Влияние итальянской культуры на культуру Франции в XVI В. И последствия этого влияния

А. Б. Каплан

ВЛИЯНИЕ ИТАЛЬЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ НА КУЛЬТУРУ ФРАНЦИИ В XVI В. И ПОСЛЕДСТВИЯ ЭТОГО ВЛИЯНИЯ

Италия в конце XV в. вступила в эпоху Высокого Возрождения. Итальянский гуманист резко отличался от французского интеллектуала этого времени. Его манеры, характер мышления, образ жизни стали примером для французских знатных дворян, особенно после начала итальянских войн. Французы тогда познакомились с жизнью таких итальянских городов, как Милан, Рим, Флоренция и т.д. Уже король Карл VIII, который первым вторгся в Италию, был восхищен образом жизни местных вельмож. Несколько лет спустя во Франции появился трактат Бальтазара Кастильоне «Жизнь придворных» (6, с. 110), его внимательным читателем был будущий французский монарх Франциск I. В 1537 г. этот трактат был переведен на французский язык и издан большим для того времени тиражом. Король требовал от своих придворных подражания итальянским манерам. Кастильоне считал, что придворный должен был знать латынь и греческий язык. Придворный должен заботиться о своем внешнем виде, соблюдать определенные правила личной гигиены. Ведь знатные дворяне того времени лишь играли в куртуазные игры. Но в обычной жизни проявляли грубость и дикость. Достаточно вспомнить баллады поэта, жившего в XV в., Эсташа Дешана, который описывал коллективные трапезы придворных французского короля. Дешан изображал придворных как жадных, разнузданных чревоугодников, вырывающих из рук своих соседей куски мяса. В ХVI в. поведение придворных изменилось, подражание всему итальянскому стало законом. Прежде всего, стало обычным одеваться по флорентийской моде. При дворе было принято в разговоре

вставлять итальянские слова и произносить французские слова на итальянский манер. Если поначалу слепое подражание чужому выглядело смешным, то уже к середине XVI в. новое поколение дворян умело сочетать достижения итальянской культуры с национальной традицией. Результатом этого синтеза было рождение новой своеобразной гуманистической французской культуры. Ранее всего доказала свою жизнеспособность архитектура французского Возрождения. Уже в первой половине XVI в. во Францию стали приглашать итальянских архитекторов и скульпторов. Одним из первых памятников, где можно проследить взаимосвязь итальянских и французских традиций, стало надгробье королевской четы - Людовика XII и Анны Бретонской. В скульптурах короля и королевы еще чувствуется влияние готического искусства, но в фигурах ангелов и апостолов, а также в архитектуре памятника явно видны следы работы итальянских мастеров. Работа над надгробьем продолжалась 15 лет, с 1516 по 1531 г. Над памятником работали как французские, так и итальянские мастера (6, с. 113). Особенно активным стало влияние итальянцев во время строительства новых замков, особенно в долине Луары. Эти замки уже не были укрепленными зданиями, рассчитанными на оборону во время войны. После того как Карл VIII в 1495 г. в первый раз увидел дворцы итальянских вельмож, он сразу начал приглашать итальянских архитекторов (6, с. 114). Но особенно активно строительство новых роскошных замков-дворцов началось в царствование Франциска I (6, с. 115-119). Самым талантливым архитектором и художником, автором проектов по отделке залов и комнат дворцов (говоря современным языком, дизайнером) стал Россо, создатель дворца Фнтенбло, умерший в 1540 г. (6, с. 120). Украшением этого дворца является галерея Франциска I, созданная за пять лет. В этом огромном зале каждая деталь стены и потолка составляют удивительно гармоничный ансамбль, присущий лучшим архитектурным творениям Ренессанса (6, с. 119). С 40-х годов XVI в. французские архитекторы и скульпторы вполне овладели мастерством своих итальянских коллег и могли уже соперничать с ними. Архитектор Филиберт Де-лорм, скульптор Жан Гужон и другие мастера создали немало памятников французского Возрождения. После того как флорентинка Екатерина Медичи стала королевой Франции, итальянское влияние стало еще более сильным и даже весьма навязчивым. Поэтому во

французском общественном мнении наряду с признанием вклада в мировую культуру итальянских мастеров прослеживаются определенные импульсы протеста против чужеземного влияния.

Сначала французская гуманистическая общественность резко выступила против поборников средневековой традиции. Наиболее авторитетным представителем гуманистической поэзии в первой половине XVI в. был Клеман Маро, в творчестве которого сочетались следования сатирической и озорной поэзии Вийона и трепетное преклонение перед древней культурой и искусством Возрождения (2). Своих главных врагов Маро видел среди ученых Сорбонны. Действительно, Парижский университет в это время был под властью жалких эпигонов великих схоластиков XIII в. Фомы Аквината, Альберта Великого и т.д. Доктора Сорбонны испытывали патологическую ненависть ко всему новому. Их нетерпимость вызывала у поэта глубокое отвращение. Особенно богословы ненавидели знатоков древних языков, ибо те легко находили ошибки в средневековых переводах церковных текстов на латынь с древнееврейского и греческого языков. Теологи Сорбонны сурово осуждали переводы библейских текстов на французский язык. Одним из таких переводчиков был Маро. Его переводы псалмов восхищали даже французского короля и германского императора, но они восхищали также и Кальвина (2, с. 331-332). Этого оказалось достаточным, чтобы объявить Маро еретиком. Поэт резко отвечал своим гонителям. Вот один из его поэтических ответов, который мы приводим в нашем переводе.

Известно, что к злобе давно уже склонна

Замшелая старая наша Сорбонна.

Тупое невежество ищет врагов

Средь лучших исследователей языков.

И правда, сегодня приходит признанье

Прекрасному новому языкознанью,

Но кто хорошо знает древний язык,

Тот для Сорбонны уже еретик.

А люди простые не ведая ныне

Не только иврита, но даже латыни,

Должны были новых ученых проклясть,

Признав правомерным невежества власть (6, с. 123).

Но с решением богословского факультета Парижского университета считались даже монархи. Поэтому Маро был изгнан из Франции. Вольнолюбивый поэт не смог ужиться и с протестантами Женевы, ему претил их фанатизм. Маро уехал в Италию, где скончался в 1544 г. (2, с. 333).

Однако Сорбонна не могла остановить прогресс. Новое поколение поэтов эпохи Возрождения, из которых самыми крупными считаются Ронсар и Дю Белле, резко отличалось от поэтов Средневековья. Маро, несмотря на свои взгляды, оставался учеником и поклонником Вийона, он еще был близок к народной поэзии. Поэзия Плеяды (так назывался круг поэтов, близких по духу к Ронсару), с одной стороны, объявляла себя защитницей французского языка, а с другой - объявляла поэтический язык понятным лишь избранным просвещенным людям. В своем литературном манифесте, который назывался «Защита и прославление французского языка», Жоашен Дю Белле призывал изучать поэзию древних, овладевать техникой их письма; в то же время этот поэт указывал, что не следует слепо подражать античным авторам. Он считал, «что французский язык способен сравняться с древними языками с точки зрения изящества и богатства средств выразительности» (1, с. 105). Дю Белле враждебно относится к традиционным средневековым формам стихосложения: рондо, верилэ и т.д., противопоставляя им оду и сонет (1, с. 126). Он восхваляет высокий стиль, выражает презрение к «народной вульгарности», к ремеслу «профессиональных рифмачей», слуг сильных мира сего (1, с. 128). Деятельность поэта, считает Дю Белле, благородна и бескорыстна. Поэт - избранная натура, стимулы творчества для него - Божественное вдохновение и стремление к славе. Духовная независимость - первая потребность поэта. Он должен беспристрастно смотреть на внешний мир, изучая его, но храня свободу от его влияния. Беспристрастие не означает равнодушия Дю Белле. Он так же, как и Маро, обрушивался на Сорбонну, он называл теологов закрытой кастой, которая присвоила себе монополию на толкование древнегреческих и латинских текстов (5, с. 23). Но следует отметить, что все поэты Плеяды (Ронсар, Дю Белле, Жодель, Дора, Тиар, Бело, Баиф) были благородными дворянами, людьми, пользующимися покровительством короля. Жана Дора, которого называли мэтром Плеяды (он был намного старше других поэтов), они считали своим учителем.

Именно Дора внушал своим младшим коллегам мысль о том, что подлинная поэзия доступна только избранным натурам. Дю Белле был племянником кардинала, Ронсар быстро получил признание при дворе, Тиар был представителем знатного рода и т.д. (5, с. 30-31). В отличие от своих предшественников Машо, Дешана, Шартье, они не признавали, что служат королю или сеньору, объявляли себя свободными творцами.

Церковь относилась, по-видимому, более миролюбиво к поэтам Плеяды, чем к Маро. Она инстинктивно чувствовала, что их фронда не опасна, поскольку поэзия Плеяды далека от народа. Ю.Б. Виппер отмечает, что поэты Плеяды невольно стремились к стилизации действительности, к ее преображению и подчинению ее определенным, заранее заданным «модным» стереотипам. Это стремление было обусловлено «прежде всего воздействием нравов и вкусов аристократической придворной среды» (1, с. 122). Особенно четко данное стремление проявляется в творчестве Ронсара, который долго жил при дворе. Творчество Ронсара во многом обогатило французскую поэзию. Ему присуща глубокая органичность и цельность поэтической фразы, стремительный ритм, динамизм в воспроизведении чувств и в то же время сохранение гармонии и, наконец, удивительная музыкальность стиха. Но при сравнении поэзии Ронсара и поэзии Маро, который, по общепринятому мнению, уступает Ронсару в мастерстве, становится очевидным, что Маро, подчеркивает Ю.Б. Виппер, более народен и непосредственен в своих переживаниях (1, с. 190-191).

Ронсар не скрывает своего отношения к простому народу. В одном из своих стихотворений он пишет об этом. Вот прозаический перевод Виппера данного отрывка: «Те, кого своей милостью я нареку поэтами, будут носить имя истолкователей воли богов. Но чернь, предаваясь злобной и оскорбительной болтовне, будет обзывать их глупцами и бешеными» (1, с. 206). Ю.Б. Виппер сравнивает две оды: одна принадлежит Клеману Маро, который несмотря на новизну своего творчества во многом сохранил традиционные черты поэзии Дешана, Шартье и Вийона, автор другой оды Пьер Ронсар, наиболее яркий представитель нового поколения поэтов. С точки зрения поэтического мастерства ода Ронсара превосходит стихотворение Маро. Но зато ода Маро выражает искреннее чувство любви к народу. Оба поэтических произведения написаны

в честь одного события - победы французских войск над войсками германского императора при местечке Черизоли. Маро радостно восклицает, рассказывая о битве: «Это он, это он!», утверждая, что главную роль в сражении сыграл простой народ. Основное чувство, переполняющее поэта, - это счастье, которое испытывает рядовой воин, сохранивший жизнь после победы. Главная заслуга военачальника Франсуа де Бурбона в том, пишет Маро, что он избежал больших потерь. Пафос оды Ронсара иной, он прославляет только полководца, родовитого аристократа. Его стихотворение можно рассматривать как «дань сословному культу родовитости» (1, с. 219). Эта ода является одним из первых произведений Ронсара, посвященных прославлению представителей коро-левского дома. Известно, что Ронсар воспевал французских королей как потомков Энея, утверждая их несравнимую знатность (4, с. 346).

Сравнение двух од выявляет, по нашему мнению, отличие новой культуры, отраженной в поэзии Плеяды, от прежней - средневековой. Эта поэзия, у которой огромные заслуги в развитии французского литературного языка, в то же время оказалась более элитарной, во многом придворной. После итальянских войн образ жизни французской аристократии стал резко меняться. Он стал еще более отличаться от быта простого народа. Французский рыцарь также мог презирать простых вилланов, но его жизнь, за исключением куртуазной игры, была столь же груба, его веселило то, что веселило народ. Новая аристократия не скрывала своего отчуждения от народа, именно в это время вошло в жизнь понятие «вульгарность». Подразумевалось, что всякая идентичность с поведением простолюдина непристойна.

В XVI в. в мире происходит серьезная экономическая перестройка. Огромный приток золота и серебра из Америки, где добыча благородных металлов дешево обходилась колонизаторам, вызвал «революцию цен» в Европе. Цены на продукты питания и особенно на предметы роскоши сильно возросли. В то же время происходит резкое изменение бытовой культуры знати и подражающего ему богатого купечества. Строительство роскошных дворцов требовало немалых средств. Но особенно быстро увеличивался аппетит королевского двора и государственного аппарата. Поэтому общегосударственный налог - талья - рос в геометрической прогрессии. В основном от него страдало большинство народа. В таких условиях соци-

альное расслоение быстро растет. Простой виллан, несмотря на то, что цены на зерно повысились, не мог заплатить налог, нищал, становился должником местного богатея. Многие городские ремесленники также разорялись из-за дороговизны. Французские дворяне превращались в земельных рантье, но земельная рента в результате дороговизны уменьшалась, и они были вынуждены служить королю, получая жалование из огромной государственной ренты (7, с. 323-326).

Социальному расслоению общества сопутствовало культурное отчуждение господствующих классов от народа. Различие в образе жизни увеличивалось. Это особенно касалось одежды. Французский двор при Франциске I отличался почти легендарной пышностью. Рабле оставил нам весьма точное описание придворного костюма. Материалом для его изготовления были бархат, шелк и золотая парча. Кроме того обязательным для костюма любого придворного были украшения. Несмотря на многие запрещения богатые буржуа продолжали подражать вельможам (3, с. 72-73). На протяжении XVI в. мода часто менялась, но крестьянская одежда фактически оставалась неизменной. Характерно, что в протестантских странах наблюдается рождение привычки одеваться скромно. Возможно, распространение роскоши при католических дворах, особенно в условиях усиления религиозной вражды, являлось своеобразным вызовом католиков.

Таким образом, можно констатировать наличие во Франции XVI в. резкой общественной разобщенности. В Средние века, несмотря на традиционное разделение сословий, не было такого культурного отчуждения, как в эпоху Возрождения. Непонятная народу средневековая схоластика пользовалась уважением как наука, освещенная светом Божественной мудрости. Средневековый рыцарь, конечно, отличался от крестьянина, но его образ жизни был близок его пониманию. В эпоху Возрождения возникает различие в развитии культуры города и деревни. Город быстрее воспринимал новые культурные веяния, деревня оставалась по-прежнему средневековой. В городе стиль жизни изменился, особенно быт аристократии; одежда, речь, поведение стали подчиняться придворному этикету. Более всего это проявилось во второй половине ХVI в. Представителю столичной и провинциальной знати было неприлично явно участвовать в народном карнавале. Место карнавала у аристократии занял балет. Супруга короля Генриха II, итальянка

Екатерина Медичи, привезла с собой режиссеров и музыкантов из Флоренции, где придворные балеты были в моде (6, с. 150). Балет не стал народным зрелищем, в нем участвовали лишь знатные дворяне и высшие представители королевской бюрократии. Карнавальное веселье сменил чопорный порядок. В танцевальных сценах обычно главную роль исполняли члены королевской семьи и принцы крови. Местом балетов были большие дворцовые залы или специальные здания, куда простой народ не допускался. Городские праздники также изменились, теперь народ выступал в них не как участник, что часто бывало в Средние века, а как зритель.

Вторая половина XVI в. - это эпоха религиозных войн, кульминацией которых стала Варфоломеевская ночь. Характерно, что в период наиболее активного развития культуры Возрождения уровень массовой жестокости достиг невиданных пределов. Несмотря на возрастание культурной пропасти, разделявшей аристократию и простой народ, массовое озлобление охватило всех. Нетерпимость к протестантам нашла свое выражение в творчестве ряда представителей Плеяды. Были, конечно, редкие исключения, как, например, великий Монтень. Всеобщая агрессивность стала характерной для людей разных культур, как католиков, так и протестантов.

Список литературы