«Le Spectateur Oriental», Александр Блакю и развитие прессы в Турции в 1820-е годы

БИОГРАФИКА

УДК 070(560) 118 | +929Блакю

«LE SPECTATEUR ORIENTAL», АЛЕКСАНДР БЛАКЮ И РАЗВИТИЕ ПРЕССЫ В ТУРЦИИ В 1820-е ГОДЫ

А.В. Гладышев

Саратовский государственный университет, кафедра истории нового и новейшего времени E-mail: Gladav2002@mail.ru

Статья посвящена истории становления в Турции прессы. Первые газеты Турции - франкоязычные издания. В 1820-е гг. в портовой и торговой Смирне, где была большая колония французов, выходило три таких газеты. В данной статье рассматривается история одной из них - «Le Spectateur Oriental». Эту газету отличали русофобские и грекофобские настроения. Ее главный редактор и собственник А. Блакю в современной турецкой историографии квалифицируется как «предшественник Танзимата».

«LE SPECTATEUR ORIENTAL»,

ALEXANDER BLACQUE AND DEVELOPMENT OF THE PRESS

IN TURKEY IN 1820-IES YEARS

A.V. Gladishev

This article is dedicated to the establishment of the press in Turkey. The first Turkish newspapers were French-speaking publications. In 1820-ies years in the port and trading Smyrna, where there was a large colony of the French, published three of these newspapers. In this article examines the history of one of them - «Le Spectateur Oriental». This newspaper featured russophobe and ellinofobiya mood. Its editor and owner of A. Blacque in modern Turkish historiography qualifies as a «forerunner of Tanzimat».

Становление периодической прессы в современном смысле слова началось в Турции в середине 1820-х годов1. И главную роль в этом

Смирна (тур. Измир) - была главным портом Турции в восточном средиземноморье. Вопросы социабельности турецкого общества в целом и населения Смирны в частности давно стали предметом интереса исследователей2. В историографии Смирну иногда называют «космополитичным городом», не всегда уточняя, что это собственно означало3. Население города было полиэтнично и поликонфессионально, говорило на различных языках. Но помимо этих

дет о «почти регулярных» изданиях, сообщающих не официальную точку зрения французских властей, а выражающих редакторскую позицию, показывающих события в их развитии, будь то новости из Лондона или состояние портового трафика в Смирне, и привлекающие читателя собственной точкой зрения на актуальные сюжеты, равно как и обзорами зарубежной или местной прессы. См.: Groc C., Qaglar T. La Presse frangaise de Turquie de 1791 a nos jours. Histoire et catalogue. Istanbul, 1985. Р. 6-7. Подр. см.: Гладышев А.В. Франкоязычная пресса в Константинополе в период Французской революции / / Турция - мост между Западом и Востоком: история, культура, политика и образование. Саратов, 2010. С. 9-27.

различий (и над ними) существовала «общность интересов», которая объединяла жителей этого средиземноморского порта. Когда, если верить словарю Робера, во французском языке появился термин «космополитизм», то он подразумевал «очень широкую географическую разверстку». Могли ли жители Смирны в понимании «общности интересов» выйти за пределы своего города или же это был специфический «городской космополитизм»? Этот вопрос рассмотрен в многочисленных работах Мари-Кармен Смирнелис4, которая обратила внимания, что ни в официальных документах Смирны, ни в воспоминаниях путешественников, посещавших этот город термины «космополитизм» и «космополит» не использовались5. Напротив путешественники предпочитали описывать различия, пестроту населения. В Оттоманской Порте о Смирне вообще часто говорили как о «неверной», имея в виду очень значительную пропорцию христианского населения города6. Несмотря на все это М.-К. Смирнелис попыталась взглянуть на население Смирны поверх различий, и акцентировала на унификационных принципах оттоманского общества, на социальных сетях, все более связывающих день ото дня население города. Изучив семейные и личные связи, она пришла к выводу, что в конечном итоге между различными группами и общностями населения Смирны завязались «сети отношений» как в самом городе, так и за его пределами. Ансамбль этих сетей и создает «космополитичную Смирну».

Затем она попыталась определить, сформировалась ли в Смирне национальная самоидентификация? Как идентифицировать уроженца Смирны, чей отец был французом, а мать венецианкой,

который по католической обряду женился на православной гречанке и не знал другого языка, кроме греческого? И как определить национальную идентичность их детей, рожденных на берегах уже Черного моря? Или это и есть «космополиты» - «граждане вселенной», люди, которым безразлично, «в какой стране жить». Вывод Смирнелис: идентичность населения Смирны может быть изображена как площадка для игр с достаточно широким диапазоном возможностей для отдельный «игровых ударов»7. Житель города был инкорпорирован в те или иные, многочисленные и различные, социальные сети и осознавал общность интересов с другими жителями. И это касалось не только элит города, а всех, кто так и или иначе участвовал в жизни Смирны. Эта общность интересов требовала самовыражения, и печатное слово стало неизбежным ответом на потребность коммуникации, информирования и защиты этих самых интересов. Специфичность, если так можно выразиться, «менталитета смирнианца» отразиться естественным образом на характере издаваемых здесь газет.

Авторы разнообразных «Историй прессы» и «Историй Измира» охотно указывают на 1824 г. как на год, когда в Смирне появилась первая газета8. Это, якобы, была «Le Smyrneen», издававшаяся с января по октябрь 1824 года. Затем ее сменили «Le Spectateur Oriental» (октябрь 1824 г. - декабрь 1827 г.) и «Courier de Smyrne» (январь 1828-1831 гг.). Эти издания давно уже стали не просто библиографической редкостью, а настоящими раритетами. Оттого-то вокруг них так много зыбкого и предполагаемого.

Точная дата выпуска первого номера «Le Smyrneen» никем не уточняется: поначалу газета не была регулярной и просто предполагается, что первый ее номер появился в январе. Предположение это пошло с Лагарда, который в книге Анри Дехерена9 обнаружил ссылку на заметку в «Le Spectateur Oriental» («Восточный Обозреватель») из Смирны по поводу похорон 20 января 1824 г. в Константинополе Руффина (Ruffin), который долгие годы (с 1798 г., с перерывами) работал в качестве поверенного в делах Франции в Константинополе. У Анри Дехерена, полагал Лагард, имела место ошибка «Le Spectateur Oriental» не мог появиться раньше октября 1824 г., так как в переписке генерального консула Смирны Давида (David) с Константинополем за 15 октября 1824 г. четко значится газета «Smyrneen». Не став искать других объяснений, кроме «ошибки», Лагард датировал рождение «Smyrneen» январём 1824 года10. С той поры 1824 г. и стал (в первую очередь для франкоязычных историков) «официальным» годом появления в Смирне первой газеты: обычно, вслед за Лагардом исследователи указывают, что с января 1824 г. в Смирне появляется новая французский почти ежемесячная газета под названием «Le Smyrneen»11.

Но, во-первых, различные англоязычные издания 1822-

сланников, в которых упоминается «Spectateur oriental»13. И не просто упоминается: по информации, содержащейся в этом издании, судят о достоверности слухов!14 В-третьих, на сайте Levantine Heri-tage15 в перечне архивных документов указано, что <^е Spectateur Oriental» издавалась в Смирне с 24 марта 1821 г. до 1837 г. один раз в неделю, хотя при этом издатели названы, начиная только с 1824 г. В турецкой историографии (правда, как мы ниже увидим, далеко не всегда) в качестве «даты рождения» прессы упоминается все же 1821 г., и первой газетой называют именно «Le Spectateur Oriental»16: после начала 25 марта 1821 г. греческого восстания в Измире начала публиковаться газета «Le Spectateur Oriental»17.

«К сожалению, отсутствие документов не позволяет представить полную и детальную панораму, углубленный анализ франкоязычной прессы в Турции»18. И это, пожалуй, будет самым правильным заявлением, непретенциозным, но справедливым. В первую очередь его следует отнести к начальному периоду истории прессы в Турции: истоки - затянуты болотной ряской времени, и все упоминаемые в исследованиях в этой связи даты скорее ориентируют, нежели удовлетворяют. Необходимы архивные изыскания, а до тех пор и авторитетное мнение Лагарда должно быть поставлено под сомнение: мы должны вести речь не о «Le

Smyrneen», а о «Le Spectateur Oriental», как о первой французской газете в Смирне. И у Дехерена, вовсе не ошибка, как полагал Лагард, а «Le Spectateur Oriental» еще выходил в январе 1824 года.

Направленность газеты можно было бы охарактеризовать как двойственную. С одной стороны, акцентировались страх и паника в Смирне из-за греческого восстания, с другой - осуждался указ султана, приведший к резне невинных греков, жертвам и мукам. С одной стороны газета повествовала о «геройствах» пиратов с острова Сакиз (Sakiz), добравшихся до окрестностей Смирны наносящих ущерб местным торговцам, с другой стороны - в подробностях описывались зверства янычар над греками. Главной целью газеты было показать, как атмосфера паники, вызванная восстанием и ответными действиями правительства, мешали развитию торговли. «Le Spectateur Ori-ental» с одной стороны, выказывал сочувствие грекам и подчеркивал ответственность турецкой аристократии, молча взиравшей на кризис, потрясавший регион, с другой стороны - требовал обеспечения безопасности торговли и невмешательства в действия османского правительства. В конечном итоге, турецкое правительство стало протестовать против публикаций в газете, и французское посольство вынуждено было реагировать. 17 марта 1824 г. газета была закрыта.

Что касается «Le Smyrneen», то о ней известно совсем немного: она и издавалась-то всего около полугода. Основал и первое время руководил ею француз Шарль Трикон (Charles Tricon). В целом, как указывают исследователи19, это было издание сочувствовавшее грекам, следующее общей линии парижских настроений и правительственных заявлений, хотя и позволяющее себе некоторую критику административных актов поверенного в делах Франции в Константинополе графа Борепэра (Beaurepaire)20.

Из переписки, сохранившейся в Министерстве иностранных дел Франции, известно, что бы Борепэр через генерального консула

Франции в Смирне Давида (David) указал Ш. Трикону, чтобы «имена французских королевских офицеров больше не фигурировали в его статьях»21. С этого момента газета стала переживать трудные времена. Давид в ответе Борепэру указывает: «Трикон испытывает все большие и большие трудности со своим предприятием и готов от него отказаться». Сообщается, что фактически Трикон уже передал руководство изданием одному из своих соотечественников некоему Ру (Roux), сохранив за собой права собственности. Тем не менее 6 октября 1824 г. возглавивший посольство Франции в Константинополе Арман Шарль Гюилемино (Guilleminot), информирует консула в Смирне, что реж-эфенди (титул государственного канцлера и министра иностранных дел в Турции) пожаловался, что авторы «Le Smyrneen» передают прогреческие настроения и взгляды. Посол добавил, что не исключено, что правительство Турции может закрыть журнал, если посольство само не возьмет на себя опеку над ним. Но после того как посол ознакомился с 8 номером журнала, который ему показался «еще более тенденциозным», он вновь написал консулу, что бы тот предупредил собственника «Le Smyrneen» «об угрожающей его предприятию опасности». В ответ Давид 15 октября 1824 г. пишет, что он передал все советы и директивы посла владельцу «Le Smyrneen»22.

Тем временем, Ру, пытаясь избежать всех грозящих проблем, сменил вывеску: на место «Le Smyrneen» пришла (или вернулась) «Le Spectateur Oriental».

Давид в том же послании от 15 октября 1824 г. указывает, что Ру доверительно объяснил ему столь стремительную смену газетой названия тем, что миссии Австрии и Пруссии оказали давление на редактора, оплатив авансом 100 подписок нового издания. Так по

письму генерального консула Франции в Смирне Давида от 15 октября 1824 г. устанавливается последняя дата выхода в свет «Le Smyrneen». Вот как эти события лапидарно, но не безошибочно изложены в книге «Наш Измир с его историей, экономикой и людьми»: «первой газетой Смирны была "Smyrneen", изданная в начале

Последнее замечание справедливо: для своего времени газета, издававшаяся на 4-х листах, выглядела весьма пристойно. Она выходила действительно регулярно: раз в неделю. Довольно быстро «Spectateur de l&Oriental» стала популярной среди коммерсантов и французов, проживающих в Смирне. Лагард пишет, что ее читали здесь больше, чем «Constitutionnele» или «Journal des Debats»24. Правда и то, что большинство торговцев Смирны разделяло протурецкие взгляды.

«Le Spectateur Oriental» отказалась от прогреческого настроя «Le Smyrneen», не понравившегося ни властям, ни, вероятно, читателям Смирны (отсюда и испытываемые газетой «трудности», и смена редактора, и ее продажа). «Le Spectateur Oriental» со временем приняла четко выраженный эллинофобский тон, постоянно подчеркивала свою поддержку местных властей, защищала интересы коммерческих кругов Смирны, страдавших от греческих корсаров, и сетовала на отсутствие морских конвоев, организованных главными европейскими державами25. Французская диас23 Gtirsoy M. Tarihi, Ekonomisi ve Insanlari ile Bizim izmirimiz. London, 1993. Р. 216. Во французских источниках, как мы видели, речи о смене собственника нет, а смена названия происходит до октября 1824 года.

пора26 Смирны в условиях нарастающего филлэлинского движения не разделяла интервенционистские настроения. Более того, французская диаспора в Смирне тогда состояла из элементов весьма враждебных правительству Реставрации, фрондирующих по отношению к его агентам в Леванте. Пусть французская администрация рассматривает статьи в газете, издаваемой без всяких цензурных стеснений, как провокационные и подрывные, а для французской диаспоры в Смирне - это мнения свободные и либеральные.

греческое правительство их терпит и покровительствует им. <...> В последнее время, как я был в Смирне, греческое правительство послало к командирам разных эскадр на Востоке ноту с уведомлением, что два подозрительные судна вышли из Идры и что их надобно остерегаться. Чего же нужно более для оправдания греческого Правительства в обвинениях, которых оно слишком часто было предметом?». См.: Деваль Ш. Два года в Константинополе и Морее (1825-1826), или исторические очерки Махмуда, янычар, новых войск, Ибрагима-паши, Солимана-Бея и проч. СПб., 1828. С. 160-163.

правительства Турции, подстрекаемого Меттернихом, воодушевленного последними победами на море и еще не приемлющему посредничество иностранных держав в переговорах с восставшими.

«Le Spectateur Oriental» приняла живое участие в обсуждении этой миссии Страффорда и предоставила свои страницы для многочисленных статей, в которых роль английского посла описывалась в довольно неблагоприятных тонах. В ответ тот пожаловался сначала послу Франции Гюилемино, а затем еще и поверенному в делах (с марта 1826 г.) Эмилю Десаге (Desages). Тон его жалоб свидетельствовал, что он ничуть не недооценивает важность и значимость политического момента и роль в нем «Le Spectateur Oriental», «чей язык будет приятен лишь туркам, оказывающим прямое влияние на правитель-ство»28. 30 июня 1826 г. Десаге передал эти рекламации Каннинга-Страффорда генеральному консулу в Смирне, предписав тому проинформировать редактора «Le Spectateur Oriental», что продолжение атак против английского посланника противоречит официальной позиции посольства Франции и, следовательно, не исключено, что придется воспользоваться своими прерогативами власти и прибегнуть к закрытию газеты. Одновременно генеральный консул Франции в Смирне дезавуировал наиболее скандальные пассажи и статьи, о чем и было напечатано в газете «Le Spectateur Oriental» от 14 июля

Мы видим, что, мнения, выражаемые в «Le Spectateur Oriental», сильно отличались от тех, что удовлетворили бы французских официальных лиц. Но увещевания не помогли. Под руководством Ком-бе д&Андре газета гнула ту же линию. Через два месяца последовал следующий инцидент, также связный с восточной политикой. 12 августа 1826 г. генеральный консул Франции в Смирне Давид пишет

поверенному в делах Франции в Константинополь, что «Восточный обозреватель» в своем № 244 «атаковал Священное Писание». В этой связи консул издал соответствующее распоряжение, которое надлежало выполнить: прекратить издание газеты «до тех пор, пока собственник издания (наследник Трикона. - А. Г.) не найдет более благоразумного редактора»30. Эта мера, кажется, подействовала. В следующем письме от 18 августа того же года консул не скрывал удовлетворения: «Эта газета продана месье Дидье (Didier), который обязался руководить ею в лучшем направлении и, по меньшей мере, с большей осмотрительностью»31.

Но, кажется, смены собственников и редакторов уже мало что меняли в общей интонации газеты. Давший слово быть нейтральным «Le Spectateur Oriental» выступил с критикой политики и Франции, и Англии. 15 января 1827 г. генерал Гюилемино, который вернулся к исполнению обязанностей посла, пишет новому генеральному консулу Франции в Смирне полковнику Шмальцу (Schmaltz), что «Восточный обозреватель» поместил в номере за 3 января 1827 г. статью, содержащую нападки на канцелярию французского посольства. Посол, который уже передал в Смирну новые рекламации сэра Страффорда-Каннинга и рекламации сардинского полномочного министра (оба выражали недовольство публикациями в «Обозревателе Востока»), приказал консулу «сделать издателям строгий выговор» и сообщить им, что их газета сможет существовать, только если будет придерживаться «принципа толерантности», и что нападки на иностранные державы или их агентов приведут к закрытию издания. Воинственный тон поддержал и полковник Шмальц. 1 февраля 1827 г. он пишет французскому послу в Константинополь, что он сделал внушение собственникам и «издателям» газеты, господам Дидье и Вигурё (Vig-oureux). Шмальц сообщает, что попросил издателей формально дезавуировать вызвавшие недовольство в Британии и Сардинии статьи и сообщить имя их корреспондента в Константинополе, который критиковал французское посольство. Издатели со всеми претензиями, кажется, согласились, но имя корреспондента не выдали.

Дидье регулярно подменял и замещал адвокат Александр Бла-кю (Alexandre Blacque), выходец из Марселя и человек, как считал Лагард, «весьма уважаемый в Леванте». Блакю и приобрел в собственность газету, в которой уже «давно сотрудничал и которой уже

давно руководил». Дату Лагард не указал. Не указал он и начало работы Блакю в газете, но это сделал Орхан Кололу - 1821 год32.

Лагард рисует Блакю в лестных тонах: «образованный, энергичный, одинаково приверженный и своей родине, и стране проживания, Блакю был одним из самых оригинальных персонажей среди иностранцев, который старались поддержать и защитить реформаторские усилия Махмуда II33. Лагард ссылается здесь на мнение одного из современников Блакю Антонио Барат-та: «он был судья, адвокат, советник, ментор <...> обладал пылкой душой <...> демонстрировал крайность в своих взглядах, особенно политических»34.

Авторы тех заметок, что были опубликованы о Блакю в склонном к меморизации современников XIX в. не уточняют ни его происхождения, ни хронологии жизнедеятельности. О нем специально долгое время никто не писал, включая и Лагарда, и Гро35. Так сложилось, что только в конце XX в. появилось первое исследование истории фамилии Блакю: это небольшая книга современного турецкого исследователя, автора более 60 монографий, Орхана Кололу «Рождение Оттоманской Прессы и семья Блакю»36. Автор на шести страницах попытался проследить историю фамилии Блакю, одна из ветвей которой долгое время провела в Турции. Корни этой ветви уходят во Францию, Англию и Шотландию, а потомки и сегодня живут во

Франции, Ирландии и Америке. По семейному преданию первого известного Блакю можно было обнаружить еще в свите английского короля Карла II. Старший из братьев Блакю остался в Англии, а, вот, сэр Реджинальд Блакю отправился во Францию сопровождать короля в изгнании, где после смерти Карла II и получил в 1701 г. подданство. Несколько публикаций той эпохи транслировали данную версию событий, но ни одна из них не подтверждала ее ссылкой на документы. Наоборот, некоторые последние исследования, например, принадлежащие перу одного из потомков этого рода Жану Клоду Юве (J.-C. Huve), свидетельствуют, что еще применительно к середине XVII в., еще задолго до бегства Карла II, мы можем говорить о существовании чисто французской ветви Блакю37. После скрупулезного исследования многочисленных актов крещения, бракосочетаний, смерти удалось установить, что семья с такой фамилией в течение долгого времени жила в Шампани, в окрестностях Ножан-сюр-Сен, где занималась в основном фермерством (виноградорством). Жак Блакю, 1625 года рождения, занимавшийся перевозом грузов и людей по реке, имел несколько детей от двух браков. Старший сын от второго брака Эдме Блакю (1698-1767) обосновался в Париже, где в 1717 г. женился на Элизабет Гуенард и таким образом породнился с семьей столичных торговцев и адвокатов. Но и совершив такой скачок из провинциалов в средние страты Парижа, Блакю, конечно, остались далеки оттого, что называют «высшим светом».

Александр Гельвеций Жорж Блакю (в Турции со временем станет известен как Блак-бей - «господин Блак») родился 22 августа 1792 г. в Париже, а умер 21 мая 1836 г. в Ла-Валетте на Мальте. В Париже он обучался на юридическом факультете, вероятно планируя пойти по стопам отца. Ни причины, ни точная дата переезда Блакю в Турцию не известна. Известно, что он утвердился на Востоке «после наступления Реставрации»38. Возможно, он прибыл в Турцию из Марселя. Возможно, со своим отцом, который был одним из адвокатов на процессе Людовика XVI в 1793 г.39

и находился затем под арестом. Иногда можно встретить версию, что именно тогда отец Александра Блакю принял решение эмигрировать, если останется жив. И такая версия была бы правдоподобна, эмигрируй семейство Блакю после 1795 г. или в годы империи, но зачем это было бы им делать после наступления Реставрации? Когда Блакю появились в Турции и собственно в Смирне долгое время вообще ни один из исследователей не упоминал, как будто это было неважно, пока О. Кололу не провел расследование именно начала «турецкой эпопеи» Блакю. В 1994 г. в «Энциклопедии турецких и международных знаменитостей» в статье об А. Блакю О. Кололу четко указал: этот защитник Османской империи поселился в Измире в 1820 году40. Изучение О. Кололу книг регистрации гражданских актов (браков, рождений и т.д.), осуществленных французским Консульством в Стамбуле, показало, что Александр Блакю, торговец, уже в 1820 г.41 в Смирне, женился на Марианне-Виктуар Росси42. Таким образом, скорее всего, сюда его привели дела коммерческие, неслучайно в первом же о нем упоминании в документах Смирны значится: «торговец». Но новое в

Османскую империю и поселился в Измире». См.: [Kologlu O.] Blacque, Alexandre (1797-1837) / / Turk ve Dunya unluleri Ansiklopedisi. Istanbul, 1984. S. 2.

42 В 1830 г. у них родился ребенок - Мари Элизабет Блак. Она была похоронена на католическом кладбище Ферикёй (Шишли) 25 октября 1867 года. Этот участок кладбища был приобретен Эдуардом Блакю (сыном Александра). Здесь же в 1872 г. будет похоронена некая Мария Гондо (Gondon), возможно, сестра Мари Элизабет. Что касается Эдуарда Блакю (1824-1895), то он был видным турецким дипломатом. Внук адвоката и сын журналиста, он закончил парижский колледж и с 18 лет работал при турецком правительстве переводчиком. Свободно владел турецким, французским, итальянским и английским языками. Одно время являлся редактором полуофициальной газеты на французском языке, «Курьер де Константинополь» (1846). Его дипломатические должности: атташе, а затем первый секретарь посольства Турции в Париже - 1853 г.; турецкий консул в Неаполе - 1860 г.; Временный поверенный в делах Турции в Вашингтоне - 1866 г., а также министр Турции в США - 1866-1873 гг. См.: Istambui Encuclopaedia. Vol. 5. P. 2834-2835. Istanbul, 1961. В литературе так же упоминаются два особняка на Принцевых островах некоего Эдуарда Блакю, человека богатого, писателя и османского дипломата, который с 23 августа 1867 г. по 4 августа 1873 г. являлся полномочным послом Турции в США. О потомках А. Блакю и, в частности, об Эдуарде Бл