Спросить
Войти
О ПРОДАЖЕ ЗА ГРАНИЦУ СИБИРСКИХ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ И ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ КОЛЛЕКЦИЙ В 20-30-е гг. ХХ
Археология, этнография, «Новоэкспорт», Общество изучения Сибири, продажа культурных
ценностей за границу.
В советское время одной из закрытых была тема распродажи российских культурных ценностей за границу. В последние годы появилось немало публикаций, которые рассматривают эти вопросы. На рубеже 1920-30-х гг. распродажи культурных и художественных ценностей достигли наибольшего размаха. В результате пострадали крупнейшие музейные собрания страны, в том числе одного из главных музеев России - Эрмитажа [Мосякин, 1991а, с. 29-41; 1991б, с. 35-48; Каргалова, 2000, с. 303-307; Вдовин, Гуляева, 2001, с. 2628; Тутова, 2001, с. 274-286; Соломаха, 2004, с. 173-178; Государственный Эрмитаж..., 2006;
Китова, 2006, с. 316-322; Кузнецова, 2008, с. 58-62].
Распродажи начались еще в 1918 г. Тогда при музейном отделе Народного комиссариата просвещения был учрежден музейный фонд, из собрания которого экспортируемые материалы выделялись в распоряжение отдела художественных ценностей Народного комиссариата внешней торговли, реформированного в дальнейшем в особое акционерное общество «Антиквариат» Эрмитажа (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 30). Тогда же были произведены первые продажи культурных ценностей из фондов Эрмитажа и других музеев. В конце 1920-х гг. после изменения курса в СССР от новой экономической политики к индустриализации, сплошной коллективизации и административно-командной системе управления более ярко обозначилась проблема нехватки материальных средств и количество экспортируемых ценностей увеличилось. Российская интеллигенция была встревожена этим процессом. В 1928 г. академик С.Ф. Ольденбург, обращаясь к Н.И. Бухарину, предупреждал о нежелательности и пагубности продажи культурных и художественных ценностей: «Одиннадцать труднейших лет мы держались и хранили культурные наши сокровища, и все за границей восхищались этим. Теперь вдруг мы начинаем продавать. Вне Союза и внутри его это произведет громадное и тяжелое впечатление. Будут наживаться маклаки и примазываться к нам (не сомневаюсь, что дело кончится скамьею подсудимых), а денег мы получим по масштабу наших потребностей - гроши. Николай Иванович, к Вашим словам прислушиваются, вмешайтесь в это дело. Не дайте сделаться делу, о котором все будут жалеть, когда уже будет поздно его поправить» [Цит. по: Серебряков, 1989, с. 18-19].
Однако руководство страны считало иначе. Народный комиссариат торговли (Нарком-торг) получил задание увеличить количество экспортируемых товаров путем выявления новых видов экспорта. Именно поэтому в 1929 г. Наркомторгом была организована в Москве контора «Новоэкспорт» «для выявления новых видов экспортных товаров, организации заготовок таковых и осуществления на монопольных началах экспорта указанных товаров и реализации их на внешних рынках» (РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Т.2. Д. 8. Л. 173. Л.172). Для большей заинтересованности участников сборов экспортных материалов контора «Новоэк-спорт» приняла обязательство возвращать им 10 % средств, вырученных от продажи научных коллекций, на приобретение оборудования и инструментов (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 45).
Вероятно, первоначально поиск новых видов товаров для экспорта шел медленно. В конце 1929 г. к этой работе было решено привлечь широкую сеть краеведческих организаций. Н.Ф. Преображенский, подводя итоги IV Всероссийской конференции по краеве-
дению, отмечал: «Советское краеведение должно являться частью социалистического строительства и на данном отрезке времени составлять часть мероприятий по осуществлению пятилетнего плана» [Преображенский, 1930, с. 5-8]. В журнале «Советское краеведение» появилась статья от редакции «Новый этап в краеведении», в которой одной из первоочередных задач ставилось сращивание краеведения с социалистическим строительством, по сути, обслуживание последнего со стороны краеведения. Безымянный автор вопрошал: «Найдет ли себе место в краеведении работа, скажем, по археологии, если да, то в каком именно отношении...» [Новый этап ... 1930а, с. 1-2]. Ответ предлагался в письме Центрального бюро краеведения, в котором подчеркивалось, что «одной из форм активного участия краеведческих организаций в социалистическом строительстве» является «содействие экспорту научного материала» [О содействии. 1930б, с. 5253]. Краеведам предлагалось активно способствовать сбору археологических, ботанических, зоологических, минералогических, этнографических и иных коллекций для вывоза их за границу [Соболев, 2000, с. 535-541].
Одной из первых краеведческих организаций, включившейся в эту работу, стало Общество изучения Сибири (ОИС), располагавшееся в Новосибирске. Инициатором такого рода деятельности в ОИС выступил ученый секретарь общества Н.К. Ауэрбах. Профессиональный археолог, он хотел использовать эту ситуацию для аварийных раскопок археологических памятников, подвергающихся уничтожению в ходе хозяйственной деятельности, а также надеялся, что финансирование экспедиций позволит не только собрать материалы для экспорта, но и пополнить фонды местных музеев. С 1929 г. ОИС ведет подготовительную работу, а в начале 1930 г. подписывает соглашение с Государственной конторой по экспорту новых товаров при Наркомторге РСФСР по организации сборов предметов народного быта (этнографических и археологических) для составления экспортных коллекций по народам сибирского края.
На первых порах контора «Новоэкспорт» пыталась действовать самостоятельно, не всегда привлекая ОИС. 16 марта 1930 г. в Минусинский музей было отправлено письмо, в котором сотрудники музея информировались о деятельности конторы, а также руководство «Новоэкспорта» просило предоставить сведения о музейных коллекциях: «.Запросы иностранных фирм, требующих научно-собранный коллекционный материал, делают возможным вывоз его за что границу, что в настоящее время возложено на контору Новоэк-спорт.. Контора просит сообщить, какие коллекции, и по какой заготовительной цене имеются в настоящее время у местных ученых деятелей или любителей местной фауны и местной флоры. Что касается уникальных объектов Вашего музея, относящихся к археологическому отделу, желательно знать стоимость гипсовых муляжей с них для включения в каталог, составленными в настоящее время на основании этих сведений.» (МГА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 18. Л. 136).
Н.К. Ауэрбах информировал ГАИМК, ведущее научное учреждение страны, контролирующее археологические исследования, о деятельности «Новоэкспорта» и высказал свои предложения по организации данной работы. Исследователь предлагал: в городах, где имеются квалифицированные музейные работники, - Иркутске, Красноярске, Минусинске и Бийске - организовать при музеях скупку подъемных материалов у местного населения и небольшие экскурсии для сбора подъемных материалов на наиболее богатых дюнных стоянках. В районах сплошной коллективизации, где часть курганов будет уничтожена, провести специальные раскопки. Все наиболее ценные находки оставить в местных музеях, а оставшиеся материалы употребить для составления «стандартных» коллекций, характеризующих доисторические культуры отдельных районов Сибири: 1) байкальский неолит, 2) дюнные стоянки Енисея, 3) отдельные металлические культуры Енисея, 4) дюнные стоянки Алтая, 5) металлические культуры Алтая. Каждую коллекцию обеспечить фотографиями и использовать для экспорта (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 4).
По заданию ГАИМК, изучив вопрос об экспорте коллекций, ее сотрудник А.А. Миллер отметил, что целью продаж является желание расширить торговые обороты за счет новых статей вывоза, а не пополнения местных музеев Сибирского края, как это предполагали члены ОИС. Он считал, что образцы древних изделий, особенно раритеты, могут быть приобретены в Западной Европе и Америке по весьма значительным расценкам. Однако подобные находки бывают сравнительно редки, и поставить дело их отыскания с коммерческим расчетом возможно лишь при условии сведения к минимуму всех производственных расходов, т. е. действуя кладоискательскими методами, что является совершенно недопустимым. Применение же научных методов исследований влечет за собой расходы, обычно превосходящие возможную стоимость найденных предметов. Все остальные древности, обнаруженные в погребениях и на поселениях, по мнению А.А. Миллера, не могут представлять сколько-нибудь значительного интереса для экспорта. Сотрудник ГАИМК отрицательно отозвался о предложенных Н.К. Ауэрбахом плановых сборах и скупке случайных находок у населения, т. к. они могут вызвать грабительские раскопки и подделку древностей. А.А. Миллер писал: «Не находя мотивов к абсолютному и безоговорочному воспрещению вывоза за границу предметов археологии, полагаю, что таковой вывоз целесообразно организовать в плане взаимного соглашения с иностранными музеями и на основе систематически и научно проводимых исследований» (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 3).
Благодаря информации Н.К. Ауэрбаха, ГАИМК вмешалось в регулирование процесса сборов и продажи археологических коллекций за границу. В марте 1930 г. конторе «Ново-экспорт» пришлось направить в ГАИМК письмо с предложением принять Академии обязанности эксперта по вопросу вывоза за границу коллекций по археологии и этнографии. ГАИМК было подготовлено следующее заключение, которым должны были руководствоваться исследователи, сотрудничавшие с конторой «Новоэкспорт»:
Н.К. Ауэрбах обсуждал вопрос об экспорте археологических коллекций и со своим учителем В.А. Городцовым. В апреле 1930 г. он писал В.А. Городцову в Москву: «Основная новость - это мой новый грандиозный проект организации раскопок для экспорта. Дело в том, что у нас в Сибири в целом ряде районов, богатых памятниками, идет бурное хозяйственное строительство. Памятники гибнут. Я и решил поставить в этих районах раскопки для того, чтобы добыть большие археологические коллекции, ликвидировать их за границей, конечно, все ценное (оставить. - А.В., Л.К.) в наших музеях. Составил докладную записку, смету - все это произвело сильное впечатление в Госторге и одобрение краевых уч-
реждениях. Цифра в 40 000 руб. не показалась большой. ... Теперь провожу это дело. Рассчитывая ставить раскопки в Хакасии и Минусинском крае - там, где ведется постройка всяких заводов. Но в наше время нельзя быть уверенным до тех пор, пока средства не будут получены. Поэтому до сих пор я сомневаюсь в реальности работ этого лета. Если номер пройдет, буду у Вас просить 3-4 студентов минимум, но студентов дисциплинированных и умеющих рисовать и фотографировать. В начале мая у нас краевое совещание специально по этому вопросу. Совещание выяснит окончательно районы работ, к тому времени будет ясность и в вопросе о средствах, отпускаемых Госторгом. Это новость - основная» (ОПИ ГИМ. Ф. 431. Д. 376. Л. 187 об. - 188.).
Идея раскопок для экспорта не нашла должной поддержки и со стороны В.А. Городцова: «Сама мысль добыть средства экспортом древних памятников за границу - хороша, но едва ли она осуществима: за границей спрос на крупные раритетные предметы невысок. Рядовые едва ли найдут сбыт» (АИАиЭ СО РАН. Ф. Н.К. Ауэрбаха // Письмо В.А. Городцова Н.К. Ауэрбаху от 30.04.1930).
Младший товарищ и коллега Н.К. Ауэрбаха по раскопкам Афонтовой горы Г.П. Соснов-ский (в 1930 г. - сотрудник ГАИМК) первоначально с энтузиазмом воспринял сообщение друга и даже выдвинул свои предложения. Он предлагал расширить список экспортных материалов, в который, по его мнению, могли бы быть включены антропологические находки, копии минусинских писаниц, сделанные в натуральную величину, гипсовые слепки уникальных предметов, отливки из металла и гальванопластика редких металлических древностей. Основную часть экспорта, по его мнению, должны были составлять коллекции по енисейскому палеолиту, красноярскому и иркутскому неолиту, афанасьевской, андро-новской, карасукской, минусинской курганной культурам и т. д., вплоть до материалов позднекочевнических погребений (VII - XII вв.). Все коллекции необходимо было снабдить фотографиями, рисунками различных типов могил, курганов, древних укреплений и других минусинских памятников (АИАиЭ СО РАН. Ф. Н.К. Ауэрбаха // Письмо ГП. Сосновско-го Н.К. Ауэрбаху от 24.04.1930).
Однако чуть позже, после обсуждения в ГАИМК вопроса об экспорте археологических находок, Г.П. Сосновский уже не был уверен в успехе задуманного мероприятия: «Нельзя не приветствовать ваши энергичные действия в поисках средств на археологическую работу, но принципиально вы, по моему мнению, взяли неверно курс на “экспорт”, сопряженный с большим риском и могущий дать нежелательные результаты по отношению к древностям как к возможному источнику коммерческих сделок. Правильнее было бы делать ударение на разрушение памятников от хозяйственного строительства, под этим предлогом добывать нужные средства. Может быть, их будет меньше, но зато надежнее.» (АИАиЭ СО РАН. Ф. Н.К. Ауэрбаха // Письмо ГП. Сосновского. Н.К. Ауэрбаху).
Тем не менее маховик уже закрутился, работа была начата. В Сибири идею экспорта подхватили и другие сотрудники ОИС. А.И. Березовский (Сибирская рыбохозяйственная станция) на страницах журнала «Советское краеведение», рассуждая о возможностях «научного» экспорта, отмечал своеобразие географических условий СССР, в частности Сибири, где присутствуют оригинальные формы животного и растительного мира, не свойственные другим странам, а также особенные минералы, палеонтологические находки, которые также, по его мнению, могли служить объектом экспорта [Березовский, 1930, с. 27-30].
С.М. Сергеев, археолог, директор Бийского музея, М.А. Кравков, директор Новосибирского музея, А.Р. Шнейдер и Б.С. Митропольский, редакторы Сибирской советской энциклопедии, А.И. Новиков, заведующий Ойротским музеем, П.И. Кутафьев, сотрудник Сиб-крайОНО и Новосибирского музея, М.Б Шатилов, директор Томского музея, работники Сибторга: Рыжиков, Кецман, Игнатьев, Бантор, Науман; Д.Т. Янович, представитель конторы «Новоэкспорт» из Москвы (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 24, 32).
На заседании комиссии выступили с докладами Н.К. Ауэрбах («Археологические коллекции как новый вид экспорта для Сибири»), Д.Т. Янович («Об экспорте музейно-коллекционных материалов и организации сбора их в СССР»), заведующая отделом этнологии Новосибирского музея Е.Н. Орлова («Этнографические коллекции как новый вид экспорта для Сибкрая»). Н.К. Ауэрбахом была изложена продуманная программа действий по сбору археологических предметов для продажи за границу. С учетом замечаний ГАИМК выделены способы заготовки коллекций, обозначены районы раскопок (Минусинский край, Алтай, Нарымский край, Томский округ, долина Ангары), намечены кандидатуры местных археологов, ведущих исследования, предложены методы монтажа и инвентарное оборудование для экспортных коллекций. В конце своего выступления Н.К. Ауэрбах напомнил присутствующим, что ОИС не может взять на себя хозяйственный риск по операциям с заготовками и испрашивает у Госторга 40.000 руб. на проведение археологических исследований и сборов коллекций. Кроме того, исследователь считал возможным приступить к заданию только при условии гарантии сохранения уникальных предметов в Советском Союзе (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 19-29).
В докладе Д.Т. Яновича не было никаких конкретных предложений по организации сборов археологических и этнографических коллекций. Он рассказал о создании конторы «Но-воэкспорт» и о том, что продажа коллекций за границу была распространена и в царской России. Также Янович сообщил присутствующим, что «Новоэкспорт» признал возможным выделить ОИС на археологические и этнографические работы 50.000 руб. Е.Н. Орлова представила серьезную программу по сбору этнографических коллекций. Были определены народы, среди которых должна вестись работа по сбору экспортных материалов, музеи, которые будут проводить эту деятельность, список этнографических предметов, которые необходимо собирать. Е.Н. Орлова говорила и о научной обработке этнографических коллекций, о необходимости снабжения экспедиций фотоаппаратурой, о смете работ. Общая сумма на организацию этнографических экспедиций и закупки этнографических материалов составила, по подсчетам этнографа, 72.000 руб. Доклад Орловой был заслушан, и дискуссии по всем докладам проходили во второй день. Обсуждение было бурным. Исследователи сомневались в рентабельности проводимых работ, так как Госторгом не был изучен спрос на археологические и этнографические материалы за границей. Красной нитью проходила мысль о том, что за экспортом нельзя забывать и об интересах отечественной науки. М.Б. Шатилов напомнил о ломке старого быта и предложил расширить понятие «уникума», для того чтобы собрать предметы уходящей культуры сибирских народов. Однако представителями Госторга предложение об «уникумах» было воспринято как «нездоровое соображение», а также замечено, что «в задачи Госторга не входит снабжение коллекциями сибирских музеев» (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 33-45). После двух дней работы члены экспортной комиссии ОИС постановили, что для подписания соглашения между Госторгом и ОИС необходимо дополнительно проработать вопросы сборов коллекций. Это было поручено: по археологии - Н.К. Ауэрбаху и И.М. Мягкову, по этнографии - Е.Н. Орловой и М.Б. Шатилову. Ориентировочно были распределены средства для сбора коллекций: на археологию - 20 000 руб., на этнографию - 50 000 рублей (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 50).
В Сибири к работе по сбору экспортируемых материалов привлекались Красноярский, Минусинский, Ачинский, Бийский, Новосибирский, Томский, Иркутский, Ойротский, Омский музеи, Сибирская рыбохозяйственная станция, отделы географического общества, краеведческие организации.
Например, сотрудник Ачинского музея П.Е. Чернявский по заданию Сибгосторга проводил сборы отпечатков рыб и растений из юрких отложений у д. Изыкчуль Ужурского района для отправки в «Новоэкспорт». На эти изыскания ему было выделено 120 рублей (НА КККМ. Оп. 1. Д. 1671. Л. 61).
Особое место среди предполагаемых научных экспортных коллекций отводилось археологическим и этнографическим материалам.
В 1930 г. Н.К. Ауэрбах собрал более 20 адресов зарубежных археологов, которым отправил предложения о покупке археологических коллекций. В архиве ученого сохранились черновики писем зарубежным исследователям: Г. Мергарту - в Марбург, Г. Финдейзену - в Берлин (АИАиЭ СО РАН. Ф. Н.К. Ауэрбаха // Письмо Н.К. Ауэрбаха Финдейзину (Берлин) от 28.07.1930), В.Я. Толмачеву - в Харбин (Тарифно-показательный музей Восточно-Китайской железной дороги), М.М. Тальгрену - в Гельсинфорс. Например, в письме В.Я. Толмачеву он писал: «В этом году наше Общество широко развертывает работы в области сибирской археологии в тех районах, где идет большое хозяйственное строительство и где памятникам угрожает опасность уничтожения. Мы рассчитываем получить настолько значительные коллекции, что предполагаем, поделиться ими с иностранными музеями через Москву, Новоэкспорт. Мы были бы вам признательны, если бы Вы взяли на себя труд информировать... Ваших иностранных корреспондентов. В Минусинском крае и на Алтае. наметили раскопать не менее 200 курганов всех культур. Отдельные коллекции будут состоять из полного инвентаря 1-5 погребений с приложением отчета. фото. определения остеологического материала и с краткой характеристикой антропологического материала. Сборы подъемного материала и небольшие раскопки на Ангаре, в Нарымском крае -экспедиции уже приступили к работе» (АИАиЭ СО РАН. Ф. Н.К. Ауэрбаха // Письмо Н.К. Ауэрбаха В.Я. Толмачеву 1930 г.).
Текст писем зарубежным коллегам похож по содержанию, лишь имеет некоторые дополнения. Например, в письме Г. Мергарту Н.К. Ауэрбах предлагает раскопать для него любой участок на Афонтовой горе: «Мог бы организовать раскопки Афонтовой III (Нефтесклад) метров 40 площади стоянки, привлечь к этой работе Сосновского и Громова. Можно собрать коллекции и по неолиту» (АИАиЭ СО РАН. Ф. Н.К. Ауэрбаха // Письмо Н.К. Ауэрбаха Г. Мергарту. Июль 1930 г.).
Многие известные археологи, работающие в Сибири, приняли участие в сборе материалов для «Новоэкспорта»: в Минусинском крае - В.Г. Карцов и В.П. Левашева, на Алтае -С.М. Сергеев, на Ангаре - В.И. Подгорбунский1, в Нарымском крае - И.М. Мягков. Обработку палеонтологического материала производил В.И. Громов, антропологического материала - М.П. Грязнов, сборы по каменному веку осуществлял Н.К. Ауэрбах. ГАИМК дала
разрешение на выдачу Главнаукой Наркомпроса открытых листов для производства археологических раскопок с целью сбора экспортных коллекций Н.К. Ауэрбаху, В.Г. Карцеву, И.М. Мягкову, С.М. Сергееву и В.П. Левашевой. По отзывам участников «экспортных» экспедиций они были хорошо оснащены.
Согласно полученным директивам основное внимание сборов для экспорта было обращено на древности металлических культур, поэтому одной из главных археологических экспедиций стала Минусинско-Хакасская, возглавляемая археологом Красноярского музея В.Г. Карцовым. Его отношение к экспорту археологических коллекций было негативным. В письме к своему учителю В.А. Городцову он сообщал: «Мне весной О-вом изучения Сибири (Н.К. Ауэрбах) было поручено руководство экспедицией в Хакасии, ставящей целью производство раскопок и сбор научных коллекций для экспорта. Последнее было очень неприятно. Но пришлось эту работу взять на себя. Во-первых, потому что при современном положении было неудобно мне, как научному работнику, от нее отказаться, на это у нас посмотрели бы определенно как на своего рода “вредительство”, а во-вторых, и обидно было отказываться, т. к. для работы предоставлялись все возможности. Так что исследования можно было провести действительно хорошо и широко» (ОПИ ГИМ. Ф.431. Д. 406. Л. 29-29 об.).
Помощником В.Г. Карцова была назначена археолог Минусинского музея В.П. Леваше-ва. Летом 1930 г. они произвели исследования погребений андроновской, карасукской и татарской культур. Археологами была проведена рекогносцировочная разведка по маршруту: г. Минусинск - с. Лугавское - с. Шушь - с. Борки - с. Ново-Михайловка - гора Изых - улус Баиновский - улус Картин - г. Абакан - улус Подкунинский - улус Мохов - улус Красный Яр (АММ. Оп. 1. Д. 643. Л. 2), а также было раскопано 30 могил: 22 карасукской и тагар-ской культур у д. Быстрой (9), улуса Мохова (8), улуса Подкунинского (2); 2 могилы андроновской культуры у улуса Подкунинского и 6 могил афанасьевской культуры у улуса Красный Яр (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1931. Д. 799. Л. 96). Полевой сезон оказался удачным на находки, их было много, а также исследователи получили новые материалы, главным образом по тагарской и карасукской культурам. Особенно интересными, по мнению Карцова, оказались неграбленые курганы у Откинского улуса переходного от карасука к тагару времени (ОПИ ГИМ. Ф. 431. Д. 406. Л. 29-29 об.).
Еще одним важным районом для поиска археологических памятников и сбора коллекций для экспорта стал Алтай. Здесь в Бийском музее работал также ученик В.А. Городцо-ва С.М. Сергеев, ему и было поручено ОИС провести раскопки. Летом 1930 г. он исследовал несколько групп памятников: у с. Красноярского Смоленского района - 8 курганов, с. Березовского Сростинского района - 22 кургана, могильник карасукской культуры в окрестностях д. Камышенка Усть-Пристанского района (17 могил), с. Быстрянского Сростинского района (14 курганов), 6 курганов железного века около с. Сростки (ОПИ ГИМ. Ф. 431. Д. 251. Л. 7-11; ГАНО. Ф. Р-217. Оп. 1. Д. 194).
Н.К. Ауэрбах использовал задание конторы «Новоэкспорт» для проведения исследований палеолитической стоянки Афонтова гора-Ш, которая была наиболее богатой в отношении культурных остатков и находилась под угрозой разрушения в связи с ведущимися строительными работами (ГАНО. Ф. Р - 217. Оп. 1. Д. 198).
Об археологических исследованиях И.М. Мягкова в Томско-Нарымском крае информации сохранилось меньше. Известно, что он получил открытый лист для раскопок по сбору экспортных коллекций. Но в заключение ГАИМК, которое готовил М.П. Грязнов, хорошо знающий археологию Сибири, последний не преминул заметить, что вряд ли будет целесообразным производить раскопки в Томско-Нарымском крае с целью продаж обнаруженных находок. Этот район в археологическом отношении почти не изучен и потому почти все, что будет получено в ходе раскопок 1930 г. в Томско-Нарымском крае, согласно договору с Сибторгом, должно быть оставлено в пределах Сибири и не может подлежать экспорту (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 15-16).
В середине полевого сезона Н.К. Ауэрбах информировал В.А. Городцова: «Имею сведения, что Сергеев нашел замечательные вещи, подробности не знаю. У Карцева с Левашевой несколько хуже - м.б., к ним я проеду сам из Красн[оярск]а» (ОПИ ГИМ. Ф.431. Д. 376. Л. 191). Осенью 1930 г. уже без оптимизма: «В общем, наши археологические экспедиции, как Карцева с Левашевой, так и Сергеева, закончились вполне хорошо. Материал собран большой, но “ничего особенного”, сногсшибательного не найдено» (ОПИ ГИМ. Ф. 431. Д. 376. Л. 197).
Исследователи представили отчеты о производстве археологических работ, в том числе и в ОИС (ГАНО. Ф. Р-217. Оп. 1. Д. 194, 198).
Собранные археологические и этнографические коллекции были отправлены в Москву. Так, коллекции Минусинско-Хакасской археологической экспедиции были высланы в Москву по адресу: I МГУ, Анатомический институт, Институт наглядных пособий (НА КККМ. Оп. 1. Д. 454. Л. 5).
Сбором этнографических коллекций в Сибири руководила член ОИС, этнограф Е.Н. Орлова (ГАНО. Ф. Р-217. Оп. 1. Д. 202. Л. 1-11). Известно, что при содействии ОИС на средства Госторга была организована Нижнетунгусская этнографическая экспедиция в составе руководителя, этнографа П.П. Хороших и сотрудника, зав. этнографическим отделом Иркутского музея П.Г. Полтораднева. Маршрут экспедиции проходил от Киренска на Лене в село Подволочное в верховьях Нижней Тунгуски, оттуда сплавом вниз по реке до впадения ее в Енисей с заплывом в отдельные притоки. Обратный путь члены экспедиции проделали на пароходе по Енисею через Красноярск [Экспедиции., 1930, с. 351-352].
Основными собирателями коллекций «Новоэкспорта» среди алтайцев (в состав которых включались телеуты) и шорцев были этнографы А.В. Анохин и А.И. Новиков (КККМ. О/ф 10175/ 142), а также новокузнецкий краевед Д. Ярославцев. Коллекционный материал состоял из предметов, дающих разностороннее представление о традиционной культуре народов. Тем не менее эти материалы оказались невостребованными и частично были переданы в фонды МАЭ в 1932 г.
И.М. Мягков принимал участие в сборе этнографических коллекций в Васюганье, но его материалы также не понадобились «Новоэкспорту» и поступили в МАЭ [Галкина, 1995, с. 175].
В Горной Шории по заданию «Новоэкспорта» работал палеоэтнолог, заведующий этно-лого-археологическим музеем ТГУ А.К. Иванов, в Хакасии - директор Минусинского музея А.В. Харчевников (КККМ. О/ф 10175/ 142).
О судьбе полученных коллекций судить сложно. Возможно, что какая-то незначительная часть археологических и этнографических материалов была вывезена за границу. Большая часть коллекций осталась невостребованной и поступила в МАЭ. Почему в МАЭ, а не в ГАИМК, пока сказать не представляется возможным. Видимо, на решение Госторга повлияли корпоративные интересы. Во всяком случае, из архивных материалов известно, что в мае 1931 г. ГАИМК в лице заместителя председателя С.Н. Быковского обратилась в контору новых видов экспорта с просьбой известить, состоялись ли раскопки и сбор материалов для экспорта, где находятся коллекции, если они собраны, и как организуется их экспертиза. На свой запрос ГАИМК получила обезоруживающий ответ, в котором сообщалось, что в отношении этнографических материалов, собранных в результате деятельности пяти этнографических экспедиций, получена договоренность об их экспертизе от Этнографического музея АН в Ленинграде. Сотрудники конторы «Новоэкспорт» также оповестили ученых, что имеют в своем распоряжении археологические коллекции, собранные тремя археологическими экспедициями, об экспертизе которых также должно быть достигнуто соглашение с Этнографическим музеем (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 110. Л. 12-14). Академия еще пыталась урегулировать вопрос экспертизы археологических материалов и их продаж. Однако, видимо, и те незначительные требования, выдвинутые ГАИМК, не устраивали Госторг и «Новоэкспорт». Возможно, имелось и разрешение свыше не обращаться к
Академии за экспертизой археологических коллекций. В архивных материалах есть сведения о том, что археологические коллекции «Новоэкспорта» «по счастливой случайности» задержались в Москве и в дальнейшем были приобретены Государственным Эрмитажем (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1934. Д. 225. Л. 101).
Вероятно, экономический расчет от экспорта археологических и этнографических коллекций не оправдался. Для проведения исследований необходимы были большие затраты, которые не окупались продажей стандартных коллекций за границу. Можно предположить, что деятельность по организации археологических и этнографических экспедиций для сбора коллекций для «Новоэкспорта» была свернута на рубеже 1931-1932 гг.
Однако история имела свое продолжение. В 1933 г. во время следствия по делу контрреволюционной организации в Сибири в показаниях И.М. Залесского о деятельности ОИС участие в экспедициях по линии «Новоэкспорта» представлялось следующим образом: «С целью подрыва советского экспорта было положено начало сбору и экспортировке археологического материала и этнографического. Первым ведал Ауэрбах, вторым Е.Н. Орлова. В Москве этими вопросами ведал некто Янович, явный контрреволюционер и вредитель. Под руководством этого человека, а также Ауэрбаха, Орловой и Мягкова И.М. (в Томске) этот экспорт был провален, и все, собранные с большой затратой средств, археологические материалы дальше Москвы не пошли» [Власть., 2004, с. 154].
После таких показаний деятельность по сбору археологических и этнографических коллекций для экспорта получила негативную политическую окраску.
В архивных документах ГАИМК можно обнаружить отголоски деятельности Сибторга по покупке археологических коллекций и в Иркутске. Видимо, в начале 1930-х гг. «Международная книга» купила у профессора Б.Э. Петри археологические материалы стоянки Верхоленская гора и некоторых других памятников, исследованных им в 1918-1929 гг., с целью продажи их за границу. Обстоятельства покупки археологических коллекций в Иркутске были неясными. Наркомпрос в 1934 г. обратил на это внимание и потребовал разъяснений руководства ГАИМК. Дирекция Академии дала задание своему сотруднику Г.П. Сосновскому выяснить ситуацию. В июле 1934 г. он встречался с Б.Э. Петри и выяснил следующее. В 1926 г. была закрыта кафедра этнографии, где трудился Б.Э. Петри, а в 1930 г. - и весь Иркутский университет. Археологические и этнографические коллекции, собранные профессором в течение двух десятилетий, были выброшены. Б.Э. Петри всегда придавал огромное значение собирательской работе и не мог смириться с гибелью коллекций. Он обращался в Эрмитаж и МАЭ, но музеи не заинтересовали предлагаемые материалы. Тогда «по настоянию местного отделения Наркомвнешнеторга» ученый согласился «передать их названной организации в порядке возмещения произведенных личных затрат на их собирание и обработку, полагая, что за них может быть получена заграничная валюта, столь необходимая для государства в его международных расчетах» (РА ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1934. Д. 225. Л. 100 об.). Эта идея еще имела распространение в Сибири.
В 1934 г. интерес к археологическим коллекциям, собранным Петри, проявил заведующий археологическим отделом МАЭ С.Н. Замятнин. Он поручил Г.П. Сосновскому провести переговоры с профессором Б.Э. Петри о передаче этих коллекций в МАЭ. Соснов-ский по выяснении их местоположения в частном письме к Замятнину сообщил об их отправке в Москву и просил его принять меры к недопущению вывоза таковых за пределы СССР.
Результатом письма Г.П. Сосновского и мер, предпринятых позже, явилось то, что по указанию ГАИМК и Академии наук Наркомпрос опротестовал законность продажи «Наук-внешнеторгу» коллекций Б.Э. Петри. Договор с «Международной книгой» был расторгнут, а коллекции или должны были вернуться в Иркутск, или же могли быть приобретены музеями центра. В Иркутском университете, восстановленном в 1931 г., правда, без гуманитарных факультетов, узнав об этой ситуации, также проявили интерес к коллекциям (РА ИИмК. Ф. 2. Оп. 1. 1934. Д. 225. Лл. 99-101), но скорее всего они куплены МАЭ.
Итак, сбор археологических и этнографических коллекций для экспорта без предварительного выяснения потребностей заграничных музеев и частных коллекционеров не дал ожидаемого эффекта. Более того, эта деятельность ОИС была воспринята как порочная, не оправдавшая надежд руководства страны. Одной из причин ликвидации Общества в 1931 г. было названо увлечение археологическими изысканиями (ГАНО. Ф. Р-217. Оп. 1. Д. 228).
Список сокращений
АИАиЭ СО РАН - Архив Института археологии и этнографии Сибирского отделения Российс?
