Протестанты в составе российского высшего чиновничества при Петре i

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood

А.Н. Андреев

ПРОТЕСТАНТЫ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОГО ВЫСШЕГО ЧИНОВНИЧЕСТВА ПРИ ПЕТРЕ I

A. Andreev

Protestants in the Russian Top Bureaucracy under Peter I

История государственного управления в России XVIII в. вызывает интерес специалистов уже свыше двух столетий, однако тема эта настолько сложна и многоаспектна, что до сих пор не может быть признана досконально разработанной. Лучше всего исследованы процессы организации управления: им посвящены десятки книг как дореволюционных, так и современных ученых. В гораздо меньшем числе представлены публикации, посвященные составу чиновничества, хотя данное направление изысканий следует признать одним из самых перспективных и активно развивающихся в современной науке1. Однако ни в одной из существующих ныне работ по истории российского государственного аппарата не ставился вопрос о конфессиональной принадлежности чиновников-иностранцев и тем более об их религиозной мотивации. Специалисты не упоминают о факте исповедания какой-либо веры даже такими известными российскими деятелями XVIII в., как А.И. Остерман, Б.-Х. Миних, В.И. де Геннин, К. Крюйс.

Вызвано это тем, что историки государства и государственного аппарата почти всегда сосредоточивались на внешней стороне деятельности иностранцев, демонстрируя преобладание интереса к политике над интересом к личности. Очевидно, что несмотря на хрестоматийную известность приведенных имен, о самих этих людях, как и вообще о служивших в России иноземцах, историки-«государственники» знают далеко не все. Еще недавно некоторые считали, что Остерман, взяв русское имя Андрей Иванович, соответственно, должен был перейти в православную веру2. Но А.И. Остер-ман вплоть до своей сибирской ссылки оставался покровителем ряда петербургских лютеранских общин. Многие высокопоставленные чиновники из иностранцев были церковными старостами протестантов, а некоторые - крупными церковными деятелями. Поскольку их биографии остаются малоисследованными, выявление фактов их религиозной жизни и церковной работы сопряжено с трудоемкими архивными поисками.

Известно, что выходцы из стран Западной и Центральной Европы в царствование Петра I нередко занимали ключевые посты в системе российского управления. Уже в конце XVII в. в состав правящей элиты России были включены иностранцы, хорошо знакомые царю по Немецкой слободе, - П. Гордон, Ф.Я. Лефорт, Я.В. Брюс, Р.В. Брюс, А.А. Вейде. Они являлись крупными военачальниками и не числились в составе гражданской администрации, однако в условиях слабого разграничения военного и гражданского управления напрямую участвовали в принятии важнейших политических решений. В частности, иноземцы входили в состав временных консультативных органов при особе царя, выступая в роли его «советников». Например, Франц Яковлевич Лефорт, уже будучи новгородским наместником, в 1696 г. был назначен «президентом царских его советов», на заседаниях которых обязательно присутствовал как глава (президент)3. Генерал Патрик (Петр Иванович) Гордон в течение ряда лет также оставался ближайшим советником царя, особенно в сфере военных реформ4. Все поименованные иноземцы, за исключением католика Гордона, были убежденными протестантами: братья Брюсы и Вейде - лютеранами, Лефорт - кальвинистом. Последний, выходец из знатной швейцарской фамилии, покровительствовал не только реформатам, но и лютеранам, пребывая патроном ново-лютеранской кирки (свв. ап. Петра и Павла) в Москве5. Лефорт, кроме того, приучал юного Петра I к веротерпимости, призывая даровать иностранцам свободу отправления богослужений и строительства публичных церквей6, что и было в дальнейшем реализовано в петровском законодательстве. Таким образом, уже с конца XVII в. можно вести речь не только о протестантском присутствии в составе политической элиты России, но и о прямом влиянии протестантов на политическое развитие страны.

В наступившем XVIII в. рамки использования управленческого опыта иноземцев заметно расширились. Согласно манифесту от 16 апреля 1702 г. «О вызове иностранцев в Россию с обещанием им свободы вероисповедания», была учреждена Тайная коллегия военного совета - специальный орган управления иностранными военнослужащими. Чтобы обеспечить им автономию от русской су-дебно-административной машины, все должностные лица в данной коллегии (президент, советники, секретари и канцеляристы) должны были быть иностранцами7. Тайная коллегия стала первым опытом внедрения коллегиальных принципов в российскую административную систему.

Второй опыт был осуществлен в Москве в 1712 г. тоже при помощи иноземцев - был учрежден «коллегиум для торгового дела исправления». В него, помимо москвичей, вошли купцы-лютеране из Нарвы и Дерпта - Дидмор, Бомгарт, Голштен и Тиберт, чей опыт высоко ценился, ибо, как сказано в указе «без прекословия есть, что их торги несравнительно лутче есть наших»8.

Тем не менее в самом начале XVIII в. иностранцы среди гражданских чиновников еще не составляли сколько-нибудь значительную группу: на «цивильную» службу их стали активно приглашать только с конца 1715 г.9 Без них не могло обойтись осуществление коллежской реформы, что следует из именного указа от 11 декабря 1717 г. «О штате коллегий», который предполагал обязательное наличие в каждом коллегиальном учреждении двух или трех иностранцев в должности советника или асессора, секретаря и писца (шрей-бера), или примерно 13-20 % иностранцев от числа всех классных чиновников. Указ предусматривал равные возможности для русских и иностранцев при назначении их на место вице-президента коллегии, но сохранял президентское кресло за русскими10. Уже в 1718 г. было решено увеличить число иностранцев в присутствии российских коллегий примерно до 50 %11. Впрочем, данное решение так и не было применено на практике, и число иноземных специалистов в центральном аппарате всегда было меньшим.

Согласно указу от 15 декабря 1717 г. «О назначении в коллегиях президентов и вице-президентов», руководящий состав первых коллегий включил в себя следующих иностранцев: барона Магнуса Вильгельма фон Нирота (Magnus Wilhelm von Nieroth), назначенного вице-президентом Камер-коллегии; Германа фон Бреверна (Hermann von Brevern), ставшего вице-президентом Юстиц-коллегии; Адама Адамовича Вейде (Adam Weyde), занявшего место второго президента в Военной коллегии; вице-президента Адмиралтейской коллегии Корнелиуса Крюйса (Cornelius Cruys); вице-президента Коммерц-коллегии Шмидта (Schmidt) и президента Берг- и Мануфактур-коллегии Якова Вилимовича Брюса (Jacob Daniel Wilhelm Bruce)12. Почти все они являлись лютеранами, что подтверждается данными церковных книг лютеранских приходов Москвы и С.Петербурга, а также иными источниками. Невыясненным остается только вероисповедание вице-президента Шмидта, который мог быть католиком или даже православным немцем (последнее, однако, маловероятно). Саксонский уполномоченный И. Лефорт дал Шмидту такую характеристику: «Человек, отлично знающий торговлю и деньги и служивший по этой части в Баварии»13. Однако нам неизвестно, происходил ли он из Баварии или только служил там. В метриках петербургского костела среди прихожан в 1717 - 1731 гг. отмечен некий Антон Шмидт (Antonius Schmidt), но без указания должности, - возможно, это был вице-президент, хотя более вероятно, что в данном случае упоминается корабельный мастер при Адмиралтействе, его однофамилец14.

Другие поименованные в царском указе иностранцы определенно были рождены и воспитаны в лютеранстве, причем протестантская вера выступала стержнем их социальной и профессиональной

деятельности еще до начала карьеры в России. Все они так или иначе старались быть полезными единоверцам. Остзейский барон Нирот, как и всякий помещик в этом краю, осуществлял патронат над приходскими лютеранскими кирками; в собственном эстлянд-ском имении Альп (Альбу) он основал Рыцарскую академию для сирот из обедневших дворянских семей и уделял большое внимание их нравственному развитию, поставив директором заведения авторитетного проповедника пастора Вреде15. Получивший шведское дворянство Герман Бреверн, выходец из богатого купеческого рода, появился на свет в семье рижского суперинтенданта и лютеранского богослова Иоганна Бреверна, причем до присоединения Риги к России состоял вице-президентом рижского гофгерихта16. Так как городские чиновники в Риге считали себя защитниками протестантства и вели борьбу с католиками, не имевшими права занимать административные должности (ибо рижский магистрат, среди прочих полномочий, определял к должностям местных пасторов17), Бреверн стоял на защите интересов протестантских общин18. Расквартированная в Москве дивизия Вейде в 1719 г. фактически представляла собой лютеранское общество, о котором генерал пекся как о собственной семье. Брюс и Вейде были патронами кирки св. Михаила в Москве19. В дальнейшем, после передислокации в С.-Петербург, дивизия Вейде стала ядром немецкой лютеранской общины Литейного двора20. Вклад Крюйса в становление протестантских общин России и С.-Петербурга вообще невозможно переоценить: вице-адмирал выстроил на своем дворе первую симультанную кирку (для лютеран и кальвинистов), выписывал из-за границы пасторов, помогал протестантам деньгами, ходатайствовал за них перед властя-ми21. Таким образом, протестанты (именно лютеране) составляли не менее трети от общего числа руководителей петровских коллегий к началу 1718 г. (5 из 15 президентов и вице-президентов, поименованных в указе). Все они были верующими людьми, укорененными в протестантской традиции.

Специальное исследование, посвященное персональному составу петровской бюрократии, показало, что в 1720 г. в центральном аппарате Российского государства служили 77 иностранцев, предположительно исповедовавших западнохристианские учения22. Из них документально, в том числе с использованием сведений из церковных метрических книг, удалось подтвердить вероисповедную принадлежность 28 лиц (22 лютеран, 3 реформатов и 3 католиков). Еще у 34 служителей была установлена принадлежность к лютеранской традиции как наиболее вероятная, поскольку они были выходцами из традиционно протестантских стран с преобладающим лютеранским населением, имели патенты, гарантировавшие им свободное отправление их «христианской веры» в России, а также присягнули на верность царю с помощью лютеранского пастора23.

Полученные результаты позволяют утверждать, что в 1720 г. доля протестантов в аппарате коллегий и коллежских контор С.Петербурга и Москвы (среди чиновников и канцелярских служителей без «обслуживающего персонала» - сторожей, палачей, солдат, мастеровых и прочих) составляла примерно 3,8 - 4,7 %. Процент относительно небольшой, однако если обратиться к составу высших должностных лиц (служителей центрального аппарата управления I - V классов Табели о рангах), то станет видно, что из 32-х чиновников этой категории 9 были лютеранами, то есть лютеране в данном сегменте составляли более 28 %. Это - уже упоминавшийся вице-президент Камер-коллегии М.В. фон Нирот, вице-президент Ревизи-он-коллегии Иоганн Фридрих фон Шмиден (Johann von Schmiden), вице-президент Юстиц-коллегии Г. фон Бреверн, вице-президент Адмиралтейской коллегии К. Крюйс, президент Берг- и Мануфактур-коллегии Я.В. Брюс, тайный советник той же коллегии Анания Христиан Потт фон Люберас (von Luberas), тайный советник Иностранной коллегии А.И. Остерман, тайный советник Военной коллегии Роман Вилимович (Роберт) Брюс и его сослуживец в том же ведомстве и в том же чине Вольмар Антон фон Шлиппенбах. Среди чиновников I - VIII классов Табели о рангах общей численностью 106 человек протестанты составляли не менее 20,8 %24. Среди них, помимо уже отмеченных лиц, числятся советник Генрих фон Фик (Heinrich von Fick) и асессор Христиан Бернгард Глюк из Камер-коллегии, асессор Ревизион-коллегии Иоганн Бернгард Мюллер (Johann Berngardt Müller), советник Юстиц-коллегии Сигизмунд Адам Вольф (Siegesmund Adam Wolf), штатс-комиссар Карл Прин-ценстерн (Принценштиерн), асессор Коммерц-коллегии Иоганн Лефорт, асессоры Берг-коллегии Генрих Шлаттер и Винцент Райзер (Рейзер, Reuser), военный советник Иван Гинтер (Иоганн Гюнтер). Наименьшей доля иностранцев (всего 1 %) была среди канцеляри-стов25.

Все эти данные говорят о широком участии протестантов и вообще иностранцев в работе российских коллегий в начальный период их развития и опровергают точку зрения советских ученых о том, что иностранцы в коллегиях всегда были крайне малочисленной группой и находились на низших канцелярских должностях, которые не давали им возможности влиять на процессы управления26. Приведенные цифры свидетельствуют об обратном, а именно о значительном представительстве протестантов в верхнем сегменте коллегиального аппарата и, наоборот, об их малочисленности среди канцеляристов в 1720 г.

О роли иностранцев в осуществлении административных реформ при Петре I написано много работ, причем в последние годы усилия ряда «немцев» в деле преобразования высшего и центрального звеньев управления в России получают все более высокую оценку историков27. Действительно, некоторые из иностранцев являлись не только исполнителями, но и идейными вдохновителями административных преобразований - как, например, барон фон Люберас, по проекту которого были сформированы регламенты и штаты петровских коллегий28, или Вилим Иванович де Геннин, разработавший инструкции для функционирования в России казенной

горной промышленности29, или Г. фон Фик - создатель текста Генерального регламента Российского государства, с большим риском для себя вывезший из Швеции тысячи копий секретных документов о работе королевской администрации, на основании которых затем формировались российские коллегии и проводилась судебная ре-форма30. Все они исповедовали лютеранство, и сведения об их религиозной жизни и церковных обязанностях показывают нам этих государственных мужей с новой стороны.

В подавляющем большинстве протестанты на российской службе были представлены лютеранами и лишь изредка реформатами. К последним, например, относились Иоганн Лефорт из Женевы31 и Генрих Шлаттер из Цюриха32. Как правило, протестанты придавали своей вере принципиальное значение, о чем можно судить на основании целого ряда свидетельств. Так, Р.В. Брюс, старший брат Я.В. Брюса, выступил одним из основателей лютеранской церкви св. Анны в С.-Петербурге: как комендант Санкт-Петербургской крепости он поддерживал расположенную на ее территории общину, в 1704 г. распорядился перенести крепостную кирку в Пушкарскую слободу, а затем вместе с братом много лет оставался ее патроном33. Бывший шведский генерал Шлиппенбах, в 1715 г. перешедший на русскую службу, обладал большим религиозным рвением: он упомянут среди тех, кто отказался целовать крест при присяге на верность царю, считая этот обряд несогласным с протестантским миро-воззрением34. Вместе с ним, после указа 22 августа 1719 г., обязавшего всех иноземцев присягнуть русскому царю «навечно», и другие лютеране выступили против установленной процедуры присяги, поскольку считали целование креста и вообще поклонение ему не выражением любви ко Христу, а глумлением над Его Жертвой, ибо крест в их глазах выступал орудием казни Спасителя35.

Этот малоизвестный эпизод из истории реформ в России ясно показывает, что в большинстве своем иностранные служители не были формально верующими, а стремились к организованному и осмысленному исповеданию своей веры. Они непременно участвовали в церковных обрядах, крестили и воспитывали в религиозных принципах своих детей, не упускали случая послушать проповедь пастора и посодействовать успехам своей церкви. Анания Люберас некоторое время был прихожанином лютеранской церкви св. Михаила в Москве36. Генрих Фик неоднократно посещал проповеди и богослужения у герцога Карла-Фридриха Голштинского во время его пребывания в России (1721 - 1727 гг.) и весьма симпатизировал религиозному рвению герцога37. Христиан Глюк, сын знаменитого пастора Эрнста Глюка, в течение многих лет возглавлял московскую школу-гимназию, основанную его отцом, где, кроме того, преподавал философию, древние языки и лютеранское богословие38. В дальнейшем он числился в составе лютеранской общины Адмиралтейской стороны С.-Петербурга (будущей св. Петра)39. Многие упомянутые чиновники были членами церковных советов, старостами и попечителями лютеранских кирок С.-Петербурга: Фик и Вольф - в

Петрикирхе и общине св. Екатерины; Мюллер, Райзер и Гинтер - в Анненкирхе40; будучи весьма уважаемыми людьми, они участвовали в крестильных обрядах в качестве восприемников в храмах обеих столиц41.

Признание активной религиозной позиции чиновников-иноземцев неизбежно ставит вопрос о влиянии протестантских идей на исполнение ими служебных обязанностей. Что, собственно, значит быть протестантом на государственной службе? Обратимся к авторитетным для протестантов мнениям двух столпов Реформации -М. Лютера и Ж. Кальвина. В сочинении «О светской власти» Лютер настаивал на необходимости честной, нелицемерной службы государству (в его терминологии - «внешнему миру»), так как настоящий христианин не различает «внешнего» и «внутреннего» служения; служебным рвением он действует на пользу ближнего, ибо светская власть «нужна другим, чтобы защитить их и преградить дорогу злу»42. В другом своем сочинении («О свободе христианина») Лютер учил, что Богу угодно не бегство от мира, а активное мироустроение, проникнутое верой, предваряющей дела43. В связи с этим любой труд, и государственная служба в том числе, должен восприниматься как религиозное и нравственное понятие - только истовой службой, причем независимо от рода деятельности, протестант оправдывает свое призвание (Beruf)44.

Лютеране на службе России, находившиеся часто во враждебном инославном окружении, среди людей с чуждыми интересами и стремлениями, в государстве, выступающем врагом или соперником по отношению к их родным странам, должны были руководствоваться словами своего учителя, будто бы специально обращенными к ним: «При случае, - писал Лютер, - поступаешь ты на совершенно чуждую для тебя службу, которая идет на пользу не тебе, твоему благополучию или чести, а только на пользу ближним, то есть другим. Но ты не должен придерживаться мнения, что тебе следует мстить или воздавать злом за зло, ибо ты служишь для блага ближних, для защиты и сохранения мира среди людей. А для себя самого у тебя есть Евангелие.. ,»45.

Не менее конкретно эту мысль в назидание «истинным христианам» выразил Ж. Кальвин: человек, по его мнению, должен всеми силами направлять жизнь к цели своего призвания, и тогда все встанет на свои места, и «чиновники станут усерднее трудиться согласно своим обязанностям»46.

Попробуем предположить, что протестанты на русской службе руководствовались данным императивом, - тогда их деятельность необходимо рассматривать в контексте ценностных установок, которые они не должны были игнорировать.

Применительно к XVIII в. обвинения «немцев» в воровстве, грабеже и нанесении ущерба интересам России давно стали хрестоматийными. Вспомним аннинскую «галерею немцев»: разворовывавших страну «злодеев» - генерал-директора дворцовых волостей барона Г. фон Розена и генерал-берг-директора К. фон Шем-

берга, а также далеко небезупречных в нравственном отношении А.И. Остермана, Б.-Х. Миниха и других. Тем не менее исключительно негативная оценка морального облика иноземцев вообще должна быть признана односторонней.

Стараясь избежать другой крайности, а именно идеализации протестантов, обратим внимание на то, что многие из них были людьми достойными и даже добродетельными. Петр I со своим прагматизмом доверял им, потому что высоко ценил их честность. Он доверял Фику, Бреверну, Брюсам, как когда-то П. Гордону и Ф. Лефорту.

Советник Фик, ставший в конце 1726 г. вице-президентом Ком-мерц-коллегии, за свою долгую чиновничью карьеру так и не смог смириться с привычкой русских коллег воровать и «лиходейство-вать». Сосланный при Анне Иоанновне в Сибирь за участие в составлении проектов по ограничению абсолютизма, Фик и там безуспешно пытался вразумить одного провинциального «ясашного комиссара», который «хватал все, что мог» и не терпел проповедей на тему честности и подлости47.

Современники отмечали неподкупность и благородство Г. фон Бреверна, сумевшего воспитать эти качества в своих детях. Семейство Бревернов на протяжении нескольких поколений обладало исключительно доброй репутацией. Об этом писал известный мемуарист и публицист П.В. Долгоруков, весьма падкий на разные скандалы и двусмысленные биографические факты, не брезговавший и слухами, распространяемыми в аристократических кругах в XVIII - XIX вв.48

Несмотря на то, что Я.В. Брюс в 1714 г. похитил казенные деньги, общее мнение об этом человеке позволяло расценивать этот эпизод скорее как досадное недоразумение, нежели как доказательство возведенного в систему порока. Тот же Долгоруков так характеризовал Брюса: «Он постоянно заботился о своем личном достоинстве, всегда неизменном и не скомпрометированном среди оживленной жизни этого полудикого двора, наполненного интригами и изобилующего низкими поступками»; он обладал значительным состоянием, но значительно меньшим, «чем могло бы быть, если бы уважаемый фельдмаршал, в течение многих лет занимавший столь прибыльные посты, не славился в отличие от большинства коллег и современников самой неукоснительной честностью и отменной порядочно-стью»49. Так же оценивали и его брата Роберта: «Они с братом были в числе тех немногих иностранцев, кто служил России с истинною верностью и усердием, не рассматривая нашу страну единственно как дойную корову»50.

Похожие отзывы находим о Х. Глюке («честный, учтивый»), К. Принценстерне («абсолютно честный и опытный администратор») и других протестантах51. Сослуживцы К. Крюйса вспоминали, что это был «в высшей степени правдивый и честный человек, великодушный, справедливый и обаятельный в делах»52. «Беспокойный за дело и бережливый», но с крутым нравом, решительный и имеющий чувство достоинства, норвежец Крюйс педантично и последовательно превращал Россию в военно-морскую державу53.

Не столь однозначную оценку получил И. Гинтер - «человек достойный, честный, порядочный по природе», но очень заносчивый и мстительный по отношению к врагам54. Впрочем, теми же качествами историки наделяют и А.И. Остермана, противоречивая личность которого до сих пор ждет своего вдумчивого исследователя.

Таким образом, наиболее заметными для современников качествами протестантов, служивших при Петре I, стали индивидуализм их мышления, чувство собственного достоинства, честность, неукоснительное выполнение служебного долга, работоспособность и стремление к порядку. То есть все то, что так ценил царь-реформатор и что легко укладывается в русло протестантской этики, основывающейся на представлении, будто одаренный верой человек не может «порочно и безнравственно использовать обстоятельства для достижения собственной выгоды, а не во славу Богу»55.

Принимая во внимание высокий процент протестантов среди крупных администраторов в период формирования российских коллегий, можно предположить, что протестантская этика сыграла свою роль (обозначим ее как ферментирующую) в процессе модернизации России. По крайней мере, для многих верующих иноземцев она выступала не меньшим стимулом к беспорочной службе, нежели строгость или щедрость русского царя.

Тем не менее доля протестантов в российском госаппарате не была постоянной. Уже в 1722 г. число иностранных служителей в коллегиях сильно сократилось, что было связано с попытками царя адаптировать коллежскую систему к русским условиям и сделать ее более эффективной56. Современник писал, что смотр иностранных гражданских чиновников в С.-Петербурге в начале 1722 г. выявил их сокращение примерно до 20 человек57. На основании перечня должностных лиц, составленного в 1724 - 1726 гг. русским ученым и государственным деятелем И.К. Кирилловым, с привлечением сведений из мемуарных источников, дипломатических документов и документов ряда коллегий58, среди ответственных чиновников I - VIII классов в конце царствования Петра I удалось насчитать 23 иностранца. Это члены Верховного тайного совета герцог К.-Ф. Голштинский и вице-канцлер А.И. Остерман; герольдмейстер Франциск Санти (католик) и сенатский секретарь Вильгельм Шульц (лютеранин); служители военной коллегии генерал Петр Ласси (католик), кригсрат Карл Гохмут (лютеранин) и генерал-аудитор Цен-таров (лютеранин); члены адмиралтейской коллегии в чине вице-адмирала Томас Гордон (католик), Матия Змаевич (католик) и Даниил Вилстер (лютеранин), шаутбенахт лорд Дюффус, директор Адмиралтейской конторы Мартин Гослер (лютеранин) и управляющий Конторой морской артиллерии Андрей Брунц. В Камер-коллегии служили: вице-президент К. Принценстерн, советник Г. Фик и обер-комиссар Рентереи И.Б. Мюллер; в Коммерц-коллегии - советники И.П. Бакон (католик), Я. Гювит и Гордон, а также обер-комиссар Дитрих Виллерс. Список иностранцев дополняют советник Мануфактур-коллегии Андрей Кассис, вице-президент Юстиц-коллегии С.А. Вольф и президент Медицинской канцелярии Иоганн Блюмен-трост (лютеранин). Всего в 1724 - 1726 гг. в центральном аппарате управления служили 160 чиновников I - VIII классов (78 первых пяти классов и 82 - с VI по VIII включительно)59. В этой группе иностранцы составляли 14,4 % (23 человека); протестанты - не менее 8,1 % (13 человек), но не более 10,6 %, если к ним отнести лиц с невыясненной религиозной принадлежностью. В сегменте чиновников первых пяти классов насчитывалось всего 8 лютеран (10,3 %). Очевидно, что несмотря на убыль протестантов в списочном составе служителей, они продолжали входить в ядро российского чиновничества.

Итак, петровские преобразования создавали благоприятные условия для усиления европейского влияния в области политики и культуры, намечали пути внедрения западных идей в сферу российских административных отношений. Передача западного опыта управления осуществлялась иноземными специалистами преимущественно протестантского (лютеранского) вероисповедания, служба которых уже с конца XVII в. непосредственно отражалась на политическом развитии страны. Максимальная концентрация протестантов в российском центральном аппарате управления была достигнута на начальном этапе проведения коллежской реформы (в 1718 - 1720 гг.).

Как правило, чиновники протестантского вероисповедания в России проявляли активную религиозную позицию и заинтересованность в организации богослужений, часто выступали устроителями кирок и покровителями лютеранских общин. Многие из них в своей работе руководствовались нормами протестантской этики, что, в свою очередь, позволяет усматривать в религиозности протестантов один из значимых факторов российской модернизации. Добросовестно осуществляя свою профессиональную деятельность, иноземцы направляли, корректировали и ускоряли преобразовательные процессы. Их религиозная мотивация к труду в условиях XVIII в. давала российскому обществу возможность использовать западный опыт управления не только в его внешних формах, но и во внутреннем содержании. Насколько эта возможность оказалась реализованной - тема отдельного большого исследования.

Примечания

Писарькова Л.Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века: Эволюция бюрократической системы. М., 2007. С. 194.

Автор, аннотация, ключевые слова

Андреев Александр Николаевич - докт. ист. наук, профессор ЮжноУральского государственного университета (Челябинск)

alxand@yandex.ru

В статье в качестве самостоятельной категории чиновников рассматриваются иностранные служащие протестантского вероисповедания в России эпохи Петра Великого. На основании прежде всего документов церковных архивов протестантских общин Москвы и С.-Петербурга выявляется религиозная позиция чиновников-протестантов и специфика их церковной работы. Кроме того, устанавливается взаимозависимость между их конфессиональной жизнью и служебной деятельностью. Делается вывод о том, что чиновники-протестанты, входившие в руководящее ядро российского чиновничества при Петре I, как правило, проявляли большую религиозную активность и заинтересованность в организации богослужений, часто выступали устроителями кирок и покровителями лютеранских общин. Многие из них на службе руководствовались нормами протестантской этики, что позволяет считать протестантскую религиозность одним из значимых факторов российской модернизации.

Петр I, российская государственность, реформа государственного устройства, государственная служба, чиновничество, иностранцы в России, протестанты, лютеране, протестантская религиозность

References (Articles from Scientific Journals)

4. Andreev A.N. Number of Protestants in the Russian Administrative Apparatus under Peter the Great. Littera Scripta: Vysoka Skola technicka a eko-nomicka v Ceskych Budejovicich, 201