Региональный революционный терроризм: как он начинался в Среднем Поволжье?

УДК 930.1 ББК 63.3(2)5

А.В. МАНЬКОВ

РЕГИОНАЛЬНЫЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ТЕРРОРИЗМ: КАК ОН НАЧИНАЛСЯ В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ?

В рамках террористической практики партии социалистов-революционеров в начале XX в. действовало несколько летучих боевых отрядов областных организаций и боевые дружины при местных комитетах. При этом террористические акции осуществлялись в различных регионах страны. В число очагов революционно-террористического насилия в период Первой русской революции входило и Среднее Поволжье. Когда началось это насилие? Что к этому привело? Кто в первую очередь входил в число жертв террористов в исследуемом крае? Автор повествует о начале террористической деятельности средневолжских эсеров. Сделан вывод о том, что активное участие армии в карательных операциях против крестьян и репрессиях против революционно настроенных горожан сделало главными объектами революционного терроризма в Среднем Поволжье военнослужащих высшего звена. В числе жертв террора оказался даже бывший военный министр. Основным мотивом терактов была революционная месть.

История отечественного терроризма имеет давнюю традицию, обусловленную, в первую очередь, накалом социально-политической борьбы русских революционеров против самодержавия [27]. Первым относительно последовательным идеологом и представителем революционного терроризма в России является С. Г. Нечаев [3. С. 38]. Идеи террора в российском революционном движении в той или иной степени поддерживались и пропагандировались П.Н. Ткачевым, В.А. Осинским, А.И. Желябовым и другими известными оппозиционерами [40. С. 72, 75, 95, 113]. Симпатизировал террору знаменитый русский революционер П.А. Кропоткин [21. С. 386-392]. Идеология террора послужила одним из обоснований деятельности крупнейших революционных организаций XIX в. «Земля и воля» и «Народная воля» [3. С. 44-45; 12. С. 6-8].

В начале XX в. терроризм постепенно стал, как это ни парадоксально, обыденным явлением общественно-политической жизни огромного государства. На острие насилия находилась партия социалистов-революционеров (эсеров), которая, пожалуй, была единственной серьезной политической силой России, обосновавшей этот метод борьбы с царизмом, в частности, «теорию неуловимости» отдельных террористов и социологическую «теорию героев и толпы» эсеровского кумира Н.К. Михайловского [3. С. 134-142; 6. С. 66-69; 11. С. 52-55; 12. С. 8].

Изучение терроризма революционеров прошлого в нашей стране оказалось непростым и противоречивым процессом. Первым профессиональным российским исследователем террора, по всей видимости, следует считать одного из современников партии эсеров русского публициста и издателя В.Л. Бурцева [4]. Бывший народоволец отмечал, что террористическая деятельность Боевой организации партии социалистов-революционеров (БО ПСР) в 19021905 гг. с энтузиазмом встречалась в российском обществе и имела «общеевропейское значение» [4. С. 45-46]. В своей работе автор привел многочисленные примеры терактов, совершенных эсерами в годы революции 1905 г. [4. С. 132-133]. Значительное место фактам террористической деятельности

эсеров уделил в своей книге профессиональный историк член ЦК партии меньшевиков Б.И. Николаевский [33]. В практических целях противодействия насилию революционеров до октября 1917 г. о терроре много писал талантливый «жандарм-историк» и автор двух крупных работ по истории революционного движения генерал А.И. Спиридович [41, 42]. Бывший начальник охраны государя-императора, пожалуй, первым ввел в оборот термин «массовый террор местных боевых дружин» [41. С. 160]. В своих изданиях он приводит многочисленные примеры практики эсеровского террора. Так, автор указал, что в Саратове 18 ноября 1905 г. член боевой дружины покушался, но безуспешно, на жизнь губернатора Кнолля [41. С. 218]. Пишет он также и об убийстве в Пензе пехотного генерала Лисовского [42. С. 95]. Не осталась без внимания Спиридо-вича и деятельность эсеров Самары, о которой офицер написал в своей работе: «28-го, на платформе станции Самара, было совершено второе покушение на начальника местного гарнизона генерала Сергеева; была брошена бомба, взрывом которой генерал был легко ранен; покушавшийся схвачен и избит публикой до потери сознания» [41. С. 218]. Правда, во всех отмеченных случаях Спиридович не указывает фамилий террористов.

В условиях еще имевшей место гласности 1920-х гг. даже народный комиссар просвещения Советской России и ученый А.В. Луначарский не обошел своим исследовательским вниманием партию эсеров. В очерке «Бывшие люди» он положил начало научному процессу изучения личностей эсеровского террора и дал яркие характеристики лидерам БО ПСР. Луначарский полагал, что именно террористическая деятельность довела эсеров до практически полного разгрома [25]. Однако в 1930-е гг. проблема терроризма в исполнении отечественных революционных партий и организаций по ряду причин была элиминирована из пространства научного исследования в нашей стране.

Перемены, происшедшие в СССР, а впоследствии в Российской Федерации в конце 1980-х гг. - начале 1990-х гг., создали новые условия для изучения темы террора и ознаменовали следующий этап в ее исследовании. Революционный терроризм стал объектом работ К.В. Гусева, О.В. Будницкого и Р.А. Го-родницкого [3, 7-12]. Так, в центре повествования монографии Р.А. Городниц-кого находится история Боевой организации партии социалистов-революционеров [8]. Книга К.В. Гусева более традиционна по выбору тем и менее богата новыми фактами [12]. Монография О.В. Будницкого значительно основательней, в ней обращается внимание на психологическую составляющую террора. Однако труд О.В. Будницкого построен в основном на событиях общероссийского масштаба, материалов о происходящем в провинции очень мало, поволжских теракты не упоминаются вообще.

В этом отношении более широкий географический охват присутствует у американо-израильского историка А. Гейфман, в силу чего и картина революционного террора становится более полной [6]. Так, ученая приводит данные об убийстве в Самаре в 1906 г. губернатора Блока и террористе, совершившем покушение [6. С. 102 ]. В то же время, как верно заметил О.В. Будницкий, для А. Гейфман характерен упрощенно-негативистский подход к обрисовке носителей террора [3. С. 25-27].

При оценке как самой ПСР, так и терроризма эсеров в отечественной историографии в 1990-е гг. существовало немало штампов. В частности, отечественные ученые Г.С. Аноприева и Н.Д. Ерофеев отмечали, что «известность эсеров была связана главным образом с их террористической деятельностью»

[1. С. 158]. Характеризуя эсеровский террор, они заострили внимание на том, что в годы революции его характер изменился и приобрел децентрализованный характер, «стараниями, прежде всего Азефа», что в настоящем очень дисскусион-но [1. С. 159]. Точно такого же мнения о партии эсеров придерживаются и авторы «Истории политических партий России», изданной в 1994 г. В главе, посвященной ПСР, они также дополнительно подчеркнули, что «центральный террор был сферой деятельности Боевой организации» [18. С. 114]. Однако о так называемом «местном терроре» в этом авторитетном издании не было сказано ни слова. О «местном терроре» не сообщают и другие крупные исторические издания начала 1990-х гг. [16]. Со столичными учеными соглашается казанский историк

A.Л. Литвин, который писал, что «известность партии на первых порах принесли террористические акты - убийства российских министров внутренних дел, губернаторов, шефов жандармов» [24. С. 21]. Многочисленные работы, упоминающие об эсеровском терроре, на наш взгляд, преувеличивали роль БО ПСР в террористической тактике ПСР. В то время как после удачного покушения на великого князя Сергея Александровича 4 февраля 1905 г., который был «ответственен за ходынскую катастрофу 1896 г.», до конца Первой русской революции ни одного «удачного теракта» БО ПСР не осуществила [11. С. 19; 12. С. 59].

А что происходило в это время в российских регионах? В годы революции 1905 г. территорией, в которой активно действовала партия социалистов-революционеров, стало Поволжье, о чем мы уже писали ранее [28, 29]. В то же время терроризм эсеров в регионе («региональный терроризм») на первом этапе революции продолжает оставаться недостаточно изученным социальным явлением. В целом проблема регионального террористического насилия по-прежнему не является доминирующей у исследователей данной темы. Так, региональные поволжские авторы не уделяют должного внимания терроризму в первый год революции, что видно на примерах работ пензенского ученого

B.Ю. Карнишина и ульяновского историка В.Н. Кузнецова [20, 22]. К числу актуальных работ относятся диссертационные исследования, проведенные в сред-неволжском регионе. К наиболее полезным из них для нашей темы могут служить, например, работы И.В. Капитонова, В.В. Макаревского, С.В. Мосолкина, Г.В. Романовой, А.В. Хабибрахмановой, выполненные на материалах Среднего Поволжья [19, 26, 31, 38, 43]. Так, ульяновский историк Романова в своей работе указала, что партия социалистов-революционеров с момента своего зарождения теоретически признавала террор как допустимый метод борьбы, но считала, что для его применения в России отсутствуют необходимые условия [38. С. 16]. Местный террор находился в ведении террористический структур региональных организаций различного уровня. В связи с этим определенный интерес представляют работы пензенского автора А.Б. Полякова, анализирующего террористическую практику пензенских эсеров в регионе в 1905-1906 гг. [34-36]. Интересен его вывод о том, что «сильные позиции эсеров в Поволжском регионе, который с некоторыми оговорками можно назвать колыбелью социально-революционной мысли, обусловили рано возникшие устойчивые связи местных комитетчиков с представителями центральных организаций партии, в том числе, и террористических» [36. С. 909]. Другой пензенский исследователь Г.В. Гарбуз подчеркнул, что «резкий всплеск освободительного движения в Самаре произошел осенью 1905 г., а в Пензе - летом 1906 г.» [7. С. 242]. В то же время, несмотря на проведенные ранее исследования, имевшие место противоречия в освещении терроризма эсеров в Поволжье продолжают существовать. В первую очередь это связано с отсутствием полной ясности о количестве проведенных эсерами в Среднем Поволжье терактов. Даже работы поволжского патриарха «эсеровского цеха исследователей» М.И. Леонова, на наш взгляд, не дают ясного представления о терроре эсеров в Среднем Поволжье в 1905 г. [23]. Мы уже писали о том, что в конце 1905 г. началась организованная террористическая деятельность эсеров в Среднем Поволжье [28. С. 105]. Однако имеющиеся отдельные наработки по теме и недостаточная изученность многих важных вопросов, а также наличие спорных точек зрения позволяют говорить о необходимости продолжения разработки темы. Ключевыми при этом являются вопросы о причинах и времени начала террористических действий организаций ПСР. Научный анализ терроризма прошлого важен в настоящем в интересах дальнейшего противодействия государства террористическому насилию, имеющему место в современном обществе. Цель работы состоит в выявлении основных особенностей революционного терроризма в Среднем Поволжье на первом этапе революции 1905-1907 гг.

В Поволжье, по оценке М.И. Леонова, находились самые сильные организации эсеров [23. С. 49]. Местные партийные структуры часто посещали видные эсеровские лидеры и пропагандисты террора Г.А. Гершуни, Е.К. Брешко-Брешковская и др. [29. С. 158-159]. В конце 1905 г. в Среднем Поволжье, как и в большинстве регионов страны, происходит радикализация общественной жизни, отразившаяся в росте преступности и митинговой эйфории в городах. Так, 23 ноября 1905 г. на станции Симбирск состоялось собрание железнодорожников для выборов и организации комиссии по вопросам быта рабочих и служащих и разбора других вопросов. В собрании принимали участие представители революционных партий, в частности видные симбирские эсеры К.В. Родионов, А.С. Поляков и С.И. Романов [13. Д. 202. Л. 376]. Открыл собрание Романов, который сказал: «Манифестом 17 октября дана свобода слова и собраний» [13. Д. 202. Л. 374об]. Родионов и Поляков в своих речах призвали «свергнуть монаршую власть и тогда власть перейдет к народу, и народ сам будет избирать себе начальство» [13. Д. 202. Л. 376об.]. Однако в Симбирске и губернии дальше слов и призывов к восстанию дело не пошло.

В Казани эсеры и социал-демократы пошли дальше: в октябре в результате совместных митинговых действий они создали орган государственного управления - коммуну [42. С. 21].

В Мордовском крае события революции нашли свое отражение в многочисленных крестьянских выступлениях. Особняком, как указывал И.В. Капитонов, стоит «Рузаевская республика» декабря 1905 г. [19. С. 303-304].

Обратимся к террористической практике эсеров Среднего Поволжья. Покушение 30 июля в Самаре боевиком Марковым на помощника пристава, который был ранен, не было чем-то необычным для периода революционной смуты [22. С. 7]. К концу лета 1905 г. насильственные действия против представителей правоохранительных органов были частым явлением в разных российских регионах. Так, 29 апреля в Поволжье членом партии эсеров Никифоровым был убит начальник Нижегородского охранного отделения Грешнер [41. С. 259].

Что было нового в Среднем Поволжье? Спиридович отмечал, что «отдельные теракты со стороны партии продолжались и после 17 октября» [41. С. 218]. В то же время «после появления манифеста, Центральный Комитет постановил прекратить временно "центральный террор", но вместе с тем он

решил продолжать боевые действия против непосредственных усмирителей разных восстаний и беспорядков» [40. С. 218]. В этот период в средневолжском крае развертывается настоящая «охота» на крупных региональных чиновников и высших военных чинов. Эти действия, пожалуй, не имели в это время аналогов в других регионах империи, за исключением соседнего Центрального Черноземья, где наибольшую активность проявлял Тамбовский губернский комитет ПСР [12]. Подобная ситуация была обусловлена не столько решениями ЦК ПСР, сколько, в том числе, слабостью местных революционных комитетов, восприимчивых к тактике революционного террора и не способных организовывать массовые революционные выступления. Пионером этого процесса, как и следовало ожидать, явился Саратов, где местная администрация придерживалась ярко выраженной жесткой позиции по отношению к губернскому крестьянству и своим политическим противникам в городах. 18 ноября 1905 г. член боевой дружины Саратовского комитета партии эсеров никольский мещанин К.Д. Бакшанов покушался на жизнь местного вице-губернатора И.Г. Кнолля [22. С. 7]. В Кнолля была брошена бомба, которая не разорвалась. Бросивший бомбу человек попытался убежать с места теракта, но был пойман. Впоследствии он объяснил, что против Кнолля он ничего не имеет, а мстит ему за погромы. Осенью 1905 г. чиновник распорядился, в частности, произвести аресты среди эсеров и социал-демократов [20. С. 52]. Вполне естественно, что его решительные действия не могли не вызывать ответной насильственной реакции со стороны экстремистски настроенных оппозиционеров.

В том же время в ноябре 1905 г. от Боевой организации ПСР в Поволжье из Москвы через Пензу был отправлен Летучий боевой отряд ПСР «для совершения покушения на командированного по Высочайшему повелению в Саратов по делу аграрных беспорядков генерал-адъютанта Сахарова. В отряд входили Анастасия Биценко и Борис Мищенко-Вноровский (23 апреля 1907 г. он бросил бомбу в Москве в проезжавшего генерал-губернатора Дубасова)» [41. С. 218]. В Саратове члены отряда вошли в соприкосновение с местным комитетом ПСР, о чем подробно пишет пензенский автор А.Б. Поляков [36. С. 906]. 22 ноября Биценко несколькими выстрелами убила его. Бывший военный министр России генерал-лейтенант В.В. Сахаров был главным усмирителем крестьянских беспорядков [11. С. 61]. Его направил лично император Николай II для подавления аграрных выступлений Саратовской и Пензенской губерниях [20. С. 62]. В день убийства в 14 часов 30 минут Биценко явилась в дом губернатора Столыпина, где проживал Сахаров, под видом просительницы и во время передачи «прошения», в котором содержался текст смертного приговора, тремя выстрелами из револьвера застрелила генерала. Террористка была тут же схвачена и позднее приговорена к смертной казни, затем замененной каторгой [17. С. 375].

В.В. Сахаров, по нашему мнению, явился первым военнослужащим - жертвой террора эсеров в годы революции. Тем самым именно в Среднем Поволжье было положено начало покушениям на царских генералов и офицеров, ставшим затем постоянным явлением для «революционной смуты 1905 г.». Сама же А.А. Биценко (урожденная Камористая) после октябрьской революции играла видную роль в партии левых эсеров, а затем перешла в ВКП (б) [42. С. 263].

Крупным центром революционного движения в Среднем Поволжье являлась Самара, которую в течение года неоднократно посещали эсеровские лидеры из центра И.И. Бунаков (Фондаминский) и Н.Д. Авксентьев [1. С. 154]. Особо активизировалась деятельность эсеров в губернии в октябре - декабре 1905 г.

Во многом, по нашему мнению, это было связано с приездом в Самару крупных партийных работников М.А. Веденяпина (прибыл 1 ноября) и В.П. Троицкого (прибыл 4 ноября). Ключевой фигурой самарских эсеров в этот период был, несомненно, Веденяпин, являвшийся известным функционером боевой работы [1. С. 197-198]. Михаил Александрович Веденяпин (партийная псевдоним «Таш-кентец») родился в 1880 г. (по другим данным в 1879 г.) в Саратовской губернии, являлся внебрачным сыном дворянина и учился в Новоалександровском сельскохозяйственном институте. До осени 1905 г. он находился в эмиграции. По прибытии Веденяпина в Самару местные эсеры организовали свою боевую дружину [1. С. 198]. Троицкий возглавил военную организацию эсеров [1. С. 198].

В октябре ситуация в Самаре начала накаляться [15. Д. 408. Л. 168]. Эсеры совместно с социал-демократами призывали к бойкоту булыгинской Думы и вооруженному восстанию [37. С. 104]. Демонстрация 13 октября переросла в вооруженное столкновение с полицией [20. С. 52]. С середины ноября в Самаре упорно распространялись слухи о готовящемся восстании. Несмотря на тревожную ситуацию, власти не растерялись, как в октябре 1905 г., а в целом контролировали ситуацию, располагали достаточными резервами, чтобы в нужный момент парировать любые неожиданные выпады: в их распоряжении были казаки, 312-й Березинский пехотный полк и другие воинские части. Железнодорожные войска контролировали вокзал, а саперы заняли здание железнодорожного телеграфа. В городе действовал Комитет общественной безопасности (КОБ) во главе с Н.Д. Батюшковым, в который входили кадеты, эсеры и социал-демократы [20. С. 52].

Администрацию города тревожило положение дел в 3-й запасной артиллерийской бригаде. Офицеры бригады заявляли, что «нижние чины попали под влияние крайних партий» [37. С. 136]. 27 ноября на совещании командиров частей и старших штаб-офицеров гарнизона, проходившем под руководством генерала Сергеева, было решено обезвредить бригаду, поскольку начальство не ручалось за верность не только солдат, но и некоторых офицеров, и с этой целью арестовать подполковника фон Гальбена, военную организацию эсеров, а также вынуть из всех орудий замки. Как следствие, в дальнейшем казачья сотня подполковника Кременцова окружил казармы артиллеристов и сбила замки с орудий [20. С. 58].

В это напряженное время не дремало и Губернское жандармское управление: в первые дни декабря оно известило начальство об усиленной подготовке революционеров к восстанию, комплектовании боевых дружин, приобретении оружия (его покупали в магазинах, а также экспроприировали из арсеналов; так, например, 12 ноября из оружейного склада 3-й артиллерийской бригады изъяли 50 револьверов), выработке планов нападения на административные учреждения. По полученным сведениям, на 10 декабря в самарском Народном доме имени А.С. Пушкина (ныне клуб имени Революции 1905 г.) объявлялся сбор дружинников с тем, чтобы 11 декабря начать восстание [20. С. 58].

К этому времени в Народном доме находились, по одним данным, полторы, по другим, две, а по третьим - даже три тысячи человек [37. С. 110-111]. Главным образом, это была ежедневно митингующая публика, а также дружинники - несколько десятков, но не более 70. Сгоряча они решили держаться: забаррикадировали окна и двери, а на требования сдаться бросили с балкона в сторону осаждавших две самодельные бомбы (по сообщению губернатора Д.И. Засядко - четыре), которые, однако, не взорвались; кроме того, прозвучал одинокий оружейный выстрел. Спустя два часа командующий

сводным отрядом полковник Баранов объявил, что если через пять минут окруженные не сдадутся, он прикажет начать атаку. Положение было безвыходным: собравшиеся в Народном доме согласились сдать оружие и разойтись. Во время переговоров известные революционеры сбежали через прилегающий сад. В здание вошла караульная рота; обыски шли до часу ночи, обнаружили несколько разрывных снарядов, ружей, холодное оружие; всех отпустили, многих избили; двое получили тяжелые телесные повреждения, один подросток скончался [20. С. 58-59]. Поздние рассказы о попытке председателя Совета рабочих депутатов оказать помощь осажденным извне, по-видимому, легендарны; в донесениях официальных лиц, зафиксировавших мельчайшие подробности событий 10-11 декабря, об этом не упоминается.

Отчаянная попытка революционеров потерпела поражение. Власти имели полное превосходство в силе, и уже в ночь на 11 декабря начали наводить порядок: арестовали известных революционеров, в первую очередь, эсеров: С. Девятова, И.И. Лукасинского и других, которых очень опасались. В половине девятого вечера 10 декабря Народный Дом окружили четыре роты солдат, две сотни казаков и наряд полиции. Поводом послужило то, что губернатору стало известно о намерении оппозиционеров выступить для разоружения складов с боеприпасами Самарского гарнизона [20. С. 58].

Губернатор Д.И. Засядко, верный своей натуре, желая завершить дело благопристойно, послал полковнику Баранову записку с просьбой без насилия выпустить публику из Народного Дома. Порядок на улицах обеспечивали патрули. Были прекращены несанкционированные митинги, демонстрации, собрания, в том числе и в Народном Доме. Социал-демократы 12 декабря в помещении общества приказчиков намеревались провести митинг. К девяти часам вечера, как только собралась публика, прибыл пристав с нарядом казаков и предложил разойтись. Организаторам, сославшимся на Манифест 17 октября, он пояснил: «То было 17 октября, а теперь 12 декабря».

Губернатор 11 декабря предложил открыть магазины, обещая защищать их с помощью военной силы, если кто будет мешать торговле. На следующий день порядок в городе, в основном, был восстановлен: работали магазины, административные учреждения, почти все промышленные предприятия. Частичная забастовка до 21 декабря продолжалась лишь на железной дороге. 15 декабря в последний раз нелегально собрался Совет рабочих депутатов и подтвердил целесообразность прекращения политической забастовки. Городская дума 13 декабря энергично отмежевалась от Комитета общественной безопасности (КОБ) и обратилась с просьбой к губернатору привлечь комитет «к законной ответственности за неправильно присвоенные им функции». Купечество выделило для поощрения нижних чинов Березинского полка, «усмирителей крамолы», 500 рублей. Коммерческое собрание чествовало полковника Баранова - «освободителя» Самары от «революционного террора». КОБ на своем последнем заседании 13 декабря констатировал сильное как моральное, так и материальное «ослабление»; к этому времени его покинули 15 «отцов основателей». Принятое постановление о продолжении деятельности было чисто символическим: КОБ незаметно сошел со сцены.

В целом за период с 15 декабря 1905 г. по 15 января 1906 г. в Самаре было арестовано 200 социал-демократов, многие оставшиеся на свободе бежали в другие города, ликвидированы многие уездные группы. Эсеры потеряли не только уездные, но и крестьянские ячейки. Обе организации лишились

легальных газет: «Самарский курьер» с 31 декабря 1905 г. стал органом комитета кадетской партии, а «Самарская газета» с конца 1905 г. испытывала очень большие финансовые трудности. К началу 1906 г. в губернских тюрьмах находилось около двухсот политических заключенных. Нелегко приходилось даже умеренным либералам-кадетам, из организации которых в январе 1906 г. вышло их немало, напуганных событиями предыдущих месяцев.

Революционеры растерялись. Однако, как пишет ульяновский ученый М.Н. Вязьмитинов, выполнение армией карательных функций предопределило ответную реакцию со стороны революционеров [3. С. 375]. Вначале среди них шли разговоры о партизанской войне, затем - о терроре. Самарский комитет социал-демократов на заседании 11 декабря официально от применений индивидуальных покушений отказался; эсеры, напротив, еще больше усилий направили на то, чтобы «революционно» наказать карателей. Главным объектом возмездия был выбран начальник самарского гарнизона генерал Сергеев. Генерал, в частности, был военным организатором разгрома Народного дома -цитадели революционной Самары осени 1905 г. [20. С. 58-59]. Эсеры смогли совершить в конце декабря 1905 г. на него два покушение [14. Д. 415. Л. 60; 15. Д. 662. Л. 713]. 15 декабря на площади за губернской земской больницей в ехавшего на пролетке генерала три раза стрелял солдат, член военной организации эсеров С.С. Власов. Все три выстрела не достигли цели. Сергеев остался невредимым, а Власов был схвачен и сразу же подвергся жестокому избиению [37. С. 153]. Власова впоследствии осудили на 15 лет каторги. Интересно отметить, что в этот день - 15 декабря в Самаре состоялось последнее заседание Совета рабочих депутатов. На нем была принята резолюция протеста против разгрома царскими войсками собрания в Народном доме [32. С. 242]. Советом, в котором преобладали социал-демократы (из 40 депутатов - 25 были эсдеками), руководил известный большевик Н.Е. Вилонов (партийный псевдоним - «Михаил Заводской») [32. С. 229].

Неудача не остановила революционеров. В ночь на 28 декабря на вокзале г. Сызрань при отъезде Сергеева к новому месту службы на него было совершено новое покушение. Осколком брошенной с перрона под вагон бомбы генерал был легко ранен в лицо. Покушавшийся - член партии эсеров и ЛБО Поволжской области кровельщик Н.М. Жуков - был схвачен жандармами. Он был подвергнут жестокому избиению и в бессознательном состоянии отправлен в тюрьму. 10 апреля 1906 г. в Сызрани состоялся военный суд, который вынес Жукову смертный приговор. Однако смертная казнь совершена над ним не была и впоследствии заменена 15 годами каторжных работ [37. С. 157].

В Пензенской губернии 18 ноября 1905 г. было введено военное положение. Генерал Сахаров создал отряды стражников и отдал под суд более 600 местных крестьян. Однако в декабре 1905 г. его застрелила «дама, приехавшая из Пензенской губернии». Убитого Сахарова на посту сменил генерал К. Максимович, стянувший в Пензу войска. Однако эта мера спокойствия властям не принесла. Вечером 2 января 1906 г. в центре Пензы жертвой боевика стал начальник местного гарнизона и командир 78-й пехотной дивизии генерал-лейтенант В. Лисовский [22. С. 7]. Следствием было установлено, что подпиленные пули, найденные в теле убитого, по характерным признакам свидетельствовали о принадлежности убийцы к боевой организации эсеров. Убийство, по мнению прокурора, было совершено по ошибке: террорист метил в начальника ГЖУ генерала Прозоровского, который старался скрыть свою внешность таким же способом, как и Лисовский, надевая папаху, которая закрывала его лицо, направляясь в глухие места города, где он появлялся, будучи любителем «ухаживать за девицами легкого поведения» [20. С. 62].

В конце месяца - 26 января 1906 г. в Пензе произошло еще одно громкое преступление. Утром возле Спасского кафедрального собора был убит пензенский полицмейстер Д.Д. Кандауров [22. С. 7]. Убийца тут же был задержан двумя городовыми и солдатом-свидетелем преступления. Боевиком оказался член ПСР, бывший воспитанник рисовальной школы В.Н. Васильев. При нем был обнаружен браунинг с четырьмя патронами. Пули были нарезными и в одной из них оказался яд. Васильев являлся уроженцем Пензы, ему было 20 лет. Ранее он дважды уже привлекался к дознанию по политическим делам. Убийство было совершено им по решению партийного собрания. 28 февраля 1906 г. военный суд приговорил Васильева к 10 годам каторжных работ. Однако он бежал из-под стражи, правда, вскоре вновь был арестован в Женеве и как уголовник выдан России с лишением всех прав состояния. Срок наказания был оставлен прежним [30].

Царской армии дорого обошлась «революционная смута». По данным периодической печати, в 1905 г. было убито и ранено 33 офицера и генерала и 413 нижних чинов, а в феврале-мае 1906 г., соответственно, 61 и 164 [5]. В Главном штабе считали, что при содействии местным властям в 1905 г. было убито, ранено и ушиблено 14 офицеров и 323 низших чина [39]. Часть из этих жертв пришлась на Среднее Поволжье (Саратов, Самара, Пенза).

Летом 1906 г. с убийства в центре Самары губернатора Блока началась «вторая волна» революционного терроризма в Среднем Поволжье. 21 июля 1906 г. рабочий-столяр член боевой организации партии эсеров Г.Н. Фролов бросил в экипаж губернатора бомбу. Родственник знаменитого русского поэта Иван Львович Блок погиб на месте [14. Д. 861. Л. 1].

Таким образом, средневолжские эсеры уже в 1905 г. отметились серией громких терактов (за 5 месяцев было совершено 7 терактов). Террористические методы противостояния стали активно использоваться местными организациями партии. Количество этих действий выросло к концу декабря - началу января и достигло своего пика за весь первый этап революции. Тем самым было положено начало региональному революционному терроризму в Среднем Поволжье. Объектами терроризирования в крае выбирались крупные региональные гражданские и военные чиновники, а также представители правоохранительных органов, проявлявшие наибольшую активность в деле подавления революционных выступлений в губерниях, при этом так называемое гражданское население нисколько не задевалось. Активное участие царской армии в карательных операциях против крестьян и репрессиях против революционно настроенных горожан сделало главными объектами революционного терроризма военнослужащих высшего звена. Мишенями для эсеров выступили, в первую очередь, воинские чины, принимавшие непосредственное участие в подавлении революционных выступлений как в городе (генерал Сергеев), так и в сельской местности (генералы Сахаров и Лисовский), а также высшие полицейские чины губерний (Кандауров) и гражданские чиновники (Кнолль). Поволжских эсеров поддержали их партийные товарищи из другого региона (участие московских эсеров в убийстве Сахарова). Теракты совершались в городах, при этом, как правило, при большом стечении людей, например, на вокзале. Самый громкий из них (убийство Сахарова) вообще произошел в доме Столыпина - губернаторском доме, что свидетельствует, с одной стороны, о несомненной дерзости и смелости боевиков, с другой - о беспечности правоохранительных структур. Основным мотивом террористических действий оппозиционеров была революционная месть. Покушения были совершены членами разных партийных боевых дружин.

Список терактов, совершенных в исследуемый период в Среднем Поволжье

Дата совершения Место совершения Содержание теракта Кто совершил Кто организовал

Таким образом, в годы революции 1905 г. терроризм выплеснулся за пределы российских столиц. Со второй половины 1905 г. лицо эсеровского террора стало определяться действиями боевых организаций местных комитетов ПСР. Мы считаем, что осенью 1905 г. в средневолжском регионе начинается первая волна системного революционного терроризма. Регулярные теракты начались тогда, когда государство провело массовые репрессии против средневолжского крестьянства и подавило выступления представителей революционных партий в крупнейших городах региона. Центром противостояния оппозиционеров и властей стала Самара. Самарские эсеры не остались в стороне от мер «революционного возмездия». Отчетливо выраженное силовое содержание деятельности командования самарского гарнизона, жестко подавлявших революционные манифестации, и сильное влияние местных эсеров среди населения губернии подталкивали партийный комитет к насилию. Главный объект терроризирования - военнослужащие царской армии. Позволим себе утверждать, что тактика терроризма эсеров в этот период была ответом на государственный террор властей против своего народа. Террор правительства порождал революционный терроризм.

Литература

21. Кропоткин П.А. Записки революци