Надгробные проповеди на смерть пфальцских курфюрстов 1540-х – 1570-х гг.: первые биографии?

Н. А. Бережная

надгробные проповеди на смерть ПФАЛЬЦСКИХ КУРФЮРСТОВ 1540-Х - 1570-Х ГГ.: ПЕРВЫЕ БИОГРАФИИ?

На протяжении позднего Средневековья — и далее вплоть до конца XVIII в. проповедь была важным элементом христианского погребения; напутствие церкви, напутствие священника провожало человека в последний путь точно так же, как сопровождало его по жизни — проповеди произносились на крещении, помолвке, свадьбе, юбилеях, при вступлении в должность. Особую роль надгробные проповеди играли в протестантской традиции; их первоочередной задачей было подчеркнуть преданность почившего «новому старому» вероучению, которое сначала еще называли «истинным католическим», в отличие от «папизма» официальной католической Церкви, но уже в XVI в. стали использовать наименование «евангелическое вероучение». Надгробные проповеди становятся важными свидетельствами торжества «евангельской истины» и в качестве таковых способствуют утверждению лютеранства, а с конца XVI в. — и реформатского вероучения, поэтому их печатают большими тиражами1. В XVI-XVIII вв. эта практика была необычайно популярной в протестантской Гер1 Lenz, R. 1) Leichenpredigt, in: Theologische Realenzyklopädie / Hrsg. von G. Krause, G. Müller. Bd XX. Berlin; New York, 1990. S. 665-669; 2) De mortuis nil nisi bene? Leichenpredigten als multidisziplinäre Quelle unter besonderer Berücksichtigung der Historischen Familienforschung, der Bildungsgeschichte und der Literaturgeschichte. Marburger Personalschriften-Forschungen. Sigmaringen, 1990. Bd 10.; Dingel, I. «Recht glauben, christlich leben und seliglich sterben». Leichenpredigt als evangelische Verkündigung im 16. Jahrhundert, in: Leichenpredigten als Quelle historischer Wissenschaften / Hrsg. von R. Lenz. Stuttgart, 2004. Bd 4. S. 9-36; Kunze, J. Leichenpredigten, in: Sterben und Tod. Geschichte — Theorie — Ethik. Ein interdisziplinäres Handbuch / Hrsg. von H. Wittwer, D. Schläfer, A. Frewer. Stuttgart, 2010. S. 257-261. © Н. А. Бережная, 2017

мании, но со временем она распространяется и на католических территориях. Данные современных исследований позволяют предполагать, что большая часть когда-либо произнесенных надгробных проповедей не предназначалась для печати; печатали, в основном, проповеди, посвященные дворянской элите — курфюрстам и князьям, в меньшей степени рыцарям, и академической элите — профессорам университетов, теологам и чиновникам княжеских канцелярий. Первыми примерами подобных изданий стали речи самого Мартина Лютера на смерть саксонских курфюрстов Фридриха Мудрого2, его первого покровителя, скончавшегося в 1525 г., и брата Фридриха, Иоганна Постоянного, скончавшегося в 1532 г. Согласно подсчетам историков, сохранились около 250 тысяч протестантских и католических надгробных проповедей, напечатанных в Германии, однако в это число не включены проповеди, которые в настоящее время считаются утраченными.

Надгробные проповеди как источники стали активно разрабатываться немецкими историками во второй половине XX в. С 1970-х гг. на базе Марбургского университета действует проект, посвященный исследованию сочинений по «персональной истории»: в рамках этого проекта надгробные проповеди изучаются как исторические и филологические источники, источники по истории образования и семейной истории3. На данный момент по материалам этого проекта уже издано более 60 томов, в том числе каталоги надгробных

проповедей ряда немецких библиотек и архивов (в первую очередь, гессенских и саксонских — Марбурга, Дармштадта, Висбадена, Дрездена, Лейпцига, Баутцена, а также польских — Кракова, Вроцлава и др.). В середине 1980-х гг. к исследованиям присоединился Майнцский университет, и в настоящее время в проекте участвуют около десятка высших учебных заведений, в том числе университеты Вюрцбурга, Страсбурга, Эрлангена. Вплоть до 2000-х гг. и проектом, и изданиями руководил марбургский профессор Рудольф Ленц, в настоящее время руководство проектом осуществляет профессор из Майнца Ирена Дингель, а изданиями занимается Ева-Мария Дикхаут из Марбурга. Ленца и его коллег проповеди интересовали в первую очередь как массовый источник, они изучали их структуру, особенности создания и причины исчезновения, их влияние на религиозность раннего Нового времени, как в Германии, так и в ряде соседних регионов — Австрии, Венгрии, Польше, Нидерландах. Исследования участников марбургского проекта дали богатый материал для изучения различных аспектов конфес-сионализации, которая в последние десятилетия является одной из наиболее актуальных проблем немецкой исторической науки. Вместе с тем все больше внимания стали уделять филологическим штудиям, изучению специфической лексики проповедей, а также их роли в распространении верхненемецкого диалекта по всей Германии и формированию «новой латыни» (которую последовательно выдавали за классический латинский язык, но которая далеко не во всем ему соответствовала). Одним из главных итогов работы марбургских проектов явилось создание общей базы данных надгробных проповедей на немецком языке (GESA). Каталог был анонсирован в Марбургском университете в 1991 г., с 2002 г. существует его онлайн-версия4, которая постоянно пополняется: в конце 2017 г. она содержала более 223 тысяч записей, отсылающих к библиотекам и архивам Германии. Эта база данных объединяет не только надгробные проповеди, но и памятные речи, и траурные элегии. Важным результатом стало выявление структуры надгробных проповедей — в том виде, в котором она сложилась к началу

XVII в.: титульный лист с названием проповеди, полным титулом или должностью покойного и координатами издателя, посвящение родственникам, сама проповедь с более или менее пространной биографией покойного (в некоторых случаях биографическая справка выделялась в отдельный раздел — Personalia), нередким было помещение в конец текста генеалогического древа или иной формы упоминания о благородных предках покойного, завершали проповедь траурные элегии. Весьма частым было обыкновение помещать на титульном листе портрет усопшего или его герб, а на последнем листе — виньетку издателя. Многообещающим представляется вывод Ленца и его коллег об использовании надгробных проповедей в школах и университетах в качестве учебных пособий по религиозным дисциплинам, латинской и немецкой грамматике, истории. В последнее время интерес к немецким надгробным проповедям стали проявлять не только участники марбургского проекта. В 1999 г. вышел сборник статей под редакцией Биргит Боде и Ральфа Георга Богнера5, посвященный католическим надгробным проповедям конца XVI — начала XVIII в. Авторы попытались представить феномен надгробной проповеди в католической традиции, объяснить причины ее позднего возникновения и ее особенности. Сам Богнер в монографии 2006 г.6 говорит о формах и функциях мемориальной культуры в целом, с периода Реформации до середины XIX в., но сосредоточен он на траурных элегиях, их гуманистических началах и последующем развитии в отдельный жанр. Англоязычная историческая мысль также не осталась в стороне от изучения проблематики жанра мемории. Американская исследовательница Корнелия Никус Мур7 в своей работе 2006 г. делает акцент именно на биографическом аспекте лютеранских надгробных проповедей. Рассмотрев зарождение практики подобных проповедей в лютеранской Германии

в первой половине XVI в. — от речей Лютера на смерть саксонских курфюрстов до проповедей Меланхтона и Бугенхагена на смерть самого Лютера, Мур выбирает для анализа текстов второй половины XVI — XVII в. три города и три социальные группы: патрициев — каноников Магдебурга, бюргеров — теологов Брауншвейга и курфюрстов Саксонии, а также разбирает проповеди, посвященные супругам и дочерям представителей всех трех групп. Автор исследует достоверность биографических сведений и их полноту, а также отражение в них перипетий конфессиональной борьбы между лютеранами и прочими христианскими течениями — прежде всего, католиками и кальвинистами — и приходит к нескольким выводам. Во-первых, биографические справки XVI-XVII вв. строились по одной схеме и прославляли подобающие покойному добродетели8, большая часть которых была призвана подчеркнуть соответствие занимаемой должности, или, в широком смысле, следование призванию, которое идет от Бога (Beruf); ближе к концу XVII в. биографии становятся все более индивидуализированными9, в тексте появляются реальные случаи из жизни, упоминаются добродетели, не имеющие отношения к профессии, и критикуются «личные» пороки. Во-вторых, женские биографии в надгробных проповедях всегда были более типичными и, по сути, строились лишь на изображении добродетелей жен и матерей. В-третьих, автор отмечает, что со временем биографическая справка занимает все больше места в проповеди, становится важнейшим элементом лютеранского назидания, а следовательно — и религиозной про-паганды10. В целом, с точки зрения Мур, биографические справки в надгробных проповедях были призваны свидетельствовать об искренней вере покойного, об исполнении им религиозного и общественного долга на протяжении всей его жизни.

Надгробные проповеди рассматривались историками также в рамках изучения наследия отдельных теологов: в 2010 г. Майкл Хальворсон издал книгу о суперинтенданте Хильдесхайма Генрихе Хесхусе (1556-1597), сыне известного лютеранского богослова Тилеманна Хесхуса. В пятой главе монографии речь идет

о дошедших до нас надгробных и свадебных проповедях теолога11. Результаты исследования Хальворсона частично опровергают выводы К. Н. Мур: так, он говорит о наличии большого количества «персональных деталей» в надгробной проповеди, посвященной Аше фон Холле (1596), полковнику, чиновнику в Хильдесхайме, которого Хесхус хорошо знал. Вместе с тем, историк соглашается с мнением К. Н. Мур о том, что в типовых надгробных проповедях конца XVI в. биографические экскурсы (в особенности, женские) эпизодичны и фактически лишены индивидуальных черт, и одновременно показывает, что для г. Хесхуса огромную роль играло доказательство ортодоксально лютеранских взглядов как покойного, так и самого себя, в связи с чем существенное место в его проповедях обычно занимает полемика с католиками, кальвинистами, анабаптистами и «другими сектантами» по вопросам крещения, причастия, сошествия Христа в ад и т. д. Свен Тоде12 и французский историк Жан-Люк Ле Кам13 в своих работах подчеркивали большой потенциал изучения надгробных проповедей как источников по образованию в Германии раннего Нового времени. По мнению Ле Кама, Тридцатилетняя война многократно усилила потребность в домашнем обучении, так как отправляться в другой город было зачастую небезопасно, к тому же многие школы закрылись, а многие университеты приостановили свою работу14. В этих условиях надгробные проповеди стали дополнительными учебными пособиями по латинскому языку и риторике, стихосложению, истории и, конечно же, богословию: многие пасторы имели обыкновение подробно описывать теологические разногласия, объяснять, какие взгляды соответствуют лютеранской доктрине,

а какие — нет, и даже высказывать мнение относительно отдельных вероучительных документов евангелической церкви. В 2011 г. в Мюнстерском университете прошла конференция «Конфессия и язык в раннее Новое время», по итогам которой вышел сборник статей под редакцией Ю. Маха, А. М. Бальбах и С. Хорсткамп15. В рамках предложенной тематики обсуждались катехизисы, «конфессии» и другие религиозные тексты, а также евангелические и католические надгробные памятники. Доклад и статья Мехтильды Хаберманн16 были посвящены надгробным проповедям XVII в., автор приводит статистику, сравнивает структуру лютеранской и католической надгробных проповедей, их аудиторию и особенности использования в пропагандистских целях. Надгробные проповеди затрагивали в своих работах и другие историки, рассматривая молитвенные практики XVI-XVIII вв. (М. Д. Хэмиг и Р. Кольб17, О. К. Эдвардс-младший18) и лютеранскую «культуру памяти» (С. Дорнхайм19), погребальные ритуалы и «искусство достойной смерти» позднего Средневековья и раннего нового времени (К. М. Козловски20, С. Лейтерт21), социальные связи и положение в обществе советников бюргерского происхождения на службе бранденбургских курфюрстов (К. Шмитц22)

и даже историю протестантского театра (Д. Метц23). В целом можно видеть, что биографическая часть надгробных проповедей до сих пор недостаточно изучена как в зарубежной, так и в отечественной исторической науке. В начале XXI в. историки только начали исследовать надгробные проповеди, посвященные немецкой знати, прежде всего саксонским курфюрстам24 и австрийским Габсбургам. Тем не менее совершенно обойденными вниманием историков остаются князья юго-западной Германии, в частности Пфальца. На сегодняшний день не существует ни одной работы, посвященной надгробным проповедям на смерть кальвинистских властителей, — между тем их изучение, в свете заявленного тезиса об использовании подобных текстов в религиозной пропаганде, представляется весьма перспективным, особенно учитывая настойчивый интерес современных историков к проблемам конфессионализации. С другой стороны, немаловажен тот факт, что проведенные исследования свидетельствуют о разновременности появления индивидуальных черт в надгробных проповедях, посвященных простым теологам и академической элите, чиновникам и городскому патрициату, мелкому дворянству и князьям. Не исключено, что более значимую роль, по сравнению с социальным положением лица, которому была посвящена проповедь, играл фактор близкого знакомства автора текста с покойным. Изучение княжеских надгробных проповедей позволит понять, когда и как те становятся полноценными биографиями, а не просто типичным прославлением религиозных и княжеских добродетелей вкупе с изображением генеалогического древа.

На примере надгробных проповедей, посвященных пфаль-цским курфюрстам конфессиональной эпохи, от Людвига V, годы правления которого пришлись на начало немецкой Реформации, до Фридриха III Благочестивого, «отца кальвинистской Реформации», мы хотели бы показать особенности ранних биографических справок 40-х - 70-х гг. XVI в. С чем связано их появление и какие изменения они претерпевают в этот период? Каким образом изображение персональных достоинств и религиозного благочестия князя сочетается с рассказом о его имперской и внутренней политике и может ли надгробная проповедь пропагандировать религиозный выбор не только его самого, но и его преемника, и теолога, сочинившего проповедь?

В первой половине XVI в. структура надгробной проповеди была простой: она содержала только титульный лист с названием проповеди, указанием на имя и титул усопшего; посвящение родственникам (или, в более широком смысле, обращение к читателю) и тема проповеди (цитата из Библии, которая будет развиваться далее), в зависимости от особенностей конкретного текста, могли быть вынесены на следующий лист; имя автора, место и год издания указывались на титульном листе или, наоборот, в конце проповеди; затем шла сама проповедь, в которой усопший зачастую даже не упоминался. Такими были две объединенные под одним титульным листом надгробные проповеди Лютера, посвященные саксонскому курфюрсту Иоганну Постоянному25. Ближе к середине века к надгробной проповеди может добавляться короткая эпитафия князю, чаще всего в стихотворной форме, на латинском языке, и траурные элегии в конце проповеди (epicedia, lamentations&) — на немецком, латинском, греческом языках. Более того, в тексте проповеди начинает упоминаться имя усопшего — пока еще речь идет только о его добродетелях, а не о каких-то фактах биографии. По этой же схеме была выстроена надгробная проповедь герцогини Сусанны Баварской26, супруги нойбургского князя

Отто Генриха, племянника пфальцского курфюрста Людвига. Хотя герцогиня совершенно не разделяла евангелических убеждений своего второго мужа — настолько, что даже завещала похоронить ее в родовой усыпальнице баварских Виттельсбахов в Мюнхене, рядом с отцом, — это не помешало знаменитому соратнику Лютера Андреасу Осиандеру по просьбе Отто Генриха посвятить ее памяти проповедь — настоящую апологию лютеранского вероучения. Уже в конце проповеди в одном предложении Осиандер говорит о происхождении Сусанны «из славных домов Пфальца и Баварии»27.

Изданная в 1544 г. надгробная проповедь на смерть курфюрста Людвига V Пфальцского28 (1508-1544) содержала все элементы, которые только начали использовать авторы протестантских мемо-рий. Это довольно интересное сочинение на самом деле — памятная речь, написанная в форме надгробной проповеди по приказу вышеназванного нойбургского князя Отто Генриха его собственным надворным проповедником Адамом Бартлме (Бартоломео)29. Курфюрст Людвиг умер католиком, его завещание было выдержано в католическом духе; естественно будет предположить, что сочинение Бартоломео отвечало целям самого Отто Генриха. Его подоплекой мог быть династический конфликт в княжеском Доме пфальцских Виттельсбахов: Людвигу посредством ряда семейных договоров удалось добиться того, что его наследником был признан его брат Фридрих, а их племянник Отто Генрих (имевший

преимущественное право на престол30) мог стать наследником Фридриха только в том случае, если Фридрих умрет бездетным. Отто Генрих пытался подать протест на рейхстаге, но ему пришлось отказаться от борьбы. В конце 30-х - начале 40-х гг. XVI в. он выступает уже как сторонник евангелического вероучения. Речь в память курфюрста Людвига V, написанная по его приказу, была, вероятно, попыткой подвести итог, простить, воздать должное как главе Дома. Структура проповеди отвечает принятым на тот момент канонам жанра: титульный лист с названием проповеди, титулом Людвига, посвящением Отто Генриху и годом издания, на следующем листе — латинская эпитафия курфюрсту в стихах, далее — сама проповедь, на последнем листе которой присутствует имя автора, место и год издания и, кроме того, небольшая элегия на немецком языке. О самом курфюрсте в проповеди говорится немного: Бартоломео воздает хвалу его княжеским добродетелям — миролюбию, спокойствию, склонности к справедливости, подчеркивает его стремление к миру и согласию в Империи (вероятно, имеется в виду роль Людвига как посредника на переговорах между двумя религиозными партиями, католиками и протестантами, на Нюрнбергских рейхста-гах 1532 и 1539 гг.). Собственно, прозвище Людвига — Миролюбивый — в печатном виде впервые фигурирует именно в этой памятной речи. Большую часть текста занимает апология евангелического вероучения и рассказы о том, что Людвиг «на смертном одре устно» признал «статьи нашей веры»31, возложил свои надежды на вечную жизнь на одного только Господа Иисуса Христа, почитал святыми таинствами крещение и причастие32. Сочинение Адама Бартоломео, с именем Отто Генриха на титульном листе, было призвано, в первую очередь, информировать образованные слои общества о религиозных воззрениях нойбургского князя и вообще

напомнить о его существовании, что было легче сделать с помощью известной всей Германии фигуры пфальцского курфюрста.

Со второй половины XVI в. биографические справки занимают все больше места в надгробных проповедях, их тематика усложняется, увеличивается количество узловых моментов жизни покойного, затрагиваемых автором: наряду с обязательными фразами о благочестивых родителях, христианском воспитании, истинной христианской вере, достойном выполнении своих обязанностей и благочестивой кончине, появляются короткие отсылки к конкретным событиям биографии, в связи с чем некоторых героев становится возможным узнать и без имени на титульном листе. Лютеранские авторы начинают придавать все большее значение биографической составляющей надгробных проповедей — во многом из-за религиозных перипетий и бурной внутриимперской борьбы между католической и протестантской «партиями» в середине XVI в.: Шмалькаль-денские войны, которые богословы предпочитали обходить молчанием, так как открытое неповиновение императору было скользкой темой, Аугсбургский религиозный мир, о котором упоминали редко и завуалировано, и, наконец, Интерим33, долгие годы остававшийся любимой для протестантов темой, маркером, с помощью которого можно было отличить «истинных героев» евангелической веры от малодушных, подписавших документ (в отношении последних может быть даже высказано завуалированное осуждение).

Некоторые проповедники привлекают своих покойных государей для разрешения религиозных споров: ярким примером является надгробная проповедь гнесиолютеранского теолога Николауса фон Амсдорфа34 (противника Филиппа Меланхтона, преемника Лютера в качестве лидера евангелической церкви), посвященная

бывшему саксонскому курфюрсту Иоганну Фридриху, скончавшемуся в 1554 г. В текст проповеди включена большая вставка, представляющая собой попытку Амсдорфа подытожить высказывания Иоганна Фридриха по поводу Интерима: его категорическое нежелание соглашаться с императором, даже под угрозой смерти, Амсдорф приводил в пример истинного благочестия и религиозной стойкости. Гнесиолютеране выступали категорически против Интерима и долго поминали Меланхтону, не осудившему безоговорочно ни сам документ, ни людей, принявших его, его «слабость» и даже «измену». Собственно, вставка об Интериме в надгробную проповедь по Иоганну Фридриху для Амсдорфа имела значение в рамках его дискуссии с Меланхтоном.

Следующая надгробная проповедь пфальцскому государю была написана на смерть курфюрста Фридриха II (1544-1556), чье правление пришлось на десятилетие наиболее активной фазы религиозной борьбы внутри Германии, от смерти Лютера и первых в Европе религиозных войн до Аугсбургского религиозного мира, установившего принципы сосуществования двух конфессий — католической и евангелической. Курфюрст Фридрих был уже стар, когда на его долю выпали все эти испытания, он был другом еще отца Карла V и хорошо знал самого императора. Его нежелание участвовать в войне, попытки отложить как можно дальше решение о том, какую сторону принять, вызывали недовольство и императора, и протестантских князей. Постоянно находящийся между двух огней — католики и лютеране были и среди советников, и среди членов семьи — Фридрих накануне Шмалькальденской войны все же начал протестантские реформы, за что немедленно поплатился. Пфальц-Нойбург, владение его племянника, было оккупировано имперскими войсками, военные силы императора прошлись по пфальцским землям и землям пфальцских ленников. Курфюрст был вынужден свернуть религиозные реформы, он вв. дит в Пфальце Интерим. В последние годы жизни Фридриха евангелическая Реформация охватывает все новые территории курфюршества, и он не делает никаких попыток ее остановить. Фридрих II умирает в начале 1556 г., и курфюршеский престол переходит к нойбургскому князю Отто Генриху, убежденному лютеранину. Он сразу же вв.дит в Пфальце евангелическую Реформацию, даже

надгробные проповеди предыдущему курфюрсту должны были служить цели укрепления нового вероучения. На сегодняшний день сохранилась только одна надгробная проповедь Фридриху II, сочиненная Иеронимом Раушером35, надворным проповедником в Амберге (Верхний Пфальц). В Амберге располагалась резиденция наместников пфальцских курфюрстов, эту должность некоторое время занимал пфальцграф Фридрих, но с 1544 г. он не жил в Верхнем Пфальце, а Раушер не мог появиться здесь ранее 1548 г., так что они вряд ли были близко знакомы. Тем не менее теолог общался с людьми, которые знали курфюрста. Раушер бежал из имперского Нюрнберга, не приняв Интерим, и писал антикатолические сочинения и памфлеты.

Надгробная проповедь памяти Фридриха II написана на немецком языке и обладает типичной для этого жанра и периода структурой — за исключением того, что в ней отсутствуют и эпитафия в начале текста, и траурные элегии в конце. Она посвящена Отто Генриху, причем посвящение занимает полтора листа и преисполнено похвалами в адрес нового курфюрста, его преданности истинной вере и надеждами на его «христианское благочестивое» и мирное правление. Биографические отсылки концентрируются в основном в начале проповеди. Раушер уделяет не так много внимания описанию личности Фридриха: он с юности впитал подобающие князю добродетели, «возлюбил справедливость, мир и единство», не единожды принимал участие в битвах с заклятыми врагами христиан — турками, заботился он и о делах курфюршества — издал церковное уложение и новое земское уложение36. Теолог сосредотачивается на ситуации вокруг Интерима: он начинает с того, что ставит Фридриху в вину определенную «слабость» характера, «малодушие и нерешительность в религиозных делах в эти последние и опасные времена», каковые качества заставили курфюрста принять Интерим, и «терпеть в своем княжестве проклятый папизм». Но со временем — продолжает Раушер — Фридрих

«осознал свои грехи, раскаялся» и «вместе со своей возлюбленной супругой и некоторыми знатными советниками принял св. причастие, отвергнув как ложное папское учение, так и все другие ереси и секты»37. Далее Раушер рассказывает о работе по созданию евангелического церковного уложения, в которой Фридрих принимал непосредственное участие, но которая так и не была завершена при его жизни. Кроме весьма очевидной задачи пропаганды евангелического вероучения всем, кто слушал Раушера или прочел его текст, какие еще цели мог преследовать автор, говоря столь резкие слова о своем покойном государе? Возможно, он хотел польстить Отто Генриху, отношения которого с дядей были полностью испорчены: текст завуалировано сравнивает стойкого и искреннего нойбургского князя, не подчинившегося императору ради евангельской истины, и слабого, нерешительного курфюрста. Был, однако, и другой момент — не случайно Раушер уточняет, что св. причастие вместе с курфюрстом и его супругой приняли не все советники, а лишь «некоторые знатные», т. е. надгробная проповедь имела и не столь очевидных адресатов: советники Людвига V и Фридриха II, католики, против которых ранее не предпринималось никаких действий, должны были понять, что их время ушло, Отто Генрих не станет терпеть «проклятый папизм».

Недолгое правление Отто Генриха, завершившееся 12 февраля 1559 г., ознаменовалось глубокими религиозными и административными реформами (издание первого евангелического Церковного уложения, реформа Гейдельбергского университета, замена большей части административного аппарата), а также невероятным размахом строительства (перестройка курфюршеского замка в ренессансном стиле) и созданием на базе университета «Пфаль-цской библиотеки» (Bibliotheca Palatina) — одного из самых больших книжных собраний на территории Германии. Именно при Отто Генрихе Пфальц официально переходит в лоно евангелической конфессии. Естественно было бы ожидать, что столь яркой фигуре, оставившей заметный след в истории рейнского курфюршества, будет посвящена не одна памятная речь, но до нас дошли сведения лишь о двух, из них доступной оказалась одна, написанная Варфоло37 Hieronymus Rauscher. Eine Predig vom Christlichen abschied. Pfaltzgrauen Frid-richen. Bl. Aiiij-Aiiijv.

меем Вольфартом, надворным проповедником и суперинтендантом в Нойбурге-на-Дунае (Пфальц-Нойбург). После смерти Отто Генриха старшая, гейдельбергская линия пфальцских Виттельсбахов пресеклась, курфюршество отошло представителям зиммернской линии, а Пфальц-Нойбург перешел во владение младшей, цвей-брюккенской линии. Вольфарт посвящает проповедь памяти Отто Генриха не новому курфюрсту Фридриху III, а властителю Ной-бурга Вольфгангу, пфальцграфу Цвейбрюккенскому и Фельденц-скому, причем особо отмечает, что последний «пожелал видеть проповедь напечатанной»38.

Для пфальцграфа Вольфганга, считавшего Отто Генриха героем евангелической веры, важно было почтить его память. Кроме того, перед ним стояла задача внушить своим новым подданным, что он будет защищать истинную веру и дело Реформации не меньше, чем это делал покойный курфюрст, поддержит мероприятия, направленные на учреждение школ и гимназий, обучение теологов и пасторов. Вольфганг стремился показать, что он будет достойным наследником Отто Генриха, и надгробная проповедь должна была служить той же цели. Вольфарт прочел одну за другой две проповеди и позже напечатал их под одним титульным листом. Структура проповеди типична для середины XVI в., она почти ничем не отличается от предшествующей, снова нет ни эпитафии, ни траурных элегий. Биографическая справка содержится только в первой проповеди; причем Вольфарт оговаривает, что не будет останавливаться на происхождении и предках курфюрста, а сосредоточится на том, как Пфальц обрел в его лице «благочестивого христианского государя»39. Много внимания проповедник уделяет рассказу о добродетелях князя, которые в рамках текста можно разделить на две группы — на христианские и княжеские. Если с первыми все ясно, они продолжают лютеранскую традицию, сформировавшуюся в первой половине — середине XVI в., то вторые представляют собой еще не до конца сформулированную,

но уже достаточно четко представляемую лютеранскую концепцию обязанностей государя по отношению к подданным всех сословий, которая включала в себя заботу об их благе и поддержание мира и порядка в собственном княжестве40. Быть отцом своим подданным — по образцу ветхозаветных патриархов — вот в чем заключалась главная задача лютеранского государя. Следует подчеркнуть, что христианские и княжеские добродетели выступают единым целым: без поддержания истинной веры невозможно установить порядок, а забота о благе подданных в первую очередь предполагает заботу об их душах.

Вольфарт начинает свой рассказ об Отто Генрихе с того, что князь «признал себя принадлежащим к Аугсбургскому вероисповеданию» и «даровал своей земле и людям» «чистое учение святого Евангелия», «он не жалел усердия, не страшился работы, опасности и цены», «чтобы сохранить истинную веру и искоренить ложное идолопоклонство и ввергающие в соблазн учения и секты». Все это, по мнению автора, помогло Отто Генриху обрести «уважение и авторитет не только у простых людей, но и у многих князей и правителей»41. Вольфарт говорит об Отто Генрихе как о «справедливом миролюбивом князе» и отмечает, что «бедные подданные в его мирное правление жили под его защитой в благочестии и всеобщем уважении». Считая религиозные войны неотъемлемой частью биографии Отто Генриха, автор не обходит их молчанием (как большинство его современников), но называет «невыносимым позором» для немецкой нации: из-за них благочестивый князь был вынужден уйти в изгнание, так как не пожелал осквернить «папским идолопоклонством и ложью» «святое Евангелие и таинство причастия», но он вернулся после «религиозного мира, принятого на рейхстаге»42. Дальнейшее повествование сосредоточено вокруг установления порядка в богослужении и повседневной жизни: здесь Вольфарт передает беспокойство Отто Генриха из-за слабого

знания его подданными катехизиса и повсеместное сохранение некоторых «ложных» (т. е. католических) обычаев — например, исповеди. Чтоб