Спросить
Войти
Ц А.А. Куницын
I Из истории англо-русской экспедиции ! в Голландию в 1799 г. ™ Русские войска на британских островах Джерси и Гернси (1799-1800 гг.)
В статье рассматривается вопрос о пребывании русского экспедиционного корпуса на о-вах Джерси и Гернси в проливе Ла-Манш. После провала совместной англо-русской экспедиции в Голландию 1799 г. русские войска находились в тяжелом состоянии. Английское правительство старалось максимально облегчить положение своих союзников - русских солдат и офицеров. В сфере большой политики Петербург и Лондон зимой 1799/1800 гг. были склонны вести конструктивный диалог и искать новые пути совместной борьбы с революционной Францией. Автор доказывает, что неудача вторжения в Голландию и разгром союзной армии не сыграли ключевой роли в разрыве англо-русского союза и в распаде второй антифранцузской коалиции.
В состав экспедиционного корпуса входили русские войска общей численностью около 17 600 чел. Согласно англо-русскому договору, подписанному в Петербурге 11 июня 1799 г., в случае, если экспедиция будет окончена по непредвиденным обстоятельствам, английская сторона обязывалась «принять их (русские войска. - А.К) в свои владения и доставить им надлежащие квартиры и все другие удобства, пока с открытием надежной навигации сии войска не выйдут обратно или
О" -о ^
не получат, по предварительному между их Императорским и Коро- ¡2 5 левским Величествами соглашению, какого-либо нового назначения» 5 г< [6, с. 334-335]. 2 ^
По окончании экспедиции в Голландию в Лондонском кабинете § ^ начались споры о целесообразности использования русского корпуса I ^ в новых военных кампаниях. Военный министр Г. Дандас, невзирая ^ на высокую оценку качества русских войск («они храбрые люди и хоро- о шие солдаты, из которых может быть сформирована мощная армия» [12, р. 12]), не считал возможным рассчитывать на их помощь в будущих кампаниях, ссылаясь на непростое финансовое положение в стране и трудности выполнения уже взятых английским правительством на себя обязательств. Он рекомендовал министру иностранных дел У. Гренвиллу направить усилия на урегулирование противоречий между Петербургом и Веной, тем самым максимально использовать русские войска в Италии и Швейцарии, «где они могли бы быть обеспечены продовольствием и лишены возможности грабежа» [Там же, р. 13]. Гренвилл придерживался другого мнения, считая, что следует использовать русские войска в полной мере. В этом его поддерживал морской офицер капитан 1-го ранга Х.Р. Попхэм, пользовавшийся доверием императора Павла I. Гренвилл рассчитывал с помощью Попхэма добиться разрешения императора на использование русского корпуса в планируемой Лондоном Средиземноморской экспедиции, чтобы «держать испанцев в постоянной тревоге за побережье и порты и склонить их к неизбежному миру» [Там же, р. 14]. Эту точку зрения разделял и премьер-министр У. Питт Младший. Он считал, что возвращение русских войск на родину, в случае вероятного разрыва Вены и Петербурга, не принесет никаких существенных военных выгод союзникам, а отправка русского корпуса в Средиземное море в составе английской экспедиции будет единственным способом сохранить эти войска в борьбе с Испанией и Францией [Там же, р. 35-36].
В эти планы был посвящен и русский посол в Англии гр. С.Р. Воронцов. В письме Гренвиллу он предположил, что планируемая экспедиция не приведет к желаемому результату, поскольку Франция не будет защищать Испанию и не ослабит ради нее свои силы в Италии и Швейцарии [Там же, р. 16].
Тем временем, русский корпус терпел лишения на транспортных кораблях. Воронцову приходили донесения от генерал-лейтенанта И.Н. Эссена (временно занимавшего пост командующего корпусом после пленения в Голландии генерал-лейтенанта И.И. Германа) о недостатке провизии для солдат и плохом медицинском обеспечении. Жалобы принимались неблагосклонно, Воронцов укорял генерала
о. в малодушии и неспособности переносить военные тяготы [7, с. 378]. 5 В Лондоне с опаской относились к жалобам Эссена, которые он регу-к лярно отправлял в Петербург, однако недовольство от неудачи в Гол-^ ландии лишило генерала поддержки Павла I. Дандас предлагал выра-^ зить официальный протест по поводу публикаций донесений Эссена га в петербургских газетах, предполагая, что их огласка может нанести ущерб союзным отношениям Петербурга и Лондона, и «император России будет вправе рассматривать их как правдивые и сожалеть по этому поводу» [12, р. 36]. Он настаивал на том, что до того, как генерал Герман попал в плен, «было идеальное радушие между армиями, и стремление к сотрудничеству со стороны части русского генералитета» [Там же].
Более жесткую позицию по отношению к Эссену занял капитан Попхэм. В письме к главнокомандующему британской сухопутной армией Фредерику герцогу Йоркскому он называл русского генерала «невежественной собакой» и заявил, что, если он не будет заменен, «прежде чем доберется до Гернси, то острова будут уничтожены его армией, находящейся в состоянии неорганизованности» [цит. по: 15, р. 579]. Посол Англии в России Ч. Уитворт в своих донесениях не без радости сообщал: «слышал, что генерал Эссен отстранен от службы. Не могу ручаться, что это правда, но, если этот акт правосудия еще не совершился, то, без сомнения, произойдет в скором времени» [12, р. 20]. Командующим русским корпусом был назначен Воронцов, принявший должность с большой неохотой. В письме к брату гр. А.Р. Воронцову он писал: «Это большой знак доверия (Павла I. -А.К.), но большое несчастье для меня. Я ожидаю тысячу неприятностей и уже начинаю ощущать их. Мне предстоят пять месяцев мучений, пока эти войска не вернутся обратно в Россию» [1, с. 71].
Во время короткого пребывания русских войск в Англии в ноябре 1799 г. произошел инцидент, получивший резонанс в высших кругах и в некоторой степени охладивший англо-русские отношения. В Ярмуте за воровство был пойман и посажен в тюрьму русский солдат. Командование корпуса настаивало на выдаче солдата, с целью наказания его по русским военным законам [7, с. 378]. Однако британское правительство не могло пойти на такой шаг. В письме Питту Дандас выражал уверенность, что в случае выдачи солдата русским, тот понесет строгое наказание, однако, «совершив преступление против гражданского законодательства в другой стране, виновник должен быть наказан по законам этой страны» [12, р. 34].
Дальнейшая судьба этого солдата остается неизвестной. Тем не менее, инцидент оказал влияние на отношение англичан к русским. Воронцов
о" -О
был вынужден запретить им, «какого бы они чина либо звания ни были», ¡2 5 ^
приезжать в Лондон без дозволения, а, в случае разрешения, «являться ^ 2 г-с ко мне для извещения, где стоит квартирою, зачем именно приехал, &о з ° и когда именно отселе выедет» [цит. по: 7, с. 379]. Посол опасался
г- о ^
повторения происшествий, поэтому принял за благо перевод русско- ^ ^ го корпуса на зимовку подальше от Лондона на о-ва Джерси и Гернси. ^ Однако поспешил уведомить Эссена, что эти острова управляются о одними законами с Англией, и рекомендовал принять все необходимые меры, чтобы «не допустить того, чтобы за недосмотром могли случиться беспорядки и грабежи, подобно Ярмутским» [цит. по: 7, с. 378].
Воронцов всеми силами старался сгладить противоречия между Эссеном и британским командованием. Но в декабре 1799 г. в письме к вице-президенту Адмиралтейств-коллегии адмиралу гр. Г.Г. Куше-леву Воронцов обвинил Эссена в том, что тот «будто нарочно делал все, чтобы поссорить русских с англичанами: рассеивал вредные слухи, дозволял солдатам продавать на берегу получаемую от англичан провизию, не наблюдал за подчиненностью» [цит. по: 7, с. 380].
В конце ноября русские войска стали прибывать на о-ва Джерси и Гернси. Здесь уже располагался английский гарнизон, и в казармах не было свободных мест. Британское правительство в спешном порядке строило новые казармы, нанимая дополнительных рабочих [4], но к прибытию россиян работы еще не закончились. Первые бараки стали появляться только в декабре. Лондон не ожидал провала Голландской экспедиции и не был готов решать вопрос размещения солдат в экстренном порядке. По рекомендации Воронцова специальным комиссаром при русском корпусе был назначен У. Итон, хорошо знавший русский язык [18, р. 260]. Итон стал посредником между русскими офицерами и местными властями и отвечал за выдачу финансовых средств и продовольственное обеспечение солдат, которое должно было соответствовать содержанию британских войск.
Воронцов писал о недостатке обмундирования для нижних чинов: «они находились в сущей нагости; уже гораздо за сроки носили изветшалую совсем одежду, а иные уже более года должны бы получить оную» [цит. по: 7, с. 195-196]. Однако если британское правительство в целом смогло организовать продовольственное снабжение (проблемы возникали только из-за неприязни русских солдат к английской пище [18, р. 260]), то не смогло обеспечить их теплой одеждой и обувью. В этом есть доля вины и русского военно-морского командования: из трех кораблей, посланных из России с вещами для солдат, английских берегов достигли лишь два, да и то груз оказался подмоченным и негодным для использования [7, с. 196].
о. Офицеры выражали недовольство своим содержанием, мало чем 5 отличающимся от положения рядовых солдат, испытывая большую к нужду в деньгах. Воронцов писал Павлу I, что «нужды их час от часу ^ умножаются - и офицеры просят прислать оные в золоте или серебре, ю так как ассигнации в здешней стране цену не имеют» [5, с. 32]. Это съ было связано, в первую очередь, с высокими ценами и с тем, что офицерское жалованье едва покрывало расходы на необходимые нужды. Русские офицеры не могли вести тот образ жизни, к которому они привыкли, потому что их жалованье было заметно меньше, чем у английских офицеров, квартировавших там же. Все эти жалобы не могут быть в полной мере отнесены к действиям Лондона: жалованье офицерам из английских субсидий выплачивал Петербург, и технически британское правительство не имело контроля над выплатами. Но все же, после неоднократных просьб Воронцова, британское правительство согласилось дополнить оплату всех русских офицеров, и они стали получать равные суммы со своими британскими коллегами [18, р. 260]. Финансовое положение офицеров заметно улучшилось. Жительница о. Джерси М. Дюмареск в своем дневнике писала, что после двух месяцев пребывания на о. Гернси русские офицеры устроили великолепный бал за оказанный им радушный прием, где «подавали шоколад, который русские удивительно хорошо умеют готовить, и кексы. Между танцами подавали пирожные, лимонный пунш, сладости, яблоки и апельсины. В час ночи гостям был подан великолепный ужин с обилием шампанского и вин» [цит. по: 11, р. 421].
За время пребывания русских на островах было лишь несколько случаев, потребовавших вмешательства властей. В первый раз русский солдат напал на «благопристойную даму». Чтобы избежать протестов местных жителей, с согласия русского командования солдат был посажен в тюрьму, после чего должен был предстать перед Королевским судом. Однако Итон специально тянул с судом до тех пор, пока войска не покинули остров, забрав провинившегося солдата с собой [18, р. 261]. Другой случай был связан с нападением уже на русских. Один из жителей острова обвинялся в том, что стрелял в группу солдат, один из которых был ранен. В свое оправдание он заявил, что застал солдат за грабежом в своем саду, а в ответ на его замечание солдаты вбежали в дом, ударили его беременную жену, стали бить посуду и ломать мебель, затем украли его серебряные ложки, простыни, рубашки и другую одежду. В этом случае губернатор острова Х. Далримпл встал на сторону русских, обвинив жителя в том, что тот «предательски повернул оружие против союзников своей страны» [цит. по: 18, р. 261]. Но русское командование, боясь гнева Павла I, не сообщило императору об этом происшествии,
о" -О
т ^ о:
к и ^ У 2
а после того, как стало ясно, что русские не будут требовать разбирательства, с жителя острова сняли все обвинения [18, р. 261-262]. ^ 2 к Отношение местных жителей к русским войскам было доволь- &о з °
но теплым. Из дневника Дюмареск следует, что жители были прият- § ^
но удивлены поведением русских офицеров, увидев «вместо грубых ^ е^ и нецивилизованных людей, какими их рисовало предвзятое мнение», ^ людей, полных «...вежливости и обходительных манер» [цит. по: 11, о р. 419]. Русским удалось установить хорошие отношения с местными жителями, которые нередко устраивали пиры и балы в честь офицеров, где, по словам Дюмареск, «офицеры в зеленых мундирах являлись любимыми кавалерами дам» [цит. по: 11, р. 423]. По свидетельствам очевидцев, были нередки и любовные истории между русским офицерами и местными девушками, но, несмотря на благосклонность к союзнику, отцы девушек были вынуждены отказывать им [17, р. 332].
Положение простых солдат было далеко не таким, как положение офицеров. В Англии нижние чины, например, часто страдали от недостатка медицинского обеспечения. Доктор Р. Джексон, назначенный по просьбе русского посла начальником медицинского обеспечения русских войск, отмечал, что солдаты преимущественно страдали от желудочных заболеваний, дизентерии и лихорадки, реже - от воспаления легких [13, р. 77-78]. Особое удивление вызывали у британских медиков случаи обморожения русских солдат, наблюдавшиеся значительнее чаще, чем у союзников. Это позволило им прийти к неожиданному для себя выводу, что русские менее устойчивы к холоду, чем обычные британцы [Там же, р. 84]. Эссен жаловался, что солдат лечили исключительно британские медики, которые не понимали ни слова по-русски, и офицерам часто приходилось выступать в роли переводчиков [7, с. 377]. В этих жалобах есть доля правды. Джексон отмечал, что в госпиталях, в которых британские медики лечили заболевания традиционным для себя методами: опиумом, вином, хиной и т.д., - смертность была гораздо выше, чем в тех, в которых работали их русские коллеги или применялись другие методы [13, р. 90-93]. При этом британские врачи делали все, что было в их силах. Доктора не выпускали слабых и больных из госпиталя за неимением теплого платья, «в коем они себя сберечь могли» [5, с. 33], что можно расценить как гуманное желание не возвращать солдат без зимних вещей в холодные казармы. Наспех организованное медицинское обеспечение оставляло желать лучшего, но и месячные отчеты госпиталей свидетельствуют: к весне 1800 г., после зимней вспышки заболеваний, количество больных в лазаретах стало гораздо меньше [Там же]. Если к прибытию на острова был больным каждый седьмой русский солдат [13, р. 80], то к отправке
корпуса обратно в Россию в марте 1800 г. больным считался лишь каждый сотый, а из-за болезни покинуть Англию не смогли чуть меньше тридцати солдат корпуса [13, р. 82]. | Обратим внимание на еще один важный факт. Пожалуй, впервые
в истории русской императорской армии была установлена тайная слежка (по приказу С.Р. Воронцова) за умонастроениями солдат, вернувшихся из французского плена. Воронцов в данном случае руководствовался секретным предписанием Павла I, данном Эссену еще перед началом экспедиции. От генерала требовали стараться «...во всех случаях предварительно избегнуть, чтоб верноподданные войска Нашего Государя Императора не имели сообщения с участниками развратного французского народа; и хотя... большая часть [голландского] народа желает свергнуть с себя иго французов, которые под видом химерической вольности довели их до крайней пагубы и бедности, но и имейте прилежное смотрение за сим, и будьте, на всякой (так в тексте. - А.К.) случай, осторожны против сомнительных жителей» [9]. Приказание императора неукоснительно проводилось в жизнь. Командующий русскими войсками на о. Гернси (в русском написании - Жернзе или Жер-нзи) генерал-майор П.М. Капцевич (в будущем - герой Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813-1815 гг.) докладывал Воронцову: «Касательно прилежного наблюдения секретно за поведением вышедших из плену от французов, я предписал цыркулярно (так в тексте. - А.К.) во все полки и баталионы с приложениями копий повеления Вашего Сиятельства ко мне» [8].
Несмотря на неудачу в Голландии, Павел I не терял надежды нанести поражение французской армии, и для этого считал необходимым сохранить союз с Англией. В декабре 1799 г. новым командующим корпусом в Англии был назначен французский эмигрант генерал-лейтенант Ш.-Ж.-Г. дю У, маркиз де Виомениль. К его задачам относилось не только управление корпусом, но и сбор информации о положении дел во Франции для определения лучших мест для удара, и чтобы «сами [французы] восстали на низвержение нынешнего правительства» [2, с. 209]. В своем рескрипте Виоменилю Павел I сообщал: «как показывает опыт, чтобы добиться успеха в этом деле, мы должны действовать в одиночку, чтобы не быть обремененными злобой или ревностью союзников» [цит. по: 7, с. 434]. Русский император намеревался действовать независимо, но в тесном сотрудничестве с Лондоном. Предполагалось, что на западе Франции в разных местах, недалеко друг от друга, высадятся и будут действовать русский и английский корпуса, оказывая содействие французским роялистам, причем важным условием
о" -О
т ^ о:
к и 2 и з
Павел I утратил веру в военные таланты британского главнокоманду- &о з °
такого сотрудничества со стороны императора было требование «не назначать командиром... экспедиции Герцога Йоркского» [12, р. 109].
ющего. Не доверял он до конца и Виоменилю, вследствие чего написал § ^ письмо Воронцову с просьбой контролировать все его действия и отче- ^ ж ты, «чтобы [в них] не было бредни бродяги или издания его головы, > в коей поселится желание прославить свое имя, возвести [на трон] коро- о ля, и вернуться домой» [2, с. 209]. Но донесения разных лиц лишь путали императора. В феврале 1800 г. он пишет Воронцову: «В полученных мною от вас донесениях усматриваю я из иных, что в вверенном вам корпусе дисциплина весьма хорошо наблюдается, из других же, что она совсем не существует, и что войско находится в наибольшем расстройстве» [Там же, с. 210]. После этого Воронцову пришел строгий приказ срочно уведомить императора «...о настоящем состоянии вверенных вам войск» [Там же].
Виомениль рьяно приступил к исполнению своих обязанностей. При нем русские войска проводили учения и маневры, а также возобновилась муштра солдат. В конце февраля 1800 г. он подал британскому правительству записку с детальным планом экспедиции в поддержку французских роялистов. Он просил Лондон предоставить гарантии обеспечения русских войск провизией, оружием, артиллерией, лошадьми и т.д., изыскивал возможности предоставить плотников для строительства временных складов провизии и пороха, чтобы облегчить содержание войск. Одним из пунктов записки была просьба договориться с Петербургом об увеличении численности русского корпуса до 35-40 тыс. солдат, чтобы иметь достаточно сил для действий независимо от британцев [12, р. 146-149].
Гренвилл и Питт дали положительный ответ на предложения Вио-мениля, но неоднократно указывали, что это лишь предварительное согласие. Детали экспедиции предлагалось обсудить после успешного завершения переговоров в Петербурге [Там же, р. 153-156]. Такого же мнения о видах Виомениля на экспедицию придерживался и Воронцов, писавший Гренвиллу, что подобный план может быть осуществлен «только более внушительной силой, чем мы располагаем здесь; необходимо ждать решения императора по этому поводу» [Там же, р. 158].
Однако новой экспедиции не было суждено осуществиться. В конце 1799 г. Павел I, недовольный действиями Австрии, которая не пустила сардинского короля Карла-Эммануила IV в освобожденный русскими войсками Пьемонт, отзывает армию из Италии. В письме британскому королю Георгу III он пишет, что венский двор, обманывая союзнио. ков, «вынуждает Нас обратить все внимание на честолюбивые замыслы 5 этой Державы (Австрии. - А.К.), и принять меры против них» [цит. по: к 7, с. 164]. Он предлагал Англии склонить к новому «северному союзу» ^ Данию и Швецию, а также заручиться поддержкой Пруссии [7, с. 164]. ю Английский король был осторожен в своих ответах, однако показал
съ Павлу, что находится на стороне русского «кузена», призвав его «справедливое свое негодование принести в жертву своим же благим целям» [цит. по: 7, с. 429-430]. Недовольство Австрией грозило перерасти в недовольство и Англией, склонявшейся поддержать Вену в ее споре с Петербургом как со стороной, с которой наиболее выгодно продолжать войну с Францией. Не способствовало сохранению дружественных отношений между двумя державами и взаимодействие (если можно так выразиться) адмиралов Ф.Ф. Ушакова и Г. Нельсона в Средиземном море. Английский адмирал видел в укреплении России на Ионических о-вах «занозу в боку» Турции, и, следовательно, угрозу колониальным интересам Британии. Нельсон не скрывал своих антирусских настроений и всячески препятствовал действиям Ушакова и его эскадры, чем оба вызывали друг у друга неприкрытую ненависть [10, с. 132].
Влияли на кризис отношений и начавшиеся в феврале 1800 г. дебаты в британском парламенте по поводу военных субсидий для России. Указывая на то, что численность русских корпусов в Италии и Голландии не соответствовала договоренностям, Лондон старался уменьшить общую сумму выплат Петербургу. Павел I был согласен на уменьшение выплат с пропорциональным уменьшением числа солдат, реально принимавших участие в военных действиях. Английское казначейство, находившееся в трудном финансовом положении, чтобы уменьшить сумму выплат, стало скрупулезно рассчитывать субсидии с учетом выбывших солдат и долгов русских офицеров в Англии [7, с. 196-197]. Этот поступок вызвал новый приступ гнева императора, выразившего свою позицию так: он «подает помощь своим союзникам, а не торгует наемными войсками и не продает своих услуг» [цит. по: 4]. Общая сумма долга Лондона была почти полмиллиона фунтов, и Павел I потребовал выплатить всю сумму, а после этого «не входить уже с ними (с англичанами. - А.К.) ни в какие расчеты, ни объяснения» [цит. по: 7, с. 197].
Весной 1800 г. император окончательно охладел к британскому союзнику, не выполнявшему, с его точки зрения, условий договоров, и повелел русским войскам возвращаться домой. Перед отправлением местные власти организовали торжественный прием, разместив на зданиях «плакаты, символизирующие дружбу России и Англии, украшенные цветными фонарями, а по сторонам их висели флаги» [11, р. 423]. Отправка русского корпуса с островов происходила за счет Лондона на русских
и английских кораблях. Примечательно, что для сокращения расходов ^ у ^
на содержание войск во время плавания было принято решение про- ^ 2 г-с дать на месте казацких лошадей, и английское правительство выдели- &о з ° ло казакам дополнительно по 5 фунтов стерлингов за каждую лошадь § ^
[18, р. 262]. I |
В заключение отметим, что после неудачной экспедиции в Голлан- ^ дию в 1799 г. Лондон и Петербург были склонны вести конструктивный о диалог, а также искать возможные пути достижения декларированных целей. Поэтому русские войска остались на зимовку в Англии. Русский корпус терпел там лишения, связанные, в первую очередь, с неготовностью, а не с нежеланием Лондона выполнить свои обязательства. Когда Павел I в 1800 г. по политическим причинам решил разорвать отношения с Англией, проблемы пребывания русского корпуса на о-вах Джерси и Гернси стали одной из объявленных причин разрыва и фактического выхода России из второй антифранцузской коалиции.
Библиографический список
a. 14. Kenney J.J. Lord Whitworth and the Conspiracy against Tsar Paul I: The New R Evidence of the Kent Archive // Slavic Review. 1977. Vol. 36. № 2 (June).
Pp. 205-219.
ro 15. Laws M.E.S. Mission to Russia, 1799 // Royal United Services Institution Jour* nal. 1956. № 11. Pp. 576-579.
^ 16. Piechowiak A.B. The Anglo-Russian Expedition to Holland in 1799 // The Sla-ro vonic and East European Review. 1962. Vol. 41. № 96 (December). Pp. 182-195.
