Исторический процесс как предмет историка в методологической концепции В. О. Ключевского

УДК 930.1(47)

В. В. ТРЕТЬЯКОВ

Иркутский государственный университет путей сообщения

ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС КАК ПРЕДМЕТ ИСТОРИКА В МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ В. О. КЛЮЧЕВСКОГО

Внимание обращается на одну из актуальных проблем исторической науки. Опыт исследования динамического состояния исторического процесса пока невелик. Ключевский стал одним из зачинателей этого направления в отечественной исторической науке, поставил ряд вопросов, придавших особую актуальность проблеме. Ему принадлежит и первый в отечественной методологии истории образ исторического процесса.

О Василии Осиповиче Ключевском (1841 — 1911) написано много. Главные аспекты его творчества как историка и историографа весьма обстоятельно были рассмотрены еще в советской историографии. Примечательно, что, если среди зачинателей отечественной исторической науки называют имена Н. И. Новикова, И. Н. Болтина, А. З. Зиновьева, К. Н. Бестужева-Рюмина и многих других, то В. О. Ключевскому в этом плане уже традиционно, и по праву, отводится особенное место. Вместе с тем развитие научного знания выдвигает на очередь потребности решения тех или иных, актуальных для современности вопросов. Выявляются и новые познавательные аспекты, которые требуют своего рассмотрения. Так, в последнее время обозначилась потребность переосмысления многих научных проблем, связанных с оценкой направленности общественного развития. И в то же время обнаруживается недостаточная проработанность многих вопросов, связанных, например, с освоением процессуального образа истории.

В данной статье внимание обращено на одну из проблем, обозначенную отечественными историками во второй половине XIX в. Основываясь на опыте своих предшественников и вбирая лучшие образцы европейской мысли, они подготовили активную по характеру познавательную ситуацию, нацеленную на разработку многих теоретических вопросов. Немало таких вопросов возникало в связи со стремление историков отыскать эффективные способы постижения истории в ее движении. Признанным понятием, подчеркивающим динамический аспект человеческого общества, было понятие «исторический процесс».

В обществознании понятие «исторический процесс» активно использовалось уже в XVIII в., но в каждой отрасли знания оно как бы суживалось. В исторической науке это понятие так же приобретало особенные черты, и Ключевский одним из первых фактически поставил перед собой задачу показать исторический процесс как объект исследования. Конечно, для этого требовалась прежде всего основательная философская позиция. В историографии нет единства в оценках прочности такой позиции у Ключевского, но для нас важно другое: высказанные Ключевским теоретические положения позволяют выявить

его понимание исторического процесса. Кстати сказать, сам Ключевский нередко заявлял о необходимости удаления философии из истории, но, признавая философию и историю разными сферами, он считал, что задачи исторического изучения гораздо скромнее тех, которые ставят пред собой философы [1, VI, с. 61].

Вопросами исторического познания Ключевский заинтересовался еще в студенческие годы. Приступив же к преподавательской деятельности, он считал для себя должным уже не просто ставить, но и направленно разрешать подобные вопросы в процессе работы с учащимися. В 1870-е гг. свои лекционные курсы по истории России он начинает предварять введением, в котором излагает вопросы методологического характера. Академик М. В. Нечкина отмечала, что Ключевский первым среди русских историков стал читать специальный учебный курс методологии, и в связи с этим он стал одним из первых разработчиков проблем методологии истории в России [2, с. 259]. Работа в этом направлении требовала от Ключевского не только выработки собственной позиции во взгляде на историю, но и определения исследовательского приоритета. У его учителя С. М. Соловьева таким приоритетом выступали общественные, прежде всего — политические отношения. Ученик Ключевского П. Н. Милюков приоритетными для себя видел создаваемые обществом культурные формы. Для Ключевского как историка и как методолога приоритетными стали вопросы, связанные с исследованием истории как процесса.

В конкретно-исторических исследованиях Ключевского нередко как заглавные выступают проблемы соотношения характера исторических изменений и итогов общественного развития. В частности, в своей докторской диссертации «Боярская дума древней Руси» [3], имевшей подзаголовок «Опыт истории правительственного учреждения в связи с историей общества», он стремится проследить, как изменяющиеся социальные состояния общества влияли на развитие форм общественного управления. Причем в это время Ключевский все больше отдаляется от подходов историко-юридической школы. Государственники связывали изменения общественного быта народа с воздействием государства, Ключевский

же, напротив, эволюцию государства и его учреждений ставил в зависимость от хода общественного процесса, от истории общества. Главный недостаток подхода государственников он усматривал в преувеличении значимости для социальной жизни форм правления и процессов их реформирования: это, по мысли Ключевского, заставляет историка видеть в каждом акте административных перемен признак общественных преобразований. Между тем задачи историка, по Ключевскому, направлены, с одной стороны, на выявление социальной природы рассматриваемого явления, а с другой — на выяснение специфики политических институтов [1, I, с. 53 — 62]. Только совместив эти образы, можно получить реальную картину истории общества.

Ярко проявился исследовательский приоритет Ключевского в его «Лекциях по русской историографии»^, I, с. 185 — 233]. В статьях и материалах о Соловьеве, Бестужеве-Рюмине, Болтине, Карамзине и других историках [1,УН, с. 234 — 379] Ключевский обязательно замечает и способности концепций этих историков отражать исторические явления в их движении. Пришествие каждого нового периода историографии связывается Ключевским с открытием новых источников и с появлением крупных трудов историков. Однако, всмотревшись в выделенные им периоды, нетрудно заметить, что в основе периодизации Ключевского лежит все тот же фактор исторического процесса: новое является в результате значимых изменений, произошедших в состоянии людских союзов. К тому же труды историка, в соответствие с логикой Ключевского, можно признать как результат осознанных исследователем изменений в жизни общества.

Итак, в разных аспектах научного творчества Ключевского явно прослеживается его нацеленность на изучение исторического процесса в России под определенным углом зрения — он стремится обосновать положение, что подлинная история может быть познана только через выявление историком ее процессуального образа, через восприятие изучаемого объекта как постоянно движущегося: «На научном языке слово история употребляется в двояком смысле: 1) как движение во времени, процесс, и 2) как познание процесса... Содержанием истории как отдельной науки... знания служит исторический процесс, т.е. ход, условия и успехи человеческого общежития или жизнь человечества в ее развитии и результатах» [1, I, с. 33 — 34]. Как же выглядит в методологическом построении Ключевского сам исторический процесс?

Если до Ключевского оно почти не разрабатывалось историками, то у Ключевского это понятие превратилось из явления достаточно абстрактного, имеющего подчас выраженный философский характер, в предмет исторической науки. Для этого самому историку потребовалось совершить восхождение от понятия истории до рассмотрения метода изучения истории. Отсюда и соответствующая композиция его исторической концепции, развернутой в «Методологии русской истории» — курсе лекций [1, VI, с. 5 — 93], который при жизни самого историка был неоднократно литографирован и выверялся самим автором, но так и не был им опубликован. Ключевский постоянно перерабатывал содержание курса и тщательно выверял детали. В итоге сложилась весьма сложная, но достаточно устойчивая конструкция, которая, впрочем, благодаря легкому языку изложения, приобрела даже несколько обманчиво «простодушный» вид.

Согласно Ключевскому, цель исторического изучения — познание происхождения, хода, условий,

форм и природы человеческого общежития, а, следовательно, предметом историка в самом общем плане выступает происхождение, развитие и свойства людских союзов [1, VI, с. 9]. Из этого видно, что общественные союзы представляются им в таком плане, в каком рассматривались они в то время в социальной теории, он видит их как формы общежития. Применительно к истории такой подход требовал конкретизации и цели, и предмета. С целью было проще, она всегда уточняется через комплекс задач. С предметом было сложнее, поскольку социология и история строились все же как разные науки. Возможны были несколько вариантов решения, Ключевский выбирает уже опробованный его предшественниками: он обращается к составляющим исторического процесса. По сути, за этим решением ясно просматривается все та же проблема обоснования предмета исторической науки: социологи спорили об «элементарной клеточке» в социологии; такую «клеточку» в методологическом плане было важно отыскать и для истории. Однако Ключевский не может сразу предложить в качестве такой «клеточки» что-либо однозначное, поскольку данная им формулировка предмета, как отмечалось, требовала конкретизации. Он идет путем последовательного развертывания предмета и предлагает увидеть такую «клеточку» в факте общественной деятельности. Как историк, он должен ответить на вопрос о том, как эта «клеточка» обнаруживается. Единственным реальным основанием для историка, по мысли Ключевского, является факт человеческого союза, в котором и воплощается общественная деятельность людей. Сам же факт союза доступен историку исключительно благодаря связям, которые исследователь может познать: «Людской союз — факт простой и понятный, факт, который может быть определяем связями, составляющими этот союз и доступными анализу» [1, VI, с. 9]. Вопрос об «элементарной клеточке», таким образом, оказывается для Ключевского вовсе не простым, создаваемая им модель нуждалась в поддержке по ряду оснований.

Во-первых, вспомним о приоритете Ключевского; его система должна была отразить динамические аспекты. Решение в данном случае Ключевский находит через конкретизацию факта людского союза: людские союзы — это формы общежития; исходя из их природы, можно выделить две формы — естественные и искусственные. Искусственные образуются с целью общего блага; такие союзы появляются тогда, «.когда естественные признаки людской общины хотя продолжают существовать, однако перестают считаться главным основанием единения, уступая место целям общего блага» [1, VI, с. 14]. Искусственный союз необходим, по Ключевскому, поскольку с течением времени природный инстинкт слабеет и сменяется сознательной целью [1, VI, с. 15]. Главные искусственные союзы — государство и церковь — приходят на смену естественным (материнский род, патриархальный род, и др.): «Цель государства: 1) внешняя безопасность и 2) внутренний порядок... Цель союза, называемого церковью, служит порядок нравственный. Под покровом этих двух общих союзов развиваются союзы частные, каждый из которых примыкает к цели того или другого главного союза» [1, VI, с. 13]. Таким образом, в построении Ключевского и в соответствие с его планом был отражен один из моментов процессуального образа истории: искусственный и естественный союзы сосуществуют, последовательно сменяя друг друга. В этом движении Ключевский предлагает видеть одно из проявлений исторического процесса. Но главное

другое: в этом движении Ключевский усматривает только один из видов исторического процесса — процесса местного; его характерные черты он выявляет через рассмотрение естественного развития типов человеческих общностей, через выявление причин и факторов их смены [1, VI, с. 52]. А тем самым в концепции Ключевского получил свое методологическое обоснование и сам переход, т.е. текучесть и подвижность форм общежития.

Во-вторых, до сих пор сам союз выглядел лишь как гипотетическая единица, его как факт еще требовалось установить. Для этого он должен каким-то образом обнаруживаться. Возможность обнаружения, как отмечено выше, Ключевский связывает со скрепами, придающими союзу целостность, т.е. со связями. Понятие связи имеет выраженный философский характер, но теперь оно должно было быть интерпретировано в таком плане, в каком оно доступно для изучения историку. Стремясь разрешить эту непростую задачу, Ключевский опирается на понятие «элемент», но в теоретической конструкции оно должно было вписаться, приобретя специфическое содержание: под элементами здесь имеются в виду явления весьма различного характера — язык, родство, право, обычай, власть, долг, капитал, возраст и пр. [1, VI, с. 15]. Главное то, что все эти элементы играют одну общую роль — обеспечивают целостность человеческих общностей. Именно такие элементы в концепции Ключевского положены в основание общественного союза и, следовательно, именно они позволяют историку выявлять «элементарную клеточку», под которой Ключевский имеет в виду не личную, но общественную деятельность людей [1, VI, с. 9—10]. Таким образом, понятие элемента в концепции Ключевского не сводимо к «элементарной клеточке», а выполняет особую функцию — оно делает доступным для историка исследование процесса.

Однако неверно было бы видеть роль этого понятия лишь как вспомогательную. Во-первых, хотя элементы имеют разную природу, обладают разным характером и неодинаково выглядят в различных союзах, но эти элементы общежития являются основой и для естественных и для искусственных союзов, и поэтому, следовательно, позволяют фиксировать течение процесса. Таким образом, понятие «элемент» является у Ключевского базовым. Во-вторых, разнообразие элементов и их взаимодействий порождает и многообразие явлений общественной деятельности, а, следовательно, и многообразие проявлений общественных процессов. В-третьих, и, пожалуй, самое главное, представления об элементе всегда увязывается с постановкой вопроса о природе исторического движения. Иногда историки вовсе его не ставили, оставляя философам и социологам. Но исследовательский приоритет Ключевского, напротив, требовал этого вопроса; он считает его первостепенно значимым в методологическом плане: познание исторического процесса немыслимо без «открытия» источника движения.

Сам Ключевский для его решения прибегает к типологизации и излюбленному им сравнительному методу. Дело, согласно логике Ключевского, не столько в том, что элементы различны, сколько в том, как представить это различие: нужно суметь распределить и сгруппировать элементы между собой так, что бы само различие стало явным. Вот тогда, при соответствующем методе группировки, обнаружится, что среди всех элементов есть производные и производящие, но есть и такие элементы, которые производят связи между элементами. Вот эти, последние,

элементы Ключевский обозначает понятием силы. «Исторические силы — это самые основные общие факты, без которых невозможно общежитие и которые производят самые связи, соединяющие людей в союзы» [1, VI, с. 21]; историческая сила есть «...первичный общий фактор общежития, служащий источником и регулятором его элементов» [1, VI, с. 21]. Таким образом, разворачивая понятие элемента и продвигаясь от элемента к силе, Ключевский тем самым в основном завершил абрис исторического процесса как предмета историка.

Для завершения картины требовалось еще указать на образ самих сил. Сделать это не просто, поскольку понятие силы трудно «онтологизировать», и тем более, что в самом общем плане Ключевский стремился соотносить этот образ с двумя началами мира — с природой и человеческим духом. Но для решения проблемы Ключевский обращается не столько к философии, как к социальной теории. Он полагает, что в реальной жизни эти два начала всегда предстают в определенных, известных людям исторических формах. Важно только суметь найти такие аспекты содержания этих форм, которые будут доступны для исторического исследования. Следуя поиску в этом направлении, Ключевский фактически соединил моменты (но — лишь моменты) теории факторов и теории социальных установлений (институтов), и в результате он выделил пять главных исторических сил: природа страны, физическая природа человека, личность, общество, преемство [1, VI, с. 23 — 24].

Заметим особо, что по поводу пятой силы Ключевский говорит, что этот фактор он относит к главным лишь предположительно, но в концепции Ключевского этому фактору принадлежит исключительная роль. Хотя понятие «преемство» Ключевским используется в нескольких значениях — как преемственность, как связь, как процесс, который должен изучать историк, и др. — но во всех случаях оно применяется Ключевским для обоснования особого качества исторических форм — присущей им динамичности. Подчеркивая это качество, он позволяет себе перейти к решению другого, последовательно возникающего вопроса, разбором которого фактически завершается построение схемы исторического процесса: вопрос о природе элементов решался в плане признания их общественными установлениями, но оставалась нерешенной проблема природы процесса, природы общественной деятельности. Ключевский критикует взгляды сторонников телеологического и метафизического подходов к этой проблеме: и те, и другие, по его мнению, не могли дать удовлетворительного ответа на вопрос в силу непонимания самого существа дела, т.е. природы общественной деятельности. Сам Ключевский такую сущность стремится раскрыть через уже введенные им понятия.

Очевидно, рассуждает он, что явления общественной жизни образуются из совместного действия различных сил, причем в общежитии участие каждой силы не исключительное, а лишь преобладающее. Поэтому главным фактором общежития следует признать взаимодействие сил: такое взаимодействие приводит к комбинациям. Обычно исследователи обращают внимание именно на этот аспект в концепции Ключевского: комбинациями объясняются состояния. Однако динамический момент у Ключевского подчеркивается в последующем положении: дело в том, что взаимодействие, согласно логике Ключевского, ведет к изменениям в свойствах самих сил. «Это изменение свойств сил вследствие их взаимодействия и делает возможным само человеческое общежитие;

из этих взаимодействий и слагается то, что мы называем историческим процессом» [1, VI, с. 29]. Таким образом, если бы силы не обладали способностью изменяться, то не было бы и исторического процесса. «Преемство» у Ключевского выступает тем фактором, который оформляет целостность и последовательность истории: имея основания в самих исторических формах, оно сообщает им качество процес-суальности. Отсюда и особая роль «преемства» в методологическом построении Ключевского: познавая его, историк познает род явлений, которыми исторический процесс обнаруживается.

Указанные главные аспекты исторического процесса позволяют определить его как «.развитие, взаимодействие и перерождение, точнее говоря, смена людских союзов» [1, VI, с. 29]. Само общежитие, таким образом, по мысли Ключевского, образуется взаимодействием сил. Заметим, что не индивидов, и даже не элементов (процесс у Ключевского соткан из элементов), а сил. Почему именно о силе идет речь? Конечно, здесь можно увидеть редукцию, что, впрочем, весьма характерно для методологических построений историков того времени. Понятия «элемент», «процесс», «сила» и т.п. были общеприняты и активно использовались обществоведами. Обратим внимание на замечание М. В. Нечкиной о том, что Ключевский, будучи увлеченным успехами химии, стремился к созданию своего рода «периодической системы» элементов исторического процесса, но, по ее мнению, Ключевскому это не удалось [2, с. 256 — 257]. Вряд ли можно безоговорочно согласиться со столь категоричным мнением, тем более что мы видим вполне стройную и логичную композицию Ключевского. Представляется также, что сам Ключевский не ставил прямо такой задачи в этом курсе, где образ исторического процесса, по существу, привлекается автором для решения основной задачи — изложить просто, доступно и систематически концепцию методологии истории [1, VI, с. 6 — 8]. Итак, Ключевский использует понятие силы, которое позволяет ему представить более-менее цельный образ процесса.

Нужно учесть и другое. Процессуальный образ истории, к созданию которого стремится Ключевский, требовал введения понятия, способного «оживлять» его схему, и Ключевский использует понятие силы. Сила у Ключевского, в отличие от силы физической, это наиболее общий фактор общественной жизни, который в реальной действительности предстает как факт: историческая сила — «.первоначальный общий фактор общежития, служащий источником и регулятором его элементов» [1, VI, с. 21]. Но это вовсе и не такой факт, который, например, имеет в виду М. М. Ковалевский. Для Ковалевского фактор — это, прежде всего, объективная причина происходящего: «Главный и коренной вопрос, вокруг которого вращаются все разногласия, лежит в том, каковы важнейшие и в частности важнейший фактор общественных изменений» [4, с. VII]. Хотя сам Ковалевский критически относится к постановке вопроса о поиске главных факторов изменений, но он подчеркивает, что этот вопрос остро обсуждается в современной ему социологии. Согласно взглядам Ключевского, для историка характерно обращение не к факторам изменения, а к факторам общежития, к тем основным фактам, изучая которые историк обнаруживает связи. Силы у Ключевского, как видно из выше приведенных высказываний, обладают способностью изменяться: вследствие взаимодействия сил изменяются их свойства, что, в свою очередь, вызывает изменения в общественных формах.

Задача Ключевского — представить исторический процесс как предмет историка. Историческая сила, согласно его подходу, есть существенная сторона процесса, доступная изучению и одновременно позволяющая видеть историю в ее течении. Познавая силы в их взаимных отношениях, историк познает и изменения общественных форм, а, следовательно, познает процесс. Ключевский как историк не вторгается в глубины таких понятий как «общество», «личность». «Я разумею общество как историческую силу не в смысле какого-либо специального людского союза, а просто как факт, что люди живут вместе и в этой совместной жизни оказывают влияние друг на друга» [1, I, с. 39]. Он принимает их как данные, но это не снимало проблему их познания. Рассматривая личность и общество как исторические силы, он в известной степени, то есть в границах своей концепции, решает эту проблему, выявляя историческое «содержание» этих феноменов [1, VI, с. 25 — 27 ].

Создав образ исторического процесса, приемлемый для историка, Ключевский должен теперь «оживить» свою схему, то есть показать механизм исторического процесса, или, по-другому, — он стремится показать действие сил в его связи с задачами исторического изучения. Конкретизируя стоящую перед ним задачу, Ключевский выделяет два момента. Во-первых, специфика исторического изучения обусловлена тем, что, опираясь на факт, историк наблюдает, как возникает, растет и усложняется данный союз. Во-вторых, историк наблюдает, что общественные союзы изменяются в результате столкновения с другими союзами; столкновение это ведет к возникновению нового союза, который в свою очередь влияет на новый союз и т.д. В такой конкретизации явно просматривается образ развития, заложенный гегелевской логикой, главным образом — философией истории Гегеля. Ключевский, как бы подтверждая это, говорит, что, благодаря историческому наблюдению «... мы можем представить себе цепь союзов, с незапамятных времен идущих до нашего времени, хотя и не обнимающих собой всего наличного человечества, живущего в то или другое время; такую цепь и представляет, например, процесс известной нам всеобщей истории» [1, VI, с. 31]. Таким образом, основываясь на философской интерпретации, Ключевский конкретизировал и понятие исторического процесса — это процесс возникновения, развития и изменения союзов, каждый из которых связан с предыдущим и последующим. Но, вслед за этим, выполнение главной задачи Ключевского требовало отделения философского от исторического.

Согласно Ключевскому, спецификой философского изучения исторического процесса является взгляд на него с той точки зрения, которая лежит вне области самой истории. Например, абсолютный дух у Гегеля есть нечто более абстрактное, чем человеческий дух, то есть человеческая личность. Подобные противоречия есть выражение главного различия философского и исторического подходов. Ключевский это различие связывает с решением вопроса о движении: философы ставят вопросы о началах движения, о том, откуда и куда идет история человечества; главный вопрос историка — как совершается движение, а не откуда оно пошло и куда идет [1, VI, с. 61]. Таким образом, вопросы о началах движения и об его направленности, согласно логике Ключевского, являются философскими и лежит вне поля исторической науки. Историк должен ограничиваться наблюдением исторического движения. В данном случае, обращаясь к понятию исторического процесса,

Ключевский проводит различие между философией и историей с целью уточнения предметной сферы исторической науки. «Поле исторического наблюдения определяется продолжаемостью движения следующих один за другим моментов; где это движение прекращается, там это явление лежит вне поля исторического наблюдения» [1, VI, с. 61]. Поэтому собственно историк, оставаясь историком, не может исследовать ни начала исторического процесса, ни его конца. «Процесс есть само движение; изучающий его должен исходить из вопроса: как совершается это движение?» [1, VI, с. 61]. Таким образом, Ключевский еще раз акцентирует внимание на специфической задаче историка — познании механизмов исторического процесса.

В отечественной методологии истории XIX — начала XX вв. В. О. Ключевский остается одним из немногих историков, сумевших представить законченный в своих главных чертах образ исторического процесса. Эта сторона творческого наследия выдающегося историка до сих пор остается мало исследованной. Можно сказать, что ряд обозначенных им научных вопросов не завершен. Обращение к твор-

честву Ключевского позволяет не только увидеть один из вариантов решения проблем познания исторического процесса, но и расширяет историческое видение самой проблемы.

Библиографический список

ТРЕТЬЯКОВ Валерий Валерьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры философии и социальных наук.

Адрес для переписки: e-mail: tretvv@yandex.ru

Статья поступила в редакцию 07.07.2010 г. © В. В. Третьяков

УДК 930.1(09) д. д. ВАЛКО

Омский государственный педагогический университет

ТВОРЧЕСКИЙ ОПЫТ СОВЕТСКИХ ИСТОРИКОВ В КОНТЕКСТЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ

В статье изучаются пути прихода уч. ных в историческую науку, особенности профессионального становления. Раскрывается процесс исследовательской работы советских историков, а также принципы их работы над исследованиями. Материалы статьи могут быть использованы также при изучении советской историографии, в изучении особенностей историографической ситуации в СССР в 60-е гг. ХХ века; для исследований по истории советской интеллигенции, а также для пополнения собственного исследовательского опыта начинающих историков.

В начале 60-х гг. прошлого столетия, в период «оттепели», когда творческой мысли гуманитариев была дана некоторая свобода и чувствовалось оживление исторической науки, редакция журнала «История СССР» открыла новый раздел — «Творческий опыт советских историков». Тогда назначение этого раздела усматривали в популяризации исследовательской работы учёных старого поколения, в передаче молодым советским историкам методических знаний, навыков и приёмов работы, накопленных заслуженными советскими исследователями в процессе их творческих исканий [1].

Материалы, вовремя и удачно собранные редакцией, послужили основой для систематизации исследовательского опыта наиболее известных советских историков, тех, кого относили к старшему поколению уже в 60-е годы, таких как: В. А. Голобуцкий, А. И. Гу-ковский, Н. М. Дружинин, Е. И. Заозёрская, Б. Б. Ка-

фенгауз, А. С. Нифонтов, Н. Л. Рубинштейн, М. К. Рож-кова и др. Кроме того, в их «размышлениях» и «воспоминаниях» содержатся ценные замечания для начинающих свой исследовательский путь историков, то, что невозможно пропустить или не учесть. Своим богатым опытом поделился Н.М. Дружинин. Его «Воспоминания и мысли историка», впервые опубликованные в журнале «История СССР» в 1961 году, вызвали большой интерес читателей и быстро стали популярными. Через некоторое время «Воспоминания» вышли отдельными изданиями в 1967 и 1979 гг. [2].

Не менее ценными являются сведения, описывающие процесс и условия становления исследователей, а также сведения, характеризующие историографическую ситуацию 20 — 30-х гг. прошлого века, нуждающуюся в более глубоком анализе. Все приведённые выше авторы вошли в отечественную историческую науку в нелёгкие для неё времена — это период пере-