Спросить
Войти
А.М. ДЕМИДОВ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНОВ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В ПРЕОДОЛЕНИИ ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА.
Июнь 1941 - Апрель 1943 гг.
Необъявленная агрессия нацистской Германии против СССР вызвала глубокий военный и экономический кризис, который был решен правительством только к весне 1943 г. Органы государственной безопасности СССР играли важную роль в решении стоящих перед страной проблем.
AM DEMIDOV
ACTIVITIES OF THE USSR STATE SECURITY ORGANS IN RESOLVING MILITARY AND ECONOMIC CRISIS. June, 1941 - April, 1943
Undeclared aggression of Nazis Germany against the USSR provoked deep military and economic crisis which was resolved by the government only by the spring of 1943. USSR organs of state security played an important role in crisis resolving.
Первые же недели Великой Отечественной войны показали, что внешнеполитические, военные, экономические и иные меры повышения обороноспособности СССР, предпринятые накануне, ожидаемого результата не дали - безопасность страны на должном уровне не была обеспечена. Серьёзные стратегические просчеты, допущенные высшим военно-политическим руководством СССР, усугубили положение. В начале военных действий Красная Армия понесла значительные потери личного состава и материальных ресурсов [22, с. 127169], была вынуждена оставить обширные индустриально развитые территории. Война разрушила систему многочисленных производственных связей, и в ряде случаев работа важнейших объектов оборонных отраслей промышленности оказалась почти полностью парализованной. Все это поставило страну на грань военной и политической катастрофы, вызвало глубокий кризис военной экономики.
Из простейших подсчётов следует, что при довоенных темпах производства только для восполнения боевых потерь в самолётах, понесённых СССР в первые три военные недели, понадобилось бы не менее пяти месяцев, в артиллерийских орудиях - свыше девяти месяцев, в танках и минометах -более 21 месяца. Такие сроки были, разумеется, совершенно неприемлемы. Было ясно, что потребуется максимальная концентрация духовных и физических сил всего народа. На мобилизацию всех резервов тыла была направлена деятельность центральных и местных чрезвычайных, партийных и государственных органов власти и управления.
ветствующие задачи местным государственным и хозяйственным органам, партийным и общественным организациям. Роль Советов депутатов трудящихся на этом фоне значительно ослабла. Существенные изменения произошли в работе органов суда. Приказом Народного комиссариата юстиции (НКЮ) СССР «О перестройке работы судебных органов и органов юстиции на военный лад» № 106 от 29 июня 1941 г. выдерживался курс на преемственность в борьбе с врагами народа и ставились задачи быстро, без волокиты и бюрократизма истреблять государственных преступников, беспощадно карать за любое нарушение закона и неисполнение распоряжений органов власти. С «либерализмом», который, по мнению руководителей НКЮ СССР, ещё имелся в некоторых народных судах, требовалось решительно покончить. «Выполняя задачи, стоящие перед социалистическим правосудием в момент напряженной войны, - говорилось в названном приказе, - каждый судебный работник, работник органов НКЮ содействует нашей скорейшей победе над фашистскими поджигателями войны» [24, с. 100]. Эти же подходы использовались в организации работы военных трибуналов, которым по подсудности передавались дела о преступлениях против обороны страны, общественного порядка, государственной безопасности и по наиболее тяжким общеуголовным преступлениям. С введением в действие законов военного времени значительно расширились обязанности органов милиции. Они принимали участие в эвакуации промышленности и населения прифронтовых областей, восстановлении производства на новом месте, оказывали помощь в охране объектов экономики, борьбе с дезертирством, пресечении ложных и панических слухов, выполняли ключевые функции в реализации чрезвычайных мер по охране общественного порядка, укреплению паспортного режима.
В связи с усилением централизации государственного управления Наркомат государственной безопасности СССР и Наркомат внутренних дел СССР 20 июля 1941 г. были слиты в единый НКВД СССР. Компетенция территориальных органов госбезопасности при этом существенно дополнилась. Директивой НКВД СССР № 314/9404 «Об организации работы экономических отделов НКВД-УНКВД по оперативному обслуживанию предприятий оборонной промышленности» от 8 августа 1941 г. кроме прежней задачи - «пресечения всяких попыток антисоветских элементов путём вредительства, диверсии, саботажа нарушить нормальную работу предприятий оборонной промышленности и связи и выявлении шпионов иностранных разведок» [29, с. 224] -оперативному составу вменялось в обязанность своевременно выявлять производственные недостатки и через партийные органы ВКП(б) принимать меры к устранению причин срыва выполнения государственных заданий по выпуску оборонной продукции. Структурно-функциональные изменения НКГБ-НКВД сказались незамедлительно. В частности, значительно увеличилось количество уголовных дел, возбуждённых по статьям о государственных преступлениях (табл. 1).
Таблица 1
Относительное количество осужденных по статьям УК РСФСР о контрреволюционных преступлениях в Челябинской области в 1941 г., % [19]
Июнь Июль Август Сентябрь Октябрь Ноябрь
Как видим, статистика фиксирует резкий скачок количества осуждённых в августе 1941 г. сразу же после объединения НКГБ и НКВД. С этого месяца
материалы следственных аппаратов единого НКВД СССР потоком пошли в судебные органы. Объём их работы резко возрос, и перед Наркоматом юстиции СССР встала проблема своевременного судебного рассмотрения уголовных дел. В связи с перегрузкой судебных органов обнаружилось, что не все народные судьи способны справиться с поставленными задачами. Это побудило НКЮ СССР издать приказ № 12 от 27 сентября 1941 г. «О порядке замены отдельных народных судей в обстановке военного времени». Освободиться от неразворотливых «отдельных судей» требовалось оперативно, поэтому НКЮ СССР своим приказом предоставил народным комиссарам юстиции автономных республик и начальникам Управлений НКЮ РСФСР при краевых и областных Советах депутатов трудящихся право самостоятельно, без предварительных санкций НКЮ СССР ставить вопрос перед соответствующими инстанциями о кадровых заменах [24, с. 101-102].
Таким образом, в условиях, когда над страной нависла смертельная угроза, административно-командная система управления закономерно приняла ещё более жёсткие и централизованные формы. Слияние НКГБ и НКВД в единый Наркомат внутренних дел СССР в совокупности с активизацией на правовой основе военного времени деятельности прокуратуры, наркомата юстиции, военных трибуналов, милиции и народных судов дало качественно иную по своим возросшим репрессивным возможностям систему карательных органов, которая наряду с другими государственными органами власти и управления была нацелена на преодоление военно-экономического кризиса.
Одним из важных элементов этой системы являлись территориальные органы государственной безопасности. После объединения нКГб и НКВД в июле
Содержание распоряжений, поступавших на места от членов ГКО, с угрозами уголовных репрессий показывает, что использование органов государственной безопасности в решении проблем глубокого экономического кризиса в условиях тех лет было неизбежным и закономерным. Для иллюстрации можно привести одну из телеграмм, поступившую в г. Горький: «В то время
как фронт нуждается в самолётах, на заводе 21 по вине директора завода Гостинцева, парторга Агуреева, военпреда Шишкина и при попустительстве секретаря... обкома партии Родионова систематически накапливается большое количество готовых самолётов. Так, на 1 декабря 1941 года скопилось 139 самолётов ЛаГГ-3. Государственный Комитет Обороны обязывает вас немедленно покончить с таким преступным (Здесь и далее в цитате выделено автором. - А.Д.) отношением к делу обороны страны, принять меры к тому, чтобы до 5 декабря 1941 года* все готовые самолёты были отправлены с завода в части ВВС и впредь обеспечить своевременную отправку готовых самолётов с завода... Виновные в задержке готовых самолётов подлежат уголовной ответственности... Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин. 2 декабря 1941 года» [34]. То есть в то время действовал принцип: «Производственную программу - вытащить любым способом».
Комплекс энергичных мер, принятых в центре и на местах, дал результаты. По свидетельству члена ГКО Н.А. Вознесенского, последние два месяца 1941 г. для экономики страны являлись самыми тяжёлыми и критическими, и они были преодолены, падение промышленного производства удалось остановить [20, с. 52-53]. Во второй половине 1941 г. было изготовлено 9779 самолётов, 4649 танков, 5600 полевых орудий калибра 76 мм и выше, 18 тыс. противотанковых ружей, 42 300 миномётов. Однако в ноябре и декабре 1941 г. из Донецкого и Подмосковного угольных бассейнов не было получено ни одной тонны угля, выпуск проката чёрных металлов - основы военной промышленности - в декабре 1941 г. уменьшился по сравнению с аналогичным показателем в июне в 3,1 раза, производство проката цветных металлов, без которых невозможно военное производство, за тот же период сократилось в 430 раз, производство шарикоподшипников, без которых нельзя выпускать ни самолёты, ни танки, ни артиллерийские орудия, сократилось в 21 раз. Многие из 2593 промышленных предприятий, эвакуированных вглубь страны, ещё находились в пути или были выгружены на голом месте, пребывали в стадии восстановления. И те, и другие оказались на несколько месяцев выключенными из промышленного производства. План изготовления танков индустрия выполнила только на 61,7%, по боеприпасам - на 60-60%. В декабре 1941 г. выпуск самолётов составил 38,8%, авиамоторов - 23,6% от плановых заданий [20, с. 54-55; 25, с. 250, 252, 254; 28, с. 218; 31, с. 121-122]. Положение в целом оставалось очень тяжёлым. С этим военная экономика СССР и оперативно обслуживающие её объекты подразделения органов государственной безопасности вошли в 1942 г.
Статистика основных количественных показателей работы Управлений НКВД в 1942 г. - в первую очередь это были аресты - отражает их резкое увеличение в марте-апреле, августе-сентябре и ноябре-декабре [1; 2; 3; 4]. Принимая во внимание, что эти изменения могут быть связаны с качественными отличиями в работе органов государственной безопасности, попытаемся разобраться, чем они обусловлены. Обратимся к документам. В феврале
* На 5 декабря 1941 г. было запланировано начало контрнаступления войск РККА под Москвой.
сти. «Из этого следует, - говорилось в документе, - что органам НКВД надлежит в максимальной степени усилить и улучшить качество оперативночекистской работы по выявлению, розыску и изъятию засылаемой к нам агентуры...» [30, с. 125]. Реализация установок наркомата, безусловно, привела к активизации органов госбезопасности в собственном тылу.
Но здесь лишь одна сторона вопроса. Другая заключается в следующем. 5 января 1942 г. после успешного контрнаступления на западном направлении высшие руководители СССР обсуждали сталинскую идею общего стратегического наступления на всех фронтах. Возражали только Г.К. Жуков и Н.А. Вознесенский. Объективно взвесив возможности экономики СССР, Вознесенский полагал, что ей будет не под силу обеспечить успешное проведение наступательных операций. Общее тяжёлое состояние экономики, казалось бы, являлось убедительным доводом против одновременных действий на всех фронтах в начале 1942 г. Но это же самое обстоятельство было весомым аргументом и в пользу немедленного стратегического наступления: военные операции на одном из направлений - юго-западном - имели цель освободить промышленный Харьков и крупный индустриальный район страны, почти полностью оккупированный захватчиками, - Донбасс. Успех стратегического наступления давал возможность значительно укрепить военную экономику страны. Мнение Вознесенского оспорили Берия и Маленков. Оба уверяли, что какие-то непредвиденные трудности, на которые ссылался Вознесенский, можно преодолеть. В итоге решение наступать было принято. «А на самом деле мы устанавливали норму, - вспоминал Г.К. Жуков, - были дни, когда один выстрел на орудие разрешали... Но Сталин требовал наступать»* [23, с. 95].
Как представляется, на выборе решения в немалой степени сказались политические соображения. Сталина не могло не насторожить появление среди населения негативных настроений, связанных с затянувшимися военными неудачами. Ещё накануне контрнаступления под Москвой органы государственной безопасности докладывали ему о резких высказываниях недовольства. Среди трудящихся уральского Кировского завода в Челябинске фиксировались, например, следующие суждения: «Красная Армия доотступается до того, что рабочие посадят на штыки правительство и пойдут в наступление» [5]. Можно предположить, что информация о негативных настроениях в промышленных регионах оказала на Сталина сильное воздействие*. Опасение политического кризиса, видимо, и подтолкнуло Сталина к рискованному решению о стратегическом наступлении в январе 1942 г. Для разрешения растущих внутриполитических противоречий нужны были победы на фронте. Любой ценой.
Однако, израсходовав резервы, теряя на фронтах еженедельно по 26-30 тыс. человек и не добившись никакого стратегического результата, Верховный Главнокомандующий, по словам Г.К. Жукова, обеспокоился. Обратил
* О несоответствии материального обеспечения Красной Армии поставленным в начале 1942 г. задачам сказал в своих воспоминаниях «Солдатский долг» и К.К. Рокоссовский: «Не хватало в большом количестве автоматического оружия (пулемётов), мало имелось миномётов, образовался огромный некомплект артиллерийских орудий разных калибров, танки исчислялись единицами, недоставало транспортных средств... Самым больным местом оказалось очень слабое обеспечение артиллерийскими и миномётными боеприпасами» (Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 48).
* Сложившуюся тогда ситуацию Сталин помнил даже в победном мае 1945 г., в частности, когда на праздничном приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии говорил: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 194142 гг., когда наша армия отступала... Народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство...» (Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М.: Госполитиздат, 1946. С. 173-174).
своё внимание и на материальное обеспечение Красной Армии. Самоотверженная работа тружеников тыла ближайшим сталинским окружением была оценена весьма своеобразно: в двадцатых числах января 1942 г. из НКВД в территориальные органы госбезопасности ушла телефонограмма, составленная в духе времён массовых репрессий, с требованием данных о количестве арестованных за контрреволюционные преступления в течение последнего месяца. Когда начальник Управления НКВД по Свердловской области Т.М. Борщёв доложил, что его подчинённые арестовали 52 человека, и среди них не оказалось ни одного вредителя, ни одного члена контрреволюционной организации и всего только три германских шпиона, то в Свердловск был немедленно направлен заместитель наркома внутренних дел Б.З. Кобулов. Выбор на него пал, видимо, не случайно. Бывший в недавнем прошлом начальником Главного экономического управления НКВД СССР, Кобулов имел опыт активизации репрессий на объектах экономики**. Под его непосредственным контролем развернулась работа УНКВД по Свердловской области. Кобулов жёстко и решительно потребовал перестроиться в соответствии с условиями военного времени и лично продемонстрировал в Нижнем Тагиле, как это следует делать: почти две трети дел завершил арестами, по остальным дал две-три недели, чтобы задокументировать «вражескую работу», а будучи в Арамильском районном отделении УНКВД, пригрозил привлечь к «строгой ответственности» младшего лейтенанта госбезопасности Жемчужникова, если тот не сделает для себя правильных выводов и не активизирует работу вверенного ему отделения. Результаты нужны были во что бы то ни стало. И немедленно.
В таком же стиле 14 февраля 1942 г. Кобулов провёл совещание с оперативным и руководящим составом УНКВД по Свердловской области. Затем на партийных собраниях, на заседаниях партийных бюро и парткома о своей работе отчитывались оперработники и начальники отделений. Всё это проходило с повесткой дня: «О выполнении указаний зам. Наркома т. Кобулова». Результаты «мобилизации бдительности» в оперативных подразделениях не замедлили сказаться. Как доложили наркому Берии, с 14 по 25 февраля 1942 г. в Свердловской области арестовали 62 человека, тогда как в предыдущие десять дней «всего лишь» 26 человек [14].
По аналогичной схеме активизировалась работа областных управлений НКВД Уральского, Поволжского и других промышленных регионов. В одном из архивных документов говорится: «В 1942 год органы НКВД Куйбышевской области вступили с крайне неудовлетворительным итогом оперативной работы. Несмотря на то, что вторая половина 1941 года прошла под знаком военного времени и, казалось бы, первые дни войны должны были бы быть периодом усиленной оперативной деятельности, органы не проявили необходимой активности. Резких контрастов в состоянии работы за первую и вторую половины 1941 года нет... Первый заметный сдвиг произошел в марте 1942 года после оперативного совещания начальников горотделов и райотделений НКВД и последовавшего за ним совещания оперсостава управления, проведенных под руководством зам. Наркома внутренних дел СССР комиссара госбезопасности 2-го ранга т. Кобулова» [8]. В территориальных органах государственной безопасности стали считать, что с марта 1942 г. работа пошла по-новому [10; 12; 33; 36]. И это соответствовало действительности. Именно
** Кобулов зарекомендовал себя руководителем, лично преданным Берии, в 1953 г. в числе его ближайших подручных расстрелян.
тогда остро ставились вопросы о нетерпимости «низкокачественной» оперативной работы и пассивности территориальных органов государственной безопасности в условиях войны. Количественные показатели их работы - в первую очередь, количество арестов - руководство страны не удовлетворяли. Поэтому появились жёсткие установки НКВД СССР: всех лиц, проходящих по любым материалам не только в органах госбезопасности, но и в милиции, «фильтровать под углом зрения» их возможной связи с противником. Каждого подозреваемого в любом контрреволюционном преступлении надлежало рассматривать на предмет его возможной причастности к иностранным разведкам.
Всё это дезориентировало личный состав органов госбезопасности в оценках оперативной обстановки, и, надо полагать, сыграло немаловажную роль в возрастании количества реализованных (по терминологии того времени - «ликвидированных») дел по «шпионажу», «вредительству», «диверсии», «саботажу» (большинство из них было пересмотрено ещё в 1950-е годы). В
Приведённая в табл. 2 статистика показывает существенное уменьшение доли арестов так называемых «антисоветчиков». Это объясняется тем, что в правоприменительную практику 1942 г. вошло одновременное обвинение по нескольким контрреволюционным преступлениям. При этом за счёт относительного снижения удельного веса репрессий по статье 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) происходило искусственное улучшение показателей работы территориальных органов государственной безопасности по другим контрреволюционным преступлениям.
Таблица 2
Удельный вес реализованных дел
Военные годы Относительное количество арестов (% от общего количества арестованных за государственные преступления)
шпионаж диверсия вредительство саботаж антисоветские проявления
Таким образом, в феврале и марте 1942 г. в территориальных органах госбезопасности начался очередной этап оперативной и следственной работы, обусловленный положением на фронтах и стимулированный, в основном, командным нажимом, исходящим из ГКО. Произошло новое усиление репрессий в собственном тылу, которое проходило одновременно с наращиванием жёстких административных мер со стороны ЦК ВКП(б) и местных партийных комитетов, органов государственной власти и промышленных наркоматов.
Летом 1942 г. из-за серьёзных просчетов в планировании боевых действий вновь сложилась кризисная ситуация. Красная Армия вынуждена была отступать, оставляя важные экономические районы и промышленные центры страны. Началась вторая волна эвакуации, промышленное производство залихорадило, создалась крайне напряженная обстановка. В условиях глубокого военного кризиса 28 июля 1942 г. нарком обороны Сталин подписал ныне широко из-
вестный приказ № 227, дух которого в карательной части* не мог не отразиться на деятельности органов государственной безопасности как на фронте, так и в тылу. Вновь усилился контроль за настроениями трудящихся, все силы и средства использовались для своевременного получения информации о негативных проявлениях, сведения о которых поставлялись в партийные органы и руководству НКВД СССР через каждые десять-пятнадцать дней. Работы у сотрудников, особенно у следователей, резко прибавилось. Управлением НКВД по Свердловской области, например, в июле 1942 г. было арестовано 89 человек, в августе - 120 и в сентябре - 227 человек, т.е. больше, чем до появления указанного приказа наркома обороны, в 2,5 раза [16]. Таким образом, в критические для судьбы государства моменты репрессии усиливались.
В это же время шла разработка плана крупнейшего стратегического контрнаступления в районе Сталинграда. Материально-технические расчёты с учётом предполагавшихся боевых потерь показывали необходимость дальнейшего наращивания выпуска военной продукции. В связи с этим вновь предпринимались энергичные меры, чтобы экономика страны смогла обеспечить нужды фронта в решении военных задач. Наряду с другими наркоматами и ведомствами участие в этом деле приняли также органы государственной безопасности. 28 октября 1942 г. Берия направил на места директиву с требованием (в который раз!) усилить работу по выявлению и разработке «антисоветского элемента». Не ограничиваясь этим, на следующий день для оказания практической помощи местным органам госбезопасности он командировал своих заместителей Круглова и Меркулова, начальника Транспортного управления (ТУ) НКВД Мильштейна, заместителя начальника Экономического управления (ЭКУ) НКВД Родионова, заместителя начальника Контрразведывательного управления (КРУ) НКВД Райхмана, заместителя начальника следственной части по особо важным делам НКВД Родоса, начальника 3-го отдела КРУ НКВД Новобратского и других. Практической помощью были охвачены Иркутская, Кировская, Молотовская, Новосибирская, Омская, Свердловская, Челябинская области, Алтайский и Красноярский край, Казахстан, Киргизия и Коми АССР. Механизм её оказания действовал по отлаженной схеме, с немаловажной, однако, разницей: жестокость в реализации оперативных материалов несколько ослабла. Так, в Свердловской области во время пребывания там Кобулова в феврале 1942 г. каждые сутки арестовывали в среднем по 6-7 человек, а во время поездки Круглова в ноябре того же года ежедневно лишали свободы «только» четверых [11; 15].
Относительное ослабление репрессий можно отчасти объяснить тем, что к концу октября 1942 г. сосредоточение сил и средств для контрнаступления под Сталинградом проходило успешно. В то же время работа в тылу шла на пределе сил*. Ухудшение материального положения трудящихся, пренебреже-
* Приказ № 227 констатировал: часть советских войск Южного фронта отступает без серьёзного сопротивления, идёт за паникерами, а немцы дерутся лучше, чем несколько месяцев назад. Сталин объяснил, что в германской армии возымело своё действие введение штрафных рот и батальонов, а также специальных отрядов заграждения, которые располагались позади неустойчивых дивизий и расстреливали паникёров. Призывая поучиться «в этом деле» у врага, Сталин потребовал сформировать аналогичные подразделения в Красной Армии, железной рукой ликвидировать «отступательные» настроения и навести порядок и дисциплину, истребляя на месте паникёров и трусов (Полный текст приказа впервые опубликован в «Военно-историческом журнале» за 1988 г. № 8).
* Б.Л. Ванников в «Записках наркома» это отметил так: «Фактически уже в 1942 году оборонная промышленность достигла полного использования всех своих возможностей по изготовлению продукции для фронта» (Знамя. 1988. № 2. С. 153).
ние к их нуждам и интересам, имевшееся даже в условиях войны, отсутствие должной заботы по созданию элементарно необходимых бытовых условий в совокупности с проявлениями бюрократизма во многих случаях приводили не только к «нездоровым настроениям», но и к массовым самовольным уходам с производства, «забастовочным призывам» и коллективным отказам от работы. Удавалось нормализовать чрезвычайную ситуацию в одном месте - аналогичная возникала в другом. «После войны должна произойти революция, т.к. местные руководители живут только для себя» [7], - подобные высказывания в открытой форме хотя и не имели массового характера, все же не могли не настораживать тех, кто прекрасно понимал их значение. Сталину и его ближайшему окружению становилось очевидным, что терпением народа злоупотреблять не следует. Оно не было беспредельным даже в период борьбы с германскими захватчиками. Существовавший политический режим подошёл к опасной черте. Дальнейшее продолжение утвердившейся правоприменительной практики, в которой преобладали карательные методы, было чревато усилением антиправительственных настроений. Наступило время её изменения.
Новое отношение к труженикам тыла Сталин высказал на торжественном собрании 6 ноября 1942 г. Выразив удовлетворение положением дел, Сталин в своём докладе сказал: «Теперь наши заводы, колхозы и совхозы, несмотря на все трудности военного времени, работают бесспорно удовлетворительно. Наши военные заводы и смежные с ними предприятия честно и аккуратно снабжают Красную Армию орудиями, миномётами, самолётами, танками, пулемётами, винтовками, боеприпасами. Наши колхозы и совхозы также честно и аккуратно снабжают население и Красную Армию продовольствием, а нашу промышленность - сырьём. Нужно признать, что наша страна никогда ещё не имела такого крепкого и организованного тыла.
В результате всей этой сложной организаторской и строительной работы преобразились не только наша страна, но и сами люди в тылу. Люди стали более подтянутыми, менее расхлябанными, более дисциплинированными, научились работать по-военному, стали сознавать свой долг перед Родиной и перед её защитниками на фронте - перед Красной Армией. Ротозеев и разгильдяев, лишенных чувства гражданского долга, становится в тылу всё меньше и меньше» [32]. Мнение первого человека в партии и государстве воспринималось как директивное указание. В связи с этим несколько изменились требования руководителей НКВД СССР к работе территориальных органов государственной безопасности. Уже не шла речь о немедленных арестах как в феврале-марте 1942 г., из всей массы дел предстояло выделять наиболее важные и завершать работу по ним в минимально сжатые сроки. Хотя и не очень существенная, но всё же разница есть.
Однако, как оказалось, февральские «уроки Кобулова» усвоены крепко. Так, в ноябре 1942 г. на одном из заседаний парткома УНКВД по Свердловской области выступившие говорили следующее: «Товарищ Кобулов сказал, что пусть лучше мы арестуем несколько невинных людей и выпустим потом, но хуже будет, если мы пропустим шпиона... Вы были на совещании у т. Кобулова, знаете, что он сказал. Мы должны врагов допрашивать по 12-14 часов, а если надо и больше и принять все меры к тому, чтобы этого врага разоблачить... Если с арестованным как следует поработать, то он даст соответствующие показания» [35]. Как видим, налицо глубокая и, видимо, необратимая деформация профессионального правосознания сотрудников госбезопасности, и роль в этом установок представителей Центра на местах оказалась огромной.
Наметившаяся тенденция к умеренности в репрессивных мерах по статьям УК РСФСР о контрреволюционных преступлениях была в ряде территориальных Управлений НКВД в середине зимы 1942/43 годов прервана. Это было связано с тем, что железные дороги из-за снежных заносов не справлялись с перевозками, транспортные затруднения сдерживали развитие военной экономики [27, с. 170]. Кроме того, в начале 1943 г. снижение добычи угля привело к падению производства электроэнергии, чугуна, стали и проката и ставило под угрозу всю оборонную промышленность. В решении проблемы вновь были использованы органы госбезопасности. Позднее по этому поводу начальник Управления НКВД по Челябинской области Дроздецкий на одном из партийных собраний заявил, что враждебные элементы проникли в угольную промышленность, поставили под угрозу нормальную работу её объектов, и областное руководство обратилось к представителям ГКО с просьбой использовать сотрудников госбезопасности для наведения порядка в угольном хозяйстве. Во исполнение этого задания был применён «оперативный удар» против десятков людей, и вскоре Челябинский бассейн стал давать не только плановый, но и сверхплановый уголь. Работу коллектива УНКВД обком ВКП(б) признал исключительно большой и эффективной, что и поставил ему в заслугу [21]. Так взаимно переплетались хозяйственно-организаторская функция государства и функция подавления так называемых «враждебных элементов». Обе они в значительной степени были возложены на территориальные органы государственной безопасности.
Лишь к весне 1943 г. окончательно сформировались социально-экономические условия, и созрела необходимость смягчения карательной политики государства. Во-первых, после разгрома немцев под Сталинградом коренным образом изменилось положение на фронте, военный кризис был преодолён. Во-вторых, стал очевиден неуклонный подъем индустрии, обеспечивший в пользу СССР качественное и количественное соотношение основных видов вооружения в действующих армиях Советского Союза и Германии. Наконец, жизненный уровень трудящихся настолько снизился, что дальнейшее применение репрессивных мер для повышения эффективности труда могло привести к обратным результатам. Экономическая и политическая целесообразность диктовала необходимость пересмотра правоприменительной практики. Это произошло в апреле 1943 г. и повлекло реорганизацию органов НКВД с восстановлением наркомата государственной безопасности, в котором секретно-политические и экономические подразделения были упразднены. В результате этого в сфере экономики СССР количество арестов по статьям о контрреволюционных преступлениях в 1943 г. и в последующие военные годы резко сократилось.
Литература и источники
28. Оружие Победы / И.В. Бах, И.И. Вернидуб, Л.И. Демкина и др.; редкол.: В.Н. Новиков и др.; под общ. ред. В.Н. Новикова. М.: Машиностроение, 1987.
