Спросить
Войти
Николай Александрович Головин
доктор социологических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета, Санкт-Петербург, Россия; e-mail: n.golovin@spbu.ru
«Рефлексологизм для меня совершенно неприемлем»: влияние критики Н. И. Кареева на теоретическую основу «Системы социологии» П. А. Сорокина
УДК: 316.224; 316.246; 316.275 Б01: 10.24411/2079-0910-2020-12005
Теоретико-поведенческая социология является российско-американским научным «совместным предприятием» начала ХХ в., к которому молодой социолог П. А. Сорокин попытался присоединиться, опубликовав сочинение «Система социологии». Сочинение было поддержано автором теории коллективной рефлексологии физиологом В. М. Бехтеревым. Авторитетным историком и социологом Н. И. Кареевым было подготовлено две журнальных рецензии на книгу Сорокина и два развернутых устных выступления о ней с поддержкой предложенной системы социологии, но с критикой половинчатой научной позиции автора, выраженной в неудачной попытке реализовать на основе рефлексологии разработку теории социального поведения. Н. И. Кареев критикует систему социологии Сорокина за увлечение коллективной рефлексологией как теоретическим основанием социологии. В наиболее подробной рецензии «Системы социологии» П. А. Сорокина, подготовленной осенью 1920 г. и прочитанной в форме устного доклада на заседании Русского социологического общества имени М. М. Ковалевского, доказано, что научная позиция автора противоречива, спорна, не вполне логически последовательна. Кареев раскрыл методологические колебания автора-социолога между рефлексологией и субъективной психологией. Детально прослежено влияние Бехтерева и Кареева на теоретическую позицию Сорокина в дальнейшем. В качестве этапов отхода Сорокина от рефлексологии под влиянием Н. И. Кареева рассматриваются книги Сорокина «Современные социологические теории» (1928) и «Социальная и культурная динамика» (1937—1941). В итоге реконструирован важный недостающий фрагмент истории теоретической социологии, включая обращение автора во втором издании «Системы социологии» (1923) к одному из идейных лидеров немецкой социологии Л. фон Визе. Дается современная теоретико-социологическая оценка рассмотренного фрагмента истории теоретической социологии.
© Головин Н.А., 2020
Благодарности
Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 20-011-00451 «П. А. Сорокин и немецкая социология: личные контакты и история взаимного влияния (1923—1957)». Автор признателен профессору Санкт-Петербургского государственного университета И. Б. Микиртумову за консультации по вопросам логического анализа теорий.
Вводные замечания
Интерес к классическому периоду институционализации социологии в России растет. Среди важнейших, но малоисследованных научных движений того периода — разработка основ теоретико-поведенческой социологии, одного из ведущих направлений в современной теоретической социологии. Оно возникло как в американском, так и в российском бихевиоризме начала ХХ в. и представляет собой своего рода российско-американское совместное научное предприятие.
В статье рассматривается один из фрагментов этого научного движения —дискуссия между начинающим социологом П. А. Сорокиным, известным физиологом акад. В. М. Бехтеревым и выдающимся историком и социологом Н. И. Кареевым о книге Сорокина «Система социологии» (1920) и влиянии высказанных замечаний на научную позицию автора названной книги. Все участники полемики — члены Русского социологического общества им. М. М. Ковалевского.
Публикаций об этом немного. Одна из журнальных статей по этой теме опубликована в 2016 г. И. В. Сидорчуком [Сидорчук, 2016]. В ней названная полемика оценивается как острый конфликт Сорокина и Бехтерева. Доказательство наличия конфликта основано на отчасти критическом отзыве Сорокина о рефлексологии Бехтерева в статье 1922 г.: «"Коллективная рефлексология" академика В. М. Бехтерева, большой том, представляющий попытку "объективного" изучения социальных проблем. Задание ценное и верное, но выполнение совершенно неудачное. Вторая часть книги — в корне ненаучна, первая содержит ряд ценных глав», — так высказался Сорокин о коллективной рефлексологии Бехтерева [Сорокин, 2000, с. 24]. Упомянутый в исследовании И. В. Сидорчука факт конфликта Бехтерева и Сорокина вызывает сомнение и не подтверждается дальнейшими исследованиями полемики Сорокина, Бехтерева, а также Кареева (см., например: [Золотарев, 2013]).
В центре внимания предлагаемого историко-социологического исследования находятся не личностные или политические факторы, а научная проблематика дискуссии о рефлексологии как основе теоретико-поведенческой социологии с участием вышеназванных теоретиков. Предполагается, что решающее значение в изменении отношения Сорокина к рефлексологической методологической позиции, предлагаемой Бехтеревым для социологии и поначалу воспринятой Сорокиным, имеет влияние убедительных критических замечаний Кареева, высказанных в его рецензиях на «Систему социологии». В связи с этим анализируются пока еще малоизученная развернутая рецензия Кареева на эту книгу1 и тезисы Кареева на пу1 Здесь и далее Кареев цит. по: [Долгова, 2014].
бличном диспуте о ней 22 апреля 1922 г.2 Именно они проливают свет на предполагаемое влияние Кареева на научную позицию Сорокина. В отличие от современных историков науки эти материалы были известны Сорокину в устной форме с момента их оглашения Кареевым. Поэтому они являются важными недостающими фрагментами истории русской поведенческой социологии, особенно в вопросе ее отделения от психологии. В раскрытии их значения состоит цель данной статьи. В ней доказывается, что методологическая критика Кареевым «Системы социологии» Сорокина имеет решающее значение для его последующего постепенного отхода от рефлексологической теоретической позиции в социологии. Исходным пунктом доказательства этого предположения является факт противоречивости методологической позиции самого Сорокина в «Системе социологии», его колебаний между «субъективной» и «объективной» психологией (в терминах дискуссии того времени) как основанием социологии, выявленных одновременно Бехтеревым и Кареевым, другими положительными и отрицательными рецензиями на указанное сочинение Сорокина. Конечным пунктом доказательства — начало сотрудничества Сорокина с одним из видных социологов Веймарской республики Л. фон Визе по более широкой проблематике институционализации теоретической социологии.
Влияние рефлексологии на социологию П. Сорокина
В начале ХХ в. многими считалось бесспорным, что социология с ее краткой дисциплинарной историей должна иметь основу в более развитых дисциплинах. На роль такого основания рассматривались биология, физиология и психология. Старое научное описание рефлекса и рефлекторной дуги (Декарт, 1596-1650) в связи с формированием относительно нового объекта изучения — поведения стало активно развиваться благодаря использованию новых экспериментальных методов изучения нервной системы — проводящей функции нейронов. Теория рефлекса уже в разработке Декарта обеспечивала системно-теоретический подход к исследованию поведения человека в окружающем мире, но таила в себе опасность механистической редукции ментальных феноменов к физиологическим поведенческим реакциям.
В 1920 г. в рецензии на «Систему социологии» Кареев отмечает, что уже определились первые профессиональные социологи (среди которых выделяется эрудит Сорокин), не следующие за научными установками своих учителей [Кареев, 2014, с. 97-99]. Сорокин начитан в работах основателей русского и американского бихевиоризма. Книга «Система социологии» заслуживает высокой оценки, ведь в те годы мало кто мог предложить целостную систему молодой науки. О его высокой заинтересованности сочинением говорят две небольшие рецензии на издание и два подробных устных выступления о ней на заседании Русского социологического общества им. М. М. Ковалевского в сентябре 1920 г. и на диспуте в Петроградском университете 22 апреля 1922 г.
Обратимся к некоторым обстоятельствам вхождения бихевиоризма в социологию. Его предыстория прослеживается в европейской научной традиции с XVI в. (Ф. Бэкон) и далее (Р. Декарт), а его история в России — с исследований физиолога И. М. Сеченова (1829-1905), учившегося в Германии и привезшего оттуда техни2 Здесь и далее Кареев цит. по: [Долгова, 2017].
ку для измерения электропроводных свойств нервных тканей биологического организма. В 1863 г. он опубликовал труд «Рефлексы головного мозга» о результатах своих физиологических экспериментов. Его теоретическое описание рефлекторной дуги впечатляет читателя своей простотой: внешнее раздражение (звуковое, световое, тактильное, вкусовое или иное) передается по сенсорному нейрону в центральную нервную систему, а по моторному нейрону управляющий электрический импульс поступает к мышце, вызывая ее сокращение. Как известно, автор «Рефлексов...» поначалу озаглавил свою рукопись «Попытка свести способ происхождения психических явлений на физиологические основы», что звучит как редукционизм в буквальном смысле этого термина. Именно по этой причине из-за возражений цензуры труд был опубликован лишь в медицинском специализированном журнале. Однако от этого влияние сочинения Сеченова на общественность не уменьшилось.
В нем были заложены естественнонаучные основы исследования функций центральной нервной системы, формирующих поведение, без привлечения спекулятивных суждений. В книге использовалось теоретическое описание причинно-следственных связей по их следствиям. Отмечается обилие построений такого же типа у Сорокина в его рассуждениях о социальном поведении. «Известна зависимость актов человека от его физиологического и нервно-мозгового состояния (характера психических переживаний). Когда людям грустно — они плачут, когда весело — смеются... Эта функциональная связь между нервно-мозговым и физиологическим состоянием ("независимая переменная") и между характером внешних поступков — доступных наблюдателю внешних рефлексов поведения ("функция") — общеизвестна и несомненна, — пишет Сорокин и продолжает: — Менее известна широкой публике, но столь же несомненна обратная зависимость физиологического и нервно-мозгового состояния (психических переживаний) от характера выполняемых человеком внешних актов поведения — зависимость, где эти акты служат "независимой переменной" функционального ряда, а физиологическое и нервно-мозговое состояние — "функцией" первых... Наличность такого рикошетного влияния не подлежит сомнению. Часто достаточно рассмеяться, чтобы вызвать "веселое" настроение.» [Сорокин, 1994, с. 344]. Так начинающий социолог Сорокин уравнял активное и реактивное поведение, чем усилил основания для признания его теоретической позиции о социальном поведении и взаимодействии — спорной.
Некорректность этой позиции, по Карееву, состоит в том, что она распространена на все поведение, включая его культурную детерминацию как «sui generis»3. Из расширения роли рефлексов в регуляции поведения следует монистический естественнонаучный подход к его изучению. В противном случае социальное поведение будет интерпретироваться исходя из множества уровней реальности. При этом кареевский плюрализм иной, нежели теория факторов М. М. Ковалевского и его ученика П. А. Сорокина. У Кареева речь идет о разнородных самодостаточных формах социального бытия (биологической, психической и социальной реальности).
Продолжая рассмотрение причин влиятельности русской школы физиологии на социологию, сделаем небольшой экскурс в учение Сеченова. Полагая, что все поведение человека рефлекторно, Сеченов считает, что и волевой акт рефлекторен. Если человек полагает, что действует свободно, то, по Сеченову, произвольное по3 Своеобразный, в своем роде (лат.).
ведение — лишь сложная конструкция, комплекс безусловных и условных (сочетательных) рефлексов, отвечающих на внешние раздражители. «Итак, бесстрастное хотение, каким бы независимым от внешних влияний оно ни казалось, в сущности столько же зависит от них, как любое ощущение...». Например, привычка — «мысль очень крепкая от частоты повторения рефлекса, — полагает И. М. Сеченов и продолжает: — Высокий нравственный тип <...> может действовать так, как он действует, только потому, что руководится высокими нравственными принципами, которые воспитаны в нем всею жизнью. Раз такие принципы даны — деятельность его не может иметь иного характера: она есть роковое последствие этих принципов» [Сеченов, 2013, с. 120-121].
В цитированном фрагменте содержится самостоятельная научная программа переделки поведения человека согласно высоким нравственным принципам. По Сеченову, поведенческий репертуар можно формировать, связывая условные рефлексы с безусловными так, чтобы охватить нравственные принципы, — многократно повторяемая идея этой научной программы. Следствие из нее, т. е. теоретическая возможность обеспечить надежную связь воли и нравственности — «нравственную силу воли» [Там же, с. 38, 42, 64-65, 120] без обращения к «психической реальности» (Фрейд) как избыточному фактору — цель русской школы физиологии, разделяемая Сорокиным и критикуемая Кареевым.
Научной программе И. М. Сеченова следуют оба крупных российских физиолога — И. П. Павлов и В. М. Бехтерев, не менее увлеченные ее идеей формирования высоконравственного поведения человека. Академик И. П. Павлов, отметив, что «деловой американский ум, обращаясь к практике жизни, нашел, что важнее точно знать внешнее поведение человека, чем гадать об его внутреннем состоянии, со всеми его комбинациями и колебаниями», подчеркнул особенность русской науки о поведении, состоящей не в отказе от психологии, а в ее новом теоретическом описании на основе объективных данных физиологии. Этот факт подтверждает историк психологии М. Г. Ярошевский: «.У Павлова речь шла не о редукции, не о сведении высших творений человеческого духа к феноменам, которые изучались на собачках, а о проникновении естественнонаучной мысли в законы поведения живых существ, которые служат реальным, земным фундаментом возведения на них высших форм человеческой активности и тем самым — преодоления рисуемой дуалистами картины, где над живой природой и человеком как частью биосферы витает бестелесный дух. Соединение законов природы с ориентацией поведения на мир духовных ценностей — одна из неотъемлемых особенностей русского пути в науке о поведении» [Ярошевский, 1986, с. 11].
Однако в рефлексологию Павлов пришел, изучая слюнный рефлекс, отмечает историк психологии А. Г. Чудиновских, в то время как Бехтерев стремился как можно полнее познать человека, что требовало умения разбираться в вопросах социологии [ Чудиновских, 2000, с. 99]. Слюнный рефлекс труднее включить в теоретическую социологию, чем факт разнообразия наблюдаемого поведения. Поэтому обращение Сорокина прежде всего к рефлексологии по Бехтереву является логичной попыткой поставить социологию на естественнонаучную основу. Этому способствовала ориентация Бехтерева в философских вопросах естествознания [Бехтерев, 2012, с. 9-23]. Для него вульгарно-материалистическое высказывание о том, что «мозг вырабатывает мысль, подобно выработке желчи печенью», — «детский лепет» [Бехтерев, 2012, с. 48]. Он считает, что «психическое и физическое суть два несоизмеримых между собой, не допускающих никаких непосредственных переходов одно в другое» феномена [Бехтерев, 2012, с. 52], — мысль, оформленная в его концепции психофизического параллелизма. Концепция позволяет исключить из рассмотрения поведения все субъективные моменты психики и развивать «объективную психологию» как прикладную рефлексологию [Бехтерев, 1991]. Этим методологическим приемом процессы сознания («субъективной психологии») как реальность не отрицаются, а заключаются в своеобразные теоретико-познавательные скобки. Однако Бехтерев был не вполне последователен, включив в свою науку понятие «скрытой непознаваемой энергии», открывающее некоторый простор спекулятивным суждениям. «Все так называемые психические образы (ощущения, чувствования, представления и пр.) суть лишь внутренние знаки тех количественных превращений, которым подвергается скрытая энергия в нас самих при внешних воздействиях на наши органы чувств» [Бехтерев, 2012, с. 53]. По Бехтереву, необходимо реформировать психологию, исключив из нее все ссылки на сознание [Бехтерев, 1991, 1994]. То, что после этого остается от психологии, и есть рефлексология. При исследовании массового среза поведения она становится коллективной рефлексологией [Бехтерев, 1994].
Встречное обращение социологов к результатам русской школы физиологии в начале ХХ в. поддерживало не только поиски научной опоры для социологии и гуманистические ценности крупных физиологов, но и их антикапиталистические политические установки. В 1901 г. на III съезде психиатров России Бехтерев заявил, что наш «нервный век» обязан своим названием всей совокупности условий, которые связаны с современной капиталистической цивилизацией, к которой он, Бехтерев, относится критически. В то же время в 1905 г. Сорокин вступил в крестьянскую политическую партию эсеров.
Контакты между Бехтеревым и Сорокиным в связи с рефлексологией прослеживаются с 1909 г., когда Сорокин стал студентом Психоневрологического института (далее — Институт), основанного Бехтеревым. Институт придерживался междисциплинарной ориентации. Сорокин указывает на нее в своих воспоминаниях: «Именно изучением трудов, работой на семинарах, личными дискуссиями с такими профессорами, как Е. Де Роберти, М. М. Ковалевский и В. М. Бехтерев в институте, Леон Петражицкий, М. И. Ростовцев, И. П. Павлов, Н. Розин и другие в университете, я добился репутации выдающегося студента и многообещающего молодого ученого.» [Сорокин, 1992, с. 52—53]. Значимость сотрудничества с Бехтеревым подтверждается следующими фактами: в Институте под руководством П. А. Сорокина организована первая в России социологическая лаборатория «Рефлексология социальных групп» [Глотов, 2010, с. 131]; с 1920 г. Сорокин работает в возглавляемом Бехтеревым Институте по изучению мозга и психической деятельности (далее — Институт мозга), руководя там лабораторией рефлексологии профессиональных групп.
Есть и связи теоретического плана. К ним можно отнести идеи научно-фантастического романа Сорокина «Прачечная человеческих душ» (1917). В его сюжете узнаваема научная программа русской школы в физиологии вплоть до ее авторов и последователей, гипнотического метода перевоспитания преступника по Бехтереву и механистический редукционизм: логическая машина, способная «механически проверить правильность любого суждения»; «мотор психический». Сюда следует отнести и три статьи 1915—1916 гг., примыкающие к «Прачечной» (см. подробнее: [Сапов, 2017]). Нет сомнения в том, что все эти идейные указатели были хорошо
известны Бехтереву, Карееву и другим, так как социологической литературы было мало, ее читали все и полностью.
В 1918 г. Бехтерев опубликовал книгу «Общие основы рефлексологии» по материалам лекций, прочитанных им в Институте, а Сорокин в начале 1919 г. — короткую рецензию на нее [Сорокин, 1919], в которой отмечается поворот от субъективной к объективной психологии как общая тенденция, представленная в России Павловым и Бехтеревым. «С этой точки зрения книга В.М. Бехтерева чрезвычайно ценная и интересная, — пишет Сорокин. — Она как бы подводит краткий итог завоеваниям "объективной психологии" или "рефлексологии". По тому, что достигнуто на этом пути, можно сказать, что будущая психология пойдет именно этим путем, а не будет топтаться на месте, как она делала это до сих пор. Этот переход от "субъективной психологии" к "объективной рефлексологии" замечается и в социологии» [Сорокин, 1919, с. 29]. Вот теоретическая позиция Сорокина, вошедшая в его «Систему социологии».
В рецензии есть элементы критики рефлексологии Бехтерева по существу. С одной стороны, поддерживается предложение удалить из психологии и социологии все субъективное, с другой — Сорокин отмечает слишком прямолинейное сведение сложных форм деятельности к «упрощенным схемам», т. е. редукционизм. Критикуется и понятие «психической энергии» Бехтерева, его «спорные «законы» общественной жизни [Сорокин, 1919, с. 30]. В статье о русской социологии в 1918— 1920 гг., цитированной выше, эта критика воспроизводится лишь немного подробнее, не будучи расширенной по существу [Сорокин, 2000, с. 24].
В том же 1920 г. Сорокин выпустил в свет два тома «Системы социологии». В краткой рецензии 1-го тома Кареев ограничился лишь указанием на научную несостоятельность коллективной рефлексологии, обещая читателю написать развернутую критическую статью о двухтомнике Сорокина [Долгова, 2008, с. 854].
Тогда же, в 1920 г., Сорокин устраивается на работу в Институт мозга, делает там доклад на тему «Предмет рефлексологии социальных групп, ее методика и задачи», назначается заведующим лабораторией коллективной рефлексологии социальных групп, избран в члены Совета института ^идорчук, 2016, с. 5, 473, 475, 477, 490; Отчет, 1921]. Отсюда также следует, что личного конфликта между учеными не было, но была поддержка начинающего социолога Сорокина академиком Бехтеревым. Следовательно, речь идет лишь о научной полемике, в которой Сорокин «был всегда беспощаден к своим оппонентам» [Зюзев, 2019, с. 8].
Критика Кареевым рефлексологического подхода в социологии
К сентябрю 1920 г. подробная рецензия Н. И. Кареева на оба тома «Системы социологии» была готова и зачитана как устный доклад на заседании Русского социологического общества имени М. М. Ковалевского. Текст рецензии опубликован Е. А. Долговой [Долгова, 2014]. Он, повторим, является важным недостающим звеном в оценке влияния критики Кареева на научную позицию молодого социолога Сорокина. Важны и заметки Кареева к диспуту о «Системе социологии» 22 апреля 1922 г.
В «Системе социологии» Сорокин, проследив спор между психологами старой школы («субъективистами») и новыми «объективистами», приходит к такому его
решению: «Для меня нет сомнения в том, что научные минусы, указываемые объективистами, в значительной мере правильны. Но вместе с тем я не могу согласиться на то, чтобы исключить начисто психические переживания из области изучения. Для этого время еще не пришло. Быть может, в будущем с развитием точных, объективных дисциплин это и удастся. По крайней мере лично я этого хотел бы, и есть основания думать, что прогресс науки ведет в этом направлении. Остается поэтому один путь: свести до минимума пользование психологическими терминами, только в исключительных случаях обращаться к анализу субъективно-психических переживаний...» [Сорокин, 2008, с. 81].
В 1921 г. вышло в свет новое издание книги Бехтерева «Коллективная рефлексология», в котором автор высоко оценивает «Систему социологии» Сорокина и поддерживает его удачную подборку примеров социального поведения, подтверждающих основные положения рефлексологии. Он цитирует приведенное выше решение спора в психологии и делает только одно принципиальное замечание: социологическая концепция Сорокина двойственна. Автор не вполне оставил субъективизм в социологии в пользу количественных объективных методов изучения социального взаимодействия. «Пока еще слишком несовершенны и незначительны данные, добытые "объективизмом".», — цитирует Бехтерев «Систему социологии» Сорокина и напоминает читателю об эффективности описания поведения по рефлексам [Бехтерев, 1994, с. 54].
В свою очередь в развернутой рецензии Кареев цитирует то же самое место из «Системы социологии» Сорокина, что и Бехтерев, также отмечает половинчатость научной позиции Сорокина, но критикует ее за намерение свести к минимуму обращения к методам «субъективной» психологии, а в перспективе и совсем исключить их из науки. «Не отрицая существования психики, он предпочел бы, однако, обходиться в социологии без изучения чужих субъективных переживаний, если бы это было возможно, — цитирует и комментирует Сорокина Кареев, давая его научной позиции следующую оценку: — <.> но это — не [принципиальное] решение спора, а компромисс половинчатого характера: в теории я, дескать, согласен с мнением одних, но на практике буду держаться мнения других». Кареев замечает: «Вообще П. А. Сорокин, очень определенный и решительный в других вопросах, в этом вопросе производит впечатление, какое мы получаем от человека, колеблющегося на занятой им позиции. При том "хотении", в котором он сам признался, можно было бы ожидать, что он будет постоянно против, [как он выражается,] "загрязнения" <.> социологии психологизмом, но на деле этого нет» [Долгова, 2014, с. 101—102].
Выступая 22 апреля 1922 г. в качестве оппонента на публичном диспуте о «Системе социологии», Кареев продолжает критиковать половинчатую позицию Сорокина. Он сравнивает его модель поведения человека с бильярдным шаром или «граммофоном со сменяемыми пластинками» [Долгова, 2017, с. 264—266]. Считая Сорокина «тонким аналитиком», Кареев отмечает, что все портит «элиминирование внутренних переживаний», в результате чего его рассуждения становятся «слишком механистичными».
Как отмечает Е. А. Долгова, для диспутанта Сорокина выступление Кареева, вице-президента Международного института социологии, председателя Русского социологического общества им. М. М. Ковалевского, было наиболее важным [Долгова, 2017, с. 256]. Следовательно, не менее важным для него было и выступление Кареева на заседании Русского социологического общества в сентябре 1920 г., в котором заявлено: «...рефлексологизм в понимании реакций на акции для меня совершенно неприемлем» [Долгова, 2014, с. 107]. В чем же заключается важность мнения Кареева и его убедительность помимо авторитетности этого ученого?
Во-первых, он отмечает, что в последние десятилетия в теоретической социологии наблюдается синтетическая тенденция. Даже в экономическом материализме идет «сближение с психологическим направлением». Следовательно, не отказ от субъективно-психологического подхода, а его интеграция в общую тенденцию выражает перспективу развития социологии. Во-вторых, новым предметом изучения стало поведение, в чем преуспели американская и итальянская социологии [Долгова, 2014, с. 97], но Сорокин находится под влиянием новаторской американской науки о поведении, «не считавшейся с традициями старой европейской социологии». В связи с этим Кареев критически замечает, что Сорокин — нетрадиционный теоретик и для него «органическое, и дарвинистское, и материально-экономическое направление — давно уже преодоленные штандпункты4» [Долгова, 2014, с. 98, 99].
В-третьих, Кареев признается слушателям своего доклада-рецензии, что «сам давно уже разлагал всю культуру (как духовную, так и особенно общественную) на единичные акты взаимодействия между людьми, или на их "акции" и "реакции"», т. е. искал элементарное социальное явление и обнаружил в его качестве социальное взаимодействие, что объединяет его точку зрения с сорокинской. Кареев оговаривается: «Боюсь только, что мы не сойдемся здесь в одном важном пункте». По мнению автора, задача времени — освободиться от этого «психологического субъективизма». Раз, думает он, «психология из науки о неуловимых состояниях сознания превращается в объективную науку о поведении человека, или в рефлексологию или в физиологию нервной системы», то и «социология должна постепенно превратиться из науки о психических реальностях в объективную дисциплину, изучающую <...> доступные наблюдению <...> акты, внешние двигательные реакции индивида, живущего в среде себе подобных» [Долгова, 2014, с. 100].
В-четвертых, что самое важное, Кареев демонстрирует глубокое знание проблематики рефлексологии и доказывает в связи с этим в рецензии участие сознания как самостоятельной психической инстанции в выработке поведенческого акта. Рассмотрим его доказательство подробнее.
«Я нахожу, что в исследовании П. А. Сорокина есть важный пробел, — пишет Кареев: — Классифицируя (притом очень подробно) <...> "виды взаимодействия в зависимости от характера актов", он, между прочим, говорит о взаимодействии сознательном и бессознательном, об интеллектуальном, чувственно-эмоциональном и волевом, но везде <...> акт восприятия влияния индивидом и его реакция рассматриваются как один момент (курсив мой. — Н. Г.), тогда как подобные случаи бывают лишь в чисто механических явлениях и лишь в явлениях рефлекторных. Катится по бильярду выточенный из кости шар и задевает другой такой же шар, который тоже приходит в движение: вот акция А и реакция В. Сонному человеку садится на лоб муха (акция), и у него происходит сокращение соответственного // (л. 22) мускула (реакция) <...> Все это такие случаи, когда схема П. А. Сорокина вполне применима: между актами восприятия и реагирования на них нет особого промежуточного момента (курсив мой. — Н. Г.). Но вот такой случай: А оскорбляет В, но В по той или другой причине не реагирует немедленно, а хранит обиду в сердце сво4 Точки зрения (нем.).
ем и долго думает о том, как и когда отомстить обидчику, т. е. между обидой-акцией и местью-реакцией существует длительное психическое переживание, которого не было бы, не будь обиды, и без которого не было бы, в свою очередь, мести» [Долгова, 2014, с. 105-106].
Далее Кареев формализует оба случая взаимодействия, принципиально различая их, следующим образом: 1) A + R либо 2) A + (M) + R, где A (action) — внешнее воздействие на человека; R (reactio) — его поведенческая реакция; + — причинная связь между ними; M (mens) — сознание, психика, причем «заключение этой буквы в скобки // (л. 23) символизирует его психическую (скрытую, внутреннюю природу).» [Долгова, 2014, с. 106]. Таким образом, Кареев различает два рода поведенческих реакций; реакции второго рода — при участии сознания как особой психической инстанции. Длительность задержки реакции во втором случае прямо указывает на работу сознания при формировании поведенческой реакции. И далее: «П. А. Сорокин совершенно игнорирует5, а между тем такая категория психических взаимодействий имеет громадное значение. Он вообще смотрит на этот предмет слишком рефлексологично: только под влиянием такой ориентации он и мог выразить желание, чтобы когда-нибудь психические моменты были вытравлены из социологии» [Долгова, 2014, с. 105-106].
Таким образом, по Карееву, Сорокин не различает типы детерминации социальных действий, признает лишь единый и сводит его к первому типу, упускает из виду средний член формулы (М), оставляя в силе лишь внешние воздействия и ответные реакции. Поэтому и социальное взаимодействие у него теоретически раскрыто по рефлексологии Бехтерева. Различение двух типов социального взаимодействия является крупным вкладом Кареева в дифференциацию теории социального действия и теории социального поведения, который до сих пор не оценен ни в теории, ни в истории социологии. Здесь можно лишь кратко отметить, какое значение имеет задержка поведенческой реакции. Если Бехтерев объясняет ее участием в передаче электрического сигнала по эфферентному нейрону химической реакции, на что и уходит некоторое время [Бехтерев, 2012, с. 201], то Кареев объясняет задержку поведенческой реакции так же, как известный социолог-бихевиорист, основоположник символического интеракционизма Дж. Г. Мид, — участием сознания, мышления в выработке плана поведенческого акта (ср.: [Мид, 2014]).
Убедительные аргументы и бесспорные примеры участия сознания и воли в выработке поведения не привели к немедленному оставлению Сорокиным рефлексологической научной позиции. После знакомства с развернутой рецензией Кареева и диспута 1922 г. Сорокин продолжает обращаться к рефлексологии. С таких позиций написана книга «Социология революции» (готовилась в 1923 г.); в те же годы создана рукопись книги «Голод как фактор» [Сапов, Сычева, 2014, с. 11]. Знаток творчества Сорокина В. В. Сапов полагает, что «многое, написанное Сорокиным в 1919-1922 годах, написано <.> как бы по инерции» [(Сапов, 1994, с. 545] на фоне ухода автора в политику. Мы же на основании исследования двух названных книг полагаем, что критика рефлексологии Кареевым ограничила использование рефлексологического подхода как основания всей «системы социологии» до исследований массового поведения в экстремальных условиях революции и голода.
В книге «Современные социологические теории» (1928) Сорокин все еще рассматривает Бехтерева и Павлова как создателей перспективной «объективной психологии». Он повторяет здесь критику рефлексологии Бехтерева по тем же пунктам, что и в рецензии 1919 г., и в статье 1922 г., а именно: первая часть книги Бехтерева содержит ценные идеи, но вторая часть представляет собой «карикатуру на научные законы, в которых искажены значения законов физики и химии, а также социальных фактов» [Sorokin, 1928, р. 35]. «В свою интерпретацию социальных явлений он просто включает все законы физики, механики, химии и биологии, что может найти» [Ibid, p. 19]. С такой оценкой невозможно не согласиться, ознакомившись с этими законами6. Критикуя тезис о том, что «законы сверхорганических, то есть социальных, явлений такие же, как законы неорганических и органических явлений (курсив мой. — Н. Г.)», Сорокин уже разделяет взгляды Кареева на реальность как многоуровневую. И все-таки рефлексология так просто не оставлена.
В однотомной «Социальной и культурной динамике» (1957) Сорокин не обращается к идеям Бехтерева. Правда, ?
