Культурные компоненты Усть-Ветлужского могильника

КУЛЬТУРНЫЕ КОМПОНЕНТЫ УСТЬ-ВЕТЛУЖСКОГО МОГИЛЬНИКА

© 2013 г. Б.С. Соловьев

Марийский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории им. В.М. Васильева, г. Йошкар-Ола (srb@inbox.ru)

Статья посвящена культурным компонентам Усть-Ветлужского могильника, расположенного вблизи пос. Юрино Республики Марий Эл. Дана краткая характеристика погребального обряда и инвентаря. На основе анализа вещевого комплекса и аналогий выделены два субстрата. Первый связан с нижнекамскими и волго-окскими сейминско-турбинскими, второй - с лесостепными абашевско-покровскими группировками. Отмечаются следы значительной культурной интеграции двух разнородных групп населения. Рассматривается вопрос о присутствии в могильнике носителей средневолжской абашевской культуры.

В 2001-2006 гг. недалеко от пос. Юрино, районного центра Республики Марий Эл, автором статьи исследовался Усть-Ветлужский могильник сейминско-турбинского типа (далее - СТ). Памятник, частично разрушенный Чебоксарским водохранилищем, занимал вершину и южный край обширной дюнной гряды, расположенной на стыке левого берега р. Волги и правого берега р. Ветлуги (рис. 1). Вскрыто 934 кв.м, выявлено 10 достоверных и 7 условных захоронений. Значительную часть коллекции составляют сборы в размытой части дюны. Получены калиброванные радиоуглеродные даты, охватывающие ХХ-ХУШ вв. до н.э. (Юнгнер, Карпе-лан, 2005, с. 112). Материалы частично опубликованы (Соловьев, 2003а, с.188-192; 2003б, с. 50-72; 2005, с. 103-111; 2010, с. 56-78; Соловьев, Шалахов, 2006, с. 168-174).

Наиболее ярко неоднородность населения, оставившего могильник, отражает погребальный инвентарь: 40 медно-бронзовых и 14 кремневых предметов (в выборке отсутствуют игла, 2 шила, желобчатые кольца -одно из них рассыпалось при расчистке, второе представлено небольшим деформированным обломком). Медно-бронзовые изделия характеризуются по классификации, основанной на выделении конечных типологических разрядов (Черных, Кузьминых, 1989).

Сейминско-турбинская серия -67,6% выборки.

Кельты: К—6 - с горизонтальными линиями под торцом втулки - 2 экз. (рис. 6: 1; 7: 15); К-10 - с «лесенкой», опоясывающей верх тулова - 1 экз. (рис. 6: 6); К-14 - с «лесенкой» и двумя «усатыми» треугольниками - 2 экз. (рис. 6: 4; 7: 16); К-16 - с «лесенкой» и вертикальной комбинацией:

треугольник-два ромба-треугольник -1 экз. (рис. 6: 3). Геометрические фигуры заштрихованы.

Общесейминские разряды К—10, 14 тяготеют к западной зоне; К—6 в основном локализуется в Турбино; К—16 присущ группировке, оставившей Сейминский могильник (Черных, Кузьминых, 1989, с. 39, 46-48). Негатив К-10 найден недалеко от Усть-Ветлуги вблизи д. Юльялы Горномарийского района Республики Марий Эл (Кузьминых, 1976а, с. 226-227). Два экземпляра оригинальны: с четырьмя горизонтальными линиями и равнобедренным «усатым» треугольником (рис. 6: 2); с «лесенкой» и окаймленной прямоугольными треугольниками вертикально полосой: треугольник-два ромба-треугольник (рис. 6: 5). Основу декора второго орудия составляет орнаментальная схема

Рис. 2. Прибрежная площадка. Погребения: 1 - с сейминско-турбинским, 2 - евразийским, 3 - смешанным инвентарем, 4 - «пустое», 5 - отдельные находки. Могилы 1-4, 6, 12 - достоверные, остальные условные.

Рис. 3. Погребения на холм: 1 - с евразийским, 2 - смешанным инвентарем; 3 - керамика, 4 - кремень.

разряда К—14, схожие, но не тождественные, параллели прослеживаются на некоторых сейминско-турбинских и ранних самусьско-кижировских кельтах (Черных, Кузьминых, 1989, рис. 20: 1; Сериков, Корочкова и др., 2008, рис. 1: 10).

Ножи-кинжалы пластинчатые: НК-2 - листовидно-подтреугольные без выделенного черенка, с широкой пяткой - 2 экз. (рис. 7: 3, 10); НК-4 -листовидные без выделенного черенка, с прямой или слегка закругленной пяткой - 3 экз. (рис. 7: 1, 13, 14); НК-6 - с подтреугольным или листовидным клинком, черенком, обозначенным «плечиками» - 6 экз. (рис. 5: 9; 7: 2, 12, 17-19); НК-20 - с мелкозубчатым лезвием, коротким квадратным насадом, подчеркнутым небольшим уступом - 1 экз. (рис. 7: 11). Представляют преимущественно восточноевропейские типы (Черных, Кузьминых, 1989, с. 92-95, 103-104, рис. 51; 53-56; 60: 4-8; 1каЬе1-то, 2002, р. 65-68; Сериков, Корочкова и др. 2008, рис. 2: 3, 4, 6-9; Кузьминых, 2011 б, с. 34). Пилка обнаружена в син-таштинском погребении могильника у г. Березовой (Моргунова, Халяпин, 2003, с. 226-227, рис. 1: 2).

Кремневые орудия. К ним относятся концевые ножи-вкладыши со скошенным острием - 2 экз. (рис. 7: 7, 9) и треугольно-усеченные наконечники стрел с прямым, закругленным, вогнутым основанием - 12 экз. (рис.

Евразийская серия - 32,4% выборки. Изделия этой группы, встречающиеся на сейминско-турбинских памятниках (Черных, Кузьминых, 1989, с. 64-65, 79-80, рис. 25; 26; 42-45; 57: 9-13; 58: 8-11; 71: 1-8; Кузьминых, 2011а, с. 242; 2011б, с. 34-35), являются продукцией производственных очагов ранней фазы Евразийской металлургической провинции (Черных, Авилова и др., 2002, с. 17, рис. 13, 15).

Ножи-кинжалы с листовидным клинком: НК-12 - с выделенным сравнительно узким черенком - 2 экз. (рис.5: 5; 8: 3); НК-14 - с намеченным перекрестьем или резким переходом в фигурный черенок, треугольной пяткой - 4 экз. (рис. 5: 7; 8: 2, 4, 5); НК-16 - с перекрестьем-перехватом, треугольной и округлой пяткой - 2 экз. (рис. 5: 6, 8). К разряду НК-14 условно отнесено орудие, вырезанное из прокованной пластины (рис. 8: 1), в частности, такая технология применялась мастерами доно-волжской аба-шевской культуры (Пряхин, Саврасов, Свистунова, 2001, с. 90, рис. 22: 8).

Тесло ТД-2 - плоское с широкой пяткой (рис. 5: 4).

Огромное количество подобных ножей и тесел содержат многочисленные абашевские, синташтинско-потаповские, покровские, петровские, раннесрубные комплексы (Черных, 1970, с. 110, рис. 52: 9, 11; 57; 58; Пря-хин, 1976, рис. 23; 27: 1, 3, 8-11; 28: 9-20; Зданович, 1988, рис. 30: 2, 8; Пряхин, Беседин и др., 1989, рис. 4: 4;

Пряхин, Саврасов, 1998, с. 30, 31, 34, рис. 2: 1; Васильев, Кузнецов, Семенова, 1994, рис. 29: 1; 30: 2, 3; Дремов, 1996, рис. 7: 4; Кузнецов, Семенова, 2000; рис. 9: 8; 10: 4; 11: 1-4; 12: 1, 5; 13: 9; Семенова, 2000, рис. 5: 2, 4, 8; Обыденнов, Горбунов и др., 2001, рис. 23: 7; 59: 14; 75: 6, 7, 10; Кузьмина и др. 2003, рис. 4: 3; Дегтярева, 2010, рис. 37; 46, 48, 51, 52; Лопатин, 2008, рис. 3: 5). Три ножа: два с ромбической пяткой, один с узким черенком происходят из средневолжских абашевских захоронений (Ефименко, Третьяков, 1961, рис. 9:9; Соловьев, 1984, рис. 3: 2). Территориально близкие случайные находки НК-14, 16 и ТД-2: Альменево, Черки, Уланово, Су-ринское, Чебоксарский и Свияжский уезды бывшей Казанской губернии и др. (рис. 9) относятся к абашевским и срубным древностям (Тихонов, 1960, табл. VIII: 23, 28, XXIII: 2; Ефименко, Третьяков, 1961, рис. 27: 2; Черных, 1970, рис. 48: 24; Археологическая карта Татарской АССР, 1985, №№ 252, 570, 601, табл. III: 3, 20).

Наконечники копий с листовидным пером, ромбическим или уплощенным стержнем, круглой втулкой - 3 экз.: КД-4 - кованый с разомкнутой втулкой (рис. 8: 12); КД-30 - литой, с манжетой и подтреугольным ушком (рис. 8: 13); КД-32 - литой, с раструбной втулкой, ушком (рис. 8: 11).

По одному экземпляру КД-4 найдено в позднеабашевском, покровском, потаповском захоронениях: Кондрашкино, Покровск, Утевка VI (Черных, 1970, рис. 45: 12; Пряхин, Беседин и др., 1989, рис. 4: 1; Кузнецов, Семенова, 2000, рис. 12), шесть в синташтинских погребениях: Син-ташта, Танаберген, Каменный Амбар 5, Большой Караган, Жаман-Каргала

Большинство находок КД-30 соотносится с покровскими древностями: Покровск, Карамыш, Березовка, Большая Плавица, Ивановский разъезд (Черных, Кузьминых, 1989, рис. 43: 3, 4; Дремов, 1997, рис. 3: 7; Мельников, 2003, рис. 1: 4; Лопатин, 2008, рис. 3, 6). Предполагается формирование длинноперых покровских вариантов под сейминским влиянием в лесостепной зоне, короткоперых -на границе нижневолжской степи и лесостепи (Кривцова-Гракова, 1955, с. 63; Черных, 1970, с. 113; Лопатин, 2008, с. 226)2. Изделия КД-32 содержат поздняковские и алакульские коллекции, оригинальная плоская форма стержня сближает усть-ветлужский экземпляр с наконечником КД-30 из с. Благодатное Саратовской области (Черных, Кузьминых, 1989, с. 79-80, рис. 43: 5; 45: 3, 5; Челяпов, 1992, рис. 6: 1; 26: 1).

Браслеты У-8 прутковые с под-треугольным сечением, заостренными уплощенными концами - 2 экз. (рис. 8: 6, 7) наиболее характерны для абашев-ской общности (Кузьмина, 2002, с. 61). Встречены в погребениях вольско-лбищенской культуры: могильник Тамар-Уткуль IV, курган 4 (Дегтярева, 2010, с. 71-72, рис. 28: 3, 4).

Кремневые изделия. Треугольно-усеченные наконечники стрел, широко использовавшиеся евразийскими популяциями эпохи бронзы (Зданович, 1988, рис. 30: 16-21, 31: 1-5; Пряхин, Моисеев, Беседин, 1998, рис. 3: 16-27; 6: 11-14; 37: 1, 2; Епимахов, 2002, рис. 4: 6; 7: 3; 9: 13-15; 11: 11, 15-17; 24: 1; 32: 3-14; 37: 3-5; Кузнецов, Семенова, 2000, рис. 11: 24: 12: 17), в погребениях Усть-Ветлуги сопровождались евразийским (рис. 4: 4; 8: 6, 7) и смешанным (рис. 5: 2; 6: 4; 7: 1; 8: 11) инвентарем. Для средневолжской аба-шевской культуры они нехарактерны.

Особенности погребального обряда. Оригинальная структура кладбища состояла из основной прибрежной площадки, включавшей вытянутые под углом к берегу параллельные ряды могил, ориентированных вдоль волжского русла, и небольшой компактной группы погребений на холме, расположенном в 60 м к северу (рис. 1-3). Семь захоронений сопровождались сейминско-турбинским, шесть - евразийским, три - смешанным инвентарем, одно - «пустое» (рис. 2; 3). Среди типично сейминско-турбинских неглубоких трупополо-жений и, возможно, кенотафов (рис. 4: 1-4; 5:3), выделяются две могилы с углисто-зольными прослойками, насыщенными мелкими жжеными костями - остатки кремации на стороне? (рис. 4: 5; 5: 2). Привлекают

Рис. 4. Погребения: 1, 2, 4 - с евразийским, 3, 4 - сейминско-турбинским инвентарем: 1 - погр. 16, 2 - погр. 14, 3 - погр. 3, 4 - погр. 4, 5 - погр. 1; 1 - нож, 2 - браслет, 3 - кремневый наконечник стрелы, а - контуры пятен, б - углистое заполнение, в - серое гумусное заполнение, г - жженая кость, д - зубы, е - керамика, ж - кремень, з - прокал, и - угли.

Рис. 5. Погребения: 1, 2 - со смешанным, 3 - евразийским инвентарем; 1 - погр. 10, 2 - погр. 5, 3 - погр. 3; 1 - наконечник копья, 2 - нож, 3 - кельт, 4 - кремневый наконечник стрелы, А - серое гумусное заполнение, Б - черное углистое заполнение. Инвентарь: 4-8 - евразийский, 9 - сейминско-турбинский; 4, 7 - погр. 12, 5 - погр. 14, 6 - погр. 10, 9 - погр. 9, 8 - сборы.

Рис. 6. Погребальный инвентарь, сейминско-турбинская серия: 1, 2 - находки на площади могильника, 3 - погр. 15, 5 - погр. 10, 4, 6 - сборы.

Рис. 7. Погребальный инвентарь, сейминско-турбинская серия: 1 - погр. 15, 6 - погр. 6, 12 - усл. погр. 7, 15 - усл. погр. 11, 16, 17 - погр. 12, 18 - погр. 1, 19 - погр. 2 , остальное - сборы.

Рис. 8. Погребальный инвентарь, евразийская серия: 1 - усл. погр. 8, 4 - погр. 3, 5 - усл. погр. 5, 6, 7, 9 - погр. 6, 10, 11 - погр. 15, 13 - погр. 10, остальное - сборы.

внимание следы деревянного каркаса и обширное пятно охры, перекрывавшее могильную яму (рис. 4: 5). Параллели этим элементам обряда прослеживаются в погребальной практике многих евразийских сообществ конца среднего - начала позднего периодов эпохи бронзы (Мерперт, 1961, с. 147149; Пряхин, 1977, с. 60; Соловьев, 1984, с. 85; Горбунов, 1986, с. 43-44; Васильев, Кузнецов, Семенова, 1994, с. 54-56; Кузьмина, 1992, с. 7-9; Семенова, 2000, с. 169; Большов, 2003, с. 25; Кузьмина, Михайлова, Субботин, 2003, с. 218, рис. 4: 1; Мельников, 2003, с. 240; Лопатин, 2008, с. 221)3.

Перейдем к анализу культурных составляющих Усть-Ветлуги.

Сейминско-турбинский компонент. Исходя из концепции СТ-феномена и географического расположения памятника, следует полагать, что этот компонент составлял ядро мигрантов, двигавшихся вдоль Волги с Нижней Камы на Оку и Верхнюю Волгу. Очевидно, он включал представителей западносибирских культур елунинско-кротовского круга, характеризующихся керамикой, украшенной валиками, оттисками пе-чатно-протащенного и мелкошагающего гребенчатого штампа (Соловьев, 1988, с. 21-43; 2000, с. 37-41; Короч-кова, 2011, с. 22-25). Фрагменты подобной посуды найдены на площади могильника (Соловьев, 2003б, рис. 5: 4). По типолого-морфологическим

и химико-металлургическим характеристикам металлокомплекса Усть-Ветлуга проявляет наибольшее сходство с окскими Сейминским и Ре-шенским могильниками (Кузьминых, 2011а, с. 250). Подтверждением служит таблица 1. Добавим, что кельты К-14, 16, пилка НК- 20 (рис. 6: 3, 4; 7: 11) наиболее близки орудиям Сеймы (Бадер, 1970, рис. 32, 34, 41), а планировка прибрежной площадки (рис. 2) почти полностью соответствует пла-ниграфии Решного (Черных, Кузьминых, 1989, с. 19-20).

Евразийский компонент. К сожалению, его идентификацию затрудняет расплывчатый спектр аналогий, очерчивающих широкий круг степных и лесостепных, в основном «ко -лесничных» сообществ.

Вероятно, из числа претендентов следует исключить синташтинские и петровские популяции, скорее всего, не имевшие непосредственных контактов с «лесными» восточноевропейскими СТ-группировками. Ниже устья Камы наконечники копий с вильчатым стержнем, кельты, пластинчатые ножи неизвестны (Черных, Кузьминых, 1989, рис. 1, 2). Касаясь преимущественно синташтинских и петровских аналогий (Дегтярева, 2010, с. 90, 122, рис. 34, 61) узкообушного втульчатого топора-клевца Малиновского II (Ха-ликов, 1980, табл. 38, 1), наконечников КД-4 Усть-Гайвинского, Сеймин-ского (Черных, Кузьминых, 1989, рис. 25: 2, 3; 26: 3), Усть-Ветлужского могильников, вспомним гипотезу, объясняющую широкое распространение «абашевско-синташтинских» вещей разветвленной системой «торговли металлом» бронзового века Центральной Евразии (Zhang, 2009, р. 17-25).

Таблица 1

Аналогии медно-бронзовым изделиям Усть-Ветлуги в нижнекамских и волго-окских сейминско-турбинских коллекциях

КТР Нижнекамская группа Волго-окская группа

Памятник Кол-во Памятник Кол-во

КД-4 Сейма 1

КД-30 Сейма 3

КД-32 Решное 1

НК-2 МурзихаI 1 Решное 2

НК-4 Решное 1

НК-6 Мурзиха I, Красный Яр, Березовка, Соколовка 7 Сейма, Решное, Туровское 13

НК-12 Сейма 5

НК-14 МурзихаI 1 Сейма, Решное 2

НК-20 МурзихаI 1 Сейма 2

К-6 Сейма, Решное, Воймежное 3

К-10 Базяково III 1 Сейма, Решное 4

К-14 Сейма, Решное 6

К-16 Сейма 6

ТД-2 Сейма, Решное 2

Абашевская версия. По мнению Е.Н. Черных и С.В. Кузьминых, абашевская диаспора составляла основу евразийского субстрата восточноевропейских СТ-сообществ; среднекамские коллективы активно взаимодействовали с южноуральским, волго-окские - с «местным» и средне-волжским вариантами АКИО, в комплексах нижнего Прикамья подобные проявления менее значительны (Черных, Кузьминых, 1989, с. 222-224, 228, 274-275).

Для нас, прежде всего, представляет интерес абашевское население Марийско-Чувашского Поволжья и Ветлужско-Вятского междуречья. Всего 13 км отделяет Усть-Ветлугу от знаменитого Пепкинского кургана (Халиков, Лебединская, Герасимова, 1966), 4 км - от Юринской стоянки, где найдена керамика, близкая посуде правобережного могильника Пикшик

(Соловьев, 2000, с. 69, рис. 48: 4). Все же, вычленить в Усть-Ветлуге местный абашевский компонент практически невозможно. Утверждая обратное, С. В. Большов упоминает ножи НК-14 и наконечник КД-30 (Большов, 2007, с. 70-71, рис. 1: 8, 9; 4: 2), как и изделия КД-4, НК-12, ТД-2, являющиеся продукцией многих металлообрабатывающих центров Евразийской металлургической провинции. Связь с рассматриваемым регионом единственной территориально близкой находки КД-30 (бывшая Симбирская губерния) не установлена (Черных, Кузьминых, 1989, рис. 44: 3), а браслеты У-8 характерны для всей АКИО4.

Рассматриваемый вопрос требует комментария к концепции сейминско-турбинско-абашевской конфронтации, предполагающей частичное истребление, насильственную инкорпорацию, вынужденную западную миграцию средневолжских абашевцев (Большов, 2006, с. 121, 124-126, 153-154).

Основой первого тезиса служит спорная посылка о сейминско-тур-бинской принадлежности кремневых треугольно-черешковых т.н. «сеймин-ских» наконечников стрел из средне-волжских абашевских захоронений с признаками насильственной смерти: Пепкино, Абашево, Верхние Олгаши и др. Такие наконечники, считающиеся также чирковскими (Халиков, Лебединская, Герасимова, 1966, с. 24), абашевскими (Кузьмина, 1992, с. 59, 70-71), сейминско-турбинскими заимствованиями от абашевцев (Кузнецов, 2004, с. 145-154), встречены всего в двух СТ-комплексах. При этом два экземпляра из Турбинского могильника (всего учтено 189 наконечников стрел) справедливо связываются с инородным

ставлен 9 экземплярами - 12,7% от числа учтенных браслетов (Большов, 2003, с. 32, рис. 20: 14).

(абашевским) компонентом (Бадер, 1964, с. 98; Кузьмина, 1992, с. 69-71), а коллекцию Сейминской дюны, ввиду наличия материалов чирковской культуры, нельзя использовать для строгих заключений (Бадер, 1970, с. 121)5. Для восточного СТ-ареала характерна более массивная «псевдосейминская» форма с закругленным черешком (Ма-тющенко, Синицына, 1988, рис. 36: 1; 45: 1; 58: 13-18).

Остальные тезисы аргументируются наличием в Усть-Ветлуге средневолжского абашевского компонента (вопрос разобран выше) и волго-вятским обликом керамики сейминско-турбинских и абашевских могильников Волго-Очья. Абашев-ский субстрат Сеймы и Решного мог принадлежать населению, оставившему эти наиболее западные комплексы АКИО: Кухмарь, Орлово 1, Новое Никитино и др. Появление последних объясняется дисперсным распространением в лесной зоне Восточной Европы абашевских популяций, некоторые из которых какое-то время сохраняли этническое «лицо» (могильники типа Кухмарьского), другие связали свою судьбу с историей СТ-феномена (Сейма, Решное, Галич-ский клад) (Кузьминых, 1997, вклейка). Причинно-следственная связь сейминско-турбинской экспансии и волго-окских абашевских могильников, безусловно имевших средневолж-ские корни, гипотетична. Таким образом, все положения рассматриваемой концепции - всего лишь постулаты,

Рис. 9. Сейминско-турбинские и покровские памятники, находки предметов евразийских типов (кроме абашевских узковислообушных топоров) на границе лесной и лесостепной зон Поволжья и Нижнего Прикамья: 1 - Усть-Ветлуга, 2 - Юльялы, 3 - быв. Чебоксарский уезд, 4 - Яндашево, 5 - Альменево, 6 - Яльчики, 7 - Тояба,

требующие весомых доказательств. Для решения этой проблемы необходимо специальное исследование, базирующееся на конкретном фактическом материале.

Покровская версия. Памятники т.н. покровского типа относятся различными исследователями к покровской, покровско-срубной, срубной покров-ско-мосоловской, донской покровско-абашевской культурам, раннему этапу срубной общности, переходному времени перерастания доно-волжской абашевской культуры в срубную (При-падчев, 2009, с. 13-47). Фактически данный термин маркирует своеобразные лесостепные комплексы, совмещающие позднеабашевские и ранне-срубные культурные элементы.

Неоднократно отмечались покров-ско-сейминско-турбинские параллели, сильное покровское влияние в бассейне Оки, контакты нижнекамских сейминско-турбинских и раннесруб-ных группировок (Кривцова-Гракова, 1955, с. 63; Бадер, 1964, с. 140; Кузьминых, 1976, с. 44; Черных Кузьминых, 1989, с. 223, 275; Малов, 1989, с. 93; Халиков, 1989, с. 66-67, 77; Лопатин, 2008, с. 226). Последнюю точку зрения косвенно подтверждает наличие на севере лесостепной зоны (рис. 9) покровских могильников: Ишеев-ский, Краснозвездинский II, Ново-уреньский I и находок массивнообуш-ных Г-образных втульчатых топоров (Буров, 1974, с. 39-60, рис. 2, табл. 13; 14: 1), типичных для захоронений покровского времени (Кузьмина, Михайлова, Субботин, 2003, с. 219). Подобные орудия (разряд Т-2) содержат нижнекамские и окские сейминско-турбинские коллекции Мурзихи I, Со-коловки, Сеймы (Черных, Кузьминых, 1989, с. 128, рис. 70: 5-8). Любопытно, что ишеевский и краснозвездинский курганы сочетают покровские и потаповские черты (Кузнецов, Семенова, 2000, с. 134).

Особое внимание привлекает усть-камский Новомордовский II могильник. Комплекс: нож НК-14, острореберный сосуд с прочерченным линейным и гребенчатым зигзаговым орнаментом, кремневые треугольно-усеченные наконечники стрел, вначале связывался с ранними срубными древностями, затем включен в первый (займищенский) этап приказанской культуры (Халиков, 1965, с. 148; 1980, с. 22-23, табл. 6: 453). При необходимости культурно-хронологической переоценки займищенских материалов, по-прежнему актуально мнение об их покровско-абашевской подоснове и принадлежности к покровско-синташтинскому этапу бронзового

века Поволжья и Приуралья (Халиков, 1976, с. 48-49; 1989, с. 66-67, 71). Аналогии сосуду можно найти среди покровской посуды Самарского Поволжья (Семенова, 2000, рис. 9, 10-18).

Керамика, собранная на месте разрушенного Соколовского могильника вместе с сейминско-турбинскими и евразийскими медно-бронзовыми изделиями: кельтом, двумя пластинчатыми ножами, масссивнообуш-ным втульчатым топором (Косменко, Казаков, 1976, с. 228-232, рис. 1, 2), считается абашевской (Черных, Кузьминых, 1989, с. 230). Данной точке зрения противоречат нетипичные для абашевской посуды скошенные внутрь и заостренные венчики, шнуровые оттиски, сплошные вертикальные зигзаги в нижней части орнаментального поля. Авторы публикации, указав на отсутствие точных аналогий, отметили близость соколовской и полтавкинской керамики Береж-новского II могильника. В настоящее время на территории лесостепного Поволжья выделяются синхронные покровским раннесрубные комплексы т.н. бережновского типа с полтавкин-скими реминисценциями (Семенова, 2000, с. 157, 161-171, рис. 15; Кузнецов, Семенова, 2000, с. 134). Отметим морфологические и орнаментальные параллели сосудов Соколовки и Нового Мордово II: сглаженное ребро, сочетание линейных и зигзаговых композиций.

К сожалению, хронологическая позиция ближайших к Усть-Ветлуге срубных памятников Чувашии: Новое Байбатырево, Уразмаметево, Ти-гашево, Новые Шимкусы и др. остается неясной, хотя некоторые из них считаются ранними (Ефименко, Третьяков, 1961, с. 105-110; Мерперт,

Очевидно, именно с лесостепным абашевско-покровским населением, сопровождавшим сейминско-турбинские группировки, связано появление на юге лесного Поволжья евразийских изделий: литых наконечников с округло-ромбическим стержнем пера; массивнообушных втульча-тых топоров; плоских тесел; ножей с перекрестьем-перехватом, прямой и закругленной пяткой (рис. 9). О присутствии этого субстрата в Усть-Ветлуге могут свидетельствовать наконечник НК-30 и ножи НК-16, имеющие многочисленные покровские аналогии. Не отрицая сейминско-абашевского взаимодействия, отметим, что вопрос о «чисто» абашевском, тем более средневолжском, компоненте Усть-Ветлуги (разряды НК-12, 14, У-8) остается открытым.

Учитывая долю евразийской серии и мнение о запрете передачи чуждому населению «этнических» сейминско-турбинских изделий, технологии их изготовления и секретов сплавов (Черных, Кузьминых, 1989, с. 274), следует полагать, что чужеродный субстрат составлял треть общины, хоронившей на кладбище. Предполагается невысокий социальный статус инкорпо-рантов в сейминско-турбинских сообществах (Черных, Кузьминых, 1989, с. 226). Материалы Усть-Ветлуги не позволяют выделить доминирующий компонент. Сопровождавшиеся одним

металлическим предметом «бедные» захоронения 1-3, 7-11, 13, 14, 16, 17 (к ним отнесена могила 6 с двумя браслетами) и «богатый» комплекс 12 содержали как сейминско-турбинские, так и евразийские изделия (рис. 5: 4, 5, 7, 9; 7: 12, 16-19; 8: 1, 4-7). Особый интерес представляет смешанный инвентарь: кельты, пластинчатые ножи, евразийские копья (рис. 5: 6; 6: 3, 5; 7: 1; 8: 11, 12) престижных погребений 10, 15 (рис. 5: 1, 2), вероятно, принадлежавших лидерам общины или представителям доминирующего клана (Соловьев, 2010, с. 63). Любопытно отсутствие наконечников копий с вильчатым стержнем - одного из важнейших элементов сейминско-турбинского вооружения. Экземпляр КД-4 (рис. 8: 12) предполагает наличие евразийских воинских захоронений.

Данное явление служит подтверждением интенсивных интеграционных процессов. Ряды погребений, прослеженные в основной части кладбища, скорее всего, оставлены близкородственными или семейными коллективами (рис. 2). В могилах 2, 3, 6 восточного ряда найдены ножи НК-6, 14, браслеты У-8 (рис. 7: 19; 8: 4, 6, 7). Условные захоронения 7, 8, 9, 11 центрального ряда представлены кельтом, пластинчатыми ножами, подражанием НК-14; рядом располагалось погребение 5 с ножом НК-14, поблизости залегали кельт и пилка (рис. 5: 9; 6: 1; 7: 2, 11, 15; 8: 1, 5). От почти полностью смытого западного ряда остались собранные на пляже сейминско-турбинские и евразийские изделия и могила 1, характеризующаяся сочетанием ножа НК-6 с нетипичными для европейского сейминско-турбинского погребального обряда деревянным креплением стенок ямы, применени-

ем огня, возможно, кремации (рис. 2; 4: 5; 7: 18). Очевиден синкретический облик коллективного? захоронения 12 и социально-значимых комплексов 10, 15.

Завершая тему, необходимо коснутся еще одной проблемы. На прибрежной площадке прослежен культурный слой, содержавший немногочисленную поздневолосовскую, атликасин-скую, «валиковую», чирковскую керамику (Соловьев, 2005, с. 103, рис. 3: 6-11, 21, 22). Мелкие фрагменты поздневолосовской посуды найдены в засыпи могилы 1, а неполный развал чирковского сосуда залегал вблизи ножа НК-14, отнесенного к условному захоронению 7. Связь керамики с погребениями, часто перерезавшими культурный слой, доказать невозможно, отметим лишь, что эти керамические группы хорошо представлены на расположенных поблизости поселениях синкретического этапа чирковской культуры (Соловьев, 2000, рис. 60: 11-34). Не вызывает сомнения участие в сейминско-турбинском феномене представителей западносибирских культур кротовско-елунинского круга, характеризующихся «вали-ковой» керамикой. Имеются убедительные свидетельства контактов (см. материалы поселений Туровское, Воймежное, Березовая слободка 2, 3) сейминско-турбинских и чирковско-фатьяноидных группировок (Кузьминых, 2011а, с. 242, 244, 250). Возможность их взаимодействия подтверждается радиоуглеродной хронологией фатьяновско-балановских и сейминско-турбинских памятников (Епимахов, Хэнкс, Ренфрю, 2005, с. 97, табл. 3: 1; Юнгнер, Карпелан, 2005, с. 12; Черных, Кузьминых, Орловская, 2011, табл. 5- а, Ь, 11-а, Ь).

Таким образом, комплексы Усть-Ветлуги отражают появление в Марийском Поволжье нового синкретического населения, основу которого составляли носители сейминско-турбинских и, очевидно, покровских культурных традиций.

Литература

Археологическая карта Татарской АССР. Предволжье. - Казань, 1985.

Бадер О.Н. Древнейшие металлурги Приуралья. - М.: Наука, 1964.

Бадер О.Н. Бассейн Оки в эпоху бронзы. - М.: Наука.

Большое С.В. Средневолжская абашевская культура (по материалам могильников) // Тр. МАЭ. Т. VIII. - Йошкар-Ола, 2003.

Большое С.В. Лесная полоса Среднего Поволжья в эпоху средней бронзы (проблемы культурогенеза первой половины II тыс. до н.э.). - Йошкар-Ола, 2006.

Большое С.В. Сейминско-турбинские могильники Поволжья и курганы абашев-ской общности // Влияние природной среды на развитие древних сообществ (IV Халиковские чтения). - Йошкар-Ола, 2007.

Буров Г.М. Медно-бронзовый век Ульяновского Поволжья. - Ульяновск, 1981.

Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Семенова А.П. Потаповский курганный могильник индоиранских племен на Волге. - Самара, 1994.

Горбунов В.С. Абашевская культура Южного Приуралья. - Уфа, 1986.

Дегтярева А.Д., Попова Т.М., Кизина Н.Г., Асрединов В.М. Технологические особенности изготовления металлического инвентаря погребения воина - колесничего Кондрашкинского кургана // Доно-Донецкий регион в эпоху средней и поздней бронзы. - Воронеж, 1998.

Дегтярева А.Д., Кузьминых С.В. Результаты аналитического исследования металла могильника Кривое Озеро // Виноградов Н.Б. Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Приложение 1. - Челябинск, 2003.

Дегтярева А.Д. Истоки металлопроизводства Южного Зауралья в эпоху бронзы. - М.: Наука, 2010.

Дремов И.И. Материалы из курганов у с. Березовка Энгельского района и некоторые вопросы социокультурных реконструкций эпохи поздней бронзы // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1996 году. Вып. 2. - Саратов, 1997.

Епимахов А.В. Южное Зауралье в эпоху средней бронзы. - Челябинск, 2002.

Епимахов А.В., Хэнкс Б., Ренфрю К. Радиоуглеродная хронология памятников бронзового века Зауралья // РА. - 2005. - № 4.

Ефименко П.Н., Третьяков В.П. Абашевская культура в Поволжье // МИА. -1961. - № 97.

Зданович Г.Б. Бронзовый век Урало-Казахстанских степей.- Свердловск, 1988.

Каховский Б.В. Исследования курганов срубной культуры и болгарского городища на юге Чувашии в 1985 г. // Исследования по древней и современной культуре Чувашии. - Чебоксары, 1987.

Корочкова О.Н. Взаимодействие культур в эпоху бронзы в Среднем Зауралье и Подтаежном Тоболо-Иртышье: факторы, механизмы, динамика: Автореф. дис. ... док. ист. наук. - М., 2011.

Косменко М.Г., Казаков Е.П. О некоторых памятниках эпохи бронзы в устье Камы // СА. - 1976 - № 2.

Кривцова-Гракова О.А. Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы // МИА. - 1955. - № 46.

Кузнецов П. Ф. Пепкинский курган как отражение конфронтации в начальный период формирования новой культурно-исторической эпохи бронзового века Европы // Вопросы археологии Урала и Поволжья. Вып. 2. - Самара, 2004.

Кузнецов П.Ф., Семенова А.П. Памятники потаповского типа // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Бронзовый век. - Самара, 2000.

Кузьмина О.В. Абашевская культура в лесостепном Волго-Уралье. - Самара, 1992.

Кузьмина О.В. Украшения абашевской культуры // Проблемы археологии Евразии. - М., 2002.

Кузьмина О.В., Михайлова О.В., Субботин И.П. Курганный могильник эпохи бронзы Владимировский I // Вопросы археологии Поволжья. Вып. 3. - Самара, 2003.

Кузьминых С.В. Литейная форма из Козьмодемьянского музея // СА. - 1976а. -№2.

Кузьминых С.В. О химическом составе металла Соколовского могильника // Проблемы археологии Поволжья и Приуралья. - Куйбышев, 1976б.

Кузьминых С.В. О находке медного топора в районе поселения Воймежное 1 // Древние охотники и рыболовы Подмосковья по материалам многослойного поселения эпохи камня и бронзы Воймежное 1. - М., 1997.

Кузьминых С.В. Сейминско-турбинская проблема: новые материалы // КСИА. - 2011а. - Вып. 225.

Кузьминых С.В. Металлические изделия // Сатыга XVI: сейминско-турбинский могильник в таежной зоне Западной Сибири. - Екатеринбург-Сургут, 2011б.

Лопатин В.А. Курган у Ивановского разъезда в Саратовском правобережье // Археология восточно-европейской лесостепи. - Вып. 6. - Саратов, 2008.

Лоцманова О.В. Памятники срубной культуры Сурско-Свияжского междуречья // Культурная специфика Волго-Сурского региона в эпоху первобытности. - Чебоксары, 2010.

Малов Н.М. Погребальные памятники покровского типа в Нижнем Поволжье // Археология восточно-европейской степи. Вып. 1. - Саратов, 1989.

Матющенко В.И., СиницынаГ.В. Могильник у деревни Ростовка вблизи Омска.

- Томск, 1988.

Мельников Е.Н. Покровско-абашевские погребения кургана у с. Большая Пла-вица // Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. - Чебоксары, 2003.

Мерперт Н.Я. Абашевские курганы Северной Чувашии // Абашевская культура в Среднем Поволжье // МИА. - 1961. - № 97.

Мерперт Н.Я. Срубная культура Южной Чувашии // МИА. - 1962. - № 111. (Тр. Куйбышев. археол. эксп. Т. IV).

Моргунова Н.Л., Халяпин М.В. Новые исследования памятников эпохи бронзы в Центральном Оренбуржье // Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. - Чебоксары, 2003.

Обыденнов М.Ф., Горбунов В.С., Муравкина Л.И., Обыденнова Г. Т., Гарусто-вич Г.Н. Тюбяк: поселение бронзового века на Южном Урале. - Уфа, 2001.

Припадчев А.А. Погребальные памятники покровского типа донской лесостепи: Автореф. дис. . канд. ист. наук. - Казань, 2009.

Пряхин А.Д. Поселения абашевской общности. - Воронеж, 1976.

Пряхин А. Д. Погребальные абашевские памятники. - Воронеж, 1977.

Пряхин А.Д., Беседин В.И., Левых Г.А., Матвеев Ю.П. Кондрашкинский курган.

- Воронеж, 1989.

Пряхин А.Д., Моисеев Н.Б., Беседин В.И. Селезни - 2. Курган доноволжской абашевской культуры. - Воронеж, 1998.

Пряхин А.Д., Саврасов А.С. Ножи - кинжалы с перекрестьем и ромбическим окончанием черенка в абашевском и срубном мирах (к развитию производственных традиций) // Археологические памятники Среднего Поочья. - Вып. 7. - Рязань, 1998.

Пряхин А.Д., Саврасов А.С., Свистова Е.Б. Металлообработка доно-волжских абашевцев и развитие традиций производственной деятельности в эпоху поздней бронзы // Доно-волжская абашевская культура. - Воронеж, 2001.

Семенова А. П. Погребальные памятники срубной культуры // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Бронзовый век. - Самара, 2000.

Сериков Ю.Б., Корочкова О.Н., Кузьминых С.В., Стефанов В.И. Бронзовый век Урала: новые перспективы // Тр. II (XVIII) ВАС в Суздале. - Том. I. - М., 2008.

Соловьев Б. С. Раскопки Мало-Кугунурской курганной группы // Новые памятники археологии Волго-Камья. (АЭМК. Вып. 8). - Йошкар-Ола, 1984.

Соловьев Б. С. Валиковая керамика в Среднем Поволжье (к вопросу о сейминско-турбинском феномене) // Этногенез и этническая история марийцев. (АЭМК. Вып. 14). - Йошкар-Ола, 1988.

Соловьев Б.С. Бронзовый век Марийского Поволжья. (Тр. МАЭ. Т. VI). -Йошкар-Ола, 2000.

Соловьев Б. С. Об абашевском компоненте Юринского могильника // Абашев-ская историко-культурная общность: истоки, развитие, наследие. - Чебоксары, 2003а.

Соловьев Б. С. Юринский (Усть-Ветлужский) могильник (по раскопкам 2001 г.) // Новые археологические исследования в Поволжье. - Чебоксары, 2003 б.

Соловьев Б. С. Юринский (Усть-Ветлужский) могильник (итоги раскопок 20012004 гг.) // РА. - 2005. - № 4.

Соловьев Б.С. Хронологические рамки балановской культуры в Волго-Камье // Проблемы первобытной и средневековой археологии Волго-Камья. - АЭМК. -Вып. 30. - Йошкар-Ола, 2007.

Соловьев Б.С. К вопросу о социально-значимых погребениях сейминско-турбинского типа // Материалы и исследования по археологии Поволжья. Вып. 5.

- Йошкар-Ола, 2010.