УДК 091
ИЗВЕСТИЯ «ДЖАВАМИ& АЛ-ХИКАЙАТ» АЛ-&АУФИ О САМАНИДАХ, КАРАХАНИДАХ, СЕЛЬДЖУКИДАХ И ХОРЕЗМШАХАХ (1)*
Т.К. Бейсембиев
(Институт востоковедения, Алматы, Казахстан)
Статья продолжает серию публикаций автора по «Джавами& ал-хикайат ва лавами& ар-ривайат» Садид ад-Дина Мухаммада ал-&Ауфи (II четверть XIII века) - крупнейшего прозаического историко-литературного свода в классической персидской литературе домонгольского и монгольского периодов. Этот малоизученный свод содержит более 2100 рассказов на самую разнообразную тематику. До сих пор полное научное издание этого ценнейшего исторического источника отсутствует.
На основе всех имеющихся изданий и рукописного списка начала XIV века Supplément Persan 95 (Национальная библиотека Франции) публикуется русский комментированный перевод 52 новых рассказов (хикайат) &Ауфи о Газневидах, Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмша-хах и дается их оценка. Заглавия рассказов, отсутствующие в оригинале, даны автором статьи. Перед каждым заглавием в круглых скобках приводится их нумерация, принятая в фундаментальном исследовании об &Ауфи Мухаммада Низамуд-Дина. В конце каждого рассказа в круглых скобках даны ссылки на первоисточник, откуда осуществлен его перевод. Под названием «Репертуар известий свода Ауфи о Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмшахах» дана сводная таблица всех известий &Ауфи о Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмшахах (78 известий, из которых 27 опубликовано ранее и на них библиографические ссылки).
Анализ трудов крупнейших ученых-специалистов по этим династиям (В.В. Бартольд, В.А. Гордлевский, К.Э. Босворт, С.Г. Агаджанов, З.М. Бу-ниятов, Н.Н. Негматов и Б.Д. Кочнев) показывает, что, к сожалению, ни один из них не обратил внимания на ценные известия свода &Ауфи.
Автор статьи надеется, что его публикация послужит более глубокому пониманию и освещению истории Средней Азии и других регионов в домонгольский период.
* Начало статьи. Продолжение статьи см. в следующем номере журнала. Статья продолжает публикации автора о «Джавами& ал-хикайат» ал-&Ауфи [9; 13; 14].
Исследование вклада древнетюркских и иранских народов в историю и культуру народов Средней Азии, Среднего Востока и Малой Азии в домонгольскую эпоху (Х-Х11 вв.) принадлежит к числу приоритетных, но пока еще малоисследованных научных направлений в изучении истории Евразийского континента. Слабая изученность этой проблемы связана, прежде всего, с немногочисленностью источников, с помощью которых она могла бы быть освещена. Между тем, источники, уже введенные в оборот, позволяют констатировать, что эпоха, длившаяся от распространения ислама до монгольского нашествия (У11-ХШ вв.), отмечена яркими достижениями в культурном взаимодействии этих народов с их соседями, достижениями, которые и поныне остаются в золотом фонде их культурного наследия и составляют предмет особой гордости.
Большой, но почти неисследованный пласт исторических известий об этих династиях сохранился в Джавами& ал-хикайат ва лавами & ар-ривайат (Собрание рассказов и блестящие истории) Нур ад-Дин Мухаммада &Ауфи (1172/76 - 1233/42) - крупнейшем прозаическом историко-литературном своде в классической персидской литературе домонгольского и монгольского периодов.
Садид ад-Дин Нур Мухаммад &Ауфи родился в Бухаре между 1172 и 1176 в семье поэта. Проведя первые годы учения в родном городе, он постиг историю, литературу, право, каллиграфию и другие науки. В 1201 г. он переехал в Самарканд и был принят на службу при дворе в качестве ответственного секретаря по составлению официальных посланий. Это не мешало ему совершенствовать свое образование у самаркандских ученых. С 1203 &Ауфи путешествует: посещает Мерв и Хорезм (1203), Герат и Нису (1206), Систан (1207), Ни-шапур (1210), Казвин, Исфизар и другие иранские города. Во время своих поездок он общается с учеными и поэтами, накапливая разнообразные знания, пока в 1219 г. не возвращается в Бухару. Но прожить в родном городе ему пришлось недолго. Равномерное течение жизни было нарушено событиями, разрушительные масштабы которого были беспрецедентными не только для Средней Азии, но и для всего евразийского континента - мусульманского мира, Восточной Европы и ряда крупнейших государств Восточной Азии: наступила эпоха монгольских завоеваний.
В конце 1220 г. или в начале 1221 г., спасаясь от полчищ Чингиз-хана, &Ауфи уехал в Индостан. На индийские годы жизни &Ауфи приходится наиболее плодотворная пора его творчества.
Сначала & Ауфи был на службе в Синде (район современного Карачи) и завязал добрые отношения с визирем местного правителя. По желанию визиря &Ауфи составил поэтическую антологию Лубаб ал-албаб (Сердцевина сердец), которую востоковеды считают наиболее полным первоисточником по истории персидской поэзии до татаро-монгольского нашествия. В 1223 г. мы застаем &Ауфи в должности
судьи города Канбаят, когда он завершил перевод на фарси арабского сборника нравоучительных рассказов X в. Покой после мучений. Вскоре &Ауфи переезжает в город Уч и по заказу синдского правителя приступает к написанию своего главного труда Джавами& ал-хикайат ва лавами& ар-ривайат (Сборник рассказов и блестящие истории). В 1228, после подчинения Синда власти Делийского султаната, &Ауфи переходит на службу к его властелину Шамс ад-Дин Илтутмышу и перебирается в Дели. Там по воле визиря султана &Ау-фи продолжает свой труд, пока не завершает его в 1233 г. Дата и место смерти & Ауфи неизвестны. Скорее всего, он умер между 1233 и 1242 г. в Дели. Могила его не сохранилась.
Глубокий след в истории и культуре народов Средней и Центральной Азии, а также Среднего Востока и Малой Азии в XXII веках оставили державы Саманидов, Караханидов, Сельджукидов и Хорезмшахов, в большинстве из которых правили династии тюркского происхождения. При их правителях народы Средней Азии и сопредельных стран, объединенные в их централизованных империях, достигли небывало высокого уровня развития экономики, культуры и политической интеграции. По глубокому убеждению ряда авторитетных исследователей, прежде всего, В.В. Бартольда, этот уровень был настолько высок, что после монгольского нашествия, Средняя Азия так и не смогла достигнуть его вплоть до начала XX века!
Состояние изученности проблемы
Фундамент в современных исследованиях династий Саманидов, Караханидов, Сельджукидов и Хорезмшахов был заложен знаменитым трудом В. В. Бартольда «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» (1900-1927 гг.) [12], хотя первое научное исследование по Саманидам было издано на латинском языке в Германии в 1825 году [37]. В советское время и позже вышли известные монографии В.А. Гордлевского «Государство Сельджукидов Малой Азии» (1941) [18], Н.Н. Негматова «Государство Саманидов (Мавераннахр и Хорасан в К—К вв.)» (1977) [24], З.М. Буниятова «Государство хорезм-шахов-Ануштегинидов. 1097-1231» (1986, 1996) [16], [23], С.Г. Агад-жанова по Сельджукидам (1973, 1991) [2], [3] и Б.Д. Кочнева «Нумизматическая история караханидского каганата (991-1209 гг.)» (2006) [22]. Не потеряла своей ценности книга французского ученого К. Каена «Доосманская Турция. Общий обзор материальной и духовной культуры и истории, ок. 1070-1330» [36].
Хотя указанные выше специальные монографии внесли много нового в более детальное описание предмета, работа Бартольда остается классической и самой полезной по следующим причинам:
Бартольдом дана оригинальная оценка всей истории Средней Азии в домонгольский период через парадоксальный вывод: самым ее выдающимся правителем был Чингиз-хан, с которым не мог сравниться ни один «культурный» правитель Мавераннахра (этим выводом Бартольд подчеркнул социально-политический и экономический застой, царивший в Средней Азии накануне монгольского нашествия), хотя тем же Чингиз-ханом и стоявшими за ним силами было положено начало глубочайшего упадка Средней Азии, от которого она так и не смогла оправиться вплоть до русского завоевания в XIX веке.
При всем неоценимом вкладе указанных ученых в изучении данных династий следует отметить, что сведения о них в труде & Ауфи Джавами& ал-хикайат ва лавами& ар-ривайат почти не использованы, что заставляет уделить этому вопросу специальное внимание. Достаточно сказать, что специальные исследования по этому вопросу никем не производились. На мой взгляд, это объясняется двумя причинами:
Ниже публикуется русский перевод 52 новых рассказов (хикай-ат) &Ауфи о Газневидах, Саманидах, Караханидах, Сельджукидах и Хорезмшахах и дается их оценка. Заглавия рассказов, отсутствующие в оригинале, даны мной. Перед каждым заглавием в круглых скобках приводится их нумерация, принятая в фундаментальном исследовании об &Ауфи Мухаммада Низамуд-Дина [40]. В конце каждого рассказа в квадратных скобках даны ссылки на первоисточник, откуда осуществлен его перевод.
РЕПЕРТУАР ИЗВЕСТИЙ СВОДА &АУФИ О САМАНИДАХ, СЕЛЬДЖУКИДАХ, КАРАХАНИДАХ И ХОРЕЗМШАХАХ
№ п/п ИЗВЕСТИЕ № рассказа по нумерации Низамуд-дина [5] ПЕРЕВОД1
НЕПЕРЕВЕДЕННЫЙ РАССКАЗ АУФИ О ГАЗНЕВИДАХ
(895) СУЛТАН БАХРАМШАХ И МУЗЫКАНТ2
Передают, что Султан Бахрамшах3, да помилует его Аллах, выступил из Газнина в газават на Хиндустан. Это случилось на рассвете. Один пьяный музыкант (мутриб), взяв под мышку свой инструмент (барбат), вышел на дорогу и внезапно встретился с султаном. Он отвесил султану поклон. Султан, увидев его, очень расстроился и сказал: «Увидеть на рассвете музыканта - плохая примета». Он приказал дать музыканту сто палок, а главе (ра&ис) деревни Шабахар повелел: «Его следует посадить в тюрьму и пусть его держат там до тех пор, пока он не умрет, дабы на рассвете он не превращал добрые для людей предзнаменования (шугун) в дурные». Сельский глава увел его и посадил в зиндан.
Султан отправился в поход, и ему достались великие победы. С большой добычей он возвратился в стольный град Газнин. Когда он достиг Шабахара, он вспомнил случай с музыкантом и спросил: «Тот музыкант еще жив?»
Ответили: «Жив. Но он в тяжелом положении и несчастен».
Султан велел позвать его. Приблизившись к трону, музыкант благословил султана.
Бахрамшах сказал: «Разве ты не знал, что встреча с музыкантом на рассвете - предзнаменование (шугун), и повстречаться с падишахом - небезопасно?»
Музыкант поцеловал перед падишахом землю и сказал: «Для падишаха встреча со мной на рассвете оказалась весьма благоприятной и счастливой, так как он уехал поддерживаемый удачей и благополучием, завоевал столько вилайетов и привез столько добра. Однако для меня встреча с падишахом
была крайне неблагоприятной: я получил сто палочных ударов и шесть месяцев провел в зиндане».
Султан расхохотался, наградил музыканта и сделал его одним из своих приближенных (махсусан).
[11, с. 74-75]
НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ РАССКАЗОВ АУФИ О САМАНИДАХ, КАРАХАНИДАХ, СЕЛЬДЖУКИДАХ И ХОРЕЗМШАХАХ
(348). О САМАНИДАХ
О халифате повелителя правоверных ал-Кадира би-ллаха
А его звали Абу-л-&Аббас Ахмад бен Исхак бен ал-Муктадир4. Его мать была невольницей по имени Таманна. Он был среднего роста, скорее длинный, чем коротышка. Когда Тайи5 отрекся от власти, Кадир был в Батайи-хе6. К нему пришли для возведения на халифство. В пятницу второго рамазана того же года7 он прибыл в Багдад, а третьего числа8 взошел на трон халифата. Ему принесли присягу. Он был халифом сорок лет три месяца и 11 дней и умер в ночь на понедельник 11 зу-л-хиджжа года четыреста двадцать второго9. Ему было тогда 82 года. Его визирем был Абу-л-Фазл хад-жиб ибн ан-Нуман10 В его время эмиром Хорасана был Нух11 бен Мансур бен Нух. Династия Саманидов, которые были покровителями истинной веры, состояла из девяти падишахов. Сочинили рубаи для легкого запоминания их имен:
Из рода Самана было девять человек, Ставшие известными в управлении Хорасаном: Ибрахим, Ахмад12, Наср13, Два Нуха14, два Абд ал-Малика15 и два Мансура16.
[29, с. 231-232]
(352). СЕЛЬДЖУКИ И КАРАХАНИДЫ
О халифстве повелителя правоверных ал-Мустазхира А его звали Абу-л-&Аббас Ахмад бен ал-Муктадир17. Его матерью была тюркская невольница. Он был высокого роста, с лицом тюрка, раскосыми глазами и белокожий. Когда умер Муктади18, Мустазхир взошел на трон по праву наследника и был халифом двадцать шесть лет. Наконец, в месяце раби II года пятьсот двенадцатого19 он отошел в иной мир. Во время его халифства Маликшах отошел в вечность20, и в Хорасане четыре года четыре месяца и некоторое число дней была большая смута, пока в году четыреста девяностом21 Султан Мухаммад бен Маликшах не пришел в Хорасан, не захватил его и не привел дела в порядок. Земли от вилайета Газни вплоть до Балха он передал Султану Санджару22, а затем вернулся в Ирак. Султан Санджар в пятницу 11 шабана года 49323 сразился с Амир-и Дад Хабаши бен Алтунтаком24, владевшим значительной частью вилайета Хорасан, разбил его и освободил25 Хорасан. В году 495 Джабраил Кадр Карахан бен Умар Карахан бен Мухаммад Бугра-хан бен Йусуф Кадр-хан бен &Али Карахан бен Сатук Карахан26, владевший землями от Джейхуна до [нераз-борч.]27 (а все владетели Туркестана были его предками), решил напасть на Хорасан. Султан Санджар выступил против него, 2 шабана того же года28 у ворот Термеза разгромил его и убил. Затем Мухаммад-тегин29 бен Давуд-кичтегин30 бен Ибрахим Тамгач-хан бен Арслан Айбек бен Наср бен &Али Карахан бен Муса Карахан бен Сатук Карахан был посажен наместником Санджара на место убитого, и ему дали прозвище Тамгач-хан. Санджар стал управлять делами Мавераннахра, и этот обширный вилайет крепко удерживался десницей его могущества.
[29, с. 234-236]
Т.е. покорил.
(354). ВОЗВЫШЕНИЕ СУЛТАНА САНДЖАРА
О халифстве повелителя правоверных ал-Мустаршида би-л-лаха
А его звали Мансур Фазл бен Мустазхир. Он был рыжим с глазами как у барана, с пышной бородой и усами и широким лбом. Как наследник престола он воссел на трон халифата в 512 году31. При нем Султан Саджар совершил поход на Ирак и разгромил Караджу Саки, как об этом сказал Муиззи32:
Да наполнится твой пир красавицами, что бывают на летовках (айлак)!
Пусть музыкантом на нем будет Венера, а виночерпием - Луна.
Пусть каждая [мертвая] голова на этом празднестве будет головой твоего противника,
Подобно лишенной тела голове Караджа Саки!
После того как он выиграл бой и убил врага, он передал Ирак сыну своего брата Махмуд-шаху33, поставив его управлять Ираком в качестве своего наместника. Благодаря этим великим победам знамя Санджарова счастья возвысилось, а стяг его величия превзошел айван34 Сатурна. Его владения стали граничить с тюрками, Индией, Румом и арабами. Цари мира стали покорными и послушными ему.
Когда повелитель правоверных Мустаршид35 воссел трон халифата, его брат Абу-л-Хасан &Абдаллах тайно бежал из Багдада и пристал к эмиру Дабису бен Садака. Эмир Дабис старался его возвеличить и проявлял в этом великое усердие. [Абу-л-Хасан] провел у эмира некоторое время, пока не примирился со своим братом.
[29, с. 237-238]
(383). ИСМАИЛ САМАНИ И АМРУ ЛАЙС36
Передают, что справедливый эмир Исмаил [бен] Ахмад Самани, да будет на нем милость Аллаха, сразился с Амру Лайсом37, последний попал в плен, а его войско бежало. Когда эмир Исмаил решил отправить Амру Лай-са к халифу, Амру Лайс послал к эмиру Исмаилу доверенного человека и передал через него следующее: «Я знаю, что повелитель правоверных меня убьет, но ты - нет! Твое покровительство и благочестие покорили меня! Мне ясно, что ты - падишах благоверный, украшенный справедливостью и
правосудием. Но казна твоя пуста. Мой брат38 передал мне список богатств и сокровищ. А я передам их тебе, чтобы тебе была от них помощь. Если уж нам [с братом не достанется], пусть достанется тебе!» Затем он направил эмиру Исмаилу свитки с перечнем сокровищ.
Когда эмир Исмаил услышал [зачитанное ему] послание и увидел эти свитки, он ответил посланцу [Амру Лайса]: «Иди и скажи Амру Лайсу: &Сейчас ты потерял надежду и ищешь спасения, а я - твое лекарство. Мне известно, что твой брат был медником, и у него не было наследства. Он стал на путь кровопролития и убийства. Воровством и разбоем он приобретал имущество, одних он держал в голоде, чтобы самому быть сытым, а у других отнял одежду, чтобы носить ее. Теперь ты хочешь передать это добро мне, для того, чтобы в Судный день, когда у тебя его потребуют назад, переложить это бремя на меня, говоря: «Я отдал его Исмаилу», а с меня бы за это взыскали!?&»
Пусть тысяча ангелов и покой пребудут с чистым духом этого справедливого падишаха!
[29, с. 276-277]
(393). МАЛИКШАХ И ОБИЖЕННАЯ СТАРУХА
Рассказывают, что однажды Маликшах (да сделает Аллах лучезарным его блеск!), находясь в Исфахане, отправился на охоту. Ночь он соизволил провести на лугу неподалеку от одного селения. Некоторые из его рабов нашли в одном дворе корову, за которой никто не присматривал. Рабы зарезали корову и развели большой костер. Из самой лучшей части коровы сделали кебаб. А корова принадлежала старухе, которая вместе с четырьмя сиротами только и кормилась ее молоком.
Когда старуха узнала, что случилась, она потеряла сознание. Прийдя в себя, она уселась на мосту через реку Зандаруд39 (а на рассвете там обычно проезжал Маликшах), и стала его ждать. Когда августейшее стремя Малик-шаха поравнялось с местом, где сидела старуха, она встала и молвила: «О, сын Алп-Арслана! Если ты на мосту Зандруда не воздашь мне по справедливости, то я буду стоять на мосту Сират перед всеславным Богом и пока не удовлетворю правосудия, не отпущу руку вражды от твоего подола40. Тебе все равно придется воздать мне по справедливости, поэтому хорошенько подумай и выбери мост, на котором тебе предстоит это сделать!»
Когда полные гнева и горечи слова старухи произвели свое действие, они отвлекли Маликшаха от мыслей о государственных делах и заставили подумать о божественном гневе и каре.
Маликшах сказал: «О, старая женщина! На мосту Сират не помогут ни войско, ни снаряжение, ни продовольственные запасы, ни визирь, ни советник. Как я там смогу воздать по справедливости тому, кто тебя обидел? Говори! Если возможно, воздам по справедливости здесь».
Старуха ответила: «Это ты обидел меня, потому что всё, что совершают твои рабы, они могут делать именем твоей власти. Это произошло и по причине твоей беспечности».
Она подробно рассказала о том, что случилось. Маликшах заплакал. Он тотчас приказал передать старухе взамен той коровы 70 коров лучшей породы. А тех рабов он долго бранил и таскал за уши.
По истечению некоторого времени [Маликшах] отошел в мир иной. А та старуха стала просить у Бога за Маликшаха. Совершив омовение и прочитав двухкратную молитву, она припала к земле и стала молить со слезами на глазах: «О, повелитель! О, Творец! Сын Алп-Арслана всегда был справедлив ко мне, презренной. Поэтому пусть не будет странным, если ты, наищедрейший из щедрейших, наимилостивейший из милостивейших, будешь справедлив к нему».
Через некоторое время один благочестивый человек [того времени] увидел во сне Маликшаха и спросил его: «Как поступил с тобой Бог (да возвеличится его имя!)?»
Маликшах ответил: «Если бы не молитва той старухи, что просила меня о справедливости на мосту Зандаруд, быть сыну Алп-Арслана в вечной беде».
Таким образом, когда испепеляющие душу горькие [слова] правды достигли Всевышнего, это стало причиной облегчения страданий [Маликшаха] и различных чудес41.
[29, с. 287-289]
(425). НУХ БЕН МАНСУР И ВЛАДЕЛЕЦ КОРОВЫ
Рассказывают, что когда величие Нуха [бен] Мансура распространилось во всех направлениях, и он подчинил области Хорасана, он постоянно осведомлялся о положении в разных частях [своих владений], охотно слушал [донесения] о положении подданных. Он неусыпно следил за действиями врагов и по возможности старался дать им отпор. Ему были известны тайны и секреты друзей и врагов. У себя в столице и в других владениях он держал осведомителей, которые сообщали ему о том, что происходит. Если кто-либо намеревался напасть на его страну, [Нух] узнавал об этом до его нападения и старался дать ему отпор.
Однажды случилось так, что он отправился на охоту. Уйдя далеко от своего владения, он очутился в какой-то долине, где жила одна община. Один из его воинов нашел в той степи корову, поймал ее, зарезал и съел. Владелец коровы пришел к его величеству Нуху бен Мансуру и стал жаловаться. Нух схватил этого грабителя и приказал его казнить, а его лошадь отдал владельцу коровы.
Вскоре после возвращения [Нуха] в столицу Амру Лайс задумал внезапно напасть на Нуха [бен] Мансура. Соблюдая осторожность, [Амру Лайс] скрытно выступил в поход с большим войском, двигаясь по ночам и укрываясь в дневное время. Случилось так, что путь [Амру Лайса] лежал через ту долину, [в которой охотился Нух]. Тогда владелец коровы, которо41 Намек на мольбу старухи и чудесный сон праведника.
го отметил своей милостью и справедливостью Нух, подумал: «Теперь для меня настало время отблагодарить эмира Нуха». Поспешая кратчайшими путями, этот человек известил эмира Нуха [об опасности].
Нух поставил свое войско в засаду и стал ждать [врага]. Когда появился Амру Лайс, Нух во всеоружии поспешил ему навстречу, и завязался бой. Опытные воины вышли из засады подобно львам из чащи и набросились на врага, так что об этой битве стали рассказывать все.
Итак, вслед за одной милостью, проявленной к угнетенному, [Нуху] последовала помощь, [приведшая его] к победе. Да будет это известно мудрецам!
Д в у с т и ш и е
Человек забудет всё, кроме милости.
А, совершая ее, он не потерпит убытка!
[29, с. 338-339]
(430). УКРОЩЕНИЕ ГНЕВА ЭМИРА НАСРА САМАНИ
Рассказывают следующее. Когда эмира Ахмада Самани убили на охоте, его сыну Насру было восемь лет. Столпы государства посадили его на трон, и он занялся государственными делами. Эмир Наср был [подобно] солнцу в государстве и [словно] звезда победы. Признаки величия были отмечены на его челе, а знаки владычества - на его лице. Когда же он повзрослел, стал сильным и крепко держал все государственные дела, он стал великим во всех отношениях. Однако у него была одна черта: он быстро приходил в гнев. За небольшой проступок он сурово наказывал, потом раскаивался, но от этого не было пользы.
Это продолжалось до тех пор, пока он не посоветовался со своими визирями и не сказал: «Я знаю свой недостаток и понимаю, что он приносит большой вред. Но поскольку у меня такая натура, я не знаю, что мне делать. Есть ли средство против этого?»
Ответили: «О, да эмир! Нужно сделать так, чтобы с тобой были мудрецы доброго нрава. Пусть эмир возвеличит их. Всякий раз, когда эмир разгневается, они будут стараться угодить ему и по возможности будут ходатаями, пока эмир не успокоится».
Эмир приказал позвать сановников, отличавшихся общительным нравом, назначил некоторых из них на эту должность и повелел: «Если я прикажу кого-нибудь казнить, следует отложить казнь на три дня, пока мой гнев не уляжется. Если прикажу наказать палками, следует бить меньше ста раз, даже если я назначу тысячу ударов». А своим приближенным он приказал: «Вам нужно всеми способами заступаться [за осужденных]».
Когда управление госуларственными делами было устроено таким образом, через год мягкость Ахнафа42 стала ничтожной по сравнению с мягкостью эмира Насра, так что по милости, мягкости и доброму нраву он вошел в поговорку. В те времена стали распевать следующие двустишия:
Всякий раз, когда твоя милость раскрывает руку, Вода замерзает от изумления.
Всякий раз, когда твоя мягкость открывает лицо, Земля бьет поклон.
[29, с. 345-346]
(443). СЫН ТАМГАЧ-ХАНА И ЕГО ХАДЖИБ
Рассказывают, что у великого Тамгач-хана43 был сын по имени Шамс ал-Мулк44, совершенный по знаниям и справедливости. Под его властью был вилайет Мавераннахр. Однажды он решил зимой отправиться в Бухару и провести там время до весны. Поэтому он разместил войско в Самарканде и провел там несколько дней.
А у него был дворецкий (хаджиб), которого звали Улуг хаджиб. Это был богатый человек, в Бухаре у него был дворец и другая собственность. Этот дворецкий осмелился сказать Шамс ал-Мулку: «Сейчас зима. Войску тяжело находиться в степи. Если будет отдан приказ каждому [воину] встать на постой в городе, то войско успокоится».
Шамс ал-Мулк ответил: «Я так и сделаю». Хаджиб вышел от него обрадованный.
На следующий день Шамс ал-Мулк вызвал к себе раба и отдал распоряжение: «Пусть шестьдесят всадников отправятся в Бухару и подготовят все необходимое для постоя». А рабу он приказал отправиться в жилище дворецкого и взыскать у его заместителей все, что ему потребуется. Исполняя приказ, раб остановился в доме дворецкого, потребовал у его заместителей все необходимое и стал подкреплять это угрозами и суровым обращением. Заместители известили об этом дворецкого. Дворецкий пожаловался на того тюрка45 Шамс ал-Мулку и изложил дело.
Шамс ал-Мулк ответил: «Ты сам захотел этого. И это был твой совет. У дворецких большие жилища. Невозможно вставать на постой в домах торговцев. Раз ты сам это сделал, бесполезно поднимать беспокойство. На этот раз ты должен выполнять взятый на себя долг, чтобы впредь никто не давал мне подобных советов, следование которым вызовет дурную славу и грехи вплоть до конца света». Затем Шамс ал-Мулк привел следующую арабскую пословицу: «Когда рука имеет опору, рот раздувается от спеси»46.
Если груз - колючки, ты убиваешь себя.
А если он шелк, ты опутываешь его как веревка.
То, что ты навлек на себя,
Доставит тебе всевозможные страдания и утомление.
Шамс ал-Мулк остановился в степи близ Бухары, и все его приближенные, кроме того раба, жили в палатках. Подойдя к воротам Бухары, Шамс ал-Мулк приказал глашатаям объявить: «Каждый [воин], который после захода солнца останется в городе, пусть пеняет на себя!» След от этой справедливости и милосердия остался в вечной памяти.
[29, с. 366-368]
(521). СИЛА СПРАВЕДЛИВОСТИ МАХМУДШАХА СЕЛЬДЖУКА
Передают, что благоговение перед султаном Махмудшахом Салджуки47 вследствие его справедливости, суровости наказания и заботе о положении подданных достигло такой степени, что однажды к нему пришел проситель с жалобой на его придворного: «Он избил меня без всякой причины и разбил мне голову». Когда доложили об этом, [Махмуд-шах] тотчас велел нескольким тюркам привести обвиняемого. Когда придворный узнал, что на него пожаловались, страшась гнева и кары Махмуд-шаха, он отдал богу душу.
А страх за совершенное преступление оказывает такое действие на виновного, что его душу заставляет терзаться48, а трусливого губит. Пусть Всевышний сделает так, чтобы страх перед падишахом мира и его карой угнетали души [его] врагов и ублажали души [его] друзей!49
[29, с. 444]
(551). ТАМГАЧ-ХАН И ЮНЫЙ ВОР
Рассказывают, что при великом Тамгач-хане50, падишахе Самарканда, правителе весьма грозном, казнившем [преступников] (а упоминание о нем есть в главе о наказаниях, примененных царями), поймали на воровстве красивого мальчика и привели к падишаху. Хан приказал отрубить ему руку. Все сановники и столпы государства, пожалев мальчика, написали прошение и стали ходатайствовать о его прощении. Они просили у падишаха смилостивиться и отменить наказание. В доказательство они ссылались на следующие строки Корана: «[О вы, которые] сдерживают гнев и являют снисходительность к людям. Воистину Аллах любит тех, кто вершит добрые деяния»51. Падишах написал на обороте прошения, [приводя следую47 Это либо Махмуд I Насир ад-Дин (правил в 1092-1094), либо Махмуд II Мугис ад-Дин (правил в 1118-1131).
щую кораническую цитату:] "Пусть не охватывает вас жалость к ним во имя веры Аллаха"52. Не нужно обращать внимание на боль от отрубленной руки. Нужно внимать душевной боли владельца [украденного] добра, дабы смягчить эту боль. Вот и все!»
Если кто-нибудь с проницательностью узрит совершенство величия этого падишаха, то найдет, что его ответ был изящным как по шариату, так и по мудрости суждения.
[29, с. 468-469]
(552). ТАМГАЧ-ХАН И ПОСЕЛЯНИН
Однажды Тамгач-хан Ибрахим ибн ал-Хусайн53, да помилует его Аллах, который был султаном Самарканда, захотел построить в махалле Гур-джмин54 дворец. Он долго был занят и старался построить такой дворец, который еще никто не воздвигал. Ежедневно он следил за строительством и, отдавая приказы рабочим, приговаривал: «У строителя - долгая жизнь».
См