Спросить
Войти
развратный образ жизни. Поэтому оказавшемуся на корабле священнику редко удавалось завоевать авторитет у паствы.
Религиозная терпимость усугублялась пестрым в конфессиональном отношении составом служащих во флоте. Ни в одной другой системе государственной службы изучаемого периода не было такого количества иностранцев и их потомков, сохранявших веру своих отцов и дедов. Между тем терпимое отношение к иноверию и различного рода уклонениям от исполнения обрядов не приводило к массовому отказу моряков от православия, а нерегулярное посещение церкви и несоблюдение постов не мешали искренней внутренней религиозности (с. 107).
В целом же, считает автор, помимо религиозной составляющей в основе «духовного стержня», обеспечивавшего единство русского морского офицерства и являвшегося залогом успехов, лежали представления об офицерской чести, чести фамилии, корпоративный дух (честь корабля, честь российского флота), патриотизм, стремление выделиться среди других военными подвигами (с. 108).
В. С. Коновалов
В работе доцента РПГУ О.А. Никонова «особое внимание уделено показу усилий внешнеполитического, коммерческого и финансового ведомств российского правительства по использованию бассейна Каспийского моря и Ирана для распространения экономической и политической гегемонии империи в странах и территориях Средней Азии и Среднего Востока» (с. 5). Хронологические рамки исследования охватывают период с 1801 г., когда императорским манифестом определялись основные направления внешнеполитической деятельности России в Азии, до Крымской войны 1853-1856 гг., послужившей причиной внесения серьезных корректив во внешнеполитическую деятельность России на Востоке.
В российской науке сложилось мнение, что процесс активизации восточной политики империи, зародившийся во времена Екатерины Великой, завершился с заключением в период правления Николая I Туркманчайского мира (1828). По мнению автора, эта точка зрения справедлива лишь отчасти. Хотя до окончания Крымской войны Российская империя и не вела активных военных действий в отношении восточных государств и ханств, но «шаги в русле "мирной" экспансии - торговые экспедиции, создание торговых домов, укрепление влияния российских дипломатических представительств на туземные власти - продолжались на протяжении всего межвоенного периода (1828-1853)» (с. 180).
В 1801 г. граф В. А. Зубов подает на высочайшее имя записку «Общее обозрение торговли с Азией», которая была посвящена перспективам развития торговли с восточными странами; в ней особое место уделялось контактам с Персией и Индией. Изложенные Зубовым идеи нашли одобрительный отклик со стороны Государственного совета при императоре. Однако «втягивание Российской империи в конфликт с Наполеоном на долгие годы привлекло внимание императора Александра I и его правительства к сфере европейской политики» (с. 23). Даже война с Персией 1804-1813 гг., отмечается в работе, стала рассматриваться через призму европейских проблем. В начале XIX в. «целостной системы политики на Востоке у царского правительства не было» (с. 26).
Ситуация стала меняться после завершения русско-персидской войны. 12 октября 1813 г. в местечке Гюлистан был подписан мирный договор, по которому Персия отказывалась от претензий на Грузию и прикаспийские земли. Карабахское, Кубинское, Ше-кинское, Ширванское, Дербентское, Бакинское, Талышинское ханства «с землями» отошли к России. Было оговорено, что кроме Российской империи никакая другая держава не может иметь на Каспийском море военного флота (с. 27).
Прервавшаяся в начале войны русско-персидская торговля стала довольно быстро возобновляться. Сдерживающим фактором в развитии торговли с Персией являлось англо-русское соперничество на персидской политической арене. Так, например, уже через год после Гюлистанского соглашения в Тегеране был заключен оборонительный союз между Персией и Англией (1814).
Для выработки целостной внешнеполитической концепции государственных шагов на Востоке, а также определения целей и разработки программ, направленных на формирование устойчивых торговых и политических отношений со странами Центрально-Азиатского региона, в России были проведены преобразования в государственном аппарате. В составе Министерства иностранных дел был создан Азиатский департамент, а при канцелярии императора - Азиатский комитет.
По условиям Туркманчайского трактата 1828 г., завершившего русско-персидскую войну 1826-1828 гг., в состав Российской империи «вошли Эриванское и Нахичеванское ханства, российско-персидская граница устанавливалась по реке Аракс» (с. 60). Несмотря на декларации англо-персидского договора 1814 г., британские власти должны были считаться с решением вопроса о новой пограничной линии и правом нахождения русских подданных на территории Персидского государства.
Согласно туркманчайским договоренностям, официальными представителями России и Персии был подписан особый акт, по которому русским купцам предоставлялось право торговли на шахской территории, такое же право свободной торговли на российской территории получали персидские купцы.
Большое значение для развития деловых отношений приобрели новые условия деятельности российских представителей в Персии - дипломатических миссий и консульских служб, которые получили юридическое обоснование вмешиваться во внутренние дела соседнего государства. Так, в соответствии со ст. VIII Турк-манчайского трактата они имели право выносить судебные решения в случае убийства российского гражданина (с. 61).
Британская дипломатия также достигла определенных успехов: в 1835 г. «англичане добились от персидских властей права досмотра персидских судов, входящих в Персидский залив» (с. 127). В 1836 г. Мохаммед-шах подписывает фирман, где отмечалось, что впредь английские коммерсанты «должны платить чиновникам правительства такие же пошлины за свои товары, какие уплачиваются в настоящее время купцами русского государства» (с. 127). Торговый договор 1841 г. окончательно изменил ситуацию, разрушив торговую монополию Российской империи в Персии. Особого внимания, пишет автор, заслуживает ст. II, которая
предоставила Великобритании право открывать консульства и агентства на территории шахского государства.
Поражение в Крымской войне нанесло тяжелый удар по престижу России на Востоке и способствовало оживлению британской активности в Центрально-Азиатском регионе.
Русское правительство, по признанию министра иностранных дел А.М. Горчакова, до 1860-х годов «не имело прочной программы действий в отношении Средней Азии и продолжало руководствоваться более обстоятельствами и случайностями, чем постоянной и твердой системой, на которой оно еще не решалось остановиться» (с. 175). Только с конца 1860-х годов, отмечает автор, более четко определились задачи и средства среднеазиатской политики России. К этому времени Великобритании удалось серьезно упрочить свои позиции в Афганистане, проникнуть в Хиву и Бухару.
Б. С. Тупов
RICHARDSON C. Konstantin Kavelin and the struggle for emancipation: A case study of the westerners& role in the foundation of civil society in imperial Russia. - Pittsburgh: Univ. of Pittsburgh, 2010. - 53 p.
В работе американского историка К. Ричардсона анализируется вклад западников и прежде всего К. Д. Кавелина в создание гражданского общества в России. Западники, пишет он, обеспечили интеллектуальное обоснование Великих реформ. Исследуя воззрения и деятельность Кавелина как одного из их лидеров, автор обращается к 1830-1840-м годам, когда западники появились в салонах и «студенческих кружках», связанных с Московским университетом. Философские письма П. Чаадаева резко разделили западников и славянофилов. Они расходились в оценке прошлого, настоящего и будущего России. Восприняв западноевропейские идеи, противники славянофилов никогда не утверждали, что Рос-
