Спросить
Войти
УДК 091
ИЗВЕСТИЯ «ДЖАВАМИ& АЛ-ХИКАЙАТ» АЛ-&АУФИ О САМАНИДАХ, КАРАХАНИДАХ, СЕЛЬДЖУКИДАХ И ХОРЕЗМШАХАХ (2)*
Т.К. Бейсембиев
(Институт востоковедения им. Р.Б. Сулейменова, Алматы, Казахстан)
Статья продолжает серию публикаций автора по «Джавами& ал-хикайат ва лавами& ар-ривайат» Садид ад-Дина Мухаммада ал-&Ауфи (II четверть XIII века) - крупнейшего прозаического историко-литературного свода в классической персидской литературе домонгольского и монгольского периодов. Этот малоизученный свод содержит более 2100 рассказов на самую разнообразную тематику. До сих пор полное научное издание этого ценнейшего исторического источника отсутствует.
На основе всех имеющихся изданий и рукописного списка начала XIV века Supplément Persan 95 (Национальная библиотека Франции) публикуется русский комментированный перевод 52 новых рассказов (хикайат) &Ауфи о Газневидах, Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмша-хах и дается их оценка. Заглавия рассказов, отсутствующие в оригинале, даны автором статьи. Перед каждым заглавием в круглых скобках приводится их нумерация, принятая в фундаментальном исследовании об &Ауфи Мухаммада Низамуд-Дина. В конце каждого рассказа в круглых скобках даны ссылки на первоисточник, откуда осуществлен его перевод. Под названием «Репертуар известий свода Ауфи о Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмшахах» дана сводная таблица всех известий &Ауфи о Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмшахах (78 известий, из которых 27 опубликовано ранее и на них библиографические ссылки).
Анализ трудов крупнейших ученых-специалистов по этим династиям (В.В. Бартольд, В.А. Гордлевский, К.Э. Босворт, С.Г. Агаджанов, З.М. Бу-ниятов, Н.Н. Негматов и Б.Д. Кочнев) показывает, что, к сожалению, ни один из них не обратил внимания на ценные известия свода &Ауфи.
Автор статьи надеется, что его публикация послужит более глубокому пониманию и освещению истории Средней Азии и других регионов в домонгольский период.
* Продолжение статьи. Начало см.: Золотоордынское обозрение. 2015. № 1. С. 178-206.
(727). НЕУДАЧНЫЙ ПОХОД ГУРИДСКОГО СУЛТАНА
НА ХОРЕЗМ
В то время, когда [гуридский] султан1 пошел в поход на Хорезм2, хорезмшах устраивал ему всевозможные преграды. Когда [гуридский правитель] достиг канала Карасу3, что в пяти фарсахах от Хорезма, и остановился там, хорезм[шах] приблизился к нему с противоположного берега с многочисленным войском, конным и пешим, поставил наподобие стены многочисленные заграждения из повозок и досок (букв. дверей) на переправе у канала Карасу и преградил войску [гу-ридского султана] путь. Поскольку противник стоял на противоположном берегу, было многоводье4 и создавались препятствия для переправы, сражение было невозможным.
Знающие люди сообщили, что в пяти фарсахах вниз по течению есть место, удобное для переправы войска. Когда наступила ночь, [гуридский] султан приказал скрытно снять палатки, завязать вьючным животным морды, чтобы они не кричали, и их крик не услышал враг, и двинулся в путь. Ко времени утреннего намаза он достиг места переправы. Часть войска переправилась. Это решение было правильным. Однако враги [в его войске], рядившиеся в одежды друзей, стали говорить ему: «Перейти через реку - неправильное решение». Из-за этих разговоров произошла задержка. Султан Хорезмшах подоспел к месту переправы. Причиной его прибытия было то, что один перебежчик из войска [гуридского] султана известил его [о действиях султана]. Тогда хорезмшах примчался, словно ветер, и преградил султану путь.
Однако если бы [гуридский] султан твердо решил наступать, его цель была бы достигнута, и никто бы не встал ему на пути. Но божья воля была такова, что она отвратила от верного пути поводья того великого падишаха, пока тот не погиб5.
[5, с. 151-152]
Канал, отведенный от Аму-Дарьи [16, с. 67].
(728). ХИТРОСТЬ МАТЕРИ ХОРЕЗМШАХА
Автор этой книги рассказывает следующее. В тот год я был в Хорезме. Поскольку Султан Хорезмшах был в Хорасане, в городе Хорезме6 не было никакого войска. Худаванда-йи Джахан (букв. госпожа мира), мать Султана Хорезмшаха, отправила в Хорасан осла, чтобы этим сообщить ему о появлении в Хорезме войска из Газнина7.
В городе [Хорезме] объявили: «Приказ таков: никто не надевает чалму, но все покроют себя черными шапками (кулах) и вооружатся. Пусть народ вооружат всем оружием, какое ни есть в Хорезме, сде8 \т
лают шлемы и выстругают деревянные мечи ». У ворот города разбили военный стан, так что вокруг него вращался небосвод, а Меркурий был бессилен пересчитать [число шатров в нем].
[А незадолго до этого] султану-мученику9, да сделает Аллах лучезарным его блеск, сообщили, что хорезмшаха нет в городе, а его войско находится в Мерве и Нишапуре. Когда же посол [гуридского] султана прибыл в Хорезм, он увидел огромное войско и обширный стан с множеством оружия и лошадей.
Через семь дней после прибытия посла Султан Хорезмшах вернулся в [Хорезм]. С ним было не более сотни всадников. А войско, шедшее вслед за ним, пришло в Хорезм с другой стороны. С помощью такой тонкой хитрости, придуманной Худаванда-йи Джахан, город Хорезм был спасен от нападения и бедствий, [связанных с] султаном-мучеником за веру.
[5, с. 152]
(744-745). ВОЗВЫШЕНИЕ НИЗАМ АЛ-МУЛКА. ЕГО ПРИКЛЮЧЕНИЕ СО СЛЕПЫМ
Рассказывают о Низам ал-Мулке Хасане Исхаке10, да смилуется над ним Аллах, [следующее]. Когда десница судьбы возвысила его звезду, пишущий каламом Меркурий11 стал смотреть на звание визиря
оружие (рогатку или самопал?).
Т. е. гуридскому султану.
не иначе как униженный. Сообщают, что вначале Низам ал-мулк состоял при &Азизе Фука&и. &Азиз Фука&и, будучи кравчим (шарабдар) султана Маликшаха12, был великим, щедрым и благородным человеком. Он основал библиотеку (китаб-хана) в Мерве. Когда известность Ходжа Хасана13 у него на службе стала возрастать, и Низам ал-Мулк стал проявлять рассудительность в деле, повар Маликшаха стал выпрашивать его у &Азиза Фука&и, говоря: «Моя обязанность важнее, у меня больше нужды во многих способных людях, [чем у тебя]. У него будет больше выгод у меня на службе». &Азиз Фука&и отослал Низам ал-Мулка к повару Маликшаха. Он и там проявлял свой талант: ходил для отчетов и переговоров в финансовое ведомство (диван) и вел споры с казначеями. Совершал сделки. Когда казначей (муставфи) султана увидел его достоинства и проницательность, то сказал: «Этому человеку не приличествует состоять при поваре», и взял его к себе, назначив на должность в своем ведомстве (диван). Некоторое время Низам ал-Мулк составлял отчеты казны. Наконец он стал заместителем казначея и приобрел большую известность.
Однажды случилось так, что султан решил отправиться в путешествие. В это время главный казначей был болен. Султан повелел: «В путешествие должен отправиться его заместитель». О приказе уведомили Низам ал-Мулка: «Ты должен отправиться в путешествие». Он растерялся, так как у него не было никаких средств для путешествия, и он не был готов к нему. Озабоченный этим, он вошел в какую-то мечеть, совершил намаз в несколько рак&атов, сел прислонившись к колонне, опустил голову на колени и погрузился в размышления.
Вдруг в мечеть вошел какой-то слепой и спросил: «Есть кто-нибудь в мечети?» Низам ал-Мулк хранил молчание. Слепой несколько раз громко повторил свой вопрос. Низам ал-Мулк молчал. Слепой стал ходить и шарить посохом. Так в течение часа слепой искал кого-то. Потом он запер дверь мечети, подошел к михрабу, убрал коврик и отодвинул кирпич, который был перед михрабом, и вынул из тайника кувшин для вина. А там было тысяча полновесных золотых монет. Насыпав их себе на подол, он с час играл ими. Положив их опять в кувшин и спрятав в тайнике, он приладил к нему кирпич, накрыл его ковриком и вышел вон из мечети. Низам ал-Мулк взял золото, поблагодарил бога и увидел в этом доброе знамение.
На эти деньги он купил снаряжение и приготовил лошадь, верблюда, палатку и сундук, и со всей пышностью отправился в путеше12 Джалал ад-давла Маликшах (правил в 1072-1092). Фактическим правителем при нем был Низам ал-Мулк. Возможно, действие приводимых рассказов происходило еще до того как Маликшах стал верховным правителем империи Сельджукидов, т.е. до 1072 г.
ствие, находясь при стремени султана. На службе у султана он приобрел полные знания. Когда он возвратился из путешествия, главный казначей по милости Создателя оставил этот мир. Финансовое ведомство (диван-и истифа) передали под его начало. Там он совершил великие дела и достиг положения визиря. Он довел деятельность визиря до такой степени, что слава о его величии останется вплоть до светопреставления.
Рассказывают, что как-то он обходил базар Мерва и увидел слепого, слабого и удрученного, который сидел у дороги и просил милостыню. Низам ал-Мулк приказал привести его во дворец. Оставшись с ним наедине, он спросил слепца: «О, шейх! У тебя пропала одна вещь. Нашел ли ты ее?»
Слепой вскочил, ухватился за подол Низам ал-Мулка, воскликнул: «Теперь я нашел ее!»
Низам ал-Мулк спросил: «Каким образом?»
Ответил: «Я никому не говорил об этом. Когда ты уведомил меня об этом, я понял, что кроме тебя никто не знает об этом».
Низам ал-Мулк приказал дать ему пять тысяч динаров, купил одну деревню близ Мерва и обратил ее в вакф в пользу слепого и его потомков. До сих пор это благодеяние остается в силе, а эту деревню прозывают Набинайан14.
Этот рассказ указывает на то, что если Бог (да возвеличится его имя!) пожелает кого-нибудь осчастливить, он облегчит ему получение средств для этого так, как об этом гласит хадис: «Если Аллах пожелает сделать добро своему рабу, он осыплет его средствами ради этого»15.
[5, с. 161-163]
(775). НИЗАМ АЛ-МУЛК И ПОПРОШАЙКА
[И еще] о Низам ал-мулке Хасане &Али рассказывают, что одной из его привычек было то, что где бы он ни находился, он завязывал в кошельки полновесные золотые монеты и передавал их своему рабу. Всякому нуждавшемуся дервишу, который попадался ему [Низам ал-мулку] на глаза, раб со своим алчным взором по знаку благосклонного взора хозяина отдавал золотой. Однажды в блеске своей славы он шествовал мимо лавки печника. Печник вскочил на ноги и молвил: «Я человек бедный и несчастный. От продажи печей мне не хватает на то, чтобы поддерживать жизнь своих детей и жены. Прояви благосклонность ко мне!» Хозяин дал знак рабу, и тот отвесил ему золотой.
Печник благословил его, вышел из лавки и, пройдя другой дорогой, оказался на пути следования визиря. Спрятав под подолом ноги и засучив рукава, он сказал: «Я паралитик и не могу подняться - у меня отнялись ноги. Мне досталось много малых детей. О, рассудительный визирь! Обрати на меня свой взор!» Хозяин сделал знак рабу, и тот дал золотой.
Когда визирь пошел дальше, печник вскочил и окольным путем вновь оказался на пути визиря. Переменив одежду и изменив голос, он молвил: «У меня много малолетних дочерей. Пророк ведь сказал: «Будьте милостивыми к тому, у кого есть дочь». Если визирь сжалится надо мной и даст что-нибудь, Бог воздаст ему за это». Низам ал-мулк сделал знак рабу, и тот отдал золотой.
Печник другой дорогой опять оказался на пути визиря, переменил одежду, изменил голос и сказал: «Я - гази из Испиджаба (Ис-пиджаб). Я хотел совершить газават против неверных. Наше войско было разбито, я претерпел много лишений, с помощью тысячи хитростей я спас свою душу и избежал опасности. Я требую права взимать закат. Если окажешь милость ко мне, это зачтется в будущей жизни».
Низам ал-мулк подумал: «Этот бестыжий человек считает, что Низам ал-мулк будет им одурачен, не узнает его и, начав делать милость, не перестанет этого делать и дальше». Низам ал-мулк отдал ему кошелек с золотом и сказал: «Возьми это, печник, паралитик, отец дочерей и сипиджабский (сипиджаби) гази!»
Из этого рассказа видно совершенство натуры и щедрости Низам ал-мулка, которого не утомляли бесчисленные мольбы просителей и не надоедала дерзкая докучливость попрашайки. Вне сомнения, звон славы от его благородных поступков не перестанет звучать в ушах вселенной.
[5, с. 183-184] (787). САМАНИДЫ И БУИДЫ
Сообщают, что постоянно между династией Буидов (ал-и Бу-вайх) и домом Саманидов (ал-и Саманийан) царил мир. Дом Буидов основные налоги (мал) и харадж Рея16 посылал дому Саманидов. Во времена Насра бен Ахмада17 это правило исполнялось, и обе стороны уважали друг друга. Когда черед эмирства (имарат) дошел до Нуха бен Насра18, в Ираке19 огромным влиянием пользовался &Азуд ад16 Рей - древний город Ирана, развалины которого находятся на юго-восточной окраине Тегерана.
давла Фана Хусрав20, и все из рода Буидов единодушно выказывали ему покорность и послушание.
А тогда был обычай: каждый год саманидские правители отправляли много добра в Мекку и Медину, чтобы его распределяли и раздавали тем, кто жил [и прислуживал] там. Тот, на кого возлагалась эта обязанность, возвращаясь из Ирака, привозил оттуда разные подарки и диковинки [в Бухару].
Ахмад Хоразми рассказывал: «Во времена Нуха бен Мансура меня направили с этим важным поручением. &Азуд ад-давла пребывал тогда в Хамадане. Когда я достиг Хамадана и пришел к нему, он оказал мне большое уважение и на собрании посадил меня на хорошем месте.
Он стал расспрашивать меня об эмире21 и делах [его] визиря и сказал: «А как поживает Ходжа Абу-л-Хасан &Утби и как он ведет дела?»
Я поклонился и ответил: «Он кланяется». Набравшись смелости, я достал записку, которую мне дал в Бухаре Абу-л-Хасан &Утби, и положил ее перед &Азуд ад-давла. А там было написано следующее: «Надлежит отправить две тысячи одежд багдадской вышивки на имя эмира22 Садид ад-Дина, царя-победителя (малик-и мансур), благодетеля (вали ан-на &м) Абу-л-Касима бен Нуха бен Мансура, слуги повелителя правоверных (мавла-йи амир ал-му &минин), пятьсот [одежд] на имя Ходжи Джалила Саййида Абу-л-Хасана &Абдаллаха бен Ахмада &Утби и пятьсот [одежд] на имя Хаджиба Джалила Абу-л-&Аббаса Таша».
Когда &Азуд ад-давла внимательно прочитал эту записку, следы гнева обозначились на его челе. Он бросил записку в мою сторону и молвил: «Почему сын &Утби не заботится о своей безопасности и не уважает сам себя?! Да как он смеет мной командовать и требовать? Он меня доведет до того, что еще до твоего возвращения из Ирака я направлю столько всадников к берегам Джейхуна, что они копытами своих скакунов поднимут такую пыль, что нельзя будет отличить цвет неба от цвета земли!»
Ахмад рассказывает далее: «Я оцепенел и от охватившего меня страха не мог вымолвить ни слова. Когда я вышел от него, &Азуд ад-давла тотчас позвал Сахиб &Аббада, своего визиря, и рассказал ему о записке эмира Хорасана. Сахиб &Аббад был способный и умный человек. Он сказал: «То, что требует эмир Хорасана, стоит не больше деся19 Имеется в виду персидский Ирак.
и 954 (год смерти Нуха бен Насра II).
Т. е. о саманидском эмире.
ти тысяч багдадских динаров. В свою очередь Нух бен Мансур послал такую сумму чарез Абу-л-Фазла Бал&ами ко двору Рукн ад-давла23, и тот с неохотой ее принял. Если бы сейчас они [Саманиды] потребовали такую сумму, которая в те времена была бы не меньше 50 тысяч динаров, то и ее бы следовало послать. Теперь дела Абу-л-Хасана &Утби пошли в гору, и он старается показать [своему правителю, который еще] ребенок: «Я делаю это ради тебя! Если ты потребуешь это количество24 для своего личного слуги (хасса), он [буидский правитель] должен будет его прислать по причине величия твоей династии».
Услышав эти слова визиря, &Азуд ад-давла успокоился. Прошло несколько дней. Ахмад Хоразми рассказывает: «Я решил отправиться в Багдад. К моему каравану подъехал отряд (куч). Подвели кобылу и привезли меня на ней к &Азуд ад-давла. Когда я по обычаю отвесил ему поклон, он стал приветливым, проявлял ко мне уважение и сказал: «Уже приказано приготовить то, что содержалось в привезенной тобой записке. Мы исполняли желания той династии. Всегда между двумя [нашими] династиями была протоптана дорога дружбы. Мы не хотим, чтобы в наше время она прекратилась».
Попрощавшись с ним, я отправился в путь. Когда я возвратился из Мекки, все требуемое было уже приготовлено, и мне передали это».
А все это свершилось благодаря совету преданного и доброжелательного визиря. Если бы визирь стал говорить сообразно желанию и страсти [правителя], между правителями вспыхнуло пламя войны, и мир наполнился бы смутой и волнением. Но мнение преданного визиря и доброжелательного советника - это вода, которая тушит огонь смуты, и огонь, которым выпекается хлеб счастья.
[5, с. 194-195] (909) ЛЖИВЫЙ СОН
Передают, что в Кермане был один образованный и ученый падишах, которого звали Малик Мухаммад25. Он постоянно проводил жизнь в беседах и большую часть времени пил вино.
Однажды один лицемер приблизился к нему и сказал: «Я видел во сне Пророка, да благословит его Аллах и да приветствует. Он сказал мне: &Передай Малик Мухаммаду: Пей меньше вина&».
Малик Мухаммад ответил: «Клянусь, что этот сон - лживый. Ты его придумал».
Присутствующие возразили: «Откуда падишаху знать, что сон лживый?»
Ответил: «Потому что слова «пей меньше» разрешают пить в небольшом количестве. Пить вино в большом или малом количестве запретно (харам), его нельзя пить. Пророк никогда бы не дал на то разрешения».
Присутствующие были поражены совершенством его проницательности и воздали ему хвалу.
[11, с. 81]
(917). &АБД АЛ-МАЛИК БЕН НУХ И ВЕТЕРАН АБУ ДЖА&ФАР
Рассказывают, что во времена Саманидов был один муж из Бухары, которого звали Абу Джа&фар Газур26. Это был отважный и сильный человек, совершивший много военных подвигов при Нухе бен Мансуре27. Он прославился среди военачальников и героев в стойкости в сражении и в несокрушимости при ударах копий и клинков.
Когда падишахом стал эмир Рашид &Абд ал-Малик28, Бу Джа&фар пришел к нему. Эмир подозвал его к себе, удостоил ласки и спросил: «О, Джа&фар! Ты умеешь стирать?»
Ответил: «Да продлится жизнь повелителя! Я - тот мойщик, который тридцать лет очищал от скверны печали сердца твоего деда29 и отца!»
&Абд ал-Малику [бен] Нуху, этот ответ чрезвычайно понравился. Он передал ему вилайет и возвысил его сан.
[5, с. 238]
помощи ни в Фарсе, ни в Персидском Ираке, ни от хорезмшаха Текеша, уехал к Гуридам и провел остаток жизни у них на службе [32, р. 174].
(954). СУЛТАН САНДЖАР И АБУ-Л-ФАЗЛ КИРМАНИ30
Передают, что сначала божественный Имам Абу-л-Фазл Кирма-ни31 поселился в Мерве, и его знания и величие стали известны всем. В то время судьей Мерва был Фахр ад-Дин Расабанди, из числа имамов и улемов. Когда его постигла смерть, от него остался сын, который обладал немногими знаниями и который мало чему научился. Зато он истратил много богатств и получил должность судьи Мерва.
Однажды в присутствии Султана Санджара32 устроили собрание, на котором собрали всех имамов. Поскольку тот юнец был судьей, он сидел на более почетном месте, чем Имам Абу-л-Фазл. От глубокой печали Абу-л-Фазл заплакал. Но через час стал смеяться. Султан Санджар все время наблюдал за ним и приказал спросить Имама Абу-л-Фазла, в чем состоит причина его плача и смеха.
Имам Абу-л-Фазл ответил: «Сначала, когда я увидел, что этого юнца посадили на более высокое место, чем меня, я отчаялся в себе и своих знаниях. Ведь я столько времени потратил на изучение шариата, а в итоге, в присутствии такого падишаха, не пользуюсь уважением! Затем я призадумался и сказал [себе]: «Удивительно, что умение быть расточительным принесло выгоду этому юнцу, так что он незаслуженно занял должность мервского судьи. Если бы твое знание тоже приносило прибыль, ты был бы безбеден».
Когда об этом рассказали султану, он отметил Абу-л-Фазла Кирмани особой наградой и передал ему все шариатские дела33.
[5, с. 250]
(991). СЕКРЕТАРЬ МАЛИКШАХА И СУЛТАН САНДЖАР
Рассказывают, что у Султана Маликшаха, да смилуется над ним Аллах, был секретарь (дабир), которого звали Музаффар Хамадж. Местом его рождения была деревня из деревень Кухистана под названием Джалнабад. Она расположена у подножья одной горы. Му-заффар Хамадж был человеком благовоспитанным, рассудительным и превосходным ученым. Когда во времена Маликшаха он обрел покой и достаток, то купил всю деревню Джалнабад, построил там для себя прекрасную усадьбу, разбил хороший сад и сделал другие постройки.
В парижской рукописи этот рассказ отсутствует.
Т. е. назначил его судьей.
После того, как Маликшах, да помилует его Аллах, обрел мученическую смерть, Музаффар Хамадж оставил службу и предпочел уединение. Он прибыл в деревню Джалнабад и поселился там.
Когда возвысилось знамя правления Санджара, друзья и сослуживцы Музаффара стали звать его ко двору и осуждать его уединенный образ жизни и удовлетворение достигнутым. Они сообщали [ему в письме]: «Сейчас правление в руках Санджара. У тебя есть все права на то, чтобы служить ему. Уму непостижимо, что ты сидишь в уединении и растрачиваешь [так свою] драгоценную жизнь!»
Музаффар задумался о том, что написать в ответ на это письмо. Однажды он взял чистого вина и рубаб (а он хорошо играл на нем), поднялся на гору, погрузился в думы, пил вино и вдруг сочинил такое кытъа:
С т и х и
Мне по душе день без службы и день в уединении На этой высокой горе Джулнабада, ты бы сказал: «Я подобен Фагфуру34 на троне и Фуру35 на индийском троне».
Ты говоришь: «Ищи славы, зачем ищешь уединения?» По мне лучше это уединение, чем твоя слава и богатство. Если мне повезет, и я приложу старание, И то и другое найдет у меня применение. Если нам суждено судьбой получить свою долю, А ее еще нет, это значит, что я дал ей отсрочку! Скажи: «Человек должен быть готовым к счастью. Если он его не ищет, то оно само разыщет его!»
Он написал ответ друзьям: «Если нам еще суждено счастье и блаженство и ты сам будешь его искать, оно не придет. Как ни старайся, а ухватить подол у счастья невозможно!»
Так продолжалось до тех пор, пока судьба не распорядилась следующим образом. Султан Мас&уд Иракский, племянник (барадарза-да) Султана Санджара36, собрался из Ирака37 в Хорасан. Однажды (а это было в зимнюю пору) он, охотясь в окрестностях Губана38, отстал от своего войска. Время было вечернее, и он не нашел его. Издали он увидел склон горы, где находилась та деревня. Он подумал: «Мне лучше пойти в ту деревню и заночевать там. На рассвете само войско
Подразумевается Персидский Ирак - область, расположенная в Центральном и Западном Иране.
будет искать меня. Когда он подъехал к деревне, Музаффар Хамадж в обычной деревенской одежде сидел у входа в свою усадьбу.
Султан спросил его: «Который дом старосты (ра &ис)?»
Музаффар спросил: «Зачем тебе староста?»
Ответил: «Чтобы он принял меня гостем на эту ночь».
Сказал: «Во имя Аллаха! Спешься. Этот дом - твой».
Султан сошел с лошади. Ходжа Музаффар приказал слугам отвести его лошадь в конюшню, а самого его привел в свой дом. После того как дом привели в порядок и разостлали красивые ковры, султан сел. Ходжа Музаффар сел возле него на место хозяина дома и спросил: «Хаджибу39 нужно поесть?».
Султан соизволил ответить: «Хорошо!»
Ходжа Музаффар распорядился: «Пусть приготовят и принесут еду, которая есть. Через час принесли изысканную и вкусную еду. Подали много жареных голубков. Султан плотно поел. Через некоторое время Ходжа Музаффар молвил: «У меня есть обычай каждую ночь для хорошего пищеварения пить вино. Если хаджиб желает, то мы выпьем вместе».
Султан соизволил ответить «Вино следует принести».
Музаффар сделал знак рабам. Принесли «десерт мудреца» (маджлис-хана-йи хакимана). Явился один приятный раб-виночерпий и стал разливать вино.
Ходжа Музаффар сказал: «Я умею играть на рубабе» и заиграл на нем.
Пили вино, пока не опьянели. Султан распустил завязки одежды, но не снимал сапог. Когда пришло время сна, принесли и расстелили мягкую чистую постель. Султан соизволил на ней прилечь.
Ходжа Музаффар приказал поварам приготовить на заре хари-су40. Проспали всю ночь. Рано поутру Ходжа Музаффар встал, подошел к изголовью султана и разбудил его и сказал: «Пусть хаджиб встанет, и мы опохмелимся. Султан поднялся и стал пить вино. А Ходжа Музаффар сидел перед султаном, набросив на плечо полотенце и засучив рукава.
Случилось так, что личные слуги султана в поисках его достигли той местности и спросили: «Вы видели такого-то всадника?»
Жители деревни ответили: «Этот всадник остановился в жилище Ходжа Музаффара. Слуги султан приехали туда, увидели султана и пали пред ним ниц. Ходжа Музаффар был тогда занят домашними делами, стоял спиной и не видел этого. Когда он повернулся, то увидел известные лица, стоявшими с подпоясанными саблями и берды39 Хаджиб - дворецкий. Так обратился Музаффар к султану, не зная, кто перед ним. В парижской рукописи он называет султана то тюрком, то эмиром.
шами и почтительно скрестившими руки. Тогда-то он понял, что его гость - султан. Он взял себя в руки и спустил рукава.
Султан сказал: «Пусть Ходжа Музаффар не волнуется и не беспокоится. Пусть принесет ту еду, которая есть».
Принесли еду и стали ее есть. Султан посадил Музаффара на почетное место. Он взял его в свой лагерь и пожаловал ему 10 лошадей, 10 верблюдов, полный сундук (бумагах) снаряжения и добавил еще тысячу динаров. Забрав с собой Музаффара, султан привез его ко двору Султана Санджара и рассказал случившуюся с ним историю Султану Санджару.
Султан оказал ему внимание и спросил: «Что он делал во времена нашего отца Маликшаха?»
Ответили: «Он был секретарем».
Спросил: «Сколько было его жалованье?»
Ответили: «Столько-то».
Тогда султан приказал взять его на прежнюю должность и удвоить ему жалованье. Тогда Музаффар сказал своим друзьям: «Счастье, которое вы видите, результат следующего сказанного мною бейта:
Того, кто готов к счастью,
Даже если не будет искать его, оно само найдет!
Это такое счастье, которое мы не ищем, а оно само ищет нас. Дела Музаффара при Султане Санджаре пошли в гору и достигли своего предела.
[5, с. 264-267; 6, л. 136а-б]
(1003). ПИСЬМО СУЛТАНА САНДЖАРА К ВИЗАНТИЙСКОМУ ИМПЕРАТОРУ
Передают, что во времена Султана Санджара, да будет милостив к нему Аллах, царь Рума (малик-и Рум) совершил набег на исламские владения вплоть до Амида41 и Майяфарикина42, разорил все в этих вилайетах и увел в плен около 50 000 мусульман, мужчин и женщин. Правоверные мусульмане оказались в руках неверных. Войска, находившиеся на тех рубежах, не смогли оказать сопротивление царю Рума. Среди плененных был один несравненный имам. Несчастные пришли к нему и стали просить у него совета.
Имам сказал: «Нам нужно написать письмо-жалобу (фарйад-нама) к Султану Санджару. Он разрешит наше дело».
Тогда назначили для этого одного из улемов и мудрецов и написали прошение о помощи (исти &анат-нама) следующим образом:
ПИСЬМО-ЖАЛОБА
(фарйад-нама)
ПЛЕННЫХ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ СУЛТАНУ САНДЖАРУ, ДА БУДЕТ НА НЕМ МИЛОСТЬ АЛЛАХА43
Сказал Всевышний Аллах, а слово его - истина: «Если вы будете благодарны, то я непременно умножу вам [милость]. А если не будете благодарны, то ведь наказание Мое сурово»44. Когда бразды управления миром перешли государству Сельджуков, да продлит Аллах их славу, они, восседая на троне, стали заботиться о положении людей и о порядке в мире. Хотя Всевышний оказывал им внимание и милости, им было стыдно, что они не очистили исламские земли от заблуждений неверия и не требовали почестей для ислама от других царей. В настоящее время правления падишаха Му&изз ад-Дина, второго Зу-л-карнайна Санджара ибн Маликшаха, возвышающего веру и державу, происходит такое, чего не было прежде.
Пусть держава Сельджука вечно правит в мире, на востоке и на западе. Да будет известно падишаху, что войско заблудших неверных водрузило свое знамя во владениях ислама. Мы несчастные, угнетаемые и взятые в плен, ученые и простые люди, слабые и сильные, бедные и богатые, посылаем к твоему чертогу (который ни в чем не нуждается) жалобное письмо, умытое кровавыми слезами. От боли сердец стонущих почернело небо. Пусть помощь нам падишах посчитает самым важным государственным делом и, ради чести ислама, сияния и блеска веры, избавит нас от унижения и прозябания. Мы послали подателем сего письма одного ученого имама. Однако высочайшее суждение султана превыше всего.
Когда это послание доставили Султану Санджару, он, опечалившись его содержанием, отказался от похода в Мавераннахр, приказал разбить палатки на берегу Джейхуна и решил направить мирозавое-вательное победоносное войско в сторону Рума. Он приказал составить самое грозное письмо царю Рума. Му&ин Глухой, начальник дивана по составлению посланий (диван-и инша), написал следующее письмо.
УКАЗ (мисал) СУЛТАНА САНДЖАРА, ДА СМИЛУЕТСЯ НАД НИМ АЛЛАХ, ЦАРЮ РУМА, составленный Му&ином Глухим
До нашего слуха достигла весть о том, что великий христианский царь Рума (малик-и масихи &азим ар-Рум)45 пришел в исламские города, поднял руку насилия и увел в плен всех мусульман, некоторых предал мечу, подверг грабежу их имущество, и, будучи обольщен дьявольской спесью, не подумал о последствиях и предстоящих несчастиях. Очевидно, ему неизвестно, каким образом явилась истинная вера во времена сейида мусульман и посланника владыки миров, и что свет и величие знамени ислама достигли Востока и Запада, а магометанская вера и община от Кафа и до Кафа46. Во времена праведных халифов47, да благословит их всех Аллах, вы увидели следы мечей ислама в Руме и Абхазе, наблюдали там превосходство витязей ислама и признали свое презренное положение перед ними. Хотя много раз вы готовили войска и оказывали сопротивление, в соответствии [с кора-нической цитатой] «они хотят задуть свет Аллаха своими устами, но ведь свет Аллаха совершенен, как бы это ни было ненавистно много-божникам»48, вы были побеждены и разгромлены. В благословенное время моего отца, когда наступил его черед управлять миром, и во времена моих предков, которые были султанами и падишахами своего времени, вы достигли того, чего вы достигли49. На эфесе сабель и на острие копий моих воинов и рабов еще остались следы крови румий-цев (румийан), армян (арманиййа) и славян (саклаб).
Хвала и благодарность Аллаху, что в настоящее время наше величие в управлении миром и падишахская власть возросли, войско -в твердости и в порядке. Нам подчиняется мир от востока до запада. Один климат мы передали одному нашему сыну и заместителю. Из всех семи климатов мира самый благоустроенный - Хорасан. Столицу в Йасрибе, реку Абхаз (?), Ирак, области арабов, Сирии, вилайет
Магриб и владения Египта и его окрестности мы передали своему достойному сыну и опытным заместителям (навваб), каждый из которых в рабской преданности и на службе проявили похвальные качества. Мы поручили им прочно удерживать эти страны вплоть до Рума. По этой причине страх перед нами в тех климатах уменьшился.
В настоящее время, когда до нас дошло письмо пленных мусульман, мы собрались в поход на восток и отдали приказ перейти Джейхун. Потому что падишах Мавераннахра и Туркестана, наш заместитель, оставил этот мир, и о подданных того царства вплоть до Чина и Мачина никто не печется, и они нуждаются в нашем внимании и милосердии, дабы мы наставили нового царя и, сделав его нашим заместителем, передали ему падишахскую власть и то царство. Прочитав мольбу о помощи плененных, мы отдали твердый приказ сниматься в поход в сторону Рума и двигаться без остановок вплоть до Амида и Майяфарикина.
Клянемся честью ислама и Всевышнего создателя (да возвеличится его имя!), если великий христианский царь Рума не вернет подобру-поздорову всех плененных, не отправит их назад в исламские владения и не извинится перед ними, то мы отдадим приказ, чтобы во всех владениях нашего величества от Рума до Туркестана, Хиндустана, Сирии и ее округов (Шам-у-Шамат), областей арабов (дийар-и &араб) предавали мечу всех приверженцев христианской веры и христианской общины (миллат-у-дин-и тарс &и), а все монастыри (дайр), храмы (ма &бад) и церкви (калиса) везде сравняли с землей и сделали хлевом для скота и отхожим местом для собак. Мы отдадим приказ двинуть огромное войско, которое не сможет нести на себе земля, с востока и запада, с суши и с моря, из индийцев, тюрков, арабов и неарабов (&аджам) в сторону [Рума], так что от копыт их скакунов придут в движение реки и горы, зверям в степях и птицам в небе будет тесно от их несметного числа, и перенесем свою столицу в Константинополь. Мы не пощадим ни одного румийского воина. После этого, с божьей помощью, мы установим учреждения и установления ислама, мечети и минбары, в самом сердце Рума в честь и во славу и вел
