Спросить
Войти
История
Вестник Нижегородского университета им. НИ. Лобачевского, 2017, № 5, с. 73-78
УДК 347.61 (470 «1917/20»)
СЕМЕЙНАЯ ПОЛИТИКА В СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ПЕРИОД РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1917-1920 гг.)
© 2017 г. П.Я. Циткилов
Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону Донской государственный аграрный университет, Новочеркасск
petrcitkilov@yandex.ru
Поступит в редакцию 01.09.2017
Рассматривается процесс формирования семейной политики советской властью после её установления и в тяжелейшие годы Гражданской войны. Показано, что в революционных условиях приоритетным направлением этой политики стала линия на огосударствление сферы семейных отношений. Проанализированы важнейшие меры семейной политики, реализуемые новой властью (установление светских брачных процедур, введение системы женских пособий, обеспечение равноправия полов и др.), изучены спорные аспекты этой политики (установление принципа раздельности имущества супругов, отмена института усыновления, намерение исключить Церковь из сферы семейной жизни, воспитания и др.). Сделан вывод о необходимости учёта исторического опыта семейной политики.
Ключевые ссова: семейная политика, церковная и светская процедуры брака, женские пособия, равноправие полов, принцип раздельности имущества супругов, институт усыновления, право наследования семейного имущества, «революции быта».
Октябрьские революционные события 1917 года затронули важнейшие стороны жизнедеятельности общества, включая семью. Начался процесс ускоренного огосударствления сферы семейных отношений и формирования на его основе новой семейной политики. К числу её важных мер следует отнести: установление светской процедуры регистрации и расторжения брака; введение государственных пособий женщинам по беременности и родам; утверждение принципа равноправия мужчин и женщин и др.
Специальным декретом советской власти «О гражданском браке, детях и о ведении книг актов гражданского состояния», который был принят 18 декабря 1917 г., юридически призуа-васись лишь светские браки, заключенные по взаимному согласию в органах ЗАГСа. Для мужчин брачный возраст устанавливался с 18 лет, а для женщин - с 16 лет. Этим декретом уравнивались в правах законные и незаконнорожденные дети.
В условиях отделения Церкви от государства и наличия многоконфессионального общества вышеназванные меры были вполне обоснованными. В этой связи трудно согласиться с мнением тех авторов, которые утверждают, что переход к обязательной гражданской регистрации брака не был направлен на укрепление институтов брака и семьи, а объяснялся стремлением к максимальному ослаблению позиций Церкви и её влияния на общество [1, с. 586]. Вполне естественно, что переход от религиозной к гражданской процедуре регистрации брака вёл к определенному снижению влияния церкви на сферу семейных отношений. Но это не было самоцелью советской власти. Ведь декретом церковные браки не запрещались. Они лишь теряли свою прежнюю юридическую силу. Это значит, что молодожёны после официальной регистрации своих отношений могли ещё и венчаться по религиозному обряду. И некоторые граждане так и поступали.
Следует отметить, что утверждение светского приоритета при оформлении брачных отношений было характерно в XIX - начале XX в. для многих стран мира. Например, в целом ряде штатов США (Кентукки, Массачусетс) был введен обязательный светский брак и уже позднее явился факультативный церковный брак. Во Франции Гражданский кодекс заменил в 1804 г. церковный брак светским [2]. С этого года брак, заключённый в церкви, был объявлен необязательным. Однако с восстановлением во Франции в 1814 г. власти Бурбонов церковный брак снова становится обязательным, хотя при этом сохраняется и светская процедура брака. В результате в середине XIX века во Франции широко распространилась практика заключения и светского, и церковного брака. Позже церковная форма брака потеряет юридические последствия, став лишь красивой церемонией или важным ритуалом для верующих. В Германии с 1 января 1876 г. обязательным становится светский брак на территории всей страны. Церковное венчание здесь могло следовать только за
совершением гражданского акта. Чиновники, которым была поручена регистрация, принадлежали к составу органов местного самоуправления и содержались на общинные средства [3].
Возвращаясь к рассмотрению семейной политики советской власти в первые месяцы её существования, нужно заметить, что декрет «О расторжении брака», принятый советским правительством в декабре 1917 г., делал процедуру [светского] развода более доступной, чем это было ранее. По взаимному согласию супругов их теперь могли разводить органы ЗАГСа. В таком случае разводящиеся граждане сами согласовывали и решали вопросы дальнейшего проживания, обеспечения детей и выплаты алиментов. А вот дела о разводах, возбужденные в одностороннем порядке, передавались в ведение местных судов. В сентябре 1918 г. данная процедура развода была не только подтверждена в Кодексе законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, но и несколько упрощена. В суде, когда дело о разводе слушалось по заявлению одного из супругов, необязательным становилось участие заседателей. Суд теперь мог принять решение о разводе и заочно, без явки на разбирательство обоих супругов. Для того времени, как справедливо считают ряд исследователей (Е.И. Зрит-нева, Н.П. Клушина и др.), замена церковной процедуры регистрации и расторжения брака на светскую, определенное упрощение процедуры развода были прогрессивными [4, с. 174].
Вскоре после октябрьских 1917 г. революционных событий новой властью были предприняты меры, направленные на поддержку материнства и детства. В 1918 г. приюты и сиротские дома были преобразованы в детские дома. В тяжёлых условиях гражданской войны необходимостью стало создание специального полномочного органа, способного обеспечить детей необходимым. В январе 1919 г. с этой целью был создан Государственный совет защиты детей, призванный координировать работу по данному вопросу различных правительственных ведомств (здравоохранения, социального обеспечения, образования, продовольственного обеспечения и др.). Возглавил его тогда нарком просвещения А. В. Луначарский.
Гражданская война осиротила многих детей. Для их материальной поддержки не хватало государственных средств. И поэтому многие трудовые коллективы принимали решения о перечислении части заработной платы на нужды таких детишек. И подтверждением тому служат архивные материалы. Так, 29 апреля 1920 г. на общем собрании чугунолитейного завода Нитнера в г. Ростове-на-Дону было принято решение об отчислении детям, отцы которых погибли в гражданской войне, заработной платы, причитавшейся за два часа работы в течение «Недели трудового фронта» [5; 6, с. 132].
Женщинам в связи с беременностью и родами новой властью было установлено пособие -отпуск в размере полного их заработка на период восьми недель до родов и восьми недель после. Для кормящих матерей предусматривался специальный режим работы с сокращенным рабочим днем, а также осуществлялась выплата пособия в размере до половины зарплаты в течение семи месяцев после выхода женщины на работу. В 1919 г. было установлено бесплатное детское питание в виде продовольственных пайков. Они выдавались на детей до 14 лет независимо от социального положения их родителей.
В конце 1917 г. советская власть провозгласила юридическое равенство полов. Было узаконено равноправие женщин и мужчин во всех сферах жизни, включая доступ к работе, образованию, социальным услугам и благам. Всё это способствовало развертыванию процесса эмансипации женщин. Определенным шагом в данном направлении стало и постановление Наркомата здравоохранения и Наркомата юстиции России о разрешении искусственного прерывания беременности в медицинских учреждениях, которое было принято в 1920 году. Введение бесплатного аборта позволило женщинам самим контролировать деторождение. Как известно, в Российской империи Уголовным уложением 1903 г. за аборт могла быть установлена уголовная ответственность и для женщины, и для врача, сделавшего его.
Введение легального и бесплатного аборта в медицинских учреждениях имело тогда основания. Во-первых, гражданская война и иностранная интервенция увеличили экономические бедствия, ухудшив и без того тяжёлое материальное положение народа. Многие женщины, хотя и хотели иметь детей, но опасались, что не смогут их содержать и прокормить. В результате они решались на такую операцию. В первые годы после окончания гражданской войны количество женщин, желавших легально сделать аборт, было намного больше, чем имелось возможностей у медицинских учреждений. Поэтому в ряде крупных городов страны (Москва, Ленинград и др.) стали функционировать т.н. абортные комиссии, устанавливавшие очерёдность на проведение операции по прерыванию беременности. Основной мотив такого решения оставался прежним - тяжёлое материальное положение. По данным профессора Н.Б. Леби-ной, в 1925 г. в Ленинграде 60.4% женщин, сделавших аборт, объясняли свой поступок крайСемейуая политика в Советской России
ней нуждой [7]. Во-вторых, легализация абортов уменьшила количество смертей и травм женщин, которые ранее делали такие операции нелегально. Зачастую осуществлялось это на дому без необходимых условий, а также людьми, не имевшими медицинского образования.
При оценке советской семейной политики в рассматриваемый период следует исходить из того обстоятельства, что это были тяжелейшие годы революционных потрясений и гражданской войны. Нередко сама обстановка в стране влияла на характер и последовательность преобразований в семейной сфере. Следствием такого положения стали некоторые поспешные и ошибочуые меры. К их числу следует отнести: установление принципа раздельности имущества супругов; отмену права наследования на значительную стоимость семейного имущества; отмену института усыновления; попытку проведения «революции быта» и обеспечения «свободы любви»; намерение исключить Церковь из сферы семейной жизни, воспитания и др.
Справедливости ради следует заметить, что принцип раздельности имущества супругов, закрепленный Семейным кодексом 1918 г., был сохранен советской властью в той форме, которая действовала у нас в стране ещё в дореволюционный период. Предполагалось, что раз норма раздельного владения супругами семейным имуществом защищала экономические интересы женщин, обладавших таковым, то она будет защищать и интересы женщин-тружениц, создающих семейные материальные блага. Однако в реальной жизни эта норма стала ущемлять интересы неработающих женщин, которые не имели своего дохода, а следовательно, и права на семейное имущество, заработанное в браке их мужем. Реалии были таковы, что очень многие женщины не работали, занимаясь домашним хозяйством, не только в рассматриваемый период, но и позже. В 1926 г. норма раздельности имущества супругов была отменена новым Кодексом о браке, семье и опеке.
В апреле 1918 г. специальным декретом ВЦИК были упраздуеуы права уаследовауия российских граждау уа зуачительуую стоимость их семейуого имущества. Если стоимость имущества владельца не превышала 10 тыс. рублей, то после его смерти оно передавалось близким родным или родственникам умершего в виде «меры социального обеспечения» на правах управления и распоряжения. А вот семейное имущество, превышавшее такую сумму, переходило в собственность государства. Следует отметить, что это решение, будучи временной мерой, направлялось не против семьи как социального института, а против лиц,
имевших значительную собственность, приобретённую преимущественно нетрудовым путём. Такая политика вполне соответствовала духу революционного времени. Впоследствии советским законодательством право наследования на всё семейное имущество было восстановлено.
Ошибочной мерой семейной политики, проводившейся в период ускоренного огосударствления сферы семейных отношений, была и отмена в сентябре 1918 г. иуститута усыуовле-уия. Сделано это было с целью недопущения «эксплуатации детского труда в деревне под видом усыновления». Альтернативой усыновлению должна была стать широкая сеть государственных сиротских учреждений (детских домов). Действительно, новой власти в тех сложных условиях удалось усилить роль государственных и муниципальных социальных учреждений, осуществлявших опеку над детьми. Если в 1917 г. в детских домах воспитывалось 30 тыс. детей, то в 1918 г. - 80 тыс., в 1919 г. - 125 тыс., а в 1920 г. - 400 тыс. детей и подростков [8, с. 193-194]. Однако всё более очевидной становилась ошибочность отказа от практики усыновления (удочерения) как важнейшего средства устройства детей-сирот, обеспечения их социализации в условиях семьи. Поэтому Кодексом законов о браке, семье и опеке (1926 г.) в СССР был восстановлен институт усыновления.
Утопический характер носили и некоторые феминистские идеи начала ХХ века, широко распространившиеся в революционной России. Отдельные политики и государственные деятели нашей страны всерьез тогда считали, что семья обречена на разрушение. «Семья как хозяйственная единица, - писала в 1919 г. известный политик А. М. Коллонтай, - с точки зрения народного хозяйства, должна быть признана не только беспомощной, но и вредной» [9, с. 18]. Коллонтай также говорила о необходимости осуществления «революции быта» путем повсеместной социализации домашнего труда. Ей казалось, что массовая организация общественных столовых, прачечных, ремонтных мастерских, яслей, детских садов освободит женщин от домашнего быта, позволив им полностью сосредоточиться на производственной деятельности. В результате с женщины в значительной мере должна была быть снята ответственность за такие семейные функции, как рекреационная, социализации детей и др. Вскоре, впрочем, выяснилось, что многие женщины не хотят «освобождения от ответственности» за эти сферы семейной жизни. Большой радости от такого «освобождения» не чувствовали и мужчины. Ведь по своему качеству общественное питание
уступало домашнему, а прачечные не могли заменить домашнюю стирку. Особенно нуждались в родительском внимании и заботе дети. Процесс их воспитания не мог полноценно и достаточно успешно развиваться без участия родителей.
Наряду с теорией «революции быта» распространение тогда получили и такие утопические теории, как «свободная любовь», «стакан воды». Они были направлены на ускоренное раскрепощение полов и обеспечение полной свободы любви. Но практическое воплощение этих «теорий» обернулось усилением пошлости, снижением уровня общественной морали. И уже к середине 1920-х гг. эти революционные новшества были осуждены как ошибочные.
Возвращаясь к словам А. М. Коллонтай об обречённости семьи на разрушение, не следует абсолютизировать их и вырывать из общей канвы её построений. Коллонтай признавала беспомощной и вредной не семью вообще, а её патриархальную форму. В таком контексте эти слова не лишены смысла. Как известно, в настоящее время прежняя патриархальная семья не только в России, но и во многих странах мира по сути дела разрушена, а ей на смену пришла эгалитарная модель семьи. Не могут быть вполне объективными и оценки морально-этических представлений Коллонтай, сделанные на основе её полемических суждений на тему свободной любви. Она позже сама отвергнет их, считая главной человеческой ценностью настоящую любовь. Именно ей принадлежат слова о том, что большая любовь является редким даром судьбы, выпадающим на долю немногих избранников. Будучи в преклонном возрасте, Коллонтай напишет в своём дневнике: «В моей жизни было всё: и достижения, и огромный труд, признание, популярность среди широких масс, преследования, ненависть... непонимание моей основной мысли - в женском вопросе и в постановке брачного вопроса» [10, с. 82].
Намерение исключить Церковь из сферы семейной жизни и воспитания также можно признавать во многом ошибочным. Однако диктовалось оно революционной логикой. Октябрьское вооружённое восстание 1917 г. привело к установлению советской власти, которая была выразительницей воли широких слоёв народа к построению бессословного и социально справедливого общества. Духовенство же наряду с дворянством было одним из привилегированных сословий.. К его сословным привилегиям относилось: во-первых, освобождение значительной части духовенства от государственных налогов, включая подушную подать; во-вторых, отсутствие рекрутской (с 1874 г. воинской) повинности, а также повинности воинского постоя; в-третьих, служители церкви и их дети освобождались от телесных наказаний и могли быть осуждены лишь церковным судом по каноническому праву (за исключением дел «по слову и делу государеву», то есть за антигосударственную деятельность).
Духовенство также было крупным земельным собственником. В XIX - начале XX в. монастыри и церкви получали из казённых земель по несколько десятков тысяч десятин земли. Например, только за годы правления Николая I количество церковных земель увеличилось в 2-3 раза [11]. Не удивительно, что советская власть в ноябре 1917 г. приняла декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов», по которому ликвидировалась сословная организация общества. В результате дворянство и духовенство лишались своих прежних привилегий, что определяло их противодействие советской власти.
Революционное крестьянство, которое в основном было безземельным или малоземельным, стремилось восстановить справедливость (как оно ее понимало) путём стихийного захвата не только помещичьих, но и церковных, монастырских земель. И для него попы, отстаивавшие право собственности на землю, принадлежащую церквям и монастырям, были «носителями несправедливости», защитниками старых порядков. Это усиливало антицерковные настроения в обществе, формировавшиеся ещё в предреволюционный период заступничеством духовенства за самодержавную власть с её массовой бедностью, сословными привилегиями и несправедливостью.
По мере развития революционного процесса в России «революционизировались» и некоторые представители духовенства. Судя по документам местных архивов, в храмах росло количество ссор и драк. Сообщалось о случаях, когда священник «дрался в храме в облачении», «плясал в рясе с молодежью», «имеет любовницу», «часто пьян», венчает незаконные браки [12, 13] и др. Поэтому не без основания многие верующие крестьяне уже тогда полагали, что в упадке религии виноваты и сами священники. Современный исследователь Т. Г. Леонтьева приводит интересный архивный материал - жалобу одного из богомольцев Тверской губернии, где звучит просьба: «Дайте нам другого священника. Тогда и вера наша не будет топтаться. Тогда мы действительно осуществим социализм. Это не священство, а попы» [13]. «Священнослужители», допускавшие отступление от норм канонической морали, по сути дела дискредитировали Церковь как носительницу
Семейная политика в Советской России
высоконравственного, духовного начала в жизнедеятельности людей.
В условиях нарастания социального противоборства в стране, наличия антицерковных настроений новая власть принимает решение, направленное на дальнейшее ограничение возможностей Церкви влиять на общество. 23 января 1918 г. был принят декрет «Об отделении церкви от государства, школы от церкви и национализации церковного имущества». Это была явно чрезвычайная мера. Не оспаривая саму идею отделения церкви от государства в условиях светского и многоконфессионального общества, следует признать, что нельзя было в тех условиях разрывать связь с Церковью, загоняя её по сути дела в ряды действенной оппозиции к власти. Вероятно, можно было найти компромиссные решения применительно к масштабам и срокам национализации церковного имущества, сохранить позитивное влияние Церкви на процесс воспитания подрастающего поколения путём, например, поддержки воскресных духовных (приходских) школ с возможным преподаванием основ религиозной нравственности и семейной этики. Делать это было необходимо и с учётом высокого уровня религиозности широких слоёв народа.
Следует иметь в виду, что недовольство духовенством, носившее порой обоснованный характер, вовсе не отождествлялось в народной массе с отсутствием веры в Бога. Многие люди, клеймя неугодных попов как представителей прежнего привилегированного сословия, сохраняли веру в Бога и чувство своей сопричастности Церкви. Подтверждением тому служат слова архиепископа Волынского - митрополита Православной русской церкви в Западной Европе Евлогия (Георгиевского), который, повествуя о периоде революции 1917 г. и гражданской войны в России, писал в своих воспоминаниях: «Попов теперь не слушали, хотя церкви посещали» [14].
Советская власть в условиях революции и гражданской войны пыталась укрепить свои позиции не только в военной и социально-экономической сферах, но и в области идеологии. Она стала формировать свою мировоззренческую, идейно-воспитательную систему. Тогда в ней не нашлось места для религиозной духовности. К сожалению, так нередко бывает в периоды революционных потрясений. Здесь можно сослаться на Великую французскую революцию, китайскую «культурную революцию» и др. Так, в революционном Китае религия была запрещена. Сегодня же коммунистическое руководство КНР установило вполне конструктивные отношения с представителями различных религий этого великого государства. Здесь руководители страны прямо заявляют, что в период социализма религия носит массовый и долговременный характер. Тем не менее и эта вполне разумная политическая установка у наших восточных соседей стала определяющей не сразу.
В период российской революции и гражданской войны представители новой власти не учли, что большинство духовенства по мере развития гражданского противостояния в обществе заняло преимущественно нейтральную, аполитичную позицию. Поэтому не следовало тогда игнорировать позитивные возможности Церкви в воспитании нравственности. Показательно, что советская власть, преодолев на обыденном уровне определённые перекосы, связанные с «семейным нигилизмом», впоследствии обратилась к образу тех семейных ценностей, на формирование которых существенно повлияло православие и другие традиционные в нашей стране религии.
Период революционных потрясений и гражданской войны был особым этапом становления советской семейной политики. Властям удалось не только заменить церковные процедуры регистрации и расторжения брака на гражданские, но и утвердить принцип равноправия полов, положить начало формированию системы государственных женских пособий. Однако в условиях «военно-коммунистической» политики в сфере семейных отношений были приняты и ошибочные меры (принцип раздельности имущества супругов, ограничение права семейного наследования, отмена практики усыновления и ряд др.). Ситуацию осложняли и попытки осуществления «революции быта», внедрения теории «свободной любви», игнорирование многовекового опыта деятельности Церкви по укреплению семьи. Но сама жизнь вскоре показала несостоятельность таких теорий и некоторых революционных решений того времени. Подтверждением этому служит анализ состояния и направленности советской семейной политики на следующих этапах ее эволюции.
Список литературы
FAMILY POLICY IN SOVIET RUSSIA DURING THE REVOLUTION AND CIVIL WAR (1917-1920)
P.Ya. Tsitkilov
In this article, we look at how the family policy of the Soviet government was formed after the October Revolution and during the difficult years of the Civil war. The author demonstrates that in the context of the revolutionary changes the priority of this policy was to nationalize the sphere of family relations. An analysis is performed of the most important family policy measures implemented by the new government (the establishment of secular marriage procedures, the introduction of women&s benefits, gender equality, etc.). Some controversial aspects of this policy (the establishment of the principle of separation of marital property, the abolition of the institution of adoption, the intention to exclude the Church from the sphere of family life, education, etc.) are also examined.
References
