Спросить
Войти
МССБ и правительство Афганистана могли бы предпринять ряд конкретных мер, способных улучшить существующее положение. Было бы разумно, например, приглашать для обучения полицейских инструкторов из мусульманских государств, отдавая предпочтение гражданам Иордании и Турции. Полицейским также следует вменять в обязанность соблюдение всех религиозных предписаний наравне с местными жителями. При составлении распорядка дня полицейского подразделения присутствие на богослужениях должно прописываться наряду с патрулированием и розыскной деятельностью. Такой порядок может нарушаться только во время проведения боевых операций. Наконец, полицейских следует поощрять к выполнению основных заповедей ислама. Следует снижать интенсивность боевых операций в период религиозных праздников. Министерство по делам паломников совместно с МВД должно способствовать тому, чтобы как можно большее число офицеров полиции совершили хадж.
В заключение авторы пишут, что «США следует адаптировать процесс подготовки полицейских к политическим условиям современного Афганистана, так как данные приведенного выше опроса и других аналогичных обследований показывают, что в данный момент население в большей степени сочувствует талибану, чем государству» (с. 125).
Н.Б. Шувалова
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
KONI H. Saudi influence on islamic institutions in Turkey beginning in 1970 s // Middle East j. - Washington, 2012. - Vol. 66, N 1. - P. 97110.
Х. Кёни (университет Билькент, Анкара, Турция; Принстон-ский университет, США) пишет, что в период правления короля Фейсала (1964-1975) произошло сплачивание саудовской правящей династии, представителей религиозной элиты (как крайних, так и умеренных взглядов), а также верхушки деловых кругов для решения конкретных внешнеполитических задач: создания палестинского государства со столицей в Иерусалиме и «объединения всех арабских и мусульманских государств против Израиля и международного коммунизма, являющихся порождением западного империализма и атеизма» (с. 101). В рамках этой доктрины, в частности, ставилась задача вернуть Турцию в мусульманский мир и добиться от нее поддержки арабских внешнеполитических инициатив.
Серьезно пострадавшая от мирового энергетического кризиса Турция испытывала колоссальную потребность в кредитах и энергоносителях для поддержания жизнеспособности собственной экономики. Она оказалась по-своему заинтересованной в укреплении связей с королевством. Кроме того, в развитии отношений с мусульманским миром Турция усматривала некий противовес ухудшению отношений с Западом, возникшему вследствие военной операции 1974 г. на Кипре. Анкара постепенно стала переориентировать внешнюю политику в ближневосточном направлении, пытаясь решить актуальные для нее на данный момент проблемы: разрушить изоляцию, в которой она оказалась, а также привлечь внимание к положению турецкого населения Болгарии.
Воздействие на Турцию осуществлялось через транснациональные корпорации (к которым, прежде всего, следует отнести крупнейшие исламские банки), неправительственные организации (например, Всемирную исламскую лигу, а также различные религиозные ассоциации и фонды), межправительственные организации (важнейшая - Организация исламская конференция). Большое значение придавалось благотворительной и спонсорской деятельности, имевшей чаще всего религиозный оттенок. Известно, что некоторые крупные исламские финансовые корпорации помогали организовывать и спонсировали в Турции социальные, культурные и политические мероприятия государственного значения. В качестве непосредственных агентов влияния использовались видные политические деятели и представители деловых кругов. Наконец, определенную роль сыграла и активизировавшаяся в данный период трудовая миграция турецких рабочих в Саудовскую Аравию.
Сразу после того, как премьер-министр Тургут Озал в 1983 г. добился разрешения на деятельность в Турции частных банков, турецкий банковский сектор начали осваивать исламские финансовые группы, базирующиеся в Саудовской Аравии. Наиболее известные - «Фейсал-файненс» и «Аль-Барака». «Хотя доля исламских банков, когда они только появились в турецком банковском секторе, не была значительной, они тем не менее играли важную роль благодаря своему специфическому характеру и связям с религиозной жизнью Турции. Независимо от того, были ли эти банки местными или иностранными, работая со своими сугубо исламскими фондами и кредитами в сферах бизнеса, недвижимости и перевозок, они придерживались альтернативного принципа ведения финансов» (с. 102).
И «Фейсал-файненс», и «Аль-Барака-тюрк» устанавливали связи с видными политиками, общественными и религиозными деятелями, а также влиятельными турецкими семьями1. Характерный пример - кланы Озал и Топбаш. Так, членами учредительного комитета «Аль-Барака-тюрк» среди прочих были Коркут Озал (родной брат премьер-министра Тургута Озала) и Эймен Топбаш. Как правило, ставка делалась на тех, кто уже успел зарекомендовать себя в сфере общественной деятельности или успешно начал политическую карьеру. К. Озал, например, помимо семейных связей, представлял интерес и как один из идеологов исламистской Партии национального спасения (ПНС) Н. Эрбакана, и как соратник последнего. Интерес к К. Озалу сохранялся и когда он перешел в основанную его братом, Т. Озалом, Партию Отечества (ПО). К тому же К. Озал избирался в парламент от обеих партий, входил в состав нескольких правительств. Наконец, он работал с Ислам 1 На стр. 103 автор дает специальную сноску, в которой указывает, что многие фактические данные, касающиеся саудовского влияния на Турцию, взяты им из ставшей в свое время сенсационной книги Угура Мумджу «Rabita» («Лига»), Istanbul, Tekin Yayinevi, 1997.
У. Мумджу занимался независимыми расследованиями и вел колонку в газете «Cumhuriyet», где писал о коррупции, терроризме, проблеме курдов, исламских обществах и суфийских орденах, об их связях с Саудовской Аравией и Ираном.
Часть книги «Rabita» посвящена исследованию каналов влияния различных иранских и саудовских структур на известные европейские мусульманские организации и движения. Не меньшую ценность представляет собранный в книге фактический материал, показывающий степень финансового, идеологического и организационного влияния ВИЛ на различные религиозные сообщества, суфийские секты, исламские фонды, ассоциации, банки, издательства, а также на известных государственных и общественных деятелей в самой Турции.
У. Мумджу погиб в 1993 г. рядом со своим домом в результате взрыва бомбы, установленной в его автомобиле. Преступление осталось нераскрытым.
ским банком развития, одной из вспомогательных структур Организации исламская конференция.
Сотрудничество представителей семей Озал и Топбаш с «Аль-Барака-тюрк» не только способствовало усилению их позиций в экономике страны. Пользуясь связями с саудовскими финансовыми структурами, они стали создавать собственные фонды (Топбаш совместно с другими влиятельными кланами и «Аль-Барака-тюрк» основали «Фонд Берекет»; К. Озал - фонд «Озбаг»), получив тем самым возможность оказывать существенное влияние на религиозную сферу общественной жизни страны.
Характерно, что многие деятели, которые впоследствии начали сотрудничать с саудовскими финансовыми структурами и сумели добиться успехов в бизнесе и политике, с юности были связаны с мусульманскими сектами и орденами. К. Озала, например, на уход в политику «благословил» Мехмет Захит Котку, лидер общины Искендерпаша, связанной с ложей Гюмюшханэви ветви Хали-дие ордена Накшбенди в Турции1.
Когда саудовский принц Мухаммад аль-Фейсал, один из владельцев «Фейсал-файненс», принял решение о начале финансовой деятельности в Турции, то для реализации своего проекта он выбрал Тевфика Паксу и Салиха Озджана. Оба уже имели известность в стране, один как политик, другой как религиозный деятель2. Селих Озджан к тому же являлся активным членом Всемирной исламской лиги (ВИЛ), представлял ПНС, владел исламистским журналом ИИа1 («Полумесяц») и сотрудничал со многими мусульманскими организациями. В качестве вознаграждения за оказанные услуги Т. Паксу С. Озджан и некоторые турецкие компании-партнеры получили акции банка «Фейсал-файненс». «Позднее акции, держателями которых являлись Т. Паксу и С. Озджан, были распределены
между 93 чрезвычайно влиятельными в социальном, политическом и экономическом отношении деятелями Турции» (с. 104).
Чрезвычайно действенным инструментом саудовского влияния являлась ВИЛ. Помимо упомянутого выше С. Озджана Турцию в ней представлял также Ахмет Гюркан (бывший депутат парламента, член ПС, глава Общества дружбы между Турцией и Саудовской Аравией). Особенно активно ВИЛ действует в Европе, где проживают более 2 млн. турок1. Примечательно, что в соответствии с соглашением, заключенным между турецким правительством и ВИЛ, лига в течение двух лет (1982-1984) выплачивала жалованье примерно 70 имамам, которых на работу в европейские страны официально направило турецкое государство (с. 105).
Большое место в деятельности ВИЛ в Турции занимает строительство новых мечетей и реконструкция старых. По каналам этой структуры в страну поступали и поступают крупные пожертвования. ВИЛ финансировала проведение международных исламских конференций, молодежных встреч и лагерей, целью которых была пропаганда мусульманского образования и традиций в Турции.
Саудовское влияние по праву можно отнести к числу факторов, которые привели к корректировке внешнеполитического курса Турции. Во-первых, она «начала оказывать дипломатическую поддержку арабским государствам; во-вторых, смогла предотвратить, благодаря улучшению отношений с арабскими странами, дальнейшее ухудшение отношений с Западом; в-третьих, свела к минимальному уровню отношения с Израилем; стала развивать многосторонние отношения с арабским миром, сотрудничая в политической, экономической, технической и торговой сферах» (с. 108). Признаком существенного изменения традиционной внешнеполитической ориентации явилось сотрудничество Турции с Организацией исламская конференция (ОИК), сопровождавшееся постоянно возраставшим уровнем представительства. Так, «на первом и втором саммитах ОИК в Рабате (1969) и в Лахоре (1974) Турцию представ1 Штаб-квартира всех европейских исламских организаций и самая известная европейская структура ВИЛ, Центр исламской культуры, находится в Бельгии, где после нефтяного кризиса 1974 г. ислам был признан официальной религией. Подавляющее большинство руководителей европейских исламских центров (а их только в Бельгии 155) являются выходцами из Саудовской Аравии. Средства на поддержку этих структур также поступают из королевства (с. 107).
лял министр иностранных дел. На третьем, в Таифе (1981), - премьер-министр. На четвертом в Касабланке (1984) и пятом в Кувейте (1987) Турция была представлена президентом. Каждый раз уровень ее представительства был на одну ступень выше, чем у других участников» (с. 108).
Одним из каналов косвенного влияния Саудовской Аравии (в частности, на усиление позиций ислама в Турции) можно считать миграцию рабочей силы. По данным Турецкого института занятости, с 1975 по 2005 г. на работу в Саудовскую Аравию отбыло 450 тыс. турецких рабочих (с. 109). Помимо соображений сугубо материального характера, стимулом для многих турок была возможность оказаться поблизости от мусульманских святынь, а также совершить в период работы хадж, являющийся одной из священных обязанностей каждого мусульманина.
Помимо рабочей иммиграции с начала 80-х годов заметно выросло количество турецких компаний, действующих в Саудовской Аравии. В 1978 г. их было всего 10, в 1981 г. - 19, в 1982 г. их стало уже 79, а в 1983 г. - 109. В 1988 г. объем их оборота составлял 5 млрд. долл. (там же).
В заключение автор пишет, что сближение Саудовской Аравии и Турции, начавшееся в 1970-х годах, имеет устойчивую тенденцию к усилению. Прямым доказательством этому является то, что «в период пребывания у власти Партии справедливости и развития между Саудовской Аравией и Турцией было подписано более 10 договоров, соглашений и протоколов по политическим, военным, экономическим, социальным и другим вопросам - едва ли не столько же, сколько всего их было заключено до 2002 г.» (с. 110).
Н.Б. Шувалова
NAIDU S. China in Africa: A maturing of engagement? // Chinese and African perspectives on China in Africa / Ed. by Harneit-Sievers A., Marks S. and Naidu S. - Kampala: Fountain publishers, 2010. - P. 25-38.
Автор (университет Дурбана, ЮАР) рассматривает вопросы сотрудничества Китая и стран Африки с сточки зрения экономической и возможной гуманитарной выгоды для африканской стороны.
