Путешественник как политик и аналитик. Западные авторы о России 1920-1950-х гг

УДК 821(4)-3

Мишин Алексей Владимирович

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

futurum2006@yandex.ru

ПУТЕШЕСТВЕННИК КАК ПОЛИТИК И АНАЛИТИК. ЗАПАДНЫЕ АВТОРЫ О РОССИИ 1920-1950-Х ГГ.

Предметом анализа в данной статье являются дневники путешествий о России, созданные западными интеллектуалами в 1920-1950-е гг. Хронологические рамки исследования определяются значением этого пятидесятилетия как переломного и в истории России, и в истории западного мира. В статье выявляются концепции авторов в отношении России, политические позиции, определяются жанровые особенности произведений и их место в творчестве. Сделан вывод о том, что путешественник становится не только наблюдателем, но политиком и аналитиком. К анализу привлечены произведения английских, немецких и американских авторов. «Русский дневник» Д. Стейнбека и сочинение В. Кеппена «Россия и другие страны» ранее не были объектами внимания отечественных специалистов. Статья подводит некоторые итоги изучения образа России, созданного иностранными путешественниками.

Свидетельства иностранцев о России известны с древности и используются как источники в таких науках, как история, культурология, лингвистика, литературоведение, страноведение, психология и т. д. Жанровая принадлежность сочинений различна: это дневники, донесения, письма, отчеты, воспоминания, публицистика. Иностранцы посещали Россию с разными целями, среди которых основными были выполнение определенной миссии, познавательное путешествие, участие в военных действиях, разведывательная деятельность, поиск убежища, личные контакты. Обширен перечень профессий авторов сочинений - дипломаты, купцы, военные, путешественники, писатели, политические деятели, ученые, художники, в XX в. - журналисты. Объектами воспроизведения и анализа становятся все стороны российской действительности: географические особенности, экономика, государственное устройство, политическая, общественная и культурная жизнь, менталитет, быт; обязательным компонентом произведений являются персоналии, то есть описание конкретных личностей, ими могут быть как известные, так и обычные люди.

В XX в. поток иностранцев в Россию увеличивается. Практически невозможно составить полный перечень книг и статей, написанных посетившими Россию. В начале 1920-х гг. о Советской России на Западе было известно мало. Октябрьская революция не вызвала большого любопытства у западных интеллектуалов. Следует отметить, однако, что десятилетняя годовщина революции

в 1927 г. привлекла внимание визитеров. С конца 1920-х гг. и на протяжении 1930-х гг. число зарубежных писателей, журналистов, общественных деятелей, ученых максимально высоко. П. Холлан-дер в исследовании «Политические пилигримы» связывает это явление с обострением проблем западного общества, а также с популярностью идеи утопии в западном гуманитарном сознании: идеальное общество европейские и американские интеллектуалы искали в странах социалистического лагеря, в частности в Советском Союзе [12, с. 16]. Возникает интерес к марксизму: «Марксистское видение мира давало впечатляюще цельное объяснение всех разрушительных явлений того времени: депрессии, безработицы, бедности и подъема национального движения» [12, с. 154].

В эти годы Россию посещали всемирно известные авторы: М. Андерсен-Нексе, А. Бар-бюс, В. Беньямин, А. Кестлер, Д. Рид, Г. Уэллс, Л. Фейхтвангер, Р. Роллан, Б. Шоу, Б. Брехт. Отзывы большинства из них о новом государстве носили панегирический характер. Тому было несколько причин. Во-первых, они приезжали с уверенностью увидеть идеальное общество. Во-вторых, существовал специально разработанный механизм гостеприимства, который предполагал знакомство только с выигрышными сторонами жизни страны [6, с. 223-225]. П. Холландер назвал это «духом Потемкина» [12, с. 507]. В-третьих, критические отзывы могли поставить авторов в ряды реакционеров, что стало бы для них тяжелым ударом.

Среди достоинств Советской России авторы записок, репортажей и очерков называли мудрость и заботу вождей - Ленина и Сталина. В развертывании культа личности Сталина сыграли определенную роль практически все иностранные гости Советского Союза, однако началось это, по мнению Г. Б. Куликовой, с французского писателя А. Бар-бюса. Он переписывался со Сталиным, несколько раз встречался с ним и сам предложил написать книгу о вожде. В 1935 г. после тяжелой болезни

© Мишин А.В., 2018

Вестник КГУ ^ № 2. 2018

Барбюс скончался в Москве; книга была завершена под контролем советских и партийных органов и опубликована в «Роман-газете» под названием «Сталин. Новый мир, увиденный через одного человека». Отдельное издание вышло с подзаголовком «Человек, через которого раскрывается новый мир» [6, с. 212-223].

Широкую известность приобрела фраза английского писателя Герберта Уэллса «кремлевский мечтатель», характеризующая Ленина. Вырванная из контекста книги писателя, посетившего Россию в 1920 г. (вторично, первый раз в 1914 г.), «Россия во мгле» [3], эта фраза интерпретировалась в России как комплимент и свидетельство высоких целей советского руководства. Сам Г. Уэллс, как можно предположить, вкладывал в это определение двоякий смысл. С одной стороны, он многое восхваляет. Глава «Квинтэссенция большевизма» фактически является панегириком новому общественному строю. Партию коммунистов Уэллс называет единственной объединяющей силой, а Деникина, Колчака, Врангеля - бандитами; расстрелы ЧК, по его мнению, имели причины [9, с. 37]. В «Заключении», написанном по возвращении домой, писатель призывает западные страны понимать и уважать принципы большевиков, а также создать своеобразный трест, в рамках которого осуществлялось бы сотрудничество Советской России с Западом. С другой стороны, называя первую главу «Гибнущий Петербург», Уэллс рисует картину «колоссального непоправимого краха» [9, с. 4] во всех сферах жизни: разрушены дороги, кредитная система вышла из строя, не хватает лекарств и продуктов, высока смертность. В унисон многим западным визитерам Уэллс пытается утверждать, что не большевики виноваты - больной организм изжил себя, однако рассуждая о близкой ему интеллектуальной сфере жизни, писатель мыслит трезво. Простой человек, по его мнению, может легко перейти от одного занятия к другому, большой талант нуждается в прочности цивилизованного общества. «Наука, искусство, литература - это оранжерейные растения... Под развалинами Российской империи погибли и теплицы, где все это могло произрастать [9, с. 28-29], - таков вердикт Уэллса. Ш. Плаггенборг в монографии «Революция и культура», анализируя культурные ориентиры между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма, приходит к следующему выводу: «Идеалы нового человека и проекты новой культуры продумывались небольшим количеством людей для всей массы населения: революция "сверху". Их притязания носили авторитарный характер» [7, с. 330].

Позицию трезвого наблюдателя демонстрирует немецкий писатель и философ Вальтер Беньямин, побывавший в России в 1926-1927 гг.; он вел дневник, а затем в журнале «Die Kreatur» опубликовал очерк под названием «Москва». Беньямин создает

реалистическую картину московской жизни времен НЭПа. Прежде всего автор отмечает провинциальность московских улиц, развешенные на заборах и разложенные в корзинах товары. Бедность бросается в глаза: очереди в магазинах, множество старьевщиков, беспризорников, нищих. Рассуждая о НЭПе с теоретической точки зрения, автор приходит к выводу о том, что новая буржуазия обречена на скорое уничтожение. «Тотальная деприватизация» [1, с. 103] и «тотальная политизация» [2, с. 106] не способствуют развитию частного интереса. Ключевыми словами в произведениях Бенья-мина являются «ремонт» и «мобилизация».

В этот же период по Советской России путешествовал немецкий писатель, философ и публицист Артур Кестлер, маршрут которого пролегал через Харьков, Москву, лагерь на Соловках. Он видит голод, нищету - целые семьи нищих вдоль железнодорожного полотна. Кестлер отчетливо осознает гибельность системы для интеллектуальных людей [5].

Одной из самых одиозных книг иностранных авторов о Советской России может быть названа работа известного немецкого писателя Лиона Фейхтвангера «Москва 1937», изданная в том же году в Амстердаме на немецком языке и в Москве. В качестве приложения к русскому изданию был дан доклад и заключительное слово Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» на пленуме ЦК ВКП(б) 3-5 марта 1937 года. По характеру приложения можно судить о направленности основного текста - это неприкрытый, плакатный панегирик Сталину и тоталитарному государству. Авторская позиция легко определима по названию главок, на которых разбита каждая глава. В частности, глава I «Будни и праздники» содержит в себе следующие главки: «О несчастливой жизни на Западе», «О счастливой жизни советских граждан», «С каждым днем все лучше и лучше», «Государство - это мы», «Еще раз о счастье советских граждан». Необходимо подчеркнуть, что речь идет о 1937 годе, который стал метафорическим обозначением репрессий.

Своей книгой Фейхтвангер, безусловно, способствовал укреплению культа Сталина. Сталин для него - откровенный, глубокий, умный, вдумчивый человек, «борец и работник» [10, с. 83-84, 75]. В главе «Сталин и Троцкий» одна из главок носит название «Сталин и Иуда» [10, с. 84]. Именуя Троцкого «Иудой», Сталина, как можно предположить, Фейхтвангер сопоставляет с Христом. Не имея возможности не заметить обилие портретных и скульптурных изображений Сталина везде, даже на выставке произведений Рембрандта, Фейхтвангер интерпретирует это явление неожиданным образом: культ личности Сталина естественен, потому что народ благодарен Сталину; а в своей частной жизни Сталин скромен [10, с. 58].

Вестник КГУ Jb. № 2. 2018

Фейхтвангер - не просто адвокат, но воинствующий защитник советского тоталитаризма. Он считает, что западные интеллигенты по отношению к Советскому Союзу ведут себя «близоруко и недостойно». Недостатков в стране действительно много, но пишущие о них подобны «критику, который в гениальной поэме замечает прежде всего неправильно расставленные запятые» [10, с. 109110, 111]. У автора рождается ассоциация с Шекспиром, который мало знал латынь и не знал греческого. Как отмечает П. Холландер в исследовании «Политические пилигримы», «суть, сердце политических паломничеств (и того, что его дополняет - политического гостеприимства) - это обман и самообман. Паломники отличались тем, что обманывали сами себя, а хозяева великодушно помогали им в этом» [12, с. 16]. Парадоксален факт, что обману и самообману оказался подвержен один из создателей исторического романа в немецкой литературе, писатель, который смог разобраться в коллизиях мировой истории (романы «Иудейская война», «Мудрость чудака, или Жизнь и преображение Жан-Жака Руссо», «Гойя, или Тяжкий путь познания»). Фейхтвангеру принадлежит и глубокий анализ феномена нацизма, сделанный им в романах «Успех» и «Семья Оппенгейм».

Поток путешественников в Россию возобновился после Второй мировой войны. Послевоенная Россия была интересна прежде всего немцам. «Русские и немцы. Что они за люди? Факты, образы и последствия Второй мировой войны» [13] -в этом названии книги В. Бинерта перечислены все злободневные вопросы и темы. Немецкого публициста интересуют «люди с другой стороны». Он пытается определить влияние географических факторов на формирование национального характера - русских «создают» просторы; для автора важны наблюдения над повседневной жизнью населения. Третья глава полностью посвящена характеру русских людей. В. Бинерт прослеживает исторические корни этого феномена, выявляет такие его черты, как терпеливость, доброжелательность, готовность помочь. Публицистический подход невозможен без политического элемента. В. Бинерт видит «символы партийного господства» в стране и последствия этого господства. Используя формулировку Ф. Ницше, он называет вторую главу «Воля к власти приносит человеческие жертвы» и выделяет в ней два аспекта: «Люди в борьбе с природой» и «Люди в борьбе с людьми». Автор не оправдывает и не исследует политику давления и принуждения, но говорит о ней открыто.

Анализируя историю России с Октябрьской революции до эпохи Горбачева, французский историк Ф. Фюре называет свой труд «Прошлое одной иллюзии» [11]. Процесс освобождения от иллюзий происходил не только в России, его участниками были и путешественники, посетившие страну

после Второй мировой войны. Одним из показательных свидетельств времени может служить «Русский дневник» [8] американского писателя Джона Стейнбека, написанный в 1947-м и опубликованный в 1948 году. Направленность этого произведения может быть обозначена словами «освобождение от иллюзий». Написанная всего через десять лет после одиозной работы Л. Фейхтвангера «Москва 1937», книга Стейнбека представляет с ней разительный контраст. В сознании западной интеллигенции произошел переворот: вместо лозунгов, плакатов, показательных мероприятий они начали видеть в России реальность. В гостинице, где остановился Стейнбек со своим спутником-фотографом, из кранов капала вода, а водостоки не работали. И автор советует: «Обратите процесс, поставьте краны туда, где были водостоки, а водостоки - туда, где были краны, и все проблемы будут решены» [8, с. 61.]. Стейнбек, скорее всего, давал практический совет, но в российском контексте его слова звучали символически: переделайте все в соответствии с логикой, с разумом. Здесь нельзя не вспомнить известные и до сих пор актуальные слова М.А. Булгакова о российской действительности - «разруха в головах».

Стейнбек не задавался целью прослеживать неразумие в российской жизни, но оно ему являлось повсюду, и прежде всего в форме культа личности Ленина и Сталина. Музей Ленина поразил путешественника обилием мягких вещей: Ленин сохранил все, «он как будто предвидел открытие музея, который назовут Музеем Ленина; тело Ленина в Мавзолее писатель называет «мумией» [8, с. 79, 180], что соответствовало действительности, хотя и звучало святотатственно. Размахом культа личности Сталина Стейнбек был поражен: «В Советском Союзе ничего не происходит без пристального взгляда гипсового, бронзового, нарисованного или вышитого сталинского ока... Надо думать, рисование, лепка, отливка, ковка и вышивание изображений Сталина являются одними из самых развитых отраслей. Он всюду, он все видит» [8, с. 98-99]. В горах Грузии Стейнбек встречает самый большой портрет Сталина - около 100 метров, с подсветкой он виден за 45 км.

Народ и власть в описании Стейнбека резко отделены друг от друга. Люди на улицах не улыбаются, они спешат по делам; почти не видно протезов, хотя многие в них нуждаются; об украинских крестьянах, которые жали рожь, писатель замечает: «Это люди работали так тысячелетиями» [8, с. 163]. Стейнбека интересуют простые люди - их быт, одежда, характер, отношение друг к другу, к иностранцам, к своей стране. Он потрясен жизнеспособностью тех, кто, потеряв дом, жил в Сталинграде под руинами - они опрятно выглядели и обустраивали свои жилища, как могли. При всей благожелательности по отношению к русским

Вестник КГУ ^ № 2. 2018

и критическом восприятии американской действительности писатель отчетливо осознает различия в образе мыслей российских и американских граждан. Анализируя культ личности Сталина, Стейнбек констатирует: «Американцам с их страхом и ненавистью к делегированию власти одному человеку и к увековечиванию этой власти все это чуждо и представляется отвратительным» [8, с. 99]. Узнав, что перевод его интервью неправилен, писатель прямо заявляет: «Это была попытка перевода с одного образа мышления на другой» [8, с. 171]. Джон Стейнбек, автор романов «Гроздья гнева», «Заблудившийся автобус», «К востоку от Эдема», «Зима тревоги нашей», известен и как публицист; наряду с «Путешествием с Чарли в поисках Америки» «Русский дневник» являются его бесспорной удачей.

Освобождение от иллюзий явилось результатом поездки в Россию в 1975 г. и немецкого писателя Вольфганга Кёппена, автора романов «Голуби в траве», «Теплица», «Смерть в Риме». Писатель отправился в Советский Союз на поиски России, хорошо известной ему по книгам русских классиков. «Однако высокие мерки русской классической литературы не всегда совпадали с реальной действительностью тех лет, и это обстоятельство вызывает у Кёппена искренне недоумение, даже растерянность» [3, с. 91]. Посмотрев примитивную пьесу в театре Вахтангова, понаблюдав бытовые сценки, «как в жалких пригородах», Кёппен создает следующий пассаж: «Я стал сомневаться, в Москве ли я нахожусь? Я был в Москве. Я засомневался, а совершилась ли революция? Она совершилась» [4, с. 40-41].

Кёппен фиксирует факты: у продавщицы обуви скучающий вид, она не заинтересована в сбыте товара; матрос сгонял с верхней палубы парохода тех, кто ехал на нижних палубах; во многих церквях - жилые помещения, склады или конторы [4, с. 41-43]. Однако за этими фактами стоят глобальные явления: безразличие к работе, к людям; желание унизить; нищета.

Не созидание и энтузиазм, а упадок и разрушение видит прежде всего в российской жизни немецкий писатель. Особенно отчетливо эти тенденции проявляются во время путешествия на пароходе по Волге, то есть в провинции. Кёппен не ограничивается здесь констатацией фактов, он открыто выносит вердикт: во многих волжских городах -бедственное положение. Старый город в Горьком «был мертв, ему дали умереть, ему не мешали погибать...» [4, с. 52]. У идущих утром на работу он видит мрачные лица и объясняет это не только тяжестью труда, но и отсутствием социальной определенности. «Люди эти не были ни горожанами, ни крестьянами» [4, с. 52], - точно подмечает автор. Западному человеку непонятно обилие пьяных людей, поведение русских в некоторых ситуациях: почему, провожая сына, мать рыдает над ним, как над покойником? почему у отца горе и он напился так, что упал с пристани в воду? «Регистр» настроения не переключается у Кёппена даже при созерцании созидательной деятельности - восстановленный Сталинград кажется ему мертвым, зловещим, печальным. Процесс прозрения западных интеллектуалов продолжался. Кёппен называет Россию «некогда революционной страной» [4, с. 91].

С эпохи раннего Средневековья Россия привлекала внимание иностранцев. Уникальная по своему географическому положению и народонаселению страна действительно представляла интерес для многочисленных путешественников и деловых людей. Природа, быт, традиции, люди России долгое время воспринимались как экзотика. Однако по мере вхождения страны в мировое сообщество описания ее иностранцами становятся более содержательными и не ограничиваются изображением необычного для западного наблюдателя. В книгах, написанных в ХУШ-Х1Х вв., воссозданы жизнь царской семьи и двора, политические установления, культурная среда. В XX в., в связи с событиями 1917 г. и созданием социалистического государства, возникает новый тип путешественника - это писатель, ученый, публицист, имеющий четкую политическую позицию, сторонник или противник Советской России. Иллюзии по поводу первого в мире социалистического общества начинают исчезать после Второй мировой войны. Западные интеллектуалы стремятся рассмотреть за фасадом сущность. В середине и во второй половине ХХ в. работы многих авторов о России совмещают в себе познавательный, культурный, политический и исторический подходы и представляют собой интерес в каждой из этих сфер. Россия, пусть даже и как объект критики, продолжает оставаться предметом интереса западных путешественников-интеллектуалов.

Библиографический список

Вестник КГУ ^ № 2. 2018

References

Вестник КГУ _J № 2. 2018