Спросить
Войти
А.А.Гафаров, В.В.Буравлёва
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ СДВИГИ В ЖИЗНИ РОССИЙСКИХ МУСУЛЬМАН В КОНТЕКСТЕ ОБЩЕИСЛАМСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ (XIX
Статья посвящена изучению процессов модернизации традиционного уклада мусульман России в XIX в., которые авторы рассматривают в контексте общих тенденций развития мусульманского мира. В результате анализа авторы пришли к выводам о крайне неравномерном распространении европейских новаций в мусульманской среде, о влиянии на эти процессы, как российской аккультурации, так и вестернизации стран Ближнего Востока.
A.A. Gafarov, V.V. Buravleva sociocultural shifts in life of the Russian muslims in the context of
AT T-ISLAMIC MODERNIZATION (THE XIX CENTURY)
This article is devoted to research ofprocesses of modernization of traditional way of Muslims of Russia in the XIX century, which authors consider in a context of the general tendencies of development of the Muslim world. As a result of the analysis authors came to conclusions about the extremely non-uniform distribution of the European innovations in the Muslim environment, about influence on these processes, both the Russian acculturation, and a westernisation of the countries of the Middle East.
Активная колониальная экспансия европейских держав в страны мусульманского Востока в XVIII - XIX вв. привела к существенным подвижкам их традиционного уклада. Под давлением европейской аккультурации в жизни мусульман проявились многочисленные новшества, прежде всего в области бытовой культуры (в одежде, жилищном обустройстве, досуге горожан); широкое распространение получал язык метрополии, развивалось предпринимательство, типографское дело и т.д. Наиболее ярко процессы модернизации мусульманского мира в XIX в. нашли отражение в Турции. В период активных реформ европейски ориентированного Махмуда II (1808-1839) и его приемников стала выходить первая турецкая газета, вырос объём печатных книг; в бытовом обиходе турок появилось много европейских вещей и т.д. Официально был регламентирован покрой одежды, а также длина бород. Турецкие сановники начали посещать балы и приёмы, где сидели там за одним столом с европейцами и дамами, что раньше считалось совершенно недопустимым. Европейские обычаи, обед «alla franca», «европейская серебряная посуда и хрусталь, ...резные дубовые буфеты»; «словом, можно было подумать, что находишься в каком-нибудь загородном доме в Англии» [2, с.44]. Ш. Марджани, посетив во время хаджа (1880) дом Муниф-паши в Стамбуле, был поражён, увидев не только «позолоченный стол, стулья (но - А.Г., В.Б.) и мраморную статую женщины» [9, с.71]. Что касается роскошной мебели, Р. Фахретдин в своём комментарии (1898) лишь кратко отметил: «Мы слышали, что сейчас и в Казани распространены подобные вещи» [9, с.75]. «Перемены были видны повсюду, - отмечал Мармери А., - в домашнем быту, в школе, в гареме, в религии, в политике» [1, с.122].
Весьма популярной в Стамбуле в XIX в. становится европейская музыка. Ко двору османских правителей на пост главного музыканта приглашается Д. Доницетти (брат композитора Г. Доницетти). Его влияние способствовало пробуждению в турецком обществе моды на итальянскую оперу и европейскую популярную музыку. Дело дошло до того, что сами османские падишахи и видные сановники начали пробовать свои силы в сочинительстве европейских по стилю музыкальных произведений. Востоковед Смирнов В.Д., посетивший в 1875 г. Стамбул, застал в Доме науки (Дару-ль-Фунун) первую выставку картин, где наряду с итальянскими авторами фигурировали работы турецких художников (Нури-бея, Ахмед-бея, Халиль-бея, Али-бея, Хамди-бея и др.) [12, с.540-541]. Впоследствии султан Абдул-Хамид II (1876-1909) не без гордости показывал гостям картины отечественных живописцев, висевшие у него в приёмной [1, с. 305]. Смирнов отметил также появление и первых музеев. Для постановки дела на европейский лад в области науки и просвещения приглашались
специалисты из Европы. В Мектеби-султани (высшем учебном заведении) все занятия, кроме богословия и турецкой грамматики, велись на французском языке [12, с.555-560]. На литературном поприще также отмечалось сильное влияние французов. Не случайно, знаменитого А. Мидхада Смирнов называл романистом а 1а Эмиль Золя. Невольно сопоставляя Стамбул и Казань, он не мог не отметить «учащённость сношений между этими отдалёнными городами» и влияние турков на жизнь отечественных мусульман [11, с.99-100].
Ту же картину российские путешественники видели в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Елисеев А.В. в своих путевых заметках по Египту обращает внимание на признаки европейской цивилизации (телефон, телеграф, ж/д, пароходы и т.д.) [3, с.540-541]. Если Марджани во время хаджа также обратил внимание на местные железные дороги, то Пашино П.И., посетивший Египет в 1873, 1879 гг., наряду с панорамой «разорения и грабежа Египта европейцами» описывает нарождающуюся (как и Стамбуле) индустрию европейских развлечений (театральные представления, казино, маскарады и т.д.) [17]. По мнению Елисеева, Александрия вовсе представляла «город европейский в полном смысле этого слова» [3, с.540]. Европейские развлечения можно было застать и во французском Алжире. Даже в отсталом Хиджазе отмечаются приметы времени: водопровод, телеграф, пароходное сообщение, больницы, аптеки, типография, распространение египетских и турецких газет, европейские товары и т.д.
По степени вестернизации культуры и быта с Ближним Востоком могла сравниться лишь жизнь мусульман поволжских городов России. Казань, как и Стамбул, также представляла зону цивилизационного пограничья, активно ассимилирующего европейское влияние. Реформы Екатерины II, открывшие эпоху веротерпимости, способствовали вовлечению мусульманского населения в общероссийские процессы. Данные реформы подтолкнули татарский капитал не только к расширению торговли, но и к широкомасштабному развитию промышленного предпринимательства. Важным фактором интеграции, даже самых отдаленных регионов, стало развитие водного и железнодорожного транспорта.
Вместе с тем большое влияние на динамику аккультурационных процессов оказала массовая русская колонизация на Восток. С 1801 по 1914 гг. свыше 7 млн. русских переселились в азиатскую часть страны, что неизбежно приводило к все более тесному общению и культурному обмену. В результате среди татар достаточно широко распространилось знание русского языка. «Казанские татары - все хорошо знают по-русски, -пишет Шиле, - русскому языку они не учатся, а узнают его только из ежедневных сношений с русскими» [15, с.25-26]. Русский язык постепенно осваивают и сибирские татары [18, с.93]. Показателем большого интереса к русскому языку стало массовое издание самоучителей, учебников и словарей (М.Ш. Салихова, Г.А.Вагапова, КНасыри и др.).
В результате признаки европеизации проявились по всему спектру традиционного уклада российских мусульман: начиная с элементов бытовой культуры, кончая восприятием европейских начал в сферах искусства, просвещения и науки. Пример в этом отношении подавала страна халифа. Как и в Турции в облике российских мусульман всё чаще отмечаются европейские черты. Весьма популярными в татарской среде становятся многочисленные магазинчики, торгующие одеждой из Европы. Например, наблюдательный Фукс К.Ф. весьма тонко уловил тенденции изменения женского татарского костюма. «Татарки с некоторого времени, начали вмешивать в свои наряды европейские украшения: так, например, они обшивают свои рубашки широкими лентами в роде оборок, чего в старые годы не бывало; рукава у рубашки иные делают уже, чтобы можно было уместить их под браслеты; выпускают височки» [14, с.70]. В отношении облика мужчин он также заметил определенные новшества: «Все, на службе находящиеся, татары имеют на голове волосы и одеваются по-европейски; но собираясь в мечеть, они одеваются в национальное своё платье и покрывают голову чалмой, или тюрбаном, чтоб не было видно волос» [14, с.137].
Что касается жилищно-бытового обустройства, то и здесь проявились приметы времени: «Татарская слобода состоит из регулярных улиц, по общему плану города.. .Дома богатых купцов, по наружности своей, мало отличаются от домов Русских дворян и купцов».
Внутреннее убранство купеческих домов также включало предметы европейского обихода (мебель, люстры, зеркала и т.д.) [14, с.21, 23-24]. «В каждом доме обязательно есть буфет, -пишет К. Насыри, - наполненный дорогой посудой: тарелками, фарфоровыми чашками, серебряными чайными и столовыми ложками, резные трюмо с высокими зеркалами. В каждом доме есть книги, количество которых зависит от рода деятельности и образования хозяина. Читают книги по истории, а также художественные произведения.. .Многие имеют книги на русском языке, а также картины, но не вывешивают их на стены, не выносят на видные места. У иных бывают собственные портреты, хотя мусульманская религия и запрещает изображение человека» [8, с.19].
Приметы европейского быта постепенно проникали даже в жизнь сельских обывателей. Об этом свидетельствует описание Пашино П.И. «европейской комнаты» дома Ризван-бая в дер. Акбудаево. «Комната, убранная по-европейски, обставлена кожаными диванами, двумя, тремя креслами и полдюжиной стульев сельской работы, есть шкафчик с чайной посудой, зеркало с полотенцами, изразцовая печь с самоваром и подсвечниками; но зато перед диваном стол, на столе счёты, чернильница, перья и другие принадлежности деловой комнаты.» [16, с.125]. В доверительном разговоре Ризван-бай признался, что хотел бы отдать своего сына обучаться в гимназию (русскому языку и арифметике), но боится, что его будут принуждать к принятию христианства [16, с. 135].
Сам язык татарских литературных произведений второй половины XIX в. также свидетельствует о модернизации быта российских мусульман, проникновении в их жизнь европейских терминов и понятий, активном общении татар с русским населением. Например, С.Максуди в переводе романа А.Мидхата «Яшьлек - юлэрлек» («Молодость - глупость», 1898) с турецкого «на казанско-татарское наречие» использует русские слова: аршин, балкон, гостиница, зонтик, кофе, кучер, лампа, марка, миллион, минута, пакет, парадный ход, печать, повозка, портрет, почта, расход, ряд, ситец, театр, толчок, фонарь, харчевня, чистота, шаль. В очерке Ф.Карими «Бер шэкерт илэ бер студент» («Один шакирд и студент», 1899) также присутствуют широкие русские заимствования: апельсин, буфет, восточный, второй, ведь, газета, гимназия, господа, жаждущий, жаркое, каникулы, картуз, керосин, класс, комедия, компания, контора, лимон, мужик, образцовый, ориенталист, панталоны, пара, пароход, подарок, подмётка, полицейский, пристань, свисток, стол, студент, сюртук, труба, университет, фабрика, факультет, фанатик, чайник и др. Вероятно, не случайно К. Насыри, активно ратовавший за изучение русского языка, вместе с тем решительно выступил против неуместного употребления русских слов.
Необычным явлением в культурной жизни поволжских мусульман стал театр, который способствовал не только приобщению к этому виду искусства, но и к большей публичности частной жизни. Как писал журнал «Заволжский муравей»: «представление театральных пьес производило весьма ощутимое влияние на вкус и обычаи не только россиян, но даже татар, кои через то приучались как бы к теснейшей связи с русскими нравами» [6, с.11]. Если Шиле достаточно осторожно отмечал: «Городские татары и татарки иногда посещают балы, маскарады, театры. В театрах татарки сидят обыкновенно в ложах, позади своих мужей с опущенными вуалями» [15, с.26], то Потанин Г.Н. пишет более определённо: «простонародье из татар не стесняясь ходит в театр» [6, с.14].
Даже в далёкой Сибири и Казахстане в жизни мусульман постепенно появлялись новые элементы. «Татары, живя среди русских, - пишет Ядринцев Н.М., - успели усвоить кое-что из их обстановки и обычаев, напр.: обои, самовары, шторы, цветы; постройки несколько улучшились против прошлого столетия. Большею зажиточностью отличались татарские торговцы в городах, перенявшие много из предметов комфорта» [18, с.26]. Потанин Г.Н., описывая внешний облик младшего сына казахского султана Ч.В. Валиханова, отмечал: «Он был одет почти по-европейски; на нём было белое летнее платье: пиджак и узкие панталоны; только красная феска придавала его фигуре вид мусульманина.» Старший сын «был одет совершенно в такой же костюм... Это, очевидно, была киргизская (казахская - А.Г., В.Б.) мода конца XIX столетия» [10, с.68-69]. Служилые казахи, часто бывая в русских городах, быстро
усваивают «европейские привычки, вкусы и даже некоторые из наших идей». При этом учёный сетовал, что «русское, т.е. светское культурное влияние ограничивается одной внешностью -поярковыми шляпами, жилетами, галстуками, пиджаками и узкими панталонами, самоварами, керосиновыми лампами, тарантасами.» [10, с.80-81]. Впрочем . регулярно организовывались депутации «лучших людей» в столицу (1846-1847, 1849-1850, 1859, 1860 и т.д.) для ближайшего ознакомления их с могуществом и блеском Империи. В ходе этих поездок казахские султаны посещали Эрмитаж, Кунсткамеру, музеи, театры, ботанический сад, Пулковскую обсерваторию, учебные заведения и др.
Европеизирующее влияние коснулось также и коренного населения Туркестана. Прежде всего, аккультурация затронула жизнь богатых горожан. Исследователи наряду с распространением русского языка обращают внимание на изменение внешней обстановки жилища туземцев: появление окон на улицу, европейскую меблировку гостиных, иногда и кабинетов хозяев и т.д. Примером служит убранство домов местных аристократов: Ариф-ходжи в русской части Ташкента, Мат-Мурада в Хиве и даже дворца бухарского эмира в Кермине. В доме китабского бека Абдул-Джамиль-бия, по наблюдению Маева Н.А., имелись стол, табуреты, фарфоровые тарелки, вилки, столовые ножи; в окнах были стёкла [5, с.14]. Даже галереи возле могилы шейха Бахааддина Накшбанди освещались люстрами «несомненно русской работы» [5, с.77]. Приметами времени стала практика расширения и выпрямления базарных улиц, появление городского освещения, почтово-телеграфной службы, железных дорог, типографий, банков, аптек и т.д. [7, с.5]. Необычайный интерес к фотографии проявил Бухарский эмир Музаффар ад-дин (1860-1885), разрешая иноверцам снимать не только себя, своего наследника и приближённых, но и могилу святого Бахааддина [5, с.19, 32-33, 42,78]. «Верно, ни бухарские сановники, ни сам эмир, - с удивлением пишет Маев, - не могли объяснить себе: каким путём повелитель правоверных, столп и опора ислама, дошёл до убеждения в возможности нарушить одно из запрещений пророка?» [5, с.42].
«Во второй половине семидесятых годов, - пишет Наливкин В.П., - между туземными франтами, купеческой молодёжью, соприкасавшейся с русскими и с Ташкентом, одно время были очень распространены туземные сапоги на необыкновенно высоких и тонких каблуках и халаты с отложными воротниками; в это же время женщины стали обзаводиться бешметами вместо халатов. Позднее у мужчин вошли в моду калоши с широкими носками, халаты, простроченные на машине, и бельё из ситца», также как и «русские ботинки», «большие европейские запонки» - у женщин [7, с.96, 103, 105]. Весьма характерно, что новые веяния (новые знания) в мусульманскую среду Казахстана и Средней Азии проникали зачастую не напрямую от русских, но от татар - в адаптированном варианте [7, с.94-95, 105].
Несмотря на появление европейских лекарств и медицинских инструментов из России, Бухарский эмир Абд ал-Ахад (1885-1910), учтя печальный опыт своего отца (к которому русских врачей допустили лишь перед смертью), «стал приезжать лечиться преимущественно в Россию, в Пятигорск» [1, с.354]. Во второй половине XIX в. среднеазиатские монархи начинают проявлять активный интерес к России - к своей будущей (а впоследствии -настоящей) метрополии. По словам купца Абросимова, посетившего Хиву в начале 60-х гг., Хивинский хан Саййид-Мухаммад (1856-1865) выразил искреннее желание «посмотреть на Россию, на её жителей.» [4, с.366]. Для Абд ал-Ахада поездки Россию станут уже обычным делом: не только с целью оздоровлению, но и в связи с политическими переговорами, коронацией Александра Ш, устройством сына в Николаевский кадетский корпус и т.д. Частые посещения столицы, побудили Абд ал-Ахада даже построить в С.-Петербурге роскошный дом. Судя по путевому дневнику (1894), в ходе поездок его светлость посещал школы, театры, музеи, цирк, бани, банки, биржи, воздавала должное фотосъёмкам и т.д. [13], в полной мере воспринимая достижения европейской культуры.
Бытовой стиль российских мусульман XIX в. отличался контрастным сочетанием традиционно-мусуль-манского уклада с поверхностными вкраплениями европейской моды. В свою очередь, в жизни великороссов также проявлялись восточные элементы. В целом в повседневной жизни городов с многонациональным населением преобладала этнокультурная
эклектика столь характерная для колониального стиля XIX в.
Очевидно, что исторически близкая к «северным мусульманам» русская культура, по мере вестернизации, стала активным проводником приобщения российских мусульман к достижениям европейской цивилизации. Высокий уровень социокультурных взаимодействий в Поволжье и Приуралье определил специфику развития татар данного региона, их особую роль в распространении элементов европейской культуры среди единоверцев. Вместе с тем процессы европеизации жизни российских мусульман развивались в русле общей модернизации мусульманского мира, со странами которого поддерживались интенсивные контакты. Проводимые там реформы предлагали российским мусульманам не только адаптированный вариант европейских новаций, но и религиозно-правовую санкцию изменений традиционного уклада. Отмеченные сдвиги в области бытовой культуры создавали условия для дальнейших изменений духовного строя (развитие религиозной реформы, становление светской культуры, зарождение национальной идеологии).
