Спросить
Войти
Часть II
Показана взаимосвязь понятий теории государства и права с понятиями общесоциологических теорий, раскрыта роль социологических теорий в развитии европейской науки, их влияние на теоретическую юриспруденцию.
Part 2 of the paper concerns the conceptual nature of state and law theory in its historical and current conditions. There is a good correlation between state and law theory concepts and concepts of general sociological theories conceptions. The author reveals the roles of sociological theories in development of European science, and their influence on theoretical jurisprudence.
По ходячей классификации, юриспруденция относится к общественным наукам, а не к наукам естественным или техническим. В общественных науках господствует социология, с выкладками которой никто не может не считаться.
Общесоциологические теории
В современной европейской социологии знания (или науковедении) деление наук на номоте-тические (генерализирующие) и идеографические (индивидуализирующие) считается устаревшим [1]. Сама социология перестала быть идеографической наукой, т.е. сосредоточенной только на особенных, неповторимых фактах, но и не стала считаться номотетической, т.е. интересующейся лишь закономерным, типическим в обществе. В развитой социологии присутствуют оба познавательных вектора: она интересуется и фактами, и закономерностями, превратившись на деле в номоидеографи-ческую научную специальность [2]. Социология сосредоточена на социальном познании и как таковая отличается от антропологических наук, сосредоточенных на познании человека. Кроме того, социология не может совпадать с миропознавательными устремлениями как философии, так и естествознания. Отличается она и от теологии, сосредоточенной на богопознании. Познавательные задачи социологии локализованы социосферой, внутри которой взаимодействуют люди, хотя все время являются ученые, устремленные на преодоление или расширение границ социологического познания. Этим объясняется возникновение, так сказать, пограничных направлений, в которых ставятся и решаются социально-философские или социально-биологические (социально-антропологические) и социально-теологические вопросы. Особенно трудноуловима граница между социологией, философией, теологией, когда предметом изучения для них становится право, с монополией на познание которого не собирается расставаться юриспруденция.
Вместе с тем мало кто оспаривает утверждение, что собственно социологическая наука предстает как социология теоретическая и социология эмпирическая. Теоретическая социология нацелена на обоснование универсальных познавательных принципов, выявление ценностных и целевых ориентиров, определение основных проблемных сфер, разработку гипотетико-концептуальных схем, применимых к социальной реальности в пределах цивилизационных систем, а то и в глобальном масштабе. Эмпирическая социология сосредоточена на повседневной практике общественных отношений и состояний, осуществляет наблюдения, эксперименты, опросы, измерения, связанные с социальными фактами, обобщает, группирует, классифицирует такие факты для подтверждения или опровержения гипотез и концепций. Теоретическая и эмпирическая социология взаимосвязаны и только во взаимодействии способны обеспечить приращение информации, давать полноценные и добротные знания о реальной действительности, разрабатывать практические рекомендации.
В англоязычной социологии гордятся Г. Спенсером, который вне зависимости от француза Огюста Конта создал прочную и широкую основу для всех последующих общесоциологических построений в виде структурного функционализма. Многолетние претензии марксистско-ленинского обществознания на новаторство и лидерство действительного подтверждения не получили даже в странах мировой системы социализма. Фактически это обществознание было построено на теории конфликта, имевшей лишь политико-экономическое обоснование, тогда как, добавив к структурному функционализму теорию символического интеракционизма Дж.Г. Мида, американцы оставили методологию конфликта в меньшинстве, а их представления сегодня господствуют везде, где существует социология. Несмотря на то, что некоторые из североамериканских специалистов отмечают рост влияния европейской (прежде всего немецкой и французской) социологической мысли [3], преобладающими теоретическими ориентациями в их англоязычных истолкованиях считаются: структурно-функциональная, символического интеракционизма, социального конфликта (или обмена) [4].
Нужно сказать, что в 60-70-е гг. XX в. в среде англоязычных социологов (как и других обществоведов) под влиянием таких философов как немец Юрген Хабермас и француз Мишель Фуко распространилось стремление к дискурсивности, способной, как полагали последние, освободить обще-ствознание от идеологической ангажированности предыдущих лет [4]. В отечественную социологию такое стремление проникло лишь в 80-90-е гг., т.е. двадцать лет спустя. Если западно-европейскую и североамериканскую гуманитарную ученую общественность на увлечение дискурсивностью подвигла социальная студенто-гендерная революция, то восточно-европейскую - политико-экономическая антикоммунистическая революция, случившаяся двадцатью годами позже. Выражается это в том, что к числу общепринятых теорий, кроме структурного функционализма и символического интеракционизма, на Западе в конце концов была причислена марксистская теория политико-экономического конфликта, а в восточно-европейских социологических кругах марксистская теория была оттеснена на периферию ранее запретными здесь концепциями структурно-функционального и символико-интерактивного свойства. В целом стал получаться некий консенсус социологического дискурса с его парадигмами, менталитетом, толерантностью, транспарентностью, мегатрендами, интерактивностью, коммуникативностью, коммунитарностью, постмодерном, деструктурацией, делинквентностью, си-мулякрами, деконструкцией и т.п. Фактически все это - еще одна языковая игра, без которой общест-вознание уже не может обойтись и которая привычно стала ориентироваться на саму себя, а не на собственно общественные состояния и процессы. В новой игре масса интересного, она затягивает все больше участников, но действительного приращения знания о сферах вне себя самой дает ничтожно мало [6]. Наглядным свидетельством может служить повсеместное возвращение современников к трудам корифеев социальной мысли всех времен и народов. Снова получается, как сто лет назад с Фридрихом Ницше, что бог умер не для всех, а лишь для таких, как он, а в религиоведении снова актуальны менее категоричные в диагностике современники озадаченного философа - как социологи Эмиль Дюркгейм и Макс Вебер. Аналогична судьба Карла Маркса, жившего в лондонской эмиграции за счет друга-бизнесмена, присоединившегося к могильщикам капитализма и проповедовавшего земное коммунистическое царство свободы, где столь ненавистные ему деньги, государство и право вообще исчезнут.
В полном соответствии с популярным в конце XIX в. убеждением в отжившей и поэтому реакционной общественной роли не только церкви, но и государства, идейно-политические радикалы видели в них основных врагов свободы. В 1887 г. в немецком социал-демократическом журнале, где большим авторитетом считался К.Каутский, была напечатана редакционная статья «Юридический социализм», которая в 1904 г. вышла на французском языке как работа Ф. Энгельса. «Юридическое мировоззрение» определялось здесь как буржуазное, в котором «место догмы, божественного права заняло право человека, место церкви заняло государство». Отказываясь от него, пролетариат опирается на материалистическое понимание истории и борется за общественное равенство, т.е. распределение прибылей в пользу рабочих. И в этом деле государство и право могут ему помочь лишь как орудия диктатуры пролетариата в непродолжительный переходный период от капитализма к первой фазе коммунизма - социализму. Этим можно объяснить враждебно-безразличное отношение Маркса к юриспруденции, всегда следовавшей в хвосте социально-экономических преобразований. «В теоретических исследованиях Маркса юридическое право, являющееся всегда только отражением экономических условий определенного общества, играет лишь самую второстепенную роль. Напротив, первое место в этих исследованиях занимает раскрытие исторических причин существования в определенные эпохи известных порядков, способов присвоения, общественных классов», - писал Энгельс [7].
В отечественной истории политических и правовых учений считается, что в политико-правовой мысли рубежа ХХ-ХХ1 вв. можно выделить все те же нормативистское, социологическое, психологическое направления, которые сложились на рубеже Х1Х-ХХ вв. [8]. Много лет советскими юристами доказывалось, что никому, кроме них, не удалось достичь подлинной научности, потому что никто, кроме них, не смог выйти за очерченные пределы. Такие теоретики как П.А. Сорокин, Г.Д. Гурвич, Н.С. Тимашев, двигавшие отечественную юриспруденцию с опорой на Н.М. Коркунова, М.М. Ковалевского, Л.И. Петражицкого к союзу с психологией и социологией, из страны были высланы. Как юристы за рубежом они оказались невостребованными, но прославились в сфере социологии, где много занимались именно социологией права. Верные марксисты-ленинцы показывали преимущества советского социалистического права, как ближе всего подошедшего к растворению в научном управлении обществом и коммунистической морали самоуправления. На деле это было догматичным обслуживанием руководящей роли коммунистической партии, не выходившим за рамки нормативизма и сильно отдалившимся от социологии.
Основная задача теории государства и права - разрабатывать такие взаимосвязанные понятия о государстве и праве, которые были бы уже философских и шире специально-отраслевых, не вступали с ними в вопиющие противоречия и не выдавали бы чужое за свое. Так происходит, когда говорят об онтологической, гносеологической, аксиологической, этической и т.п. функциях теории государства и права, не замечая, что попросту перечисляют разделы философии. Нелепы претензии теоретической науки и на мировоззренческую роль. Святцы любого нашего юриста - Конституция России, а не курс теории государства и права. Набожность не мешает ни науке, ни философии, ни юридической практике, она даже приветствуется, хотя по правилам профессиональной этики юристов не афишируется. Юристу нельзя покровительствовать единоверцам, и он должен блюсти чистоту собственной совести с тем, чтобы не заботиться о свободе совести других.
Совокупность методов теоретической науки (методология) отличается от совокупности методов эмпирической науки, хотя в сфере юридических наук проследить это различение удается не всегда. Теория государства и права пользуется теми методами, которые считаются общенаучными, т.е.
она выделяет, разделяет, сопоставляет, мысленно экспериментирует, идеально моделирует, классифицирует, систематизирует и т.п. По традиции, особую роль в отечественной теории государства и права играют типологии, которые служат мысленными идеальными моделями, позволяющими объяснить вариативную многозначность одних и тех же явлений, классифицировать их наиболее достоверно в одних и тех же понятиях, прогнозировать перемены. Самой простой и точной является двоичная типология, которая хорошо соотносится с парным характером основных юридических понятий. Понятия теории государства и права не должны противоречить понятиям отраслевых и специальных юридических наук, в каждой из которых есть своя теоретическая часть и поэтому она призвана оставаться общей юридической теорией. Понятия любой теории перекликаются и переплетаются с общенаучной терминологией - система, структура, элемент (компонент), функция и т.п. Теория не открывает законов государственно-правовой действительности, она лишь проясняет и приводит во взаимосвязь понятия о ней, а это значит, что совокупность понятий теории государства и права не стоит множить, но следует уплотнять.
С необъяснимым упорством отечественная теория государства и права числит за собой проблематику возникновения и развития государства и права, хотя совершенно ясно, что она не может с этой проблематикой справиться лучше истории государства и права или, на худой конец, юридической антропологии. Сегодня уже мало кто не согласится, что Советское государство и право навсегда переместилось в историю, но ведь туда же переместилась и советская теория государства и права. Только в истории политико-правовой мысли она может продолжать гордиться теми открытыми ею закономерностями государства и права, которых, кроме нее, никто законами не признает. Исторический опыт разных стран и народов заставляет признать другое, а именно - в юриспруденции нет иных законов, кроме юридических, но зато много понятий (хоть в прямом, хоть в переносном смысле этого слова). Когда говорят, что нужно не агитировать за другую теорию государства и права, а следует создавать таковую, демонстрируя ее преимущества, то рассуждают совершенно правильно. Как видно на общесоциологическом уровне, может быть лишь три варианта такой теории - структурно-функциональный, символического интеракционизма, социального конфликта (обмена). И хотя элементарные основания каждой из них постоянно использовались нашими теоретиками, все они упорно и постоянно декларировали приверженность передовой классовой позиции, т.е. концепции социального конфликта.
Понятия государства и права взаимосвязаны и вполне могут выводиться друг из друга. Вместе с тем оба они либо охватываются более широким понятием политической системы общества в духе социоцентризма, с опорой на структурно-функциональные представления, либо, наоборот, могут быть выведены из понятия гражданина в духе персоноцентризма с опорой на концепцию символического интеракционизма. Политическая система - не единственная в обществе, а гражданство - лишь одно из проявлений личности. Ни первое, ни второе понятие полностью свой объект не раскрывают, но минимально достаточны для построения политико-юридической теории. Вместе с тем, усматривая основное противоречие человеческого существования в социально-персональном антагонизме, мы можем попытаться соединить оба названных выше подхода. Если получится удержаться на такой платформе, то сложится вполне самодостаточная теория государства и права, которая не будет подменяться политико-экономическими, социально-политическими или идейно-политическими теориями, постоянно ссылающимися на общественные антагонизмы в духе теорий конфликта (обмена).
Современное справочное издание («Краткая российская энциклопедия 2004 г.») дает такое определение «дискурса» (от франц. discourse - речь): одно из основных понятий теории речи - связный текст в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; речь как целенаправленное социальное действие. Здесь же можно прочитать о давным-давно известном «контексте» (от лат. contextus -соединение, связь): мол, это означает относительно законченный отрывок письменной или устной речи (текста), в пределах которого наиболее точно выявляется значение отдельных входящих в него слов, выражений и т.п.
