Спросить
Войти
Поликарпов В. В. Русская военно-промышленная политика. 1914-1917. Государственные задачи и частные интересы. - М., 2015.
рецензия НА КНИГУ:
Новая книга о Первой мировой войне, или Второе предупреждение московского историка
Выход в свет в 2015 г. новой книги В. В. Поликарпова «Русская военно-промышленная политика. 1914-1917. Государственные задачи и частные интересы» [1] привлек внимание не только историков-специалистов по периоду Первой мировой войны. Научному сообществу в равной степени хорошо известны статьи и монографии В. В. Поликарпова по различным аспектам истории российской промышленности первых десятилетий ХХ в., но и его многолетняя работа (четверть века!) в редакции журнала «Вопросы истории».
И все-таки для многих историков В. В. Поликарпов - прежде всего автор знаменитой статьи в журнале «Вопросы истории» в третьем номере за 1989 г. [2]. Его статья стала вехой в историографии ХХ в., закрепившей поворот российской исторической науки от догм 1930-1940-гг.
Веховой статья стала в силу того, что аргументировано давала оценку творчества историков «нового направления» как масштабного прорыва в советской исторической науке. Прорыва, остановленного по указанию высоких партийных инстанций. В статье впервые во всем многообразии был показан диапазон исследований ученых «нового направления». Понимание России в начале ХХ в. как страны с мозаичной многоукладной экономикой, повышенной ролью государства в экономических и всех остальных сферах, позволяло развернуть фронт основательных научных исследований истории промышленности, рабочего класса, предпринимательских кругов, взаимоотношений монополий и государства. Создавались предпосылки для формирования подлинной, а не надуманной, картины российской действительности. Картины страны, в которой буржуазное общество еще не сложилось, а феодальное государство диктовало свою волю предпринимателям.
Статья убедительно показывала как механизм взаимодействия консервативных кругов в ЦК КПСС и в руководстве Отделения истории РАН смог остановить на годы научный процесс; на время повернуть вспять ход научного познания.
Самые громкие имена историков, внесших немалый вклад в развитие научных знаний, были названы в качестве прямых соучастников травли и лишения возможности исследовательской деятельности инакомыслящих ученых. Статья предостерегала от забвения такой расправы; от недооценки случившегося; от недопонимания трагично88 экономическая история
сти командно-административного вмешательства власти в дела науки и идеологизации научного процесса.
Такие статьи не забываются и не прощаются подвергшимися критике.
В монографии 2015 г. автор на основе почти полувекового изучения источников отечественной и зарубежной литературы подчеркивает: состояние военной промышленности может служить показателем уровня экономического и культурного развития страны. В силу этого итоговое напряжение военного производства выражает и ресурс жизнеспособности режима. Этим же и объясняется многолетняя дискуссия по проблемам оценки этого ресурса, связанная не только характеристикой способности внутреннего производства удовлетворить потребности вооруженных сил [1, с. 5], но и более широкой характеристикой - качества всей политики правящей элиты. Острота дискуссии обостряется тем обстоятельством, что многие количественные, статистические показатели лишены убедительности вследствие отсутствия вполне надежных источников и из-за влияния идеологических пристрастий на истолкование имеющихся данных [1, с. 6].
С падением СССР, с уходом с политической арены КПСС попытки идеологизации не канули в прошлое. Если в советский период для обоснования величия российской империи, ее военно-экономической мощи, начиная с книги Н. Н. Яковлева «1 августа 1914 г.», в литературу при поддержке идеологических ведомств вбрасывались положения об оптимистическом развитии России, легко перемещаюшиеся в поле пропаганды идей шовинизма, милитаризма[1, с. 8-10], то в наше время на смену классовому подходу пришло в качестве официального, весьма своеобразное государственническое понимание «национальных интересов» [1, с. 21]. Это понимание, пишет В. В. Поликарпов, включает в себя отрицание «нужды и бедствий трудящихся масс». Другая ее неотъемлемая часть - пропаганда бурного роста и имперского могущества [1, с. 22].
Отталкиваясь от такой позиции, ряд современных историков (Б. Н. Миронов, В. А. Никонов и др.) утверждает: причины русских революций 1917 г. надо искать не в провале, а в успехах модернизации, в трудностях перехода от традиционного общества к современному, которые в силу ряда причин оказались непреодолимыми. Достичь столь близкой победы помешали либералы или крайние радикалы [1, с. 22].
Доказательства несостоятельности такой точки зрения убедительно выстроены в книге В. В. Поликарпова. Во-первых, они содержатся в приведенных в монографии выступлениях здравомыслящих министров правительства Российской империи предвоенной и военной поры. Выступая перед предпринимателями в мае 1914 г., министр промышлености и торговли С. И. Тимашев указывал: размах развертывания военного производства, на основе главным образом казенных ассигнований, существенно превысил внутренние возможности и ресурсы: недоставало не только металла и топлива, но и много остального [1, с. 14].
Еще более резкую оценку ситации В. В. Поликарпов находит у министра финансов В. Н. Коковцева, писавшего: «я с тревогой смотрю на наше экономическое и финансовое положение... Хочется крикнуть одно суммарное пожелание пора, давно пора умерить фантазии, которые ведут нас к гибели! Эти фантазии я вижу везде: в непомерном усилении флота, в нашей активной политике за счет мужицкого брюха.» [1, с. 35]. На заседании Совета Министров 10 июля 1914 г. в заявлениях А. В. Кривошеина, И. К. Григоровича, Сухомлинова, П. К. Барка отчетливо прозвучали осознание неготовности России к войне и высокая вероятность катастрофического итога. Вместе с тем, как отмечает В. В. Поликарпов, министры удовлетворились выражением бессильного сожаления - «нас все равно заставят воевать» [1, с. 58-59]. Осенью 1916 г., за полгода
до гибели царское правительство окончательно признало: Россия не располагает для введения войны «достаточно развитой промышленностью» [1, с. 366].
Во-вторых, В. В. Поликарпов приводит статистические данные, воссоздающие картину, далекую от процветания экономики империи перед началом мировой войны. В предвоенные два года в России держалась неблагоприятная хозяйственно-политическая конъюнктура. Если в 1913 г. насчитывалось 4 186 млн рублей, вложеных в акционерное дело, то к 1914 г. осталось 3 595 млн рублей. Не хватало ресурсов и для сооружения дороги Донбасс - Москва, способной решить проблему доставки топлива в центры военной промышленности. По мнению депутатов Государственной Думы, побывавших на местах, «гнет административной опеки не дает заниматься ни промышленностью, ни торговлей» [1, с. 15].
В эти годы российские банки крайне осторожно и неохотно предоставляли кредиты. Даже после открытия военных действий, когда уже обнаружились признаки снарядного голода, частные предприниматели не проявили готовности направить собственные капиталы на развертывание артиллерийских производств. Не помогли ни просьбы, ни гневные требования военного руководства к частным предпринимателям [1, с. 16-17]: незавидна судьба власти, неспособной найти общий язык с обществом.
Правота предостережений думающих политиков наглядно проявилась в 19141917 гг. Имеющийся запас винтовок - 4 120 тыс. - никоим образом не соответствовал запросам снабжения вновь формируемых частей. Вступив в противоборство с Германией, производящей перед войной 7 тыс. винтовок в день, или 200 тыс. в месяц, российская промышленность смогла довести к июлю 1915 г. производство только до 60 тыс. винтовок, при потребности их в 100 тыс. в феврале 1915 г. и 200 тыс. - в марте 1916 г. В результате, из 6,6 млн ружей, заготовленных в 1915-1917 гг. около половины приходилось на винтовки иностранных образцов. Проблема заключалась в том, что это были разнотипные японские, американские, французские, итальянские ружья [1, с. 62, 63, 67]. Однако даже с учетом иностранных поставок пехоте не хватало половины ружей [1, с. 106].
Как подчеркивает В. В. Поликарпов, снарядный голод преследовал русскую армию всю войну. Даже во второй половине 1916 г. внутреннее производство трехдюймовых снарядов, достигнув максимума, серьезно отставало от требований армии. Осенью 1916 г. производство снарядов составило 2,6 млн снарядов в месяц при норме в 3,5 млн или менее 75 % от потребностей. Но и для изготовляемых в России снарядов более половины взрывателей, бездымного пушечного пороха, значительная чсть дистанционных трубок поступила из-за рубежа [1, с. 128]. При потребности артиллерии в 25 тыс. оптических дальномеров в наличии имелось только 200 [1, с. 191].
Характерный пример: в годы Первой мировой войны российская авиапромышленность удовлетворила потребности армии в самолетах на 9 %, в моторах - 5 %. В результате 80 % уже заказанных самолетов строить не было смысла: не было моторов. В момент наивысшего развития - 1916 г. - промышленность России выпустила 1 769 самолетов и 666 моторов. В Германии в тот же год было выпушено 8 182 самолета и 7 823 мотора [1, с. 20]. Следует отметить, что указанные явления протекали на фоне общего падения промышленного производства в России в 1916-1917 гг., прежде всего в металлургии [1, с. 37, 39, 136].
Приведенные данные убедительно опровергают получившую широкое распространение в новейшей российской литературе точку зрения о том, что «российская армия не только обладала численной мощью, но едва ли не превосходила другие армии по техническому оснащению» [1, с. 8]. Заявления Б. Н. Миронова о «преодолении снарядного голода в 1916 г.» [1, с. 22] вызвали бы глубокое недоумение у руководителей Главного
артиллерийского управления Российской империи; они легко опровергаются исследованиями специалистов по военной истории [1, с. 127-128].
Объяснение таких поразительных, далеких от науки «новаторских выводов» автор нашел у историка-фронтовика К. Ф. Шацилло, соединившего лучшие традиции исторической науки советского времени и постсоветской эпохи. По верному наблюдению К. Ф. Шацилло, многие авторы, считавшие себя последовательными марксистами, «превращались в заурядных великодержавников, апологетов милитаризма, отстаивая... претензии властителей империи на место в «европейском концерте», претензии несоразмерные военно-экономическим возможностям страны» [1, с. 20].
Несостоятельность таких утверждений, основанных не на фактах, а на идео-логизмах видна непредвзятому читателю. В. В. Поликарпов поддерживает мысль К. Ф. Шацилло: «Ввязываясь в войну, Николай II ставил перед собой невыполнимые задачи, противоречившие нуждам и состоянию России» [1, с. 20]. Вина падает не только на царя, но и на его окружение: «Решение правительства о вступлении в войну означало, как показало все последующее, либо отсутствие способности трезво оценить степень риска. либо измену патриотическому долгу в силу личных карьерных соображений министров и генералов» [1, с. 58].
Вывод В. В. Поликарпова не оставляет сомнений: пропаганда великодержавности, как и в 1970-е гг., потребовала от историографии переключиться с обоснования закономерности революции путем рассмотрения ее социально-экономических предпосылок на противоположную задачу: показать, какую процветающую империю погубила революция [1, с. 21].
Как и в те времена, нашлась группа историков, которая сменила верность научным принципам на «работу на заказ». Опасность такой подмены не отвечает ни интересам исторической науки, ни обществу, ждущему правдивого изложения собственной истории, ни самой власти, рискующей потерять ориентиры государственного развития; трезво оценивать свои возможности и учитывать риски. В этом предостережении и заключается главный посыл книги.
Книга не лишена ряда недостатков. Думается, название «Военная промышленность России в годы мировой войны» больше бы соответствовало представленному содержанию, даже с учетом того, что анализ политических действий власти фрагментарно присутствует в ряде глав. Можно высказать упрек автору в недостаточно стройной композиции глав 5 и 6 монографии. «Рабочий вопрос», представленный в названии главы 6, следует отнести к сюжетам, скорее, нераскрытым. Само обращение к теме военно-промышленной политики предполагает не только раскрытие этого понятия, но и сравнительный анализ указанного процесса в ведущих воюющих странах. Тем не менее, монография В. В. Поликарпова, не претендуя на последнее слово дискуссии, показывает пример подлинно научного обсуждения проблем исторической науки.
Библиографический список
М. А. Фельдман,
доктор исторических наук, профессор, Уральский институт управления -филиал Академии народного хозяйства и государственной службы
при Президенте РФ feldman-mih@yandex.ru
