Спросить
Войти
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2012. № 3
С.А. Николаев
дилемма «ценностей и интересов» в ПОЛИТИКЕ сша в центральной азии
Дилемма «ценностей и интересов» рассматривается в докладе через призму политики США в Центральной Азии в 1991—2008 гг. Показано, почему американской администрации не удалось разрешить ее в рамках доктрины «агрессивного реализма». Подчеркивается, что ставка на ускоренную демократизацию региона без учета местной специфики не позволила Вашингтону в полной мере реализовать свои стратегические задачи в Центральной Азии, в том числе в сфере безопасности.
Сегодня геополитическая карта центральноазиатского региона отличается завидным разнообразием. Он находится в фокусе внимания многих влиятельных мировых игроков.
Традиционно прочные позиции занимает в нем Россия. Укрепляется на центральноазиатском пространстве Китай. Евросоюз реализует там собственную стратегию «нового партнерства». Действует механизм «Диалог Япония — Центральная Азия». Активно развивают сотрудничество с государствами региона Турция, Иран, Индия, Пакистан, Республика Корея, ряд арабских стран.
Не стоит, разумеется, в стороне от этого процесса и такая мощная держава, как США. Вашингтон стремится расширять политические и экономические связи с центральноазиатскими государствами, взаимодействует с ними по вопросам обеспечения безопасности в регионе. Особое значение приобретает сейчас сотрудничество в целях решения всего комплекса проблем, связанных с урегулированием конфликта в Афганистане.
В первой половине 90-х гг. прошлого века Центральная Азия еще не воспринималась в Вашингтоне как зона каких-то четко сформулированных американских интересов.
Примерно с 1995 г. линия США в отношении Центральной Азии стала меняться. Это происходило под воздействием целого ряда различных обстоятельств. «Крен» российской внешней политики в сторону преимущественного развития связей с Западом стал постепенно выравниваться. 14 сентября 1995 г. президент Б.Н. Ельцин утвердил своим указом «Стратегический курс России с государствами — участниками Содружества Независимых Государств». В соответствии с ним
«укрепление России в качестве ведущей силы формирования новой системы межгосударственных, политических и экономических отношений на территории постсоюзного пространства» объявлялось основной задачей российской политики в СНГ4. Это было воспринято в Белом доме как проявление «неоимперских амбиций».
В результате с началом в 1997 г. второго срока президентства У. Клинтона «между Вашингтоном и Москвой возникла новая сфера напряженности — в бывших советских республиках»5. С этого момента можно говорить о переходе американской администрации к соперничеству с Россией за влияние в Центральной Азии.
За время пребывания в Белом доме У. Клинтона заметно усилились «демократизаторский» и правозащитный компоненты курса США в Центральной Азии. Оказание различных форм экономического и финансового содействия государствам региона так или иначе увязывалось с прогрессом, достигнутым ими в этих областях. В связи с тем что этот прогресс в целом оценивался как недостаточный, объемы реальной американской помощи были сравнительно невелики. Таким образом, в те годы характерная для всей внешнеполитической стратегии Вашингтона дилемма «ценностей и интересов» зачастую разрешалась на центральноазиатском направлении в пользу универсальных ценностей. Это, принимая во внимание местную специфику, снижало привлекательность американской политики. Время покажет, что наличие данной дилеммы будет и дальше сказываться на развитии отношений США с центральноазиатскими странами, предопределяя их волнообразный характер с неизбежным чередованием приливов и отливов.
События 11 сентября 2001 г. послужили мощным катализатором резкого роста внимания к центральноазиатскому региону, оказавшемуся на переднем крае борьбы с терроризмом. Они привели к существенной переоценке Вашингтоном места Центральной Азии в системе своих внешнеполитических приоритетов, так как она приобрела важнейшее значение для осуществления операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане.
США получили реальную возможность для активизации сотрудничества с центральноазиатскими государствами.
Военная кампания по уничтожению террористов в Афганистане, тыловая поддержка которой осуществлялась из Центральной Азии, побудила США к тому, чтобы серьезно заняться проблемами обеспечения стабильности в регионе. В 2002—2003 гг. Вашингтон активно развивал сотрудничество с ними в оборонной сфере, на «подъеме» находились и политические отношения (за исключением Туркменистана).
Именно тогда завершился период определенной «отстраненности» США от центральноазиатских дел. Политика Белого дома в регионе стала более напористой, что дало повод некоторым американским экспертам обозначить ее как «агрессивный реализм». Центральная Азия уже не воспринималась как «задний двор» России, а приобретала для Вашингтона самостоятельное значение.
Политика «агрессивного реализма» вновь выдвинула на передний план дилемму «ценностей и интересов». По мнению декана факультета политологии Университета Луисвилля (США) Чарльза Зиглера, как в годы президентства У. Клинтона, так и при Дж. Буше-младшем правительству Соединенных Штатов было непросто совместить усилия по вовлечению государств Центральной Азии в процесс сотрудничества в области безопасности с оказанием давления на них по вопросам прав человека, экономических и политических реформ. При этом подходы к «урегулированию» данного противоречия госдепартамента и министерства обороны не совпадали. В дипломатическом ведомстве считали, что содействие развитию демократии в регионе более значимо именно в тот момент, когда он оказался на переднем крае войны с терроризмом. Программы госдепартамента были направлены на поддержку и финансирование политического плюрализма, независимых СМИ, обеспечение верховенства закона и религиозных свобод. В его докладах по правам человека центральноазиатские страны подвергались жесткой критике. Военные же, напротив, обращали внимание в первую очередь на преимущества сотрудничества с ними в сфере безопасности и пытались зачастую приглушить критические замечания дипломатов. Ч. Зиглер полагает маловероятным, что американской администрации, республиканской или демократической, удастся примирить противоречия во внешней политике США между потребностью в обеспечении безопасности и стремлением следовать идеалам содействия развитию демократии и прав человека, так как этот конфликт существовал задолго до начала войны с терроризмом6.
Впрочем, в 2003—2005 гг. США попытались выйти из сложившейся ситуации следующим образом. Был взят за основу тезис о том, что успех американской политики в регионе будет зависеть прежде всего от того, насколько прочные корни пустит там демократия. Поэтому было решено форсировать демократические процессы в центрально-азиатских республиках. Одновременно утверждалось, что это укрепит региональную безопасность и повысит результативность борьбы с международной террористической сетью в Афганистане.
Известный российский ученый Геннадий Чуфрин отмечает, что страны Запада во главе с США, вдохновленные «цветными революци6 См.: Зиглер Ч.Э. Стратегия США в Центральной Азии и Шанхайская организация сотрудничества. // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 4. С. 18-19.
ями» в Грузии и на Украине, постарались использовать недовольство широких слоев населения Центральной Азии условиями своей жизни для замены существующих режимов на откровенно прозападные под лозунгами развития демократии7.
К выполнению этой задачи были привлечены опытные политтех-нологи из ведущих американских правительственных и общественных структур, специализирующихся на распространении в мире демократических ценностей.
В марте 2005 г. в результате «революции тюльпанов» был свергнут президент Киргизии А. Акаев, считавшийся, кстати, в Вашингтоне образцовым либеральным лидером.
Буквально вслед за этим в мае 2005 г. вспыхнули волнения в г. Андижане в узбекской части Ферганской долины. Мятежники, связанные с исламистской организацией «Акрамийя», захватили оружие и заложников. Властям пришлось применить силу для восстановления порядка.
События в Киргизии и Узбекистане подтвердили, что вызовы стабильности в регионе исходят не только от исламского экстремизма и международного терроризма, но и от США, вставших на путь экспорта демократии и прямой поддержки «цветных революций»8. Они вызвали вполне обоснованную тревогу у правящих элит центральноазиатских государств.
Тогда же ведущими американскими исследовательскими центрами была разработана концепция «Большой Центральной Азии» (БЦА). Она предполагала образование единого пространства Центральной и Южной Азии, которое включало бы в себя Казахстан, Киргизию, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, а также Афганистан, Индию и Пакистан.
Об этой концепции сказано уже достаточно много. Остановимся, пожалуй, на точке зрения авторов, вышедшей в 2009 г. книги «Годы, которые изменили Центральную Азию». Они полагают, что БЦА нужна США не столько для ухаживания за ростками демократии, сколько для того, чтобы безраздельно управлять всеми экономическими и политическими процессами в регионе без помех со стороны других внешнеполитических игроков (России и Китая), а также структур, где эти игроки лидируют (ОДКБ, ШОС). Между тем переводом стрелок в основном на демократизацию Центральной Азии по западным лекалам, а также на сдерживание здесь России и Китая, администрация Дж. Буша предопределила результаты своей политики в регионе, которая характеризуется ныне значительным снижением эффективности, поскольку потребности транзитных экономик государств региона требуют иных мер и подходов9.
Можно выделить несколько ключевых, на наш взгляд, моментов, обозначившихся к началу президентских выборов в США 2008 г.
В рамках доктрины «агрессивного реализма» Вашингтону так и не удалось разрешить дилемму «ценностей и интересов». Приоритеты американской политики в Центральной Азии постоянно менялись, что не позволяло выстроить их четкую иерархию. Оставался открытым вопрос, что представляет для США наибольшую ценность: энергетические ресурсы, или военное присутствие и сотрудничество в сфере безопасности, или же прозрачность выборов и свобода СМИ. Пока за океаном рассуждали о том, что Москва является слабым игроком в регионе10, вдруг выяснилось, что там уже укоренились такие интеграционные структуры с участием России, как ЕврАзЭС, ОДКБ и ШОС. У США же механизм, обеспечивающий взаимодействие с центрально-азиатскими странами на постоянной основе, отсутствует. И еще. Линия на ускоренную демократизацию государств региона не оправдала себя не потому, что те категорически отказывались от демократических преобразований, а потому, что она не учитывала их мировоззренческие традиции. Для восточных обществ всегда была характерна склонность к постепенным и неспешным переменам.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
