Спросить
Войти
УДК 94(367)
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В АРЕАЛЕ РОССИЙСКО-БЕЛОРУССКОГО ЛИМИТРОФА
С.В. Востриков
Зарождение, оформление и эволюция отношений близкородственных славянских этносов проходили на фоне реструктуризации и переформатирования восточноевропейского региона.Здесь в XV- XVI вв. возникло два крупных государственных образования - Московия и Речь Посполита, между которыми развернулись соперничество и борьба за лидерство. Причем этноконфессиональный фактор играл крайне важную роль в этом конфликте. Именно в таких остроконфронтационных условиях происходил процесс самоидентификации русского и белорусского народов. Для Беларуси исторической альтернативой всегда была Россия. Общие культурно-цивилизационное наследие, билингвизм, этногенез, позитивная комплиментарность и сегодня создают благоприятные условия для углубления интеграции и создания трансконтинентального Единого Экономического Пространства (ЕЭП).
Рубеж середины второго тысячелетия от Р.Х. был ознаменован целым рядом «судьбоносных» событий в жизни народов и стран Европы (включая и те, которые входят сегодня в состав Союзного государства. - Прим.авт.). Завершение XIV века выделялось двумя знаковыми для всего славянского мира событиями. В 1380 г. объединенные силы русских под предводительством князя Дмитрия Донского нанесли поражение монгольским захватчикам под командованием Мамая: тем самым был сделан нервый шаг на пути обретения национального достоинства и развертывания освободительной борьбы русского народа за избавление от иноземного ига. Именно в огне национальноосвободительного движения происходило зарождение, становление и формирование общерусского национального самосознания. Начало долгому и сложному процессу нациостроительства было положено в ходе борьбы за независимость и свободу. Как точно подметил Л.Гумилев: «Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своего княжества, но вернулись оттуда русскими, хотя и живущими в разных городах»[4, с.164].Но лишь столетие спустя - после «великого стояния на Угре» - в 1480 г. Москва обрела реальную политическую независимость. В 1384 г. между Великим Княжеством Литовским (ВКЛ) и Польским государством была заключена Кревская уния, по условиям которой литвинский князь Ягайло (по происхождению на три четверти русский тверичанин, бывший православный князь Витебска) получал польский престол и принцессу, но обязан был перейти из православия в католичество и обратить в католичество всех литвинов (не путать с современными литовцами.- Прим.авт.). Кревская уния (за ней последовала череда других) послужила качественно новым этапом ползучей религиозноидеологической экспансии (к тому моменту Польша стала основным оплотом Римского понтификата в Восточной Европе. - Прим.авт.), имеющей целью окатоличивание всех славян. Долговременная, изощренная и завуалированная стратегия прозелитизма отнюдь не ограничивалась одним лишь Великим княжеством Литовским, но распространялась на всю Русскую землю: так, например, еще в 1248 г. (т.е. в самый апогей золотоордынского прессинга) глава Ватикана Папа Иннокентий IV направил в Новгород двух опытнейших и хитрейших легатов с грамотой для князя Александра Невского, которая заканчивалась следующими словами: «Да будет тебе ведомо, что коль скоро пристанешь ты к людям, угодным нам, более того - Богу, тебя среди других католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей, неусыпно радеть будем». Более двух месяцев папские агенты «обрабатывали» А.Невского, но он ответил решительным отказом (чего в реальности стоили ватиканские посулы и обещания наглядно показала печальная судьба Галицко-Волынского княжества. - Прим.авт.).
Несомненно, этноконфессиональный фактор играл чрезвычайно важную роль в жизни народов и государств восточноевропейского региона: характерен в этом смысле пример духовного подвижничества и патриотизма основателя и игумена Троице-Сергиева монастыря Сергия Радонежского, который вдохновил и благословил на битву с захватчиками князя Д.Донского. Именно тут следует искать истоки того мощного первородного «пассионарного импульса», который консолидировал этносы Среднерусской равнины и способствовал возрождению Руси. Актуализация
этноконфессионального фактора еще более усилилась после 1569 г., когда в результате Люблинской унии Польши с ВКЛ была образована Речь Посполита (РП). Литовско-польская уния предполагала характер конфедерации, но на деле самостоятельность ВКЛ, где к тому моменту прежде размыто-дуалистичное самоназвание «литвины-белорусцы» трансформировался в более определенное и ясное «белорусцы» (т.е. конкретный самоэтноним народа), с самого начала оказалась усеченной. Это выражалось прежде всего в явной диспропорции поляков и литвино-белорусцев во властных структурах: первые преобладали везде. Во-вторых, языком официальным и делопроизводства в РП стал польский. В-третьих, элитой РП изощренно и профессионально была произведена, по сути, подмена национальной идентичности населения ВКЛ: для ослабления общенационального
самосознания ватикано-польские манипуляторы в XVI-XVII вв. искусственно реанимировали и репродуцировали множество этнорегиональных и локально-местечковых псевдо-«идентичностей» (пенчуки, полищуки, хацюны, мозыряне, кричевцы, малороссы, заволочане, пропойские и т.п.). Главная ставка манипуляторов делалась на фрагментацию, партикуляризацию и психоперезагрузку сознания. Линия на разобщение населения ВКЛ проводилась целенаправленно, хитроумно и системно (элементы подобной деструктивной методологии применяются и сегодня. - Прим.авт.). Тем самым размывался и дробился самоэтноним «белорусцы». Термин «литвины» вообще был вытеснен из оборота и стал ассоциироваться не с национальностью, а с «автономным гражданством» ВКЛ в рамках РП. Но самая большая диверсия стратегами полонизации ВКЛ была осуществлена в духовной сфере. Религиозно-психокультурная экспансия осуществлялась исподволь, превентивно, скрытно, но масштабно и целенаправленно. Еще до образования РП на территории ВКЛ стали возникать форпосты многочисленных католических орденов - бернардинцев, францисканцев, августинцев, доминиканцев, госпитальеров. Они развернули активную деятельность, направленную на вытеснение православия из данного ареала. Брестская уния 1596 г. как бы закрепила якобы «примирение» Православной и Католической церквей на территории РП и легитимизировала далеко идущий «инновационный проект» в лице новоизобретенной Греко-католической (т.е. «униатской») церкви, которая признала примат Ватикана. Окатоличивание населения приняло массированный и тотальный характер: из Польши хлынул поток ксендзов, «миссионеров», «пасторов»; повсеместно развернулось строительство католических костелов, монастырей, кляшторов. На этом поприще особенно преуспели члены ордена иезуитов и базилиан, которые проводили гибкую, изощренную и тщательно продуманную политику по вовлечению в свои ряды новых сторонников преимущественно через образование, просвещение, культуру. Православные братства также строили новые храмы, открывали приходы, школы, приюты. Борьба за души людей принимала нередко остроконфликтные формы (вплоть до кровопролития), испытывала общество «на разрыв». Поддавшись на преференции, «послабления» и материальные выгоды, почти вся белорусская знать (Ходкевичи, Ромейко-Гурко, Сапега, Тышкевичи, Сангушко и др.) перешла в шляхетство (позднее она столь же одномоментно стала дворянством), которое неминуемо сопрягалось с католицизмом и полонизацией. Уния означала безоговорочную духовную капитуляцию, отказ от собственной этнокофессиональной и культурноцивилизационной идентичности в угоду импортному римско-польско-иезуитскому проекту.Отчуждение аристократии от масс способствовало отрыву «элиты» от основной части населения, обращению значительного сегмента «низов» к собственной исконной «языческой вере», «уходу в себя», вело к личностному «раздвоению» и глубокому внутреннему расколу общеста; к концу XVIII в. примерно половина населения белорусских территорий придерживалась «униатства», которое воспринималось как некая эрзац-альтернатива между Западом и Востоком. Рассматривая в целом положение в Восточной Европе в XVI - XVIII вв., видимо, можно констатировать тот факт, что польско-русское противостояние (геополитическое по своей сути) нередко облекалось в конфессионально-религиозные одежды. И это имело свою логическую подоплеку и объяснение.
Как известно, экспансионистский мегапроект Ватикана не ограничивался лишь территориями, входившими в состав РП, но подразумевал окатоличивание населения всех восточнославянских земель, десуверенизацию и полную ликвидацию государственной самостоятельности Московии. Иностранными кругами нередко инспирировались внутри России всякого рода интриги, диверсии, возмущения, смуты; поощрялись амбициозные властолюбцы, авантюристы и хаоты. Профессор И.Я.Фроянов в своем фундаментальном исследовании указывает, что нити заговоров «...не обрывались в боярских дворах, а тянулись дальше, на запад, сходясь в Ватикане, во дворцах правителей западноевропейских государств и в руководящих центрах тайных обществ стран Западной Европы. Оно и понятно, ибо Московская Русь неожиданно появившаяся в конце XV века на восточных рубежах западного мира, поразила европейцев своей мощью и пространством, приверженностью православной вере - схизме, по разумению католиков,
протестантов и всевозможных сектантов»[11,с.375]. Так, например, вестфальским немцем-протестантом Генрихом Штаденом, посетившим в середине XVI в. Россию с разведывательной миссией, был подготовлен «отчет о командировке» и подробный расчет сил и средств, потребных для завоевания нашей страны (по его плану, русского царя следовало убить, православные храмы ликвидировать, а Россию расчленить на 2-3 части). По оценке Д.Н.Альшица, немецкий эмиссар «немало энергии затратил по сколачиванию коалиции против Руси, стараясь втянуть в нее Пруссию, Польшу, Ливонию, Швецию, Священную Римскую империю»[1,с.16]. Императору последней и была представлена его «докладная записка» с предложениями Г.Штадена. Папский нунций в Польше Рангони с конца XVI в. также непосредственно занимался разработкой стратегии по дезинтеграции России и присоединению её территории к РП. Реализация этого замысла на фоне русской Смуты, выразившейся в разложении и предательстве московской боярской верхушки, катастрофической внутриполитической дестабилизации, первоначально проходила сугубо келейно, в скрыто-латентной форме (закулисная дипломатия, спонсирование и вербовка агентуры, поддержка самозванцев и авантюристов), а затем в виде военного вторжения, открытой агрессии Сигизмунда III и захвате Кремля (1610 г.)[2].
Один из главных ударов польских интервентов был обрушен на Русскую Православную Церковь (РПЦ), которая в условиях безвременья и «безвождизма» играла роль основного духовного лидера, «мозгового центра» и организатора народного сопротивления. По сути, у русских, оказавшихся в состоянии безвременья и государственной катастрофы, остался лишь один общенациональный консолидирующий институт - Православная Церковь. Как свидетельствует историк А.В.Карташов: «Поляки, от 19-го до 21-го марта (1611 г.), предприняли разрушение столицы пожаром. В этом пожаре были сожжены и разрушены почти все 450 московских церквей...Те же святотатственные операции разливались и по всей средней и по всей южной России»[12, с.119]. Интервенты понимали, что самое важное - сломить духовную силу народа: поэтому моральнопсихологическому фактору отводилось особое место в планах завоевателей. Естественно, для русских без преодоления духовного надлома и глубокой внутренней депрессии, пробуждения самосознания и национального чувства невозможно было противостоять оккупантам. Исследователи справедливо отмечают, что «именно горести и беды Смуты заставили русских во всех частях Московского государства осознать себя не только рязанцами или москвичами, ярославичами или тверичанами, но прежде всего русскими»[5]. Фактически в ходе Смуты произошло всеобщее самоосознание общенационального единства целей и интересов (что выразилось прежде всего в формировании народного земского ополчения во главе с гражданином К.Мининым и князем Дм.Пожарским); в огне национально-освободительной борьбы против польских оккупантов окрепло всенародное единство; патриотизм пробудил здоровые силы общества, которые одержали победу над «воровством» анархической стихии и коллаборантами-пособниками интервентов.После освобождения Кремля и избрания нового царя (1613 г.) в Московском государстве сложилась всесословная монархия. При её формировании (т.е. избрании), по сути, состоялся общенациональный консенсус между представителями различных социальных слоев, групп, сословий, этнонациональных общностей и регионов России.
Как отмечает Джеффри Хоскинг, участники Земского Собора, который избрал на царствование М.Романова, продемонстрировали способность «представить себе» русские земли объединенными, и, «воссоздать себя в качестве потенциальной нации»[13, с.63]. Энтони Смит совершенно обоснованно утверждает: «К XVII столетию определенно появилась русская этническая идентичность»[14, с.5]. Причем не только внутри правящего слоя, но и в недрах самого народа, в различных сословиях русского общества, включая «инакомыслящих» и «оппозиционные движения»: так, например, протопоп Аввакум, обращаясь к царю, акцентирует внимание монарха именно на его русской идентичности: «Ты, ведь, Михайлович, русак, а не грек». Естественно, религиозность, этническая и национальная идентичность тесно взаимосвязаны друг с другом и представляют собой единое неразрывное целое. Православие, безусловно, играло огоромную роль в становлении национального самосознания. По мнению Поля Бушковича, «русское национальное сознание» существовало уже в XVI веке (с этого времени начинает использоваться понятие «Святая Русь»). В данном контексте, вероятно, правильнее вести речь о формировании «русско-православного национального самосознания». Титул «царь всея России», предстающий в символическом виде змееборца, побеждающего дракона, появился на гербовых печатях и вошел в общепринятый обиход еще раньше - с конца XV века. Эрик Хобсбаум также называет русских среди старейших наций в Европе. Таким образом, можно с уверенностью констатировать, что к началу XVII века в основном сложилось структурообразующее ядро Русской нации (но процесс её формирования на этом не
остановился), т.е. на решение этой задачи ушло примерно 250-300 лет. И, хотя в ходе последующей петровской модернизации как «европеизации» (т.е. западнизации) произошли деформация и глубокий раскол общества (как и при полонизации ВКЛ), который со временем только усугублялся (этот углубляющийся «разлом» в конечном итоге и привел к краху Империи в 1917 г.: что было предопределено, по компетентному мнению выдающегося отечественного филолога, слависта, компаративиста князя Н.С.Трубецкого, засильем в постпетровский период «антинациональных клик» во главе России), нация продолжала развиваться и жить своей жизнью.
Что происходило на «западном направлении»? После крушения РП, вызванного острейшими внутренними противоречиями, междоусобной борьбой и фантастической коррупцией польской шляхты, и её раздела в 1772 г., белорусские земли вошли в состав России. С этого момента процесс нациостроительства (со всеми его «минусами» и «плюсами») протекал в общем русле: русские и белорусы при разных политических режимах жили практически в едином государстве[3]. На территории бывшего ВКЛ было образовано два генерал-губернаторства: Белорусское и Литовское. Термин «белорусы» получил официальное признание на государственном уровне. Результатом «национального возрождения» в XIX в., в котором выдающуюся роль сыграла «новорожденная» интеллигенция, т.е. просветители, ученые, писатели (Я.Колас, М.Богданович, Ф.Богушевич, Е.Карский, Е.Тышкевич, Н.Малиновский, К.Калайдович, Е.Романов, Я.Лучина, И.Носович, Ю.Крачковский, Н.Улащик, А.Сементовский), стал выход длительного процесса формирования самостоятельной белорусской нации на качественно новый уровень. Де-факто и де-юре это было зафиксировано по переписи 1897 г., когда более половины (54,1%) населения шести белорусских губерний признало себя белорусами. Не следует забывать и того факта, что признание белорусской государственности на общемировом уровне состоялось еще в середине XX века, когда страна стала одним из первых членов Организации Объединенных Наций (ООН).
Историко-социологический анализ свидетельствует, что наша общая сила - в единстве. Очевидно, что углубление интеграционных процессов на евразийском пространстве открывает новые благоприятные перспективы и для активизации российско-белорусского приграничного сотрудничества. Конечно, торгово-экономические интересы и политический прагматизм в современных условиях играют приоритетную и определяющую роль в развитии межгосударственных отношений, однако было бы глубоко ошибочно преуменьшать важность нашего общего культурноцивилизационного, психоментального и гуманитарного наследия. В нем особо важно выделить такие «скрепы-доминанты» как: 1. Двуязычие жителей приграничных регионов России и Беларуси. Подавлящее число белорусов свободно владеет русским языком, а примерно половина граждан сопредельных регионов РФ (Смоленщина, Брянщина, Псковщина) понимает разговорный белорусский язык: как свидетельствует международный опыт, билингвизм при всех обстоятельствах способствует взаимопониманию, развитию и интенсификации трансграничных коммуникаций (примеры:Франция/Швейцария; Германия/Австрия; Греция/Кипр; Великобритания/Ирландия; Финляндия/Швеция; Сербия/Черногория; Румыния/Молдова; Турция/Азербайджан; Словакия/Чехия); 2.Общий этногенез населения белорусско-российского порубежья; 3.Доминирующая укорененность православной культуры среди населения приграничных областей Союзного государства; 4.Наше богатое историко-культурное наследие; 5. Наличие родственных и межличностных связей по обе стороны границы. Как показало исследование профессора СПбГУ З.В. Сикевич, многие русские имеют родственников, друзей, знакомых в Беларуси; «среди опрошенных белорусов половина имеет родственников в России». Причем, как подчеркивает ученый-социолог, «образ белоруса в представлениях всех респондентов носит исключительно положительный характер, ни одна из выборок не включила в число модальных характеристик белоруса каких бы то ни было недостатков»[9, с.64-67]. И это, несмотря на все многолетние «старания», одиозных СМИ.
Специфика обширного пространства российско-белорусского лимитрофа, обусловленная сложным комплексом историко-политических и этнокультурных факторов, сохраняется и в настоящее время. По мнению белорусского ученого Б.И. Сидоренко, «процесс самоидентификации населения на российско-белорусском приграничье, уходящий корнями в XVI в., не закончился и поныне. Современная граница совсем не напоминает линию, разделяющую два государства, и имеет протяженную буферную зону. И сегодня на приграничье проживает близкородственное комплиментарное население без особых языковых и культурных различий. Истоки этой комплиментарности восходят к взаимодействию многих внутри- и внешнеполитических факторов, в результате которых образовались два народа - русские и белорусы. На пограничье они так и не смогли до конца разделиться и остаются более близкими друг к другу, чем к жителям центральных районов своих государств»[8,с.38]. Эта комплиментарность населения российско-белорусского
порубежья (равно как и жителей огромного российско-казахстанского лимитрофа. - Прим.авт.) способна стать мощным фактором взаимного сближения, притяжения и углубления многосторонней интеграции «снизу»: от Таможенного Союза через Единое Экономическое Пространство к трансконтинентальному Евразийскому Союзу в составе России, Беларуси и Казахстана. Необходимо осознать смысл решаемых задач и масштабы происходящих перемен. Не менее важно уметь «заглянуть за горизонт», спрогнозировать варианты развития будущего. Как отмечает В.В.Путин, «...наш интеграционный проект выходит на качественно новый уровень, открывает широкие перспективы для экономического развития, создает дополнительные конкурентные преимущества. Такое объединение усилий позволит нам не просто вписаться в глобальную экономику и систему торговли, но и реально участвовать в процессе выработки решений, задающих правила игры и определяющих контуры будущего»[7]. Развивая евразийскую интеграцию, мы укрепляем тем самым основы собственной независимости, суверенитета и территориальной целостности, что имеет особое значение в условиях усложнения мироустройства, нарастания конфликтогенности и нестабильности.
«Народы, - писал выдающийся русский государственник П.А.Столыпин, - забывают иногда о своих национальных задачах. Такие народы гибнут, они превращаются в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы». Анализируя в своей книге- исследовании(«Мир без России?») ситуацию, складывающуюся на постсоветском пространстве, академик РАН Е.М.Примаков прямо указывает на экспансионистские устремления глобальных акторов в отношении стран СНГ: «В «стратегическом плане» Государственного департамента на 2007- 2012 годы говорится, что одна из задач американской политики - усилить сближение «новых демократий СНГ»[новыми демократиями в документе называются Грузия, Украина и Молдавия. - Е. П.) с европейскими и североатлантическими структурами путем оказания им «поддержки, поощрения и технических советов». Госдеп не скрывает и своего стремления распространить опыт этих «демократических стран» на остальных членов СНГ. «В других точках Евразии народы жаждут получить надежду, которую зажгли «цветные революции» 2003-2005 годов», - говорится в документе» [6, с.203]. Как видим, на новом витке развития История повторяется.
Необходимо избавиться от иллюзий и осознать, что глобальный финансово-экономический кризис - это «...не случайность. Кризис - это оружие» [10, с.2]. Чрезвычайно важно понимать, что современный мир устроен совсем не так, как мы его себе обычно представляем. В этих условиях создание эффективного самостоятельного конкурентоспособного геоэкономического ядра в формате Единого Экономического Пространства (ЕЭП) на просторах Евразии отвечает высшим национальным интересам всех участников интеграционного процесса и формирует реальные предпосылки их общего преуспевания в глобализирующемся и жестком мире XXI века. Иного не дано.
The origin, design and evolution of relations between the Slavic ethnic groups were closely related to the background of restructuring and reformatting Eastern region. Here in XV-XVI centuries raised two major states - Muscovia and Rzecz Fospolita, which unfolded between the rivalry and the struggle for leadership.Moreover, ethnic and confessional factor played a crucial role in this conflict. It is in these circumstances extraconfrontation there was a process of selfidentification of Russian and Belarusian peoples. For Belarus, the historical alternative has always been Russia. Common cultural and civilizational heritage, bilingualism, ethnogenesis, positive complementarity and today provide favorable conditions for deepening the integration and creation of a transcontinental Common Economic Space (CES).
The key words: identity, the Polish-Lithuanian union, bilingualism, complementarity, ethnic and confessional factor, Muscovy, the Vatican, expansion, integration project, the national interest, the Customs Union.
Cписок литературы:
пространства в первой четверти XVI в.//Актуальные проблемы приграничных районов Беларуси и Российской Федерации:Материалы международной научно-практической конференции.Витебск: УО «ВГУ им. П.М.Машерова», 2011.323 с.
Об авторе
Востриков С.В.- доктор исторических наук, профессор смоленского государственного университета.
S.V.Vostrikov
Historic Features Of Identity Formation In The Area Of The Russia-Belarus Limitrophus
