Спросить
Войти
УДК 28"452"(1-3)
ИСЛАМ В КРЫМУ В Х1У-ХУ111 ВЕКАХ
И.В. Зайцев
(Института российской истории РАН, Институт востоковедения РАН)
До 1783 г. ислам в Крыму прошел в своем историческом развитии по меньшей мере два этапа. Первый был связан с влиянием восточных земель Золотой Орды, в состав которой входил крымский улус, а также мамлюк-ского Египта. Второй этап начался в 1475 г., когда после османского завоевания Южного берега полуострова, Крымское ханство испытывало сильнейший османский культурный и религиозный импульс. Однако среднеазиатское влияние, сильно ослабев, все же полностью не исчезло, ибо османский Крым находился на пути среднеазиатских паломников. Начиная с конца XV в. мы видим представителей уламы, сейидов и почитаемых шейхов на самом верху иерархической лестницы, среди непосредственного окружения ханов. Процесс исламизации ханского двора и канцелярии на османский манер видимо был в основном завершен к периоду правления Сахиб-Гирея, который предстает в описании его панегириста как чрезвычайно набожный правитель. Вместе с тем крымский ислам породил и такое специфическое местное явление как поклонение азисам - могилам почитаемых персонажей всемирной и местной исламской истории.
Как писал выдающийся отечественный востоковед В.В.Бартольд, «Ислам пришел на Черное море поздно, когда его лучшие времена были уже позади. Область Черного моря знала только тюркский, не арабско-персидский ислам» [10, с. 659]. На северные берега Черного моря эту религию принесли в XIII в. турки-сельджуки. Во время правления сельджукского султана Ала ад-Дина Кейкубада (12191236 гг.) эмир Хусам ад-Дин Чопан во главе флотилии совершил поход против города Сугдак, покорив его жителей. В городе была сооружена мечеть, на постройку которой ушло всего две недели, и оставлены кади, муэдзин и хатиб. До этого на южном берегу Крыма мусульман, вероятно, в массе не было, если не считать мусульманских купцов. Знаменитый арабский путешественник первой половины XIV в. Ибн Баттута упоминает в Кафе мечеть с минаретом и пишет о существовании должности кади у местных мусульман. К 1362 г. относится рукопись тюркского перевода Корана, выполненная в Золотой Орде, где-то в ее западной части [71, с. 19]1, возможно, в Крыму.
Как писал В.В. Бартольд «исламизация нынешней Южной России (т.е. современной Украины и Крыма. - И.З.) произошла только в монгольское время... За господство над портовыми городами на северном берегу Черного моря в XIII и XIV вв. христиане и мусульмане боролись с переменным успехом; лишь во второй половине XV в. исход этой борьбы благодаря победам османов был решен в пользу ислама и тюрков» [10, с. 662-663]. На северное побережье Черного моря влияние исламской культуры шло с двух сторон: с востока (из бассейна Волги и из Средней Азии) и с юга (благодаря связям по морю).
Крупным исламским центром в Крыму времени Золотой Орды и Крымского ханства был Старый Крым (Солхат). Существует легенда о построении в Солхате Амбровой (или Мускусной) мечети, которая приводится еще Эвлией Челеби (Эвлия лично видел развалины мечети у Кафинских ворот города); другой вариант легенды записал Мухаммед Риза в своем сочинении «Семь планет» [63, с. 664-666; 23, с. 23, 26]. В Старом Крыму в XIII в. существовало несколько мечетей: наиболее известная - та, средства на строительство которой прислал египетский султан Калаун в 1287 г. (а не Бейбарс, как принято считать, умерший за 10 лет до этого). Эвлия зимой 16651666 гг. видел в городе возле рынка квартальную мечеть, основанную неким выходцем из Бухары еще в сентябре-октябре 1263 г. (судя по строительной надписи). Для XIV в. наиболее известна так называемая «мечеть Узбека», построенная в Старом Крыму в 1314 г. В 1332/33 г. Инджи-бек Хатун при этой мечети (вплотную к зданию) было основано медресе (строительную надпись на нем также передает Эвлия, [63, с. 662-663]. В 1512/13 г. мечеть была превращена Менгли-Гиреем в соборную [63, с. 662; 23, с. 26-27]. В том же Старом Крыму в годы правления сына «Тахирбек-хана» (вероятно, сына Тимур-бека Тимур-Кутлуга - 1396-1399) по распоряжению внучки Кутлуг-Тимура Бай Буглы Хатун было построено текке, которое 15 марта 1398 г. было обращено в квартальную мечеть [63, с. 663]. В середине XVII в. это была «огромная мечеть с большим каменным куполом, крытым рубиново-красной черепицей». Эвлия считал, что эта мечеть вполне «достойна того, чтобы стать великой соборной мечетью» [23, с. 27].
Вероятно, вплоть до османского завоевания Южного берега Крыма в 1475 г. весьма значительное влияние на характер ислама в Крыму оказывали традиционные и новые городские центры Средней Азии, а также старые исламские города Малой Азии и Ближнего Востока. Выше уже упоминалось, что Эвлия Челеби зимой 16651 Тюрки были знакомы с текстом Корана по его переводам на тюрки еще в саманидское время (X в.).
Перенос Хаджи-Гиреем столицы в Кырк-Йер [32] привел к строительству там мечети и медресе. Построена она была, судя по сообщению Эвлии Челеби и материалам раскопок 1928 г., в 859 г.х. (1455 г.) [59, с. 83; 3, с. 185, 1; 16, с. 181, рис.15; 20, с. 72].
Около 1500 г. у подножья Кырк-Йера в Салачике (предместье будущего Бахчисарая) ханом Менгли-Гиреем I было учреждено мед2 Например, отец знаменитого Шамс ад-Дина Афляки (ум. в 1360 г.) работал и умер в Сарае, где пользовался большим весом во дворце и оставил большую библиотеку. См.: [22, с. 10].
ресе «Зынджирлы» (букв. «Цепное»), которое получило свое название от слова «зынджир» («цепь»): из-за подвешенных над входной дверью двух железных цепей, которые заставляли входивших склонять голову. Название это, видимо, появилось значительно позднее основания медресе, и поначалу оно носило название по имени своего основателя. Этому учебному заведению суждено было сыграть выдающуюся роль в истории ислама в Крыму. «Зынджирлы» было едва ли не единственным исламским учебным заведением на территории европейской части Золотой Орды, где преподавание не прерывалось на протяжении 400 с лишним лет, т.е. вплоть до начала XX в.
Здание медресе, безусловно, было построено не на пустом месте: ему предшествовало какое-то иное строение, или даже их группа, т.е. поселение, возможно, относящееся еще ко времени Золотой Орды. В стене здания сохранилась плита с трехстрочной арабской надписью, очевидно, переиспользованная [64, с. 88].
Первым, кто обратился к тексту строительной надписи на стене медресе, был знаменитый османский путешественник и писатель Эвлия Челеби. При описании Салачика Эвлия сообщал: «Как было сказано, раньше в этом городе Эски Саладжик было множество постоялых дворов, мечетей, бань и медресе. Теперь осталось большое медресе Менгли Герай-хана. Над его высокой дверью чётким почерком мустасими написан следующий тарих: "Приказал построить это медресе с помощью Бога, обладателя щедрости, Менгли Герай-хан, сын Эль-Хаджи Герай-хана, да сделает Бог его царствование вечным. Год 956"» [59, с. 86-87]. Кроме даты, в которой допущена стандартная для рукописей ошибка (цифра 0 принята за 5, отчего вместо 956 нужно читать 906)3, чтение Эвлии абсолютно правильно. Согласно чтению Ф.М. Домбровского - А.Ф. Негри - В.Н. Кузьмина перевод текста над дверью Зынджирлы таков: «Это училище, при помощи Всеблагого Бога, приказал построить Менгли-Гирей-хан, сын Хаджи-Гирей-хана; да продлит Бог царство его до скончания века. 906 г.» [13, с. 490, 526]4.
Основой финансового благосостояния медресе были вакуфные земли (около 5 000 десятин) при деревне Улукул в 25 верстах от Бахчисарая на западном побережье5. Данные о количестве земель медресе разнятся. Абляким Ильми (1887-1947) в примечаниях к тексту «Гюльбун-и ханан» Халим-Гирея, изданному в 1909 г., писал, что
медресе имеет 800 десятин вакуфной земли в деревне Улукул. Причем по договору половина дохода идет на содержание учащихся, а половина - в пользу медресе. Годовой доход, по его сведениям, составлял 20 000 рублей, причем, если улучшить земли и управление, доход мог возрасти в несколько раз [57, с. 25].
Мюдеррис «Зынджирлы» также получал доход с вакфов. Так, в начале XVII в. Гази-Гирей передал в вакф лавку дом и кофейню в Гёзлеве, доход которого предназначался для мюдерриса медресе Менгли-Гирея [53, с. 91], т.е. «Зынджирлы».
В 1612 г. во время рамадана учащиеся Зынджирлы выразили недовольство вечерней трапезой, которую готовил повар Ильяс, в результате чего последний оставил работу. Он получал 4 акче в день, и не нашлось никого, кто готов был бы за те же деньги работать на месте Ильяса. Был заключен договор с неким Касымом Деде сыном Аб-дуллаха, который согласился работать за 8 акче в день. После одобрения его работы студентами, согласия мутевелли и секретаря вакфа Касым Деде был назначен поваром в медресе с назначением ему дополнительно одного раза в день еды и хлеба [54, с. 306]. Любопытно, что видимо этот же Касым Деде б. Абдуллах неоднократно был в указанное время свидетелем по разным делам жителей Бахчисарая (как минимум двух дел: т.н. яфта о разделе имущества, и худжета о заключении брака между дочерью хана Гази-Гирея Мелек Султан Хани и скорее всего ширинского бея Азаматши-мурзы в 1017 г.х.), записанным в кадиаскерский сакк 1017-1022 г.х. [14, с. 43 и 48].
Строительство мечетей и, скорее всего, медресе (которые часто помещались при мечетях) осуществлялось не только членами правящей династии, но и крупными крымскими сановниками. Например, Эвлия в XVII в. упоминает о строительной надписи 1508/09 г. на мечети Абдаррахман-бея в Акмечети (совр. Симферополь) [63, с. 639; 23, с. 24]. Сооруженная в 1509 г. в Симферополе Джами-Кабир после ее разрушения неверными (пожар в ходе похода Мини-ха 1736 г.) была в 1740 г. восстановлена [35, с. 77].
Мы видим иногда, что крымские мечети основывают женщины. Например, сохранившаяся до наших дней в Бахчисарае мечеть Тах-талы, согласно, строительной надписи на портале, построена дочерью хана ал-хадж Селим-Гирея, которую звали Бек-хан-Султан-ханум в 1125 г.х. (1713 г.)6. Часто при мечетях и медресе существовали большие библиотеки. Весьма крупной была библиотека медресе Зынджирлы [29, с. 42].
В 1156 г.х. (25 февраля 1743 - 14 февраля 1744 г.) ханом Селямет-Гиреем II (1740-1743) в Бахчисарайском дворце была построена новая мечеть, сейчас известная под именем Большой или Ханской. При ме6 Подробнее о крымских женщинах и их исламской образованности [29, с. 38-39].
чети была организована обширная библиотека, причем ее основу составили рукописи, присланные Селямет-Гирею османским султаном Махмудом I (1730-1754). Как сообщает так называемая «Краткая» история крымских ханов, «было совершено утверждение хатыба и имама благородной мечети, а также муэдзинов и их заместителей. А книги, присланные падишахом, были запечатанными и закрытыми для их сохранности размещены в библиотеке благородной мечети» [29, с. 34]. Большая часть этого дара - около двух десятков рукописей с печатями Махмуда I и Селямет-Гирея - хранится ныне в собрании Бахчисарайского историко-культурного и архитектурного музея-заповедника (БИКАМЗ). Другая часть собрания - в Санкт-Петербурге в составе т.н. Бахчисарайского собрания Российской национальной библиотеки (поступило в отдел рукописей в 1976 г. из Бахчисарайского историко-археологического музея). В двух рукописях юридического содержания на первых листах имеются печати турецкого султана Махмуда I, а на последних - Селямет-Гирея [17, с. 131, 132].
Для вновь образованной библиотеки хан учредил должность ки-тапхане мухафызы (хранитель библиотеки). Кто занимал ее при Се-лямет-Гирее, мы не знаем, однако согласно Камеральному описанию Крыма 1784 г., при хане Шахин-Гирее ханская мечеть в Бахчисарае имела двух мухафызов - Абд ар-Рахим-эфенди и Сами-эфенди («Аб-дул Ибрагим Эфенди» и «Сали Эфенди»), которые получали за свои библиотечные обязанности по полтора рубля в месяц из доходов таможни Кафы. Оба хранителя совмещали библиотечную работу с другими должностями. Первый при той же мечети служил учителем богословия, а второй - тюрбедаром (хранителем двух мавзолеев -тюрбе). Эта служба оплачивалась из доходов таможни порта Гёзлеве [37, с. 62, 58, 63].
Исторически сложилось так, что столичное бахчисарайское духовенство кормилось с денег таможни Гёзлеве - единственного порта Крымского ханства до 1774 г. Кафинское духовенство, относившееся до 1774 г. к османской ливе Кефе, получало доходы соответственно с кафинской османской таможни. Возможно, что после того, как Кафа вошла в территорию ханства, часть портовых денег было перераспределено в пользу Бахчисарая и хранители библиотеки Большой ханской мечети получили по полтора рубля месячной прибавки кафинских денег к имевшимся трем рублям гёзлевских. [30, с. 17].
Безусловно, существовали в ханстве и передвижные походные мечети, развертываемые во время временных военных экспедиций, дальних перекочевок за пределами полуострова за Перекопом (Ором), периоды деятельности кочующего «посада» (ордабазара), где жили купцы, их семьи, ремесленники [51, с. 17].
Строительство мечетей регулярно осуществлялось и в османских владениях на полуострове. Соборная мечеть Кафы, как сообщает Эв-лия, построена была в правление в городе шахзаде Сулеймана, т.е. до
Помимо Бахчисарая и Ак-Мечети, крупным городским центром ханства был Гёзлев (единственный порт ханства). Эвлия Челеби отмечал в Гёзлеве два мусульманских квартала, безукоризненный каменный минарет у красивой соборной мечети, а также квартальную мечеть в мусульманском предместье за воротами Топрак (Земляными) со стороны северо-востока. Всего в городе по его подсчетам было 24 михраба (т.е. мечети, не считая квартальных), 12 из которых были султанскими соборными, остальные построены были на частные средства «благородных людей». В Гёзлеве насчитывалось 12 каменных минаретов. Самой красивой и вместительной мечетью была мечеть Бехадыр-Гирея I [11, с. 193-194] 8.
Собственно крымских кадиев, которые жили на территории ханства, если они неправильно судили, мог смещать муфтий, живший в Бахчисарае. После соглашения 1775 г. (т.е. после Кючюк-Кайнард-жийского мира 1774 г.) он, как и все крымские кадии, определяется на должность стамбульскими кадиаскерами [52, с. 26].
Господствующей правовой школой (мазхаб) в Крыму стала ха-нифитская. Этот мазхаб был в наибольшей степени распространен в
Золотой Орде, Крымском ханстве, а также считался официальным в Османской империи9.
Несмотря на то, что крымский ислам испытал на себе сильное влияние османских традиций и институтов, он сохранил и многие оригинальные черты. К числу их относится традиция почитания азисов [19, 31, с. 61]. К ним приходили либо в определенный месяц или же день (рождения «святого») или в любое время. Существовало мнение, что посещение азизов приравнивалось к малому паломничеству в Мекку (&умра). Страждущие читали у могил Коран (в особенности суру ал-Фатиха), молитвы с просьбами к святому, совершали обход вокруг могилы, ритуальное омовение, брали с собой землю, считавшуюся целебной, освящали детские бусы от сглаза. На высоких местах рядом с кладбищем (мазар) на растущих неподалеку деревьях и кустах оставляли цветные лоскутки. При некоторых азизах существовали медресе и обители дервишей (теккие), служители которых ухаживали за могилой [40, с. 54-55]. П.Кеппен в 30-х годах XIX в. описывал татарскую святыню Кырк-Азис, «где в пещере, имеющей в длину и ширину по осьми шагов, находится гроб красного цвета, к которому из ближних и дальных мест стекаются Татары, страждущие разными недугами и тут ищущие себе исцеления» [39, с. 351]. Некоторые из этих азисов связывались с персонажами первого века хиджры, такими как Малик Аштер, Гази Мансур Медини, причем открывателями этих могил были среднеазиатские шейхи [31, с. 61-62].
Одним из наиболее почитавшихся в Крыму был шейх Кемаль-ата, основателя дервишского текке в Старом Крыму [9, с. 78-79]. В сочинении Абдуллаха ибн Ризвана «Таварих-и Дешт-и Кыпчак», составленном в эпоху Мурада IV (1623-1640 гг.) и посвященном истории Крыма, имеется рассказ о его деятельности [72, с. 30]. Его зиярет возле Кефинских ворот города упоминал Эвлия [59, с. 170]. Холм Кемаль-Баба находился на северной окраине Старого Крыма, и был назван, как писал В.Д.Смирнов, «по имени одного знаменитого шейха дервишей, остатки развалин монастыря которых видны еще теперь (в 1884 г. - И.З.) в довольно рельефных очертаниях» [49, с. 91]. У Кеппена в Крымском Сборнике этот холм носит название «Ногайлы Оглу Оба» [39, с. 346]. Холм, как замечал В.Д.Смирнов, «слывет за могилу знаменитого Мамая, но это очень сомнительно». «Ныне на холме его имени видны лишь немногие надгробные памятники с именами шейхов, остатки фундаментов прежних зданий дер-вишского текье да, может быть, погребальных тюрбе». Уже в это
время склепы были разорены, а западный склон распахан под табачную плантацию (попадалось большое количество черепков разноцветной посуды) [46, с. 278-279].
На Крымском полуострове был достаточно распространен и суфизм. По данным Эвлии Челеби (XVII в.) в Ак-Месджите было 3 текке братств халветиййа10, колечли (ответвление накшбандиййа) и чуюнчили11. Последние два братства получили свое название по деревням. В селении Колеч, которое Эвлия посетил вместе с ханом Мухаммед-Гиреем IV, жил шейх Ахмед-эфенди «предсказатель и великий султан» [12, с. 397-400]. Очень почитаемы в Крыму были шейхи. Многие из них пользовались покровительством ханского двора. В сочинении Реммала-ходжи «История хана Сахиб-Гирея» (сер. XVI в.) рассказывается об одном из таких крымских шейхов по имени Абу Бекр-эфенди Кефеви (т.е. уроженце или жителе Кафы), которого автор называет «средоточием эпохи». Последний, по словам Реммала, «чистый душою, как Иисус» «был в послушничестве у нескольких шейхов, видел многих великих людей, бесчетное число раз припадал лицом к порогу [османского] султана, провел в чужих странах в пещерах Иерусалимских гор много сорокадневных молитвенных бдений, несколько дней провел в служении Богу в Медине, многократно был на поклонении у священной Каабы... Ему там было указание свыше, чтобы он пошел и в окрестностях Кафы направлял народ на путь истины...» [48, с. 145; 70, с. 83]. Возвращаясь из Мекки, Абу Бекр-эфенди говорил окружающим, что Сахиб-Гирею будто бы Богом надлежит совершить три похода, в двух из которых - на Кабарду и Астрахань - шейх будет сопровождать хана. Позже самому Сахиб-Гирею, который получил известие о пророчестве шейха, он сообщил, что это предписание было ниспослано ему самим пророком Мухаммадом. В астраханском походе Абу Бекр-кальфа находился при хане, и, как пишет Реммал, дней за пять пути до города, «в то время как (хан) занимался перечислением войск, шейх отправился прямо на могилу одного святого и до возвращения войск предавался там молитве и чтению Корана. Когда же он уходил, то принес с собою бывший в головах у него (святого) посох [&?б?], так как этот по10 Суфийское суннитское братство, возникшее в конце XIV в. в Северо-Западном Иране и возводящее духовную силсила (цепочку духовной преемственности) к &Али б. Аби Талибу (двоюродный брат и зять пророка). Основателем братства считается Захир ад-Дин &Умар ал-Халвати из Гиляна. В Османскую империю проникло с 10-х гг. XV в. и в XVI в. при Сулеймане (1520-1566 гг.) и Селиме II (1566-1574 гг.) достигло там пика могущества [33, с. 267]. В Крым, вероятно, попало именно из Турции. О шейхах халветийе в Крыму в XVIII в. см. [65, с. 288].
сох, по преданию, остался от друга Божия (Мухаммеда)» [70, с. 8386, 102; 48, с. 145-147].
За свои заслуги шейхи получали от ханов всевозможные льготы (прежде всего, финансового характера), многие шейхи становились воспитателями-аталыками ханских отпрысков. Так, в 1577 г. Мухаммед-Гирей выдал ярлык на имя Абдураззак-шейха об освобождении его от податей и сборов за его подвиги на поприще веры [5, с. 13 (10)]. В 1584 г. Ислам-Гирей выдал ярлык об освобождении аталыка Абдурахман-шейха из рода Ясеви от податей. В следующем году тот же хан назначил того же шейха наставником своего наследника Дев-лет-Гирея [5, с. 13 (12, 13)]. Религиозные деятели (муллы-«бого-мольцы») часто становились доверенными лицами ханов, выполнявшими дипломатические и торговые поручения. Например, у Менгли-Гирея был доверенный человек «богомолец» мулла Бахауддин («молна Багавадын»), выполнявший поручения хана в Москве и других странах (Менгли-Гирей, например, посылал его в Египет) [45, с. 107; 28, с. 49-50].
Весьма высокое место при ханском дворе занимали сейиды. Например, в июне 1486 г. Иван III посылал «Кирей-Сииту, цтю цареву», т.е. сейиду по имени Гирей, которым был чтецом у Менгли-Гирея, золотой. Такая же сумма была послана ему и в августе [45, с. 54, 5657]. Судя по месту, на котором он был перечислен среди тех, кому полагались поминки, сейид этот занимал очень высокое положение при дворе: он упомянут сразу же после родственников хана и беков-карачи12. В шертных грамотах при принесении присяги сейиды всегда упоминаются непосредственно вслед за ханами и султанами, выступая гарантами клятвенных обязательств [38, с. 33]. Высокое положение сейидов при крымском дворе и в целом в ханстве отразилось в их родственных связях как с правящей династий, так и с влиятельными крымскими кланами. Есть данные и о «меньших» сейидах, которые существовали при дворах царевичей вместе с уланами, слугами и князьями. Как пишет Л.Каралюс, «если провести аналогию с жизнью сейидов в других государствах, можно говорить о том, что наряду с известными и почитаемыми сейидами и их родами, существовали и «невидимые» (не нашедшие отражение в источниках) роды обедневших сейидов, которым с трудом удавалось сохранить отстат-ки своей генеалогической харизмы» [38, с. 34].
Религиозная ситуация в Крымском ханстве, судя по источникам, отличалась сравнительной толерантностью. Мы почти не встречаем случаев религиозных гонений. Хотя иногда ханы были всерьез увлечены теорией джихада: известно, например, письмо Менгли-Гирея османскому султану Баязиду II с призывом к священной войне против
неверных [47, с. 389; 67, с. 83а]. Во времена правлений Сахиб-Гирея и Сафа-Гирея в титуле ханов появляется слово гази (борец за веру). В русских переводах это передавалось словом «победитель»13. Вообще в 1530-1540-х во время правления воспитанного в Османской империи Сахиб-Гирея исламская лексика в дипломатической переписке с Москвой резко увеличивается. Так, Реммал-ходжа в своей истории хана Сахиб-Гирея упоминает, что последний по возвращении из счастливого астраханского похода устроил пир и приказал улемам и хафизам прочитать весь Коран десять раз. Однажды хан возложил на шейхов обязанность читать Коран 1001 раз и сам назначил, кому читать ту или иную суру [70, с. 105, 34; 48, с. 148, 152]. Ту же картину видим и в военном стане хана Ислам-Гирея: «Утром улемы и праведники, бывшие в стане исламского войска, собрались в султанском шатре, а после молитв и восхвалений [Аллаха] славный, как Дарий и Искандер, Его светлость султан самолично сел на своего быстроногого коня, и люди, знающие наизусть Коран: имам Мехмед-эфенди, и Бабай-эфенди-заде, и кадий Мехмед-эфенди, и несколько других лиц, молитвы которых могут быть приняты, стоя перед лучезарным султанским бунчуком и победоносным сахибкирановым знаменем, прочитали нараспев суры "Фатх" и "Ихлас"» [68, с. 35-36, 115-116].
Многие крымцы, в том числе и члены правящей династии, жили в христианских землях (Москве, Литве). Это могло вызывать критику со стороны радикально настроенных родственников-чингизидов, которая, правда, была все же более выражением политических притязаний, нежели религиозной ревностью. Так, Муртаза б. Ахмед писал в Москву брату Менли-Гирея Нурдевлету, уговаривая его помирится и обвиняя Менли-Гирея во вражде (Муртаза надеялся посадить на крымский престол Нурдевлета вместо Менгли). Письмо полно религиозной риторики: «Милосердой государь, ты на сем свете вере еси нашей подпора, бесерменем и бесерменьству нашему помочь; ты еси и закону наказатель, милосердого Бога милостью истинной еси прямой господарь. Ино, брате Нурдовлат царь, велика бы и счястна была твоя держава до второго пришествия, Магатметевы деля молитвы и учеников его. Про твое величество, своего брата, что ты
живешь промеж неверных, непригож ся видит так.....Нечто из тое из
поганые земли избыти захочешь мысль твоа будет. » [45, с. 69].
Относительная веротерпимость в Крыму нарушалась иногда выпадами мусульман против христиан и иудеев. Чаще всего дело касалось недвижимого имущества. Так, Хачатур Кафаеци сообщает, как в 1647 г. «проклятый» муфтий просил у Ислам--Гирея отнять монастырь Сурб-Хач у армян. Хан устранился от этого, позволив ему самому отнять монастырь, чего муфтий сделать не смог [69, с. 157158].
Ханы были всерьез озабочены исполнением религиозных предписаний, и это даже могло становиться темой правительственных ханских постановлений. Абляким-эфенди Куламет-оглу, одним из первых кто анализировал книги казийских решений по Магубскому кадылыку (принадлежали бахчисарайскому шейху Селями), упоминал о решении ханов о строгом исполнении обрядов, хождении в мечеть и нравственном воспитании ханских детей в частности Дев-лет-Гирея сына Хаджи-Селим-Гирея в 1111 г.х. [44, с. 91]. Ханские жены и матери в крымских дипломатических посланиях сравнивались с женой самого пророка Хадиджей (своего рода рифма «Хадид-жа-и деверан, бэхиджа-и джихан»: т.е. «Хадиджа своего времени, краса вселенной»).
Однако традиции чингизидского своеволия, дух «старой» доисламской свободы всегда были сильны среди крымской аристократии, особенно во времена хана Мухаммад-Гирея (1515-1523 гг.), сына Менгли-Гирея. Мухаммад-Гирей, судя по дошедшим источникам, являл собою пример настоящего степного рыцаря, воинственного, пылкого человека, интерес жизни которого сосредотачивался на битвах и пирах. Хан был, по всей видимости, склонен к винопитию и не скрывал этого. К источникам, которые помогают нам узнать эту сторону жизни ханов, относится письмо представителей влиятельнейшего крымского клана Ширинов, возможно адресованное принцу Саадет-Гирею, заложнику в Стамбуле, написанное, скорее всего, в начале 1523 г. - незадолго до рокового астраханского похода Мухаммад-Гирея (в оригинале письмо не датировано). Документ хранится в архиве дворца музея Топкапы (Е.6474). Письмо не подписано, а три печати, приложенные в конце мало читаемы. Но они безусловно принадлежали одному из основных глав клана Ширинов. Главы рода Ширин писали царевичу: «Он (Мухаммад-Гирей. - И.З) проводит дни и ночи в компании персидских еретиков, их отношения обратились к разврату, и он не прекращает пьянствовать...» [62, с. 335; 66, с. 108 (106 - перевод на фр.яз.)]. Под персидскими еретиками авторы письма, очевидно, подразумевали шиитов. Персидский шиизм был более терпим к потреблению вина, чем суннитский толк, исповедываемый большинством крымчан.
Из мусульманских праздников в Крыму наиболее почитался курбан байрам. По умершим ханам устраивались поминки (например, один из съездов хана, совет его с детьми, князьями, сейидами и т.д.) устроен был в Киркоре «о цареве Менгли-Гирееве године» [51, с. 40]. В июне 1633 г. Джанибек-Гирей издал приказ о праздновании байрама с забоем баранов, а в 1647 г. Ислам-Гирей устроил в городе иллюминацию (ёопапта) по случаю рождения сына и женитьбы дочери на султане Ибрахиме [69, с. 153, 157].
К сожалению мы немного знаем о рядовых крымских муллах (особенно в XVI и XVII вв.), поскольку наши источники, в основном,
касаются высших слоев крымской уламы. Однако некоторые источники XVIII в. дают представление о том, кто мог занимать должность муллы в крымской деревне XVIII в. Например, мулла в дер. Коккоз, или Коккозы (теперь Соколиное) Иса Астнашов, родом был казанский татарин. Он родился в 1737 г. и в возрасте 32 лет попал в армию. Летом или ранней осенью 1777 г., когда ему было уже 40 лет, Астнашов был пленен в крымской деревне Баксан. Проведя там три месяца под стражей, после год (вероятно, до конца 1778) прожил в бахчисарайском медресе, еще год (соответственно, до конца 1779) в деревне Стиля, где он женился на вдове. Еще год (т.е., по моим подсчетам, до конца 1780) он служил муллой в Буга Сали («куда пришедши, назвался муллою, и как во оной не было муллы, то тамошние жители приняли ево в ту должность, в которой прожил он один год, а по прошествии года, в разсуждении, что та деревня малая была, и что он прокормить себя во оной не мог, пошол из оной в деревню Кукуз, где также муллою принят»). Таким образом, Астнашов перебрался в Коккоз, где, обзаведясь домом и продолжая служить муллой, и оставался с женой все время до того, как русские войска в 1783 г. заняли Крым. В 1784 г. он решил обратиться к Я. Рудзевичу с просьбой остаться в прежнем звании [РГВИА, ф.52, оп.1/194, д.336, ч.9, л.11; 26, с. 90-92].
На всем протяжении истории Крымского ханства крымские мусульмане весьма активно совершали хадж14. Для XV и XVI вв. наши данные в основном касаются членов правящего дома и их приближенных. Сами ханы хадж не совершали, поскольку для правящего монарха это было равносильно отречению от власти. Однако за них это делали упомянутые уже «богомольцы». Например, в январе 1493 г. в Москву прибыли грамоты Менгли-Гирея, в одной из которых он писал: «Что сесь ярлык повез к тобе Абдыла Афыз наш пошлой бо-гомолець стоит, что к нам должил идти ему к Мяке, два кречета ему
надобе; того деля кречета купити на Москву поехал нас деля» [45, с. 174]15.
Ямгурчи - брат Менгли-Гирея, некоторое время бывший его калгой, несколько раз писал о своем намерении совершить главный в жизни мусульманина обряд - отправиться к святым местам Ислама. В 1498 г. он сообщал в Москву великому князю Ивану III: «Яз сам даст Бог к Мяке хочю идти мысль есть. Слыхал еси, люди твои езживали к Мякке, белый кречат да шуба рысья велми тамо дорого стоит» [45, с. 274]. После совершенного в 1502 г. хаджа Ямгурчи стал в русских источниках (переводах с татарского) называться «Ази-царевич» [45, с. 421; 51, с. 18], т.е. хаджи-султан.
Ездила в паломничество знаменитая Нур-Салтан (дочь мангит-ского бека Темира б. Дин-суфи и жена казанского хана Ибрагима, а потом крымского Менгли-Гирея). В 1495 г. он писала Ивану III: «мысль наша была ити к Меке; и мы на ту дорогу пошли, где мы ни будем» [45, с. 222]. После совершения хаджа и Нур-салтан в 1497 г. также стала подписываться как «Ази царица» - т.е. хаджи [45, с. 237]. В 1498 г. она послала Ивану III иноходца, на котором ездила в Мекку: «Сухой бы поклон не был, молвя, к Мякке на котором иноходце сама ездла, с Ахчюрою к тебе послала» [45, с. 272]. Между прочим, эта царевна хлопотала и за членов своей семьи, своих родных-мусульманах, живших в Москве. В 1498 г. она просила Ивана III отпустить в хадж Девлет-султану (жену Айдара-Хайдара б. Хаджи-Гирея): «сам гораздо знаешь, Айдар Газы моего сына кормил; его жена Довлет салтан моим детям сиську давала, и ныне к Мяхке ехати обреклася; жаловавши к нам пришлешь, и мы человека прикошевав к Мяке пошлем, и молитва ее и молба с тобою будет.» [45, с. 273]. И этого текста видно, что хадж мог совершаться по обету. В августе 1515 г. вступивший не задолго до того на Крым
