Спросить
Войти
УДК 316.422(470+571)
Узлов Юрий Андреевич
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и культурологии Кубанского государственного университета uzlov@inbox.ru
КРЕСТЬЯНСТВО КАК ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Аннотация:
В статье на основе историографического анализа отечественных и зарубежных авторов XIX-XX вв. исследована сущность функционирования, механизм адаптации и эволюции российской крестьянской общины.
крестьянская община, аграрная экономика, модели развития, формы собственности.
Uzlov Yuriy Andreevich
Candidate of History, associate professor of the chair of history and culturology, Kuban State University uzlov@inbox.ru
PEASANTRY AS INSTITUTIONAL STRUCTURE OF RUSSIAN SOCIETY
The summary:
In the article on the basis of the historiographical analysis of domestic and foreign authors of the 19th-20th centuries the essence of the functioning of the mechanism of adaptation and the evolution of the Russian peasant community.
peasant commune, agricultural economics, development model, form of ownership.
Крестьянство как институциональная структура общества появилась в России в середине XIX в., до этого времени государство практически не вступало в прямые отношения с этой категорией населения из-за их низкого правового статуса.
В отечественной литературе крестьянская (сельская) община представлена как социальная общность, «мир», где крестьянин осознавал себя не как индивид, а как член конкретного мира. С правовой точки зрения это была автономная самодостаточная целостность, церковно-канонического - приходом, имущественного права - поземельной общиной [1, с. 10].
Выбор темы обусловлен интересом к российской истории, ее корням и современным состоянием российского общества, которое характеризуется эрозией основ традиционной русской культуры и национальных отношений, потерей таких основополагающих категорий, как коллективизм, духовность и трудолюбие.
Положение крестьянства вызвало широкий резонанс в обществе вскоре после отмены крепостного права в работах отечественных историков, экономистов, юристов и публицистов. Как пишет А.С. Изгоев, крестьянство стало характерным признаком российского общества конца XIX - начала XX в. [2].
Вызвано это было тем, считает С.В. Пахман, что между государством и крестьянской общиной есть много общего. Крестьянская община как корпорация «преследует те же цели, какие свойственны государству и подобно последнему, имеет своей задачей осуществление всех необходимых условий благосостояния ее членов» [3, т. 1, с. 9].
Автор исследования «Общинное право в России» А.С. Изгоев дополняет этот тезис положением: «Сельская община использовалась государством как главный инструмент благоустройства общества и поддержания в нем благочиния». Эффективность этого механизма удваивалась за счет общности целей [4, с. 76]. В общинном праве на землю автор видел особую разновидность владения русского народа и государства.
Коллективизм и отсутствие индивидуализма всегда были отличительными признаками крестьянской общины. Эти фундаментальные категории сформировались в обществе еще в древние времена в суровых природно-климатических условиях и особых отношениях власти и общества на стадии формирования российской государственности.
В литературе крестьянскую общину, как правило, связывают с именем русского экономиста А.В. Чаянова, который предложил классическую формулу этой структуры общества [5].
Западные исследователи Роберт Редфилд и Теодор Шанин представляют крестьянскую общину как мир со своими своеобразными социальными, экономическими и политическими характеристиками, в котором действует своя уникальная крестьянская логика [6]. Они полагают, что крестьян общинного периода отличает, прежде всего, коллективизм. Для крестьянской организации этого периода характерно натуральное хозяйство. Следовательно, такие категории, как рынок земли, рынок труда в традиционных обществах ограничены или отсутствуют полностью.
Теодор Шульц автор книги «Трансформации традиционного сельского хозяйства» пишет о своеобразном поведении крестьян, которое можно рассматривать как экономически рациональный ответ на вызовы внешней среды. Американский ученый полагает, что крестьяне неплохо разбирались в местных условиях и принимали адекватные хозяйственные решения. При этом мышление крестьян было экономически иррационально потому, что действовали они в условиях аграрного общества [7]. Поэтому важным условием успеха модернизации является, прежде всего, изменение сельской инфраструктуры. Здесь необходимо четко
сформулированное право частной собственности и только в последнюю очередь можно говорить об изменении мировоззрения. К этому выводу автор пришел после посещения различных стран, включая Россию.
В книге «Моральная экономика крестьянства» Дж. Скотт развивает тему крестьянской ментальности. Автор полагает, что крестьянская логика является рациональной и служит ответом на внешние вызовы [8]. В условиях сельской жизни рациональным выбором является склонность не к индивидуальным действиям, как это имеет место в рыночном обществе, а к коллективным, гарантирующим прожиточный минимум для всей общины.
Проблеме крестьянской логике посвящена книга Самуэля Попкина «Рациональный крестьянин». Крестьяне предпочитали рыночные, а не коллективистские, семейные или общинные отношения. Крестьянская рациональность не отличается от капиталистической, крестьяне столь же расчетливы, как и люди в современных постиндустриальных обществах, только расчетливость их проявляется в рамках совершенно иной институциональной структуры [9].
В книге Дэвида Муна «Русское крестьянство 1600-1930: мир крестьяне сделали», автор пишет об оригинальном мире, созданном русским крестьянством, способах взаимоотношения с окружающим миром, где они сами изменяли свою социальную и экономическую среду, их реакцию на эти изменения [10]. Здесь представлена вся палитра крестьянской жизни - от семейной и общинной организации до хозяйственной и политической.
Книга Джудит Пэллот «Земельные реформы в России» содержит многочисленные архивные источники, здесь показала крестьянство и его отношение к реформам П.А. Столыпина. В книге автор не разделяет известный тезис об отсталом и иррациональном крестьянине, скорее наоборот, крестьяне вполне были способны принимать адекватные решения и действовать в своих интересах.
Однако остается вопрос, почему, несмотря на отмену крепостного права в 1861 г. и последующие аграрные реформы, конфликт между властью и крестьянским обществом все более нарастал и привел в итоге к трем революциям?
По нашему мнению, в определенной мере этому способствовало бытовавшее представление о крестьянине как об отсталом элементе общества. Сословная позиция оказывала влияние на всю модер-низационную политику государства. Поэтому реформы проводились исходя из этих представлений, которые зачастую не совпадали с жизненными представлениями и интересами самих крестьян.
В истории России община всегда выступала как связующее звено земского самоуправления, составляя основу вечевой организации, как государственно-политическое явление, где отношения строились по формуле: община-город, община-волость, община-земля.
В эпоху Московского царства, по мере усиления централизации власти, эта форма стала упрощаться. Крупные крестьянские общины постепенно теряют свою политическую роль, доминирующими признаками становятся уравнительный передел земли и преобладание коллективных форм владения.
Земля издревле осваивалась на Руси путем «захвата» участка, поэтому крестьянин по общинным понятиям считал его своим. Что касается самого процесса индивидуализации прав на землю, так как показывает практика, в общинном периоде он шел быстрее, чем в более поздние времена, когда земли стало «не хватать».
Б.Н. Чичерин в своем исследовании «Опыты по истории русского права» объясняет подобные перемены следующим образом. Поземельная община исчерпала свои возможности еще в допетровскую эпоху и естественным образом разрушилась с прекращением патриархальных родственных отношений. Ей на смену пришла община, «которая не образовалась сама собою из естественного союза людей, а была устроена правительством под непосредственным влиянием государственных начал» [11]. Государство, руководствуясь, собственными интересами, интересами феодалов, создает новую общину, дабы возложить на нее налоговое бремя и коллективную обязанность собирать с крестьян повинности и вносить их в казну.
П.Н. Милюков по поводу крестьянской общины писал следующее: «Русская община есть принудительная организация, связывающая своих членов круговым обязательством, в исправности отбывания лежащих на ней платежей и повинностей и обеспечивающая себе эту исправность уравнением повинностей с платежными средствами каждого члена» [12, с 139].
Рассматривая общину как институт крестьянского землепользования, М.М. Ковалевский считает, что история крестьянской общины есть процесс последовательной смены форм, начиная с родовой стадии и заканчивая сельской начала XX в. и что общину никто никогда не создавал. Она возникала и изменялась самопроизвольно под воздействием новых условий хозяйствования на земле, освоения новых участков при постепенно проявляющейся ограниченности земельных ресурсов. Община всегда существовала, потому что в ней была необходимость. Эта необходимость вытекала не столько из-за сохранения семейного союза, организации совместного управления и суда, сколько из нужд коллективной расчистки земли, поддержания в порядке плодородных участков, из желания совместно отстоять, удержать за собой близлежащие необработанные земли, не подпускать к ним захватчиков со стороны. Право на удерживаемые за собой свободные земли община могла воспринимать как коллективную совместную собственность, как право каждого хозяйства на причитающуюся ему долю земли развивалось в подворно-наследственное владение, которое поначалу было неравным. Обмен долями и продажа участков земли еще более усиливали такое неравенство. Ответом на эту тенденцию по мере исчезновения свободных запасов земли явилось введение уравнительной разверстки, равенство наделов, поддерживаемое периодическими переделами [13, с. 149].
В этом процессе просматривается изначально развивающийся институт крестьянского землепользования, возникший из семейной общины, вначале вполне свободный вследствие достатка земель, пригодных для использования, но затем вынужденный изменяться в связи с все более стесненными условиями землепользования.
Принцип «равенства всех перед землей», уравнительность, периодические переделы земельных участков являются не архаическими, а чертами поздней общины.
При переходе общинных форм землепользования в частную земельную собственность под влиянием нарастающих буржуазных общественных отношений, государству необходимо было взять крестьянскую общину под свою защиту.
Н.П. Павлов-Сильванский считает, что до XII в. крестьянская община переживала свой расцвет, отвечающий периоду свободного занятия земель, праву захвата и почти неограниченному распоряжению захваченным земельным участком. Общинные земли, освоенные в результате свободного захвата, являлись объектом права частной собственности, поскольку они не были ограничены правами других лиц и коллективов.
На более поздних стадиях с ростом народонаселения, изменением характера общинных отношений земля становится территорией общины. Эта территориальная власть союза, общины или мира, лежащая над правом частной собственности, с течением времени все усиливалась. Сначала она ничем не стесняла частных собственников в их наследственных правах на земли и в их новых заимках по праву вольного захвата. Затем она ограничивала это право захвата, усиливаясь в отношении незанятых земель, а на следующей ступени налагала ограничения и на занятые земли, посягая на право собственности. Из этих ограничений сначала захвата, затем собственности выросло ограничение собственности, проявляющееся в общем переделе земель [14, с. 114-115].
К.Р. Качоровский в периоде свободного захвата земель всеми желающими ее обрабатывать предлагает искать не «начало частной собственности на землю», а «корень коллективного владения» [15, с. 109]. Община возникла как инструмент древней земельной вольницы, дообщинного захватного землевладения. Она установила контроль над захваченными используемыми и свободными землями, получила право производить отводы и переделы участков. Зарождается общинное право. Крестьянское землевладение из семейно-захватного трансформируется в общинно-передельное, что «представляет эволюцию обычного крестьянского права» [16, с. 202-203].
Об общине периода крепостной зависимости пишет В.А. Александров [17, с. 71-85].
Что объединяет представленных нами авторов? Крестьянскую общину вполне можно рассматривать в качестве института землепользования, как социально-экономическую структуру, определявшую характер аграрного производства в России.
Несмотря на трансформацию, крестьянская община сохранилась как форма социальной организации и самоуправления, из чего следует, что община есть особый мир со своими, присущими только ей законами.
Источником землевладения и землепользования в общине была «вольная заимка». Форма права здесь трактуется как «захватное», основанием которого является приоритет того, кто первым освоил землю. При наличии знаков принадлежности земли никто другой не мог на нее претендовать. Так, пашню, оставленную в залежь, нельзя было захватывать, даже в случае, если хозяин не обрабатывал ее несколько лет. Неотъемлемым элементом этой формы был затраченный труд на обработку земли. Любые трудовые операции на участке служили доказательством права землепользования. Принцип давности в пользовании также имел место.
В чем причина долголетия крестьянской общины? А.А. Кауфман связывает это явление с фактом ее постоянной трансформации. Процесс этот начался на стадии обособления территорий, когда еще нет землевладения, а есть землепользование. Объединенные в коллективные хозяйства крестьяне видели в общине фактор стабильности. Крестьянин выступает здесь как свободный распорядитель, который может оставить землю, забросить участок, передать, перейти в другое место. Крестьянин не испытывает запретов или ограничений со стороны коллектива [18, с. 244].
Что касается меры обеспечения землей. Она была естественной, что означало способность обрабатывать столько земли, сколько было посильно. При таком положении в землепользовании нет уравниловки, земельных переделов, нет строгой регламентации земельных отношений. При таком положении дел крестьянская община существовала скорее как земельный союз, крупное коллективное образование, отстаивающее интересы землепользователей.
Формирование общины происходило постепенно, по мере перехода от захватных к уравнительным формам пользования. Позднейшее общинное землевладение стало базироваться на землепользовании отдельных домохозяйств, объединенных в крупные союзы. Община начинает получать более четкие контуры по мере завершения захватных форм пользования. Начинается эволюция землевладения. Община признает себя субъектом владения всей земли, находящейся в пользовании домохозяйств и близлежащих земельных угодий, составляющих резерв общинного землепользования.
По мнению С.П. Швецова и А.А. Кауфмана, по мере сокращения земельного пространства идут два параллельных и причинно-связанных процесса. Формируются все более определенные так называемые законченные единицы землевладения и происходит переход от неограниченного захвата к уравнительным формам пользования [19, с. 244].
С ростом населения и постепенным исчерпанием фонда пригодных для обработки земель возникает необходимость уравнения землепользования между отдельными хозяйствами, соответствующую функцию взяла на себя община с тем, чтобы избежать сосредоточения крупных и лучших участков земли в одних руках. Уравнительная функция, в свою очередь, потребовала системы постоянных переделов земли, для осуществления которых необходимо было пристально следить за количеством и качеством земли, выделяемой отдельным семействам и хозяйствам.
Община должна была выступить владельцем всего фонда общественных земель, поступающих в передел. С течением времени старые общины исчерпали себя как политические структуры, уступив место новым централизованным институтам государственной власти. Новая община была уже не столь крупной, она не претендовала на политическую роль, она сосредоточивалась на задачах земельного обустройства, но оставалась самоуправляемой с исполнительными и судебными функциями [20, с. 264].
Земледелец на Руси никогда не жил на собственной земле, он всегда был ее владельцем. Это относится как к крестьянам, так и к помещикам. Даже поместные дворяне не выступали собственниками пожалованных им земель. Поместье как таковое зародилось в XIV в. и первоначально являло собой тип недвижимого имущества, предоставленного государством служилым людям в качестве жалования за службу, имело форму условного и временного пожизненного владения. Пользование поместной землей в XVI-XVII вв. обусловливалось государевой службой помещика или его сыновей, неисполнение указанного условия влекло за собой лишение поместья. Поместную землю можно было передавать по наследству, вместе с обязанностью служить государству, позднее землю можно было сдавать в аренду, делать предметом обмена, отчуждать, но в пределах поместного сословия. Земля от помещика могла переходить только к другому помещику. Владение поместьем означало владение крестьянами, проживающими на поместной земле. Свободное отчуждение, за исключением короткого времени продажи крепостных крестьян было невозможным.
Правовой режим помещичьих земель, приобретаемых на царской службе, не дает оснований говорить о праве собственности не только на тех этапах, когда при определенных обстоятельствах земля могла быть возвращена в казну, но и в пору включения ее в ограниченный гражданский оборот.
Только с XVIII в. помещики могли свободно отчуждать свою землю и другую недвижимость, однако формально-юридическая собственность оставалась формой зависимого обладания, так как считалось, что имущество, которым располагал помещик, принадлежит ему по «милости божьей и государевой». Даже члены императорской семьи не имели прав собственности на землю и недвижимость, которой они владели. На государственных землях выделялись крупные участки, находящиеся во владении кабинета Его Величества. Кабинетные земли считались собственностью царствующего монарха, «управление ими было сосредоточено в руках правительственного учреждения и носило публично-правовой характер» [21, с. 226].
Император был скорее держателем государственных, казенных земель, гарантом их сохранности. Эти земли играли роль государственного резерва, за счет которого увеличивались фонды землевладения, включая частный. Кабинетные земли имели промежуточную форму между государственным и частным владением, поэтому члены императорской семьи могли вступать в имущественные правоотношения только через Министерство императорского двора и уделов.
В заключении отметим следующее. Крестьянская община в России представляла собой сообщество, владеющее общим надельным участком земли, со спецификой хозяйственного районирования, местного и конфессионального состава. Крестьянская община исторически выступала гарантом функционирования и воспроизводства семьи, институтом, обеспечивающим ее физическое выживание. Крестьянская община способствовала поддержанию жизненного уровня крестьянских хозяйств, так как гарантировала равное право на жизнь каждому ее члену. Сформировавшийся в суровых условиях среды обитания общинный быт русских крестьян, их традиционное самоуправление и обычное право до известной степени смягчали испытания, которые выпали на их долю почти на всех исторических этапах российской государственности. Только опираясь на общинную организацию, крестьянство смогло претерпеть многие лишения, выжить и выстроить свой собственный мир.
Сформировавшиеся в прошлом устойчивые формы самоорганизации крестьянской общины свидетельствуют о постепенной трансформации этого института в составной элемент российского гражданского общества. Поэтому вполне очевидно, что крестьянская община представлена в научной литературе как самостоятельная и самоуправляющаяся структура, способная отстаивать свои корпоративные интересы.
История крестьянской общины в России - это история отношений государства и общества, которая в очередной раз напомнила нам о возможных, порой трагических последствиях модернизации без учета интересов своих граждан.
Ссылки:
References (transliterated):
T. Shanin. London, 1971 ; The awkward class. Ox-
ford, 1972 ; Wolf E. Peasants. New Jersey, 1966.
world the peasants made. London; N.Y., 1999.
