Антихрист, катехон и Русская революция

Раздел 4. Революция и новые сакральные смыслы

Виктор Шнирельман

Антихрист, катехон и Русская революция

DOI: https://doi.org/lO.22394/2073-7203-20i9-37-l/2-488-5i5 Victor Shnirelman

Antichrist, Katechon and the Russian Revolution

Victor A. Shnirelman — Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia). shnirv@mail.ru

Today, the ideas of the Russian monarch or Russia itself as "katechon" are popular in the right-conservative circles, and on this basis attempts are made to explain the Russian Revolution of 1917 and the subsequent events of the twentieth century as a fight against "katechon" up to his "ritual murder". According to these views, the Freemasons and Jews were responsible for the Revolution, as they were preparing the coming of the Antichrist. What role such representations played in pre-revolutionary and revolutionary Russia and whom did they attract? The article speaks about the popularity of the prophecies about the end of the world in Russia at the turn of the nineteenth and twentieth centuries, shows how the faked "Protocols of the Elders of Zion"fit into this context, and analyzes how and why the myth of Jewish and Freemasons& conspiracy directly followed from these prophecies.

Статья написана по программе НИР № 01201370998 «Межэтнические отношения и конфликты в России и в мире»

q q Шнирельман В. Антихрист, катехон и Русская революция // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 48 8 2019. № 1-2. С. 488-515.

Shnirelman, Victor (2019) "Antichrist, Katechon and the Russian Revolution", Gosudarstvo, religiia, tserkov& v Rossii i za rubezhom 37(1-2): 488-515.

«Удерживающий»: русский взгляд

В РОССИИ начала XX в. нарастали ожидания кардинальной смены эпох и возникновения нового мира. Когда-то известный религиозный философ С.Н. Трубецкой замечал: «Чем мрачнее исторический горизонт, тем сильнее потребность в таком откровении, апокалипсисе»1. Такие настроения более всего были свойственны консервативной публике. В церковной и прицерковной среде эсхатологический миф использовался в качестве объяснительной матрицы и позднее, когда православные мыслители пытались осмыслить революцию 1917 г. По словам американского историка Дж. Биллингтона, «нигде в Европе объем и сила апокалипсической литературы не сопоставима с тем, что дала Россия при Николае II»2. А американский политолог У. Ла-кер отмечал, что «без учета апокалипсического элемента в духовной жизни русского общества трудно понять распространение, которое получили "Протоколы сионских мудрецов"...», и на рубеже 1980-1990-х гг. он заметил у русских ультраправых воскрешение веры в антихриста3.

Вот почему важно понять причины популярности образа Апокалипсиса в России, а также его тесной связи с идеями «иудей-ско-масонского заговора» и «ритуального убийства». В данной статье будут рассмотрены, во-первых, эволюция этих идей в начале XX в., во-вторых, особенности консервативной среды, где эти идеи были популярны, в-третьих, вариативность отношения к ним как священников, так и ряда православных мыслителей. Тексты для анализа отбирались по наличию в них эсхатологической лексики — такой как «последние времена», «тайна беззакония», «мерзость запустения» и, в особенности, «удерживающий».

Судьба России в XX в. воспринимается верующими как звено вековой изнурительной борьбы христиан с антихристианами в лице евреев-иудеев, якобы испытывающих ненависть к христианству4. Православные фундаменталисты объясняют революцию 1917 г., отождествляя большевиков с евреями, якобы пытавши1. Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории. М.: Фолио, 2000. С. 323.

мися не только искоренить христианство, но и устроить геноцид русского народа5. Важное место в этом мифе занимает убийство российского императора и его семьи, которое трактуется не как политическое преступление, а как «ритуальное убийство», якобы задуманное и осуществленное иудеями с целью убрать «удерживающего» и открыть дорогу антихристу.

Это связано с учением апостола Павла о катехоне («удерживающем») как о силе, мешающей антихристу прийти в этот мир (2 Фес. 2, 7). К концу XIX в. ряд русских священников увидели в «удерживающем» православное государство и установленный в нем «правовой порядок»6. Так в русском православии возникла мысль о том, что лишь русскому царю дано сдерживать силы, влекущие наступление Апокалипсиса, за что царь и получил прозвание «удерживающего».

На рубеже XIX-XX вв. ряд русских клириков видели в России последний оплот христианства, сдерживающий приход антихриста. Они верили, что именно там решались судьбы мира. В консервативном лагере такие настроения нарастали после 1907 г., но особенно в канун и во время Первой мировой войны, причем главными агентами гибельных изменений назывались масоны и «инородцы». И появление в те годы большой богословской и светской литературы, посвященной пришествию антихриста, оказывается далеко не случайным. Тогда некоторым священникам и публицистам даже приходилось писать специальные брошюры, чтобы успокоить народ7. У современных специалистов этот вопрос не получает должного обсуждения8, хотя еще Мар5. Шнирельман ВА. Революция 1917 г. — заговор иноверцев и инородцев? Эсхатологический взгляд на русскую революцию // Scando-Slavica. 2018. vol. 64. no. 1. P. 64—94.

Евреи, священники и пророчества

В эсхатологических рассуждениях русских священников и богословов долго не находилось места «подрывной деятельности» евреев как ближайших сподвижников антихриста10. Но на рубеже XIX-XX вв. отмечался сдвиг части православного духовенства к мистическому антисемитизму, и важное место в рассуждениях о «кончине мира» заняли иудеи: якобы именно они более других ждали прихода антихриста, который пообещает им возвращение на родную землю и восстановление царства. Однако предполагалось, что посланцы Бога обратят их в христианскую веру, ибо, по традиционным трактовкам «Апокалипсиса», только после этого станет возможным Второе Пришествие11.

Этот взгляд получил наиболее детальную разработку в 1903 г. в книге иеромонаха Пантелеимона «Начало и конец нашего земного мира», где много страниц было уделено современному миру и, особенно, евреям. Якобы, наряду с масонами, они с нетерпением ожидали антихриста, чтобы захватить власть над миром и окончательно разделаться с христианами12.

ger, H. (1986) Jewish Policies and Right-Wing Politics in Imperial Russia. Berkeley and Los Angeles: Univ. of California Press; Kellogg, M. (2005) The Russian Roots of Nazism: White Émigré and the Making of National Socialism, 1917-1945. Cambridge: Cambridge univ. press. Нет этого и в трехтомнике «Революция 1917 г. глазами современников» под ред. В.В. Шелохаева (М.: РОССПЭН, 2017). Но см.: Лукьянов М.Н. В ожидании катастрофы: эсхатологические мотивы в русском консерватизме накануне первой мировой войны // Russian History. 2004. Vol. 31. № 4. Р. 419-446.

Эсхатологические взгляды нашли своеобразное отражение в творчестве мистика С. Нилуса13. Его пугала деятельность масонов и евреев, и он с жадностью набрасывался на доступную ему антимасонскую и антисемитскую литературу, якобы подтверждавшую его самые жуткие предчувствия. Во Франции в конце XIX в. активно действовали антимасонские центры, и публицисты прямо предупреждали о «жидомасонской угрозе»14. На эту традицию и опирался Нилус. Получив в свои руки поддельные «Протоколы сионских мудрецов», он заявил, что «тайна беззакония» раскрыта и связана с подрывной деятельностью «масоно-ев-рейских кругов»15. Нилус верил, что в своем стремлении к «захвату мира» Израиль руководил масонами и что, благодаря деньгам и сервильной прессе, в условиях демократии евреи захватывают власть во всех государствах16. Он ставил это в прямую связь с эсхатологической картиной мира и в 1905 г. подготовил к печати рукопись под названием «Торжество Израиля и Антихрист как близкая политическая возможность». Он предупреждал о наступлении «торжества вождей талмудистского Израиля над отступившим от Христа миром»17. В 1917 г. после отречения царя Нилус заявил в отчаянии, что «удерживающий взят от православной среды», а, значит, препятствовать антихристу стало некому18.

Взгляды Нилуса разделяли некоторые видные деятели церкви, включая протоиерея Иоанна Кронштадтского. В последние годы жизни тот был потрясен революционным террором и ожидал скорого наступления «конца мира» и прихода антихриста. Залогом благоденствия России он считал самодержавие и видел

вокруг множество врагов, начиная от революционеров и кончая евреями, поляками, армянами и финляндцами19. Он высоко оценил книгу «Начало и конец нашего земного мира»20 и поддерживал Нилуса21.

Тогда саратовский епископ Гермоген (Долганов) отождествлял «интеллигенцию» с «жидами», которых люто ненавидел. В 19051907 гг. его епархиальная газета «Братский листок» жестко высказывалась против «смутьянов» и «бунтовщиков», за что Гермоген прослыл вдохновителем черносотенных погромов22. Возглавляя саратовское отделение «Союза русского народа», он видел в нем чисто русскую организацию и, отождествляя русских с православием, запрещал принимать туда евреев, причем даже крещеных23.

С Нилусом соглашался член Святейшего Синода архиепископ Никон (Рождественский), веривший в наличие якобы давно задуманного плана уничтожения Церкви и подготовки прихода антихриста. Хотя он и не ответил на прямо заданный ему вопрос о его отношении к «Протоколам», его рассуждения о «последних временах» и антихристе дают на это исчерпывающий ответ24. Так в контексте русской религиозной мысли начала XX в. сутью «конца времен» стала борьба не Христа с антихристом, а христианства с евреями25.

Антимасонская кампания

После революции 1905 г. и, в особенности, в 1909-1910 гг., когда в России после долгого перерыва вновь появились масонские ложи, там поднялась антимасонская кампания26. Не имея надежных данных о масонах России, ее участники ссылались на французских авторов и, приводя пространные цитаты из их произведений, пытались до смерти напугать обывателя масонской угрозой. Подобно Нилусу, они напрямую связывали масонов с евреями (иудеями) вплоть до утверждения о том, что масонство было создано последними для достижения мирового господства, искоренения христианства и упразднения национальных государств. В таких работах постоянно встречались ссылки на Апокалипсис или на ключевые сюжеты эсхатологического мифа27.

Так, Г. Бутми убеждал читателя в том, что целью масонов являлось построение «царства Змия/Зверя» и что остановить это способен лишь «самодержавный царь»28. Повторяя многие его аргументы, другой автор призывал выступить против «нового змия»29. А православный богослов А. Бронзов уличал масонов в желании установить на Земле «господство антихриста» в виде «всемирного владычества еврейства»30.

Правда, все эти авторы признавали, что не могли ничего доказать со ссылкой на документы и полагались на логику здравого смысла31. Рассуждая о «тайном еврейском правительстве», Селянинов восклицал: «Мы знаем, что оно не может не существовать»32. А Шмаков признавал, что речь идет о «гипотезе»33, и добавлял: «мы, думается, были бы вправе, — и помимо новых

доказательств, признать неустранимость идеи международного тайного правительства, равно как невозможность допустить пребывание оного где-либо, кроме еврейства»34. Других аргументов у них не было.

В предвоенные годы черносотенная пресса была переполнена аналогичными обвинениями35. В 1911 г. неудачливая актриса и известная аферистка Е.А. Шабельская36 опубликовала свой роман «Сатанисты XX века», где, подхватив миф о «жидомасонском заговоре», связала его с подготовкой прихода антихриста37. В книге находили место и фантазии о введении масонства евреями, и идеи о стремлении евреев и масонов к мировому господству, и домыслы о связи всех революций с их подрывной деятельностью, и планы возведения Третьего храма, и утверждения об убийстве масонами тех, кто разглашает их тайны, и жуткие описания кровавых жертвоприношений, якобы совершавшихся масонами. В этом контексте антисемитизм изображался «естественным чувством самосохранения»38, а Россия выглядела последним оплотом христианства, что и делало ее главной целью масонского нападения39.

Но найти «масонский заговор» в России полиции не удалось, и поиск пришлось перенести во Францию. Все же жандармы верили в угрозу масонских лож для государственной безопасности России и всерьез рассуждали о «жидомасонском заговоре»40.

Тем не менее в дореволюционный период многие известные антисемиты не использовали «Протоколы» в своих построениях41.

По словам А. дю Шайла, архиепископ Никон был единственным из всего епископата, кто с доверием к ним относился42.

Церковь, масоны и революция

В начале XX века в церкви все больше ощущали необходимость реформ, и происходила ее демократизация; в церковную среду проникали либеральные идеи, и священники все больше проявляли свою оппозиционность монархической власти43. После Февральской революции Святейший Синод не выступил в поддержку монархии. И если еще в сентябре 1912 г. архиепископ Антоний (Храповицкий) заявлял о безмерной преданности народа и Церкви русскому императору44, то пять лет спустя речи об этом уже не было45. В начале марта 1917 г. постановлением Святейшего Синода были исправлены богослужебные чины и тексты молитв — поминовение царственного дома было заменено формулой о «Богохранимой Державе Российской и Благоверном Временном правительстве»46. При этом «страстотерпцем» некоторые тогда называли не царя, а народ47. А термин «темные силы» использовался для царя с царицей, которых обвиняли в измене48.

Начиная с 1905 г., вера в царя и духовенство падала как в народе, так и в высшем обществе49. Лишь одна из новых сект, «Новый Израиль», инициировала в конце февраля 1919 г. волнения в Пензенской губернии под монархическими и эсхатологическими лозунгами. Сектанты верили, что бушевавшие войны указывают на «конец мира», и ожидали Второго Пришествия. Мессией им виделся новый царь50. Но это выступление было единственным монархическим на фоне других многочисленных крестьянских выступлений того времени51.

В годы Первой мировой войны убежденный монархист Л.А. Тихомиров в своем дневнике отмечал, что религиозно-мистическое отношение к царю резко упало. Он с жалостью упоминал царя и сетовал на ослабление его авторитета52. Причем, как в 1905-1907 гг., так и в 1915-1916 гг. Тихомиров предсказывал революцию и падение монархии53. Фактически он выражал мнение крайне правых, которые, желая сохранить монархию, считали Николая II ничтожеством и мечтали о его замене54.

Примечательно, что для катехона или мистической роли России в истории места в дневнике Тихомирова не нашлось, и, хотя он писал свою фундаментальную книгу о философии религии, в его рассуждениях о текущих событиях отсылки к эсхатологии встречались крайне редко55. Вопрос о роли православия и о функ49. Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Отчий дом, 1994. С. 122-123, 131, 135; Курлов П.Г. Гибель императорской России. Берлин: Отто Кирхнер, 1923. С. 149.

B. Данилова, Т. Шанина Т. М.: РОССПЭН, 2002. С. 88-92.

C. 72, 86, 145, 344. Хотя в 1905-1906 гг. Тихомиров писал свою статью об Апокалипсисе, в его дневниках это не нашло никакого отражения. Похоже, он не видел в царе катехона и лишь жалел его, отмечая, что почему-то Бог ему не помогает. Будучи сторонником монархии, он жестко критиковал правительство и был убежден в том, что при нынешнем царе Россию ждет революция и монархия непременно падет. См.: Дневник Л.А. Тихомирова. 1905-1907 гг. С. 28, 161, 282, 287, 298, 351, 385 и др.

ции «удерживающего» не рассматривался и в его трудах о монархии и о связи христианства с политикой56. Правда, говоря о «всемирном государстве», Тихомиров вспомнил об «Апокалипсисе», но без ссылок на антихриста или «удерживающего»57.

В революции некоторые авторы винили масонов58, что особенно отличало эмигрантов-монархистов, любивших рассуждать о масонском заговоре59. Однако связь антимонархических заговоров с масонами остается умозрительной60.

Никакого масонского заговора в феврале 1917 г. не было, хотя некоторые масоны и пользовались большим влиянием. Если в предреволюционные годы они вынашивали идею дворцового переворота, то лишь для предотвращения народной революции. Четкого плана у них не было, и Февральская революция застала как их, так и левых врасплох61.

Эсхатология и антисемитизм

В 1917 г. ряд священников оставался на монархических позициях и отвергал новую жизнь как «царство иудейское»62. Некоторые из них понимали текущие события в апокалипсическом свете. Наблюдая происходящее в Петрограде, протоиерей Иоанн (Восторгов) задавал вопрос: Неужели «времена исполнились»?63 А епископ Гермоген (Долганов), видевший в революции «мучительную Голгофу», составил в 1917 г. комментарий на «Апокалипсис», где

яркими красками описал время антихриста64. Упоминая, что «еврейские масонские революционеры» «готовят все силы к свержению самодержавия в России, а потом — на весь мир»65, гораздо больше внимания он уделил гонениям на «истинных христиан».

Эсхатологические настроения усилились после Октябрьской революции. В ноябре 1917 г. 33 члена Поместного собора осудили популярность «масонства» и идей социализма у православного населения66. А 22 января 1918 г. некоторые священники говорили о захвате власти «еврейско-масонскими организациями», расчищавшими путь антихристу, и призывали вернуться к монархии67. Но в посланиях собора, направленных против «смуты», не было и речи о «последних временах». Не обращался к этой формуле и патриарх Тихон, протестовавший против гонений на церковь68. Правда, в январе 1918 г. он использовал апокалипсический язык, уподобив большевиков «властелинам тьмы века сего»69.

В первой половине 1918 г. религиозный философ Е.Н. Трубецкой писал о крахе всемирной культуры и приходе варварства. Его страшили как мировая война, так и в еще большей мере гражданская война, где место национального эгоизма занимал эгоизм классовый и региональный. Он усматривал в этом «апокалипсическое видение зверя, выходящего из бездны», и даже предчувствовал, что «Царство Божие близко, при дверях». Вокруг он видел «мерзость запустения» и «гибель родины». Но, фиксируя эсхатологические признаки, Трубецкой пытался избежать крайнего пессимизма. Он напоминал, что это — далеко не первая катастрофа в человеческой истории и потому гадать о сроках «конца мира» не стоит, и отмечал, что катастрофическая эпоха влечет

за собой сдвиги в духовной жизни и будит могучие творческие силы. О евреях в связи с «концом мира» он не упоминал70.

Рост антисемитизма начался летом 1917 г.71 А миф о «жидомасонах», не пользовавшийся популярностью в верхах царской России, зажил полной жизнью в годы революции и гражданской войны, когда даже некоторые бывшие либералы сдвинулись к черносотенству72. Пищу эсхатологическим настроениям давал тот факт, что достаточно высокую долю в высших органах советского государства составляли люди еврейского происхождения73 (недруги советской власти эту долю еще больше завышали, создавая миф о «еврейско-большевистской власти»74).

В белом движении эсхатологические настроения проявлялись в апокалипсической лексике нарративов и языке плакатов. Иной раз Троцкий представлялся чудовищем, совершающим «ритуальное убийство», а Россия выглядела изнасилованной девушкой75. Большевики рисовались антихристом, говорилось о «еврейской

революции», исторический путь России связывался с Голгофой, и акцент делался на Троцком, а не на Ленине76. В начале 1919 г. в армии Колчака священники распространяли листовки, где большевики изображались «предтечами последнего антихриста»77. Но, когда в мае 1919 г. на Ставропольском церковном соборе протоиерей В. Востоков призвал выступить против «жидов и масонов», поддержки он не получил78.

Именно в тот период, окрашенный еврейскими погромами, «Протоколы сионских мудрецов» достигли пика своей популярности в России79. Будучи под арестом, в марте 1918 г. Николай II обратился к книге Нилуса и назвал ее «своевременным чтением», хотя знал, что «Протоколы» являются фальшивкой80. Несмотря на то, что в 1919 г. Колчак и члены его правительства выступали против антисемитизма81, сам Колчак зачитывался «Протоколами», полагая, что там говорилось о масонском заговоре82. А в Приамурье в 1919 г. распространяли известную фальшивку, «Речь раввина к еврейскому народу», по своему духу напоминавшую «Протоколы»83.

В Крыму в 1920 г. многие священники верили в то, что евреи стремились к власти над миром, и видели в лидерах большевиков их передовой отряд84. В начале 1920-х гг. начальник русской духовной миссии в Китае архиепископ Иннокентий (Фигуровский), ссылаясь на «Апокалипсис», рисовал царство антихриста и утвер76. Еремеева А.Н. «Под рокот гражданских бурь.» С. 239-242.

ждал, что в России оно уже наступило85. Даже престарелый генерал А.А. Брусилов задумался о «правоте» Нилуса и Шмакова и предположил, что за большевиками стояла какая-то «темная сила», связанная с Сатаной86. Такие чувства охватывали многих православных.

В 1920 г. эмигрант, игумен Серафим (Кузнецов), оправдывал царскую власть и связывал обрушившиеся на Россию беды со «скрытой темной силой», представленной «иноземцами, чуждыми интересам русских». Он называл их «агентами дьявола» и «иудами-предателями»87. В начале 1920-х гг. монархист Тальберг обвинял масонов в подрыве Российской империи. Якобы в годы войны их агенты наводнили различные министерства, оказывали влияние на либеральных чиновников и духовенство и разлагали общество через «иудейские» средства печати. Всех видных врагов царизма он записывал в «масоны», и даже либерал М.М. Винавер казался ему «иудо-масоном»88. Он верил, что программа «Протоколов» успешно воплощалась в жизнь89. Наконец, он писал о том, что всемирное еврейство испытывало ненависть к Святой Руси, и видел воплощение этого в фигуре американского банкира Якова Шиффа90.

Чем больше времени проходило с момента революции, тем сильнее монархисты проявляли желание объяснить ее с религиозных позиций. Так, в 1943 г. архимандрит Константин (Зайцев), оплакивая Святую Русь и Великую Россию, подчеркивал роль царя как «охранителя церкви», «сдерживавшего силу врага», и отмечал, что судьба всего мира зависела от России91. В 1950-х гг., говоря о печальной участи царской семьи, Тальберг задавался вопросом, «просто ли это жертвы террора среди многих иных или чувствуется здесь нечто качественно иное»?92 А попавший в эмиграцию ребенком В.С. Кобылин с убеждением писал о «заговоре

масонов» во главе с Гучковым93 и доказывал, что речь шла о сознательном «упразднении удерживающего» и, следовательно, о «тайне беззакония в действии»94.

Заслуживает внимания отношение епископа Антония (Храповицкого) к евреям. С одной стороны, он видел в них «племя вредное в экономическом и нравственном отношении» и одобрял их дискриминацию95. С другой, он осудил Кишиневский погром, а по завершении революции 1905 г. пытался отделить религиозных евреев от евреев-революционеров («бундистов»). Первые вызывали у него симпатию, а вторых он порицал как «отщепенцев» и «нигилистов», видя в них «зло народу». Он доказывал, что якобы первых в России никогда не обижали, и борьба за политическую свободу евреев до добра не доведет96.

События 1905-1907 гг. заставили Антония увидеть смысл евангельских посланий в новом свете, а революция 1917 г. и последующая гражданская война укрепили его в своей правоте. Он связал напряженные взаимоотношения Христа с иудеями и иудейскими первосвященниками с тем, что те якобы готовили восстание против Римской империи, чего Христос не разделял, выступая за нравственную свободу, а не политическую. Якобы рост народной популярности Христа обеспокоил первосвященников, опасавшихся, что это помешает им поднять восстание97.

Все эти рассуждения, безусловно, вызывались опытом революции в России. У Антония это прорывалось то в сопоставлении статуса Финляндии в Российской империи со статусом Иудеи в Римской империи98, то в проведении параллели между иудейским патриотизмом