относящегося к первой половине IV в. было зафиксировано погребение коня. Конское погребение выявлено в Погибловском могильнике, но его датировка не ясна (АКР. Нижегородская обл., 2004, с. 95). В Старшем Кужендеевском могильнике VII в. зафиксировано захоронение коровы (Жиганов, 1959, с. 60). Подобные захоронения, по мнению ряда исследователей, являлись жертвенным приношением, которое совершалось всеми членами рода при закладке кладбища и предназначалось всем умершим родственникам (Жиганов, 1976, с. 39).
Алихова А.Е. Из истории мордвы конца I и начала II тыс. н.э. // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П. Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа. Археологический сборник. Т. II. - Саранск, 1959. - С. 13-54.
Археологическая карта России (АКР): Нижегородская область. Часть 1. - М., 2004. - 384 с.
Белоцерковская И.В. Погребения с дарами из могильника Кораблино // Погребальный обряд: Археологический сборник. (Тр. ГИМ. Вып. 93). - М., 1997. -С. 20-28.
Букина О.В. Датировка погребений с трупосожжениями в рязано-окских могильниках // Культуры степей Евразии второй половины 1 тысячелетия н.э. (Вопросы хронологии). - Самара, 1997. - С. 12-15.
Вихляев В.И. Древняя мордва Посурья и Примокшанья: Учебное пособие. - Саранск, 1977. - 98 с.
Вихляев В.И. Этнокультурные процессы в Окско-Сурско-Цнинском междуречье в I-VII вв. // Финно-угорский мир: история и современность. Материалы II Все-союз. науч. конф. финно-угроведов. - Саранск, 2000. С. 48-50.
Воронцов А.М. Этнокультурная ситуация на Окско-Донском водоразделе в позд-неримское время. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 2008. - 17 с.
Ефименко П. П. Иваньковский и Гавердовский могильники древней мордвы // Тр. МордНИИЯЛИЭ. Вып. 48. - Саранск, 1975.
Жиганов М.Ф. Новые археологические памятники в долинах рек Вад и Тёша // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа: Археологический сборник. Т. II. Саранск, 1959. - С. 55-88.
Жиганов М. Ф. Память веков: Изучение археологических памятников мордовского народа за годы Советской власти. - Саранск, 1976. - 112 с.
Жиганов М.Ф. Старший Кужендеевский могильник // СА. - 1959. - № 1. -С.218-227.
Зеленеев Ю.А., Шитов В.Н. О планировке Старокадомского могильника // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия нашей эры. - Саранск, 1979. - С. 134-140.
Зеленеев Ю.А. Элементы погребального обряда мордвы VI-ХI вв. // Этнические и социальные процессы у финно-угров Поволжья. - Йошкар-Ола, 1987. - С. 90116.
Кравченко Т.А. Шатрищенский могильник (по раскопкам 1966-1969 гг.) // Археология Рязанской земли. - М., 1974.
Краснов Ю.А. Безводнинский могильник. - М., 1980. - 224 с.
Мартьянов В.Н. Арзамасская мордва в I - начале II тысячелетия н.э. - Арзамас, 2001. - 322 с.
Охотина Т. Н. Погребения с трупоположениями в Абрамовском могильнике // Пензенский археологический сборник. - Пенза, 2008. С. 48-55.
Румянцева О. С. Керамика центральной группы могильников // Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. - М., 2007. - С. 246-275.
Святкин С.В., Чадин Р.М. К вопросу о различиях в погребальной обрядности древней мордвы // Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003. -С.330-339.
THE FUNERAL RITE OF TESHSKAYA GROUP OF MORDOVIAN BURIALS IN III-VII CENTURIES
V.V. Stavitsky
Mordovians.
The article describes the funeral rites of the northern group of Mordovian monuments located in the basin of Tesha. Changing of funeral traditions was analyzed in three periods: III-IV centuries, V c. and VI-VII centuries. During the second half of the IV centure people came from the Middle or Upper Oka to the basin of Tesha. It leads to the spread of cremation. Later, these traditions are becoming obsolete. By the VI centure ordinary lay of burials at the Abramovskij cemetery replaced by the group one, indicating the social changes in the life of at this time.
