Анатомия египетской контрреволюции

17. Development Cooperation Report 2012 // Ministry of Finance on the Islamic Republic of Afghanistan // URL: http://www.undp.org.af/Publications/2013/Devel-opment% 20Cooperation%20Report%20-%202012.pdf

«Обозреватель-Observer», М., 2014 г., № 8, с. 55-67.

А. Коротаев,

доктор исторических наук, зав. лабораторией,

Л. Исаев,

старший преподаватель (НИУ ВШЭ)

АНАТОМИЯ ЕГИПЕТСКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

События последних месяцев в Египте всё больше напоминают контрреволюцию - после свержения президента Мухаммеда Мурси к власти вновь возвращаются те политические силы, против которых была направлена Египетская революция 25 января 2011 г. При этом вряд ли стоит рассматривать контрреволюцию как нечто однозначно негативное, как это сейчас принято в среде египетской революционно настроенной молодежи. С нашей точки зрения, египетская контрреволюция имеет и много позитивных сторон (хотя она привела в последние месяцы к явному усилению авторитарных тенденций). Да, события эти вполне могут быть названы «контрреволюцией», так как вернули к власти тот самый блок

военных, экономических и бюрократических элит, который правил страной до революции 2011 г. Но, как нам уже доводилось показывать это ранее, правил он Египтом очень даже эффективно, обеспечивая последние годы перед революцией весьма успешное (в особенности на общемировом фоне) экономическое и социальное развитие страны [8, 9, 10, 15, 17, 18, 19, 21].

Конечно же, нельзя сказать, что Египет вернулся сейчас в ту же точку, в которой он находился до революции. При этом ряд новых обстоятельств явно способствует дестабилизации режима. Речь идет прежде всего о радикализации движения «Братьев-мусульман» и появлении у них мощной медиа-поддержки в виде специального спутникового канала «Аль-Джазира» «Мубашер Мыср». Однако еще больше новых (появившихся в ходе египетской революции и контрреволюции) моментов, напротив, способствуют скорее стабилизации режима.

Борьба двух элитных групп

Египетская революция в 2011 г. смогла одержать неожиданно легкую победу во многом благодаря следующим двум обстоятельствам.

Первое - сильнейший внутриэлитный конфликт. Прежде всего - это конфликт между военными («старой гвардией») и экономической элитой («молодой гвардией»), группировкой ведущих египетских бизнесменов во главе с Гамалем Мубараком [13]. Армейская верхушка контролировала (и контролирует) не только Вооруженные силы Египта, но и значительную часть египетской экономики. Речь идет, помимо военных предприятий, и о больших земельных массивах, недвижимости, автозаправочных станциях, строительных и транспортных предприятиях, фабриках и заводах, выпускающих не только продукцию оборонного назначения, но и телевизоры, холодильники, макароны, оливковое масло, крем для чистки обуви и т. д.1 Доли египетской экономики, контролируемой военными, оцениваются различными аналитиками в пределах от 10 до 40%2 [24, 27, 29]. Эту группировку египетской элиты очень

пугало возвышение «молодой гвардии» ведущих египетских бизнесменов под руководством Гамаля Мубарака. Ведь «молодая гвардия» контролировала экономический блок египетского правительства, которое проводило начиная с 2004 г. эффективные реформы, приведшие к заметному ускорению темпов роста египетской экономики. В июле 2004 г. на пост премьер-министра Египта был назначен Ахмед Назиф, собравший вокруг себя достаточно грамотную команду экономистов, сотоварищей Гамаля Мубарака, в большинстве своем получивших образование на Западе. Так, пост министра финансов достался Юсефу Бутросу-Гали, министра внешней торговли и индустрии - Рашиду Мухаммеду Рашиду, окончившему Гарвардскую бизнес-школу, портфель министра инвестиций получил в прошлом спецпредставитель президента при Всемирном банке Махмуд Мохиаддин и т. д. Таким образом, финансово-экономический блок правительства постепенно переходил в руки «молодой гвардии», что не могло не беспокоить военных.

«Последние несколько десятилетий, - пишет американский социолог Непштад, - египетские военные не тратили всё свое время лишь на обеспечение национальной безопасности; они также приобрели ценную недвижимость и многочисленные предприятия. По некоторым оценкам, военные контролируют 40% экономики. Перед событиями 2011 г. египетские генералы выражали озабоченность планом президента Мубарака назначить Гамаля своим преемником. Многие были уверены, что если Гамаль станет президентом, он начнет осуществлять политику приватизации, которая приведет к демонтажу экономической империи египетских военных» [27, р. 489]. Действительно, были все основания ожидать, что ведущие египетские бизнесмены из круга Гамаля Мубарака в случае его прихода к власти «наложат руку» на собственность военных - благо и обосновать это было бы совсем не сложно ссылками на (вполне реальную) неэффективность использования соответствующих объектов собственности.

Подобное развитие событий становилось еще более вероятным, учитывая откровенное засилье «молодой гвардии» в Совете Шура и Национал-демократической партии, где ключевой пост руководителя политического комитета с 2002 г. сохранялся за Га-малем Мубараком. Неудивительно, что как только у военных появилась возможность расправиться с молодыми бизнесменами, их гнев был направлен прежде всего против правящей Национально-демократической партии (НДП).

Египетский внутриэлитный конфликт позволяет понять многие обстоятельства египетской революции, которые, на первый взгляд, могут казаться загадочными. Например, в течение всей революции армия достаточно эффективно охраняла все важные государственные объекты, жестко пресекая любые попытки протестующих их захватывать. Однако уже в самые первые дни революционных событий (28-29 января 2011 г.) армия позволила оппозиционным манифестантам захватить, разгромить и сжечь штаб-квартиру Национально-демократической партии. Но если разобраться, то ничего странного в этом не было - ведь реальным руководителем этой партии был именно Гамаль Мубарак, а значит, армейская верхушка руками протестующих наносила мощный удар по элитарной группировке своего заклятого врага [16].

В контексте до сих пор модного толкования египетских событий января-февраля 2011 г. как «противостояния революционных народных масс и авторитарного режима» очень странно выглядела знаменитая «Битва на верблюдах». Напомним: протестующих на площади Тахрир пытались разогнать при помощи компании верблюжатников - работников туристических сервисов из района пирамид, занимавшихся прокатом для туристов лошадей и верблюдов. Верхом на верблюдах «всадники» атаковали протестующих, что и придало экзотический колорит как событиям 2 февраля, так и всей египетской революции.

Но если это и вправду было «противостояние народных масс и авторитарного репрессивного режима», то зачем было этому режиму прибегать к такого рода непонятной «самодеятельности», а не воспользоваться для разгона протестующих самым элементарным профессиональным репрессивным аппаратом? Все дело здесь как раз в том и состоит, что уже 2 февраля протестующим на Тахрире противостоял не профессиональный репрессивный аппарат, контролировавшийся «старой гвардией» и занявший скорее позицию доброжелательного нейтралитета по отношению к манифестантам, а группировка бизнес-элиты, которая данный аппарат не контролировала. Соответственно эта группировка была вынуждена бросить против манифестантов, которые требовали смещения ее лидера, полукриминальный элемент, нанятый на личные деньги бизнесменов [6, 15, 16]. Если бы протестующие на Тахрире подверглись удару государственных репрессивных сил, а не нанятых бизнесменами люмпенов, вряд ли результатом конфронтации была бы столь легкая «победа революционных масс».

Спустя три дня после «Битвы на верблюдах», хотя Хосни Мубарак остался председателем НДП, новым генеральным секретарем партии был назначен Хусам Бадрави, представитель ее либерального крыла, известный своими связями с оппозицией. Но важнее всего было то, что Гамаль Мубарак и его сторонник Саф-ват аш-Шериф, генеральный секретарь НДП, были сняты со своих партийных должностей, как основные организаторы и инициаторы столкновений.

Эти же «заслуги» припомнили военные Гамалю и его команде уже после отставки Хосни Мубарака, когда власть формально находилась в руках Высшего совета Вооруженных сил под руководством Мухаммеда ат-Тантави. Так, уже в марте 2011 г. Следственный комитет при Высшем совете Вооруженных сил Египта опубликовал отчет, переданный впоследствии Генеральному прокурору, относительно событий, развернувшихся на площади Тахрир 2 февраля 2011 г. В отчете было сказано, что «некоторые члены Национально-демократической партии во взаимодействии с бывшими членами парламента от НДП и офицерами полиции были причастны к подстрекательству дюжин головорезов на лошадях и верблюдах из туристической зоны неподалеку от пирамид Гизы атаковать участников демонстраций на площади Тахрир с применением холодного оружия с целью дискредитировать Мубарака и вынудить его покинуть свой пост» [6]1.

Рождение и падение оппозиционного блока

Второе обстоятельство, обеспечившее неожиданно быстрый успех протестующих, - это создание широкого оппозиционного блока, в котором объединились и стали вполне скоординированно действовать левые молодые либеральные революционеры-секуля-ристы и исламисты [20, 22]. При этом исламисты во многом сыграли ключевую роль в успехе революции.

После того как Национальной ассоциацией молодежи была выбрана дата начала манифестаций, лишь две политические партии Египта подтвердили свое участие в демонстрациях: «Аль-Гад» и Демократический фронт. Однако основной вопрос заключался в том, примут ли «Братья-мусульмане» участие в намеченных акциях протеста. Поскольку эта ассоциация была самой опытной, организованной и многочисленной оппозиционной силой в Египте, ее решение участвовать в демонстрациях во многом носило судьбоносный характер. Комментируя возможное участие «Братьев» в акциях протеста, намеченных на 25 января, член движения Ки-файя и Национальной ассоциации перемен Карим аль-Хифнави назвал это «бесспорно положительным аспектом», а также отметил, что даже если «Братья» обычно участвуют в протестах не как группа, а индивидуально, это служит катализатором к участию других оппозиционных групп [7].

становилось всё более очевидным, что, в отсутствие среди кандидатов на президентский пост Гамаля Мубарака, с большой долей вероятности место уходящего президента достанется выходцу из военной среды, что выглядело бы фатальным сценарием для «молодой гвардии». Отсюда ее попытка воспользоваться ситуацией, когда к утру 2 февраля 2011 г. народ постепенно начал уходить с площади Тах-рир, и окончательно «добить» протестующих, продемонстрировав тем самым свою политическую силу и амбиции.

ассоциации нисколько не запрещала ее членам участвовать в демонстрациях индивидуально, что, собственно говоря, и произошло. Наконец, во второй половине дня 28 января 2014 г. «Братья-мусульмане» приняли официальное решение о полномасштабном присоединении к протестам.

Однако союз либеральных революционеров-секуляристов с исламистами кончился, как только общий враг был повержен. Первые дни послемубараковского Египта это отчетливо продемонстрировали. Уже на референдум по голосованию за Временную конституционную декларацию страны в марте 2011 г. исламисты и либералы шли как заклятые враги, заняв непримиримые позиции по отношению друг к другу. И если «Братья-мусульмане» призывали одобрить выносимый на референдум документ, то все потенциальные кандидаты в президенты светской ориентации - Мухаммед аль-Барадеи, Амр Мусса, Хишам Бастависи, Хамдин Сабахи -проголосовали против поправок к Конституции.

Наблюдаемая же сейчас ситуация похожа на распределение сил в январе 2011 г. «с точностью до наоборот».

Революция с последующей контрреволюцией привели к самому глубокому расколу среди январского (2011) оппозиционного «макроблока». При этом к расколу сразу по нескольким направлениям. Внутри этого макроблока расколотым оказался даже исламистский блок, ведь режим сейчас поддерживают вторая по силе исламистская партия - партия исламистов-фундаменталистов-салафитов «Хизб ан-Нур», а также целый ряд видных исламистов. Поддержка секуляристско-военного режима египетскими ислами-стами-салафитами (т.е. теми, кого у нас называют «ваххабитами») требует отдельного комментария.

Здесь следует отметить, что салафиты, чья партия «Хизб ан-Нур» заняла второе место на парламентских выборах 20112012 гг., оказались в положении неопределенности. С одной стороны, поддержка контрреволюции и выступление против «Братьев-мусульман» гарантировали им право на дальнейшее существование в политической жизни страны (при этом, как мы увидим ниже, определенную роль здесь сыграло и то обстоятельство, что в качестве основного внешнего спонсора «Хизб ан-Нур» выступает Саудовская Аравия [4, 23]). Более того, их главный идеологический конкурент в лице «Братьев» был «смят» переходным правительством в последние несколько месяцев. Однако, с другой стороны, перспективы салафитов отнюдь не безоблачны: «Братья-мусульмане» дискредитировали саму идею исламистского правления в Египте (по крайней мере в Каире и наиболее модернизированной части страны). Если в преддверии выборов 2011-2012 гг. лозунг «Ислам - вот решение!» практически никем не оспаривался, то на сегодняшний день осознание краха этой идеи преобладает как минимум в Каире. Какую альтернативу в такой ситуации смогут предложить салафиты, пока не понятно. Во многом именно этим обусловлена та выжидательная позиция, которую на сегодняшний день занимают лидеры «Хизб ан-Нур». Не исключено, что на ближайшие парламентские выборы салафиты пойдут с умеренной исламистской программой, похожей на ту, которая два года назад принесла успех контролируемой «Братьями-мусульманами» Партии свободы и справедливости. Такой ход был бы вполне логичным: во-первых, «Хизб ан-Нур» подобрала бы часть электората запрещенных единомышленников, а во-вторых, она смогла бы сохранить значительную часть собственных избирателей, прежде всего в египетской глубинке [14].

Отдельного комментария заслуживает и то, что в июле 2013 г. Саудовская Аравия выступила в качестве верного союзника антиисламистского блока, включавшего в себя весьма широкий фронт сил - либералов, националистов, левых, ультралевых -вплоть до троцкистов [1, 2, 3, 26]. Дело в том, что для Саудовской Аравии «Братья-мусульмане» представляют собой самую реальную угрозу. Вспомним, что в 1937 г. у нас признать себя «славянофилом» было несравненно менее рискованным, чем «троцкистом» (притом, что для «внешнего мира» разница между сталинистами и троцкистами выглядит малосущественной). Так и для саудитов современные троцкисты - это какая-то малореальная экзотика; а вот «Братья-мусульмане» для них - практически то же, что троцкисты для Сталина, это именно те левые мусульмане, которые фактически ставят под сомнение легитимность их режима и предпринимают реальные усилия по его свержению [2, 3, 26]. И в такого рода контексте уже совершенно понятна готовность Саудовской Аравии (в альянсе с имеющими сходные проблемы ОАЭ и Кувейтом) блокироваться с кем угодно, включая антиисла-мистски настроенных либералов и коммунистов, не говоря уже о египетских военных и экономических элитах. Цель этого альянса -ослабить «в его логове» того противника, который реально угрожает самому существованию аравийских монархических режимов (за исключением, естественно, катарской монархии). С другой стороны, как мы уже отмечали выше, египетским «ваххабитам» удаление «Братьев-мусульман» с легальной политической арены

и объективно (вне связи с саудовскими интересами) весьма выгодно, поскольку позволяет значительно усилить свои позиции и в том числе потенциально еще больше расширить представительство в египетском парламенте в качестве теперь уж главной легальной исламистской партии страны.

Расколотым оказался и секуляристский лево-либеральный блок, большинство членов которого были столь напуганы годом правления «Братьев-мусульман», что продолжают поддерживать режим. В целом оппозиционные силы остаются глубоко расколотыми - ведь выступающая против режима левая либерально-революционная молодежь решительно отказывается от какой-либо идеи нового блока с «Братьями-мусульманами», - достаточно сказать, что один из их главных лозунгов «Йаскут, йаскут илли хан, ин кана аскар ау ихван» переводится «Долой, долой всех тех, кто изменил - будь это военные или "Братья-мусульмане"».

Фиаско «братства»?

Падение режима М. Мурси было вполне закономерным. М. Мурси уже в первые месяцы своего правления вплотную столкнулся с необходимостью проведения крайне непопулярных мер по преодолению социально-экономического кризиса в стране. Сигналом того, к каким политическим последствиям это может привести, послужило голосование на референдуме в декабре 2012 г., когда поддержка «проталкиваемой» исламистами конституции была не столь очевидна, как это имело место, скажем, в марте 2011 г. на голосовании по принятию временной конституционной декларации или на парламентских выборах в декабре 2011 - январе 2012 г. «Братья-мусульмане», став жертвой головокружения от успехов, отказались идти на компромисс с другими политическими силами Египта и вступать с ними в коалиции. Это во многом можно объяснить и тем, что у движения еще никогда не было опыта не только управления государством, но и участия в легальном политическом процессе. «Братство» за год своего правления настроило против себя практически все главные политические силы Египта, что и предопределило его падение.

Если понаблюдать за поведением основных египетских биржевых индексов, то можно выявить крайне интересные закономерности. Так, за два дня до начала протестов, направленных против президента Мурси, 24 июня 2013 г. главный египетский биржевой индекс Е0Х-30 начал устойчиво расти: за период между

этой датой и моментом закрытия торгов 2 июля 2013 г., т.е. непосредственно перед свержением М. Мурси, он вырос более чем на 10% - с 4523 до 4986 пунктов, а сразу после переворота 4 июля -до 5335 пунктов (так что общий рост за период 24 июня - 4 июля составил 18%) [15]. Это свидетельствует о том, что уже перед самым свержением Мурси существовала информация о предполагаемой попытке смены власти в стране в совершенно определенном направлении, что и стимулировало биржевых игроков «вкладываться» в акции египетских компаний.

После победы «Братьев-мусульман» на парламентских выборах 2011-2012 гг., прихода к власти М. Мурси, роспуска Высшего совета Вооруженных сил и отстранения от должности министра обороны Мухаммеда Тантави и начальника генштаба Сами Аднана с последовавшими кадровыми перестановками в рядах военных ситуация стала угрожающей и для египетского генералитета. Уже к 2013 г., будучи одним из наиболее крупных «бизнесменов» страны, египетская армия наряду с уцелевшими в постмубараковское время бизнесменами, работавшими в «команде Гамаля Мубарака», осознали необходимость совместного противостояния «Братьям», что подтверждается динамикой изменения египетских биржевых индексов после открытия торгов 24 июня 2013 г. [15].

Можно с большой долей вероятности утверждать, что за несколько дней до начала выступлений против президента М. Мурси уже поступила информация о том, что военные намерены установить свой контроль над страной, а в этом случае Египет получит долгожданный заем Арабского валютного фонда и других финансовых игроков Залива. В свою очередь гарантии притока валюты в страну стимулировали биржевых игроков к тому, чтобы вкладываться в египетские акции, и обеспечили рост биржевых индексов.

Еще одно важное обстоятельство: с момента ухода X. Муба-рака с президентского поста в Египте начали происходить перебои с бензином и электроэнергией, ситуация постоянно ухудшалась, достигнув к лету 2013 г. своей кульминации. Падение объемов добычи природного газа, снижение числа туристов, а соответственно и притока иностранной валюты, падение курса египетского фунта -всё это ограничивало способность правительства X. Кандиля платить за топливо, как импортированное, так и произведенное в стране международными нефтяными компаниями. Кроме того, на сложившуюся в сфере электроэнергии ситуацию сильное влияние оказывали вопросы безопасности. Так, в начале июня 2013 г. две электростанции Египта - в Банхе и Айн ас-Сохне - не функционировали ввиду того, что правительство не смогло обеспечить безопасность их сотрудников. Уровень же национального потребления электроэнергии в Египте возрос к лету 2013 г. до 29 500 МВт в день, в то время как было произведено лишь 27 000 МВт в день [11]. На улицах страны начали появляться многокилометровые очереди к АЗС, феллахам всё больше не хватало мощностей для ирригации и т. д.

Однако после переворота 3 июля 2013 г. ситуация заметно улучшилась, что также может служить косвенным подтверждением того, что в июне перебои с поставками топлива и электроэнергии были связаны и с прямым саботажем участвовавших в заговоре бизнесменов. Похоже, что имел место довольно высокий уровень спланированности и скоординированности событий, приведших к отставке президента М. Мурси.

В пользу этой точки зрения может говорить и тот факт, что после свержения М. Мурси пост исполняющего обязанности премьер-министра достался Хазему аль-Библави. Будучи юристом по образованию, он начинал свою карьеру в качестве советника министра финансов Кувейта в 70-х годах, а десять лет перед событиями «арабской весны» работал советником в Арабском валютном фонде в Дубае. Не исключено, что достижение договоренности о предоставлении Египту займа по линии данной организации было во многом его заслугой, в обмен на что он и получил пост премьера. Нельзя исключать и того, что назначение хорошо знакомого финансовым структурам Залива Х. аль-Библави на пост премьера (или вице-премьера) в том правительстве, которое планировалось поставить у власти после переворота, было одним из условий гарантий предоставления «путчистам» нескольких миллиардов долларов сразу же после «июльской революции»

Было бы неверно считать, что «Братья-мусульмане» проводили осознанно особую социально-экономическую политику, базировавшуюся на их идеологии. Это видно хотя бы из того, что аль-Библави, став премьером, фактически продолжил финансовую политику кабинета X. Кандиля. Это хорошо видно на графиках, демонстрирующих продолжившийся в июле 2013 г. темп роста эмиссии денежной массы, а также индекса потребительских цен [15].

Не менее важным для экономики Египта является и полученный при М. Мурси заем со стороны Катара: с апреля по май 2013 г. наметился рост золотовалютных резервов Египта, который достиг в мае отметки в 16,04 млрд долл. США. Так, в начале апреля 2013 г. египетская правительственная делегация направилась в Доху, где было подписано соглашение об оказании катарцами финансовой помощи Каиру в размере 3 млрд долл. США [5]. Аналогичную динамику демонстрируют и египетские биржевые индексы: в преддверии визита египетской делегации в Катар,

Наконец, точку в правлении «Братьев-мусульман» поставил конфликт между Саудовской Аравией, к которой присоединились Кувейт, ОАЭ и Бахрейн, и Катаром наряду с Турцией, оказывавшей поддержку М. Мурси. Подтверждением этого служит тот факт, что сразу же после свержения М. Мурси и его ареста Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ заявили о предоставлении финансовой помощи Египту в размере 12 млрд долл. США, большая часть из них - 5 млрд долл. - должны поступить от Эр-Рияда,

Итак, революция заставила египетскую экономическую элиту пойти на примирение с военными, и в июне 2013 г. они уже выступили единым хорошо скоординированным фронтом, обеспечившим столь быстрое свержение Мурси [15]; и при этом никаких признаков нового раскола между двумя этими группировками египетской элиты пока не видно. Экономическая элита поняла, что продолжать какие-либо серьезные попытки захватить собственность военных «себе дороже», что лучше признать доминирующее положение военных в правящем блоке, а также неприкосновенность их «экономической империи» (в том числе и путем конституционных изменений). Она поняла, что любые серьезные попытки выйти в правящем блоке на лидирующие позиции могут

закончиться тем, что она потеряет несравненно больше, чем может приобрести1.

Армия вернулась. Надолго?

Другой вопрос - насколько прочным окажется нынешний союз армии и экономической элиты, уцелевшей с мубараковских времен. Очевидно, что в ближайшее время идти против военных не способен в Египте никто. Армия вновь популярна в стране фараонов. Возглавивший переворот министр обороны Абд аль-Фаттах ас-Сиси в отличие от своего предшественника поступил куда дальновиднее и предпочел увести военных «в тень», выполняя роль «серого кардинала», практически сразу же отдав бразды правления временному правительству. Уйдя тем самым из-под огня, ас-Сиси обеспечил неуязвимое положение военным, сохранив, однако, контроль над происходящим в стране. При таком раскладе вступать в противоборство с армией за лидирующие позиции в будущей политической элите страны выглядит самоубийством. Даже салафиты предпочли поступиться собственными принципами и встать на сторону ас-Сиси, нежели оказаться «смятыми» подобно тому, как это произошло с «Братьями». Альянс же с военными для экономической элиты - «синица в руках», гарантированная рента, которую египетский генералитет готов этой элите платить за лояльность.

С другой стороны, и военным сегодня необходима команда грамотных экономистов, чтобы вывести страну из глубокого финансово-экономического кризиса. При этом здесь очевиден конфликт между остатками мубараковской команды и левыми секуляристами, вроде Хамдина ас-Сабахи, чьи взгляды на программу экономических реформ диаметрально противоположны.

Вероятно, вектор дальнейшего экономического развития будет определен на ближайших выборах, победа на которых - риск для победителя; ведь роль арбитра, оценивающего эффективность

претворяемой в жизнь социально-экономической политики, будет осуществлять армия. Именно ей за последние три года удалось извлечь максимальную выгоду как из революции, так и из контрреволюции: ослабив всех своих главных соперников, от гамалев-ских бизнесменов до исламистов, военные укрепили свои позиции.

Новая египетская власть становится всё более милитаризованной и авторитарной. Портреты президента ас-Сиси все чаще соседствуют с портретами лидера революции 1952 г. Гамаля Аб-деля Насера.

Реконструкция политической системы, начатая в Египте в 2011 г., всё более явственно обнаруживает выход египетского общества в некоторых (хотя и не во всех) отношениях к той нулевой отметке, с которой собственно и начинались потрясения. 2627 мая 2014 г. были проведены президентские выборы, в которых у маршала практически не было конкурентов. Амр Муса, аль-Барадеи, Абуль Футух и другие отказались от участия в президентской гонке, лидеры запрещенного движения «Братья-мусульмане» вообще не имели такой возможности. Военные через своего ставленника вновь получают президентское кресло, которое, за исключением продлившегося лишь год правления М. Мурси, с 1952 г. принадлежало выходцам из армейской верхушки.

Но есть один любопытный нюанс: в соответствии с принятой в январе 2014 г. Конституцией должность министра обороны выглядит заметно более привлекательной, нежели пост президента. Именно министр обороны является верховным главнокомандующим (ст. 201), он выведен из подчинения президенту (ст. 234) и подотчетен непосредственно председателю Высшего совета Вооруженных сил (а эти две должности в Египте, как правило, совмещаются). Ввиду нестабильной ситуации в стране должность президента выглядит более уязвимой по сравнению с постом министра обороны во многом из-за того, что лидеру страны в ближайшее время предстоит провести ряд непопулярных социально-экономических реформ.

Интересный факт: в Конституции прописано, что особое положение министра обороны будет сохраняться на протяжении первых двух избирательных циклов (ст. 234), т.е. того периода времени, за который страна, как ожидается, должна будет выйти из затянувшегося социально-экономического кризиса. Поэтому можно полагать, что для ас-Сиси было бы выгоднее занять пост президента после завершения двух избирательных циклов.

Позиция Высшего совета Вооруженных сил Египта относительно президентского будущего ас-Сиси во многом объясняется тем, что для египетских генералов было выгодно выдвинуть своего человека на пост президента, «разыграв» между собой освободившуюся должность министра обороны. Все это может свидетельствовать о наличии борьбы интересов внутри армейской верхушки Египта, в которой существующее распределение сил оказалось, по мнению некоторых наблюдателей, не в пользу уже экс-министра обороны. При этом, выдвинув ас-Сиси на пост президента страны, военные при нынешней Конституции получают возможность поставить нового президента под свой контроль, избавив себя тем самым от ситуации, при которой ас-Сиси мог бы проводить независимую от военных политику подобно тому, как это случилось в ходе правления X. Мубарака, когда экономическая элита, окружавшая его сына Гамаля, вступила в конфликт с армией.

Но и ас-Сиси не лыком шит. Перед уходом из правительства он успел назначить на важнейшую должность начальника штаба Вооруженных сил генерала Махмуда Хегази, которого ранее он сделал руководителем военной разведки. Они родственники: дочь Хегази замужем за одним из трех сыновей ас-Сиси.

В целом, несмотря на стойкое сопротивление «Братьев-мусульман» «новому старому» египетскому режиму и неизбежные в ближайшие месяцы и годы самые серьезные финансово-экономические проблемы (и связанную с этим необходимость непопулярных социально-экономических мер), он пока обладает достаточно высокой устойчивостью благодаря успешному преодолению конфликта между военной и экономической элитами страны и сохраняющемуся глубочайшему расколу среди сил, оппозиционных режиму ас-Сиси.

References

11. Ismail A. With Electricity and Water in Short Supply, Egyptians Grow Tense. McClatchyDC, 24.06.2013