Спросить
Войти
УДК 94(470) "19/..."
Фортунатов Владимир Валентинович
доктор исторических наук
Петербургский государственный университет путей сообщения Императора Александра I
elena.fortunatov@mail.ru
Платова Екатерина Эдуардовна
доктор исторических наук
Петербургского государственного университета путей сообщения Императора Александра I
eplatova@mail.ru
ПЕРЕЛОМ В ЖИЗНИ РОССИИ В УНИКАЛЬНЫХ СВИДЕТЕЛЬСТВАХ ПЕТЕРБУРГСКОГО ПРОФЕССОРА А.А. БРАНДТА
В статье представлены интересные наблюдения, размышления известного ученого в области теплоэнергетики, профессора и ректора Петербургского института инженеров путей сообщения Императора Александра I Александра Андреевича Брандта о событиях, которые стали переломными для многих россиян, для страны в целом. Воспоминания, написанные и изданные А.А. Брандтом в эмиграции, в Югославии, незаслуженно мало используются историками и теми, кто интересуется вопросом, почему в России произошла революция. Брандт был активным членом партии конституционных демократов (кадетов), свидетелем и участником многих событий, членом Предпарламента (Совета Республики) осенью 1917 г. В данной статье внимание читателей привлечено к ряду чрезвычайно интересных сюжетов из мемуаров почтенного профессора, который отличался самостоятельным, ироничным взглядом на происходившее в Петербурге и в России в целом. Брандт встречался с Г. Распутиным, с другими известными людьми. Читатели воспоминаний не пожалеют о потраченном времени.
«Листья пожелтелые» русского эмигранта
«За последние годы моей долгой жизни я записывал кое-что из пережитого, прочитанного и продуманного, и у меня накопилось довольно много пожелтелых листков с моими заметками. Пусть теперь эти листья пожелтелые по ветру летят» [1, с. 2]. Этими словами предварил свое повествование «Листья пожелтелые. Передуманное и пережитое» русский эмигрант в Югославии А.А. Брандт.
У себя на родине Александр Андреевич Брандт (1855-1932) был известен как крупный ученый в области прикладной механики и термодинамики. В 1878 г. он окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения со званием гражданского инженера. Брандт участвовал в трудах по описанию Днепра, работал за границей и в России, был старшим инженером комиссии по устройству коммерческих портов.
Как и многие выпускники старейшего транспортного вуза России, А.А. Брандт не терял связей с alma mater. С 1889 г. он являлся профессором ПИИПС по кафедре паровых машин. В 18961901 гг. он был инспектором, а в 1906-1911 и 19171918 гг. являлся ректором института. Годы ректорства Александра Андреевича Брандта были очень непростыми. Он был заметной фигурой в столичном научно-педагогическом мире не только из-за своего импозантного вида, роскошной бороды, но и благодаря самостоятельной, твердой позиции в ряде сложных ситуаций.
Приход к власти большевиков профессор Брандт не принял и осенью 1918 г. навсегда покинул Петроград. В Югославии русский ученый преподавал в Загребском техническом университете. За несколько лет до смерти Брандт выпустил книгу на русском языке, но с использованием старой орфографии.
Воспоминания представляют собой размышления знающего, широко образованного человека, каковыми были многие инженеры путей сообщения. Высказываемые суждения характеризуются тем, что они сделаны на основе убедительных, непротиворечивых фактов и аргументов. Так, в размышлениях о войне профессор гражданского вуза пришел к заключению, что «главнейшей причиной Европейской войны 1914-1918 годов, да и вообще всех последних войн, является огромное влияние военного сословия на все государственные дела Европы, а также империализм и национализм большей части интеллигенции» [1, с. 83]. Брандт был сторонником профессиональной армии и войны между профессиональными военными, а не народами. Он осуждал христианскую церковь за освящение войн и был против преследования тех, кто не брал в руки оружия по религиозным мотивам.
Воспоминания А.А. Брандта практически не используются в качестве исторического источника, хотя их можно найти в Интернете. Воспоминания содержат множество интересных фактов, заслуживающих внимания. Ученый и профессор был активным общественником.
Выборы в Государственную думу первого созыва
В 1906 г. А.А. Брандт в качестве члена Петербургского комитета кадетской партии, которую некоторые называли «профессорской», отвечал за проведение выборов выборщиков в первую Госу -дарственную думу. Брандт жил на Петроградской стороне, а митинги часто проводились в Камен-ноостровском театре. Более левые ораторы, по наблюдениям профессора, разделывали кадетов «под орех». Он нашел выход из ситуации: по справочной
© Фортунатов В.В., Платова Е.Э., 2018
Вестник КГУ № 3. 2018
книге «Весь Петербург» приглашал на митинги повестками на цветной бумаге «исключительно домовладельцев, чиновников не ниже коллежского асессора, лавочников, купцов, артистов, учителей, врачей». И всё проходило спокойно [1, с. 38-39]. Но с собрания на Сестрорецком казенном оружейном заводе, куда их пригласил начальник, им с Петром Бернгардовичем Струве пришлось «спасаться в бывшую рядом небольшую комнату» [1, с. 40] с помощью студентов Политехнического института и ПИИПС. П.Б. Струве (1870-1944) находился в эмиграции в Югославии в одно время с Брандтом.
В одном из приложений к основному тексту воспоминаний под названием «О всеобщем голосовании» Брандт категорически высказывается за ограничение избирательного права образовательным цензом. Рассказывает про студента ПИИПС, завзятого бездельника (1901), который впоследствии стал депутатом Государственной думы и в конце концов убил свою жену в припадке ревности или прогрессивного паралича [1, с. 146-147].
«Как могут участвовать в выборах неграмотные люди, не могущие отличить одного партийного списка от другого, люди, не читающие газет, люди, нечего не понимающие ни в политике, ни в финансах, люди, которых ничего не стоит обмануть бессовестным агитаторам» [1, с. 148]. Приходится признать, что через сто с лишним лет после появления в России парламента политическая культура значительной части электората остается достаточно примитивной.
Поздравлял ли Николай II институт со столетним юбилеем?
На 1 ноября 1910 г. в большом зале Дворянского собрания (ныне здание Санкт-Петербургской филармонии) должны были собраться до 102 делегаций, съехавшихся на торжества по случаю столетия старейшего транспортного вуза страны. Институт Корпуса инженеров путей сообщения был учрежден манифестом Александра I от 20 ноября 1809 г., но Министерство путей сообщения решило за исходную точку принять день начала учебных занятий (с 1 ноября 1810 г.). Ректору Брандту стало известно, что студенческий оркестр собирается исполнять государственный гимн, а студенческий хор хочет также и спеть гимн. Но Брандт знал и о том, что левая часть студентов была против исполнения гимна студентами. Брандт во избежание возможного конфликта решил заменить студентов военным оркестром.
субординацию, послал их к министру и предложил Замысловскому сделать запрос в Думе. Брандт вспоминал, что на очередной встрече с ним левый студент Чихачев заявил, что пение гимна будет сорвано, будут раскидываться прокламации. «Если хотите петь гимн, можете это делать в клозете», -заявил левый активист [1, с. 44].
Брандт хотел достичь компромисса между студентами. Но Замысловский, который был избран в III Государственную думу как беспартийный, но примкнувший к фракции правых хотел сделать от Думы запрос к министру о нарушении присяги Брандтом и смещении его с должности. Однако в Думе запрос спешным не признали. 1 ноября был понедельник, 31 и 30 октября, соответственно, воскресенье и суббота, а конфликт возник 2829 октября.
Вечером 30 октября по поводу запроса Замысловского Брандту пришлось объясняться с директором канцелярии МПС Николаем Ивановичем Туган-Барановским (1866-1935), приехавшим по требованию председателя Совета министров П.А. Столыпина и министра путей сообщения С.В. Рухлова, который был одним из покровителей Союза русского народа. «Только через шесть лет, в начале 1917 года, выяснилось, что Союз русского народа был большой бутафорией и что ни один из миллионов его членов в минуту опасности не встал на защиту Государя», - констатировал бывший кадет Брандт в воспоминаниях [1, с. 50-51].
В воспоминаниях Брандт написал, что императору Николаю II доложили о запросе право-монархического депутата в Думе. Царь не удостоил институт специального рескрипта по случаю юбилея, то есть от высшего руководителя страны профессорско-преподавательский состав и студенты поздравления не получили. Специальное расследование и суд не рекомендовали принимать активиста Чихачева на службу в МПС. А Брандт с учетом всего произошедшего весной 1911 г. не стал выставлять свою кандидатуру при выборах ректора.
Возможно, профессор в эмиграции что-то подзабыл. Дело в том, что в журнале «Инженер» (1910, № 12) была приведена Высочайшая грамота Институту инженеров путей сообщения в день столетия, подписанная Николаем II 20 октября 1910 г., в которой дана высокая оценка деятельности института и его питомцев [2, с. 493].
Февральская революция
Весь 1917 г. А. А. Брандт был ректором ПИИПС, и ему приходилось решать возникавшие проблемы учебного заведения. Так, в «Листьях пожелтелых» он рассказал о том, как в начале марта в институте было размещено до 4 тыс. солдат при 30 офицерах одного из запасных батальонов 186-го пехотного полка. Ещё 15 тыс. солдат при 100 офицерах располагались в казармах в Красном Селе. В институте солдаты спали под чертежными столами, могли свободно лежать и повернуться на бок, находились в тепле. В казармах было холодно и сыро. Поэтому солдатский комитет отказал Брандту в просьбе освободить помещения института. Не помогло и обращение к министру путей сообщения Н.В. Некрасову (кстати, выпускнику Института инженеров путей сообщения, одному из лидеров российского масонства), который просил решить вопрос военного министра А.И. Гучкова. Упорный ректор обратился в Петроградский совет, где его вопрос, как это не покажется странным, решили: солдаты покинули помещения института.
Наблюдательный профессор дал довольно логичную версию произошедшего солдатского бунта, ставшего Февральской революцией. Главную беду он видел в нехватке образованных людей в стране - их явно не хватало, чтобы иметь в армии достаточное число офицеров для руководства солдатами. Вместо 40 рядовых на одного офицера в армиях других стран в Петроградском гарнизоне в начале 1917 г. один офицер приходился на 100-150 солдат. Брандт считал, что командованию Петроградского военного округа не следовало подменять городовых и жандармов, использовать запасные батальоны против местного населения. Брандт вспомнил, что в декабре 1905 г. московское восстание было подавлено гвардейскими полками из Петербурга.
Февральская революция и первые шаги Временного правительства были встречены петербургским обществом сочувственно. В.В. Розанов в «Новом времени» 8 марта 1917 г. писал: «Россия не живодерня. И грозный народ восстал. Заклокотал и восстал. Улицы закружились». Командующие фронтами умоляли царя отречься, а общее собрание офицерства в здании Армии и Флота через несколько дней после отречения приняло резолюцию с требованием предать царя суду.
Брандт вспоминает, что милиционеры из числа студентов Путейского института по его просьбе разбили бутылки с вином, чтобы оно не досталось солдатам. В заседаниях Совета стали участвовать преподаватели, не имевшие звания профессора,
а также представители студенчества - старосты. Студенты потребовали отменить экзаменационные оценки и правило, по которому студенты первого курса, не выдержавшие переходных экзаменов на второй курс, принимались вновь в институт только после повторного вступительного экзамена.
«Вообще все, по-видимому, думали, что новый режим установлен специально с целью расширения их прав. Со всеми требованиями мне пришлось считаться; я старался по возможности оттягивать решения, и удовлетворял требования с особой осторожностью», - писал Брандт [1, с. 73].
Революция продолжается
В конце мая 1917 г. в институте состоялся митинг, на котором выступили военный министр Франции Альбер Тома, Т.Г. Масарик, П.Н. Милюков, М.И. Терещенко, директор Франко-Русского института г. Патулье. «Митинг, по-видимому, был организован для того, чтобы убедить г. Альберта Тома в том, что русская армия еще не окончательно разложилась. Поверил ли он этому или нет - я не знаю», - писал мемуарист через 13 лет после этого события [1, с. 74].
В начале лета 1917 г. Брандт увидел признаки резкого ухудшения финансового положения: в Выборге за один рубль давали только одну финскую марку, что означало потерю рублем 60 % своей ценности. На следующий день после выступления министра труда М.И. Скобелева перед промышленниками - «Вы не должны думать, что мы завтра откроем Ваши сейфы» - предусмотрительный профессор поехал в Учетный и ссудный банк и опорожнил свои сейфы. В конце 1917 г., когда банки были национализированы, большевикам ничего не досталось из профессорских сбережений [1, с. 75].
Про Московское государственное совещание в августе 1917 г. Брандт вспомнил, что делегаты разных солдатских комитетов оставались сидеть на своих местах в тот момент, когда остальные восторженно и стоя встречали генерала Корнилова. «Мне помнится, что я отстаивал необходимость оказать всякую поддержку правительству в лице г. Керенского, пока не явится генерал на белом коне, который заступит его место. Помню еще, что я указывал, что г. Керенский является первым после Моисея и Аарона штатским главнокомандующим большой армии во время войны, и что следует требовать его ухода с этого поста» [1, с. 76]. Брандт участвовал в выработке профессорами текста резолюции, которая должна была стать реакцией на декларацию Временного правительства и на речь Керенского.
Осенью 1917 г. Брандт посетил Крым, где у него было имение Семидворье. От Симферополя он доехал на автомобиле, а в Алуште ещё были извозчики. В то же время наблюдательный профессор обнаружил отсутствие в Крыму керосина ещё с зимы,
запустение в соседнем имении и прекращение ремонта береговой тропы, которая использовалась пешеходами и верховой пограничной стражей: «Тогда я ещё не понимал, что все это было первым признаком постепенного перехода России к Средневековью, к лучинам и к бездорожью» [1, с. 76-77].
Большевики приходят к власти
Брандт был членом Совета Республики, который также известен как Предпарламент. Представляет интерес его воспоминание о беседе с последним (во Временном правительстве) министром путей сообщения, выпускником Путейского института, организатором строительства ряда железных дорог А.В. Ливеровским «в амбразуре одного из окон Мариинского дворца», где заседал этот государственный орган. На вопрос о том, какие из петербургских полков поддерживают Временное правительство, министр путей сообщений, парализовавший в конце августа - начале сентября 1917 г. движение поездов на Петроград с корниловскими войсками, ответил, что «об этом он ничего не знает, да едва ли знают и другие министры. Мне это незнание показалось очень симптоматичным».
«Я ещё помню, что в утро занятия Мариинского дворца большевицким военным отрядом председатель Совета Республики г. Авксентьев в одном из зал Мариинского дворца объяснял членам Совета необходимость разойтись и прочел резолюцию с протестом против насилия, совершенного над Советом Республики. Тогда объясняли, что в Совете республики заседали не избранники народа, а лица, назначенные Временным правительством и разными учреждениями, и что поэтому нельзя было оказывать сопротивление.
Однако впоследствии матрос Железняк с таким же успехом, без всякого сопротивления разогнал Учредительное собрание, члены которого были избраны по всем правилам, - общенародным голосованием», - отмечает Брандт [1, с. 77-78].
Брандт спасается от большевиков
После прихода к власти большевиков Брандт на правах самого старого из директоров и ректоров вузов созвал совещание, принявшее решение не сотрудничать с большевиками. Для Института инженеров путей сообщения Брандт взял взаймы 60 тыс. рублей у Совета съездов частных железных дорог и временно позаимствовал 50 тыс. из переходящих сумм Мурманской железной дороги. Другие ректоры через некоторое время вынуждены были обратиться за финансированием к большевистскому правительству. За несговорчивость и принципиальность Брандта стали критиковать и в ПИИПС, в результате чего в апреле 1918 г. он отказался от должности ректора. Оппортунизм и нежелание бороться с новой властью мемуарист объясняет тяжелым материальным положением преподавателей и необходимостью заботиться о семьях. Сам же Брандт семьи не имел. Следует подчеркнуть, что за сотрудничество с большевиками выступили профессора и преподаватели Н.А. Белелюбский, В.Е. Тимонов, Г.Д. Дубелир, С.Д. Карейша, Н.А. Рынин, Е.В. Ми-хальцев и ряд других весьма авторитетных научно-педагогических работников [3, с. 109].
С лета 1918 г., ожидая обыска или ареста, Брандт стал запасаться документами для того, чтобы уехать из Петрограда. Он получил так называемый красный билет от чрезвычайной комиссии по разгрузке Петрограда, который являлся удостоверением на право обратного въезда, и был снабжен штемпелем центральной коллегии по эвакуации и разгрузке города. Для въезда на Украину у него была купчая крепость на имение в Крыму и врачебное свидетельство на немецком языке для предъявления немецким властям в Орше о том, что «проф. Института путей сообщения тайный советник Брандт, 63-х лет, привит от холеры и оспы и свободен от вшей». Консульство Украины выдало ещё один документ на украинском и немецком языках. Ещё один документ на русском, украинском и немецком языках был выдан правлением крымской колонии в Петрограде члену таковой Брандту. У Брандта было ещё несколько рекомендательных писем.
Хлопоты оказались напрасными, так как с сентября 1918 г. требовался заграничный паспорт от советских властей, получить который оказалось крайне сложно. Но знакомый инженер путей сообщения обеспечил уважаемому профессору место I класса в вагоне поезда, увозившего на Украину сотрудников, железнодорожных служащих Подольской и других дорог. На них оформлялся общий заграничный паспорт, в который включили и профессора Брандта. После ряда проволочек 27 октября 1918 г. поезд двинулся в сторону Витебска.
Здесь 8 ноября они были фактически арестованы. В эти дни в могилевской тюрьме были расстреляны католический священник Евгений Свя-тополк-Мирский (из известного княжеского рода), машинист, который согласился перевезти его до Дашковки, где ещё были немцы, два священника и 16 других лиц. Брандта и его товарищей по несчастью 3 дня держали в арестантском вагоне на голых досках. Брандт купил за 10 рублей у солда-
та полотенце. 12 ноября всех отпустили. Брандта приютил железнодорожный служащий, который не боялся железнодорожной ЧК, созданной наряду с ВЧК.
В Крыму
К счастью для Брандта, министром путей сообщения в правительстве Украинской Народной Республики в конце 1918 г. был выпускник Санкт-Петербургского политехнического института Филипп (Пилип) Каленикович Пилипчук (18691940). Будучи по специальности инженером коммуникаций, Пилипчук выхлопотал для ректора родственного вуза место в специальном поезде, которым из Киева в Одессу эвакуировались итальянцы. В воспоминаниях называет Брандт Пилипчука (Филиппчука) выпускником ПИИПС. 31 декабря А.А. Брандт доехал до Одессы, а 19 января 1919 г. приплыл в Алушту. Позже Брандт узнал, что в конце ноября или начале декабря 1918 г. в его петербургской квартире был обыск.
В своем именье Семидворье петербургский профессор прожил с января 1919 г. по октябрь 1920 г. Воспоминания содержат немало интересных наблюдений о борьбе за власть в Крыму, о поведении борющихся сторон. Наблюдательный и предусмотрительный профессор понял, что следует как можно быстрее эмигрировать.
В конце августа 1920 г. Брандт получил от одного знакомого в Париже «немного франков для выезда из Крыма». Довольно плохое осеннее пальто он купил за 250 тыс. рублей, «что, впрочем, составляло только 105 французских франков». «Обед в Ялте, состоящий из тарелки борща и тарелки пшенной каши, стоил 2 000 рублей, а пароходный билет I класса с едой из Севастополя до Константинополя стоил 532 тыс. руб. Следует заметить, что в это же время жалованье младших офицеров, например поручиков, составляло только от 30 до 40 тыс. рублей в месяц, так что они, приехав в Ялту или Севастополь, могли на эти деньги пообедать не больше двенадцати раз», - отмечает Брандт [1, с. 142-143]. Он вспоминает про большую речь Врангеля, в которой генерал говорил о неприступности Крыма для большевиков.
По прибытии в Белград Брандт узнал, что Крым занят большевиками, что расстреляно чуть ли не 40 тыс. человек, в том числе инженер Матренин-ский, не успевший выехать из-за большой семьи. Не успели уехать и его сестра с мужем, дезориентированные, как и многие, словами Врангеля о «неприступной крепости».
Интеллигенция как двигатель прогресса
После основного текста воспоминаний автор счел необходимым поместить ряд своих размышлений в форме статей-эссе, посвященных волновавшим его темам: «Предсказания Владимира Соловьева», «Аналогия между французской и русской революциями», «Вопрос о лучшей форме правления у Геродота», «Социалистические эксперименты в Китае».
Своеобразным подведением итогов познания мира и себя стали «Размышления о человеческом прогрессе». Профессор-эмигрант признается в том, что ему пришлось пересмотреть свои представления о равенстве между людьми и сделать вывод о ложности данного посыла. Брандт был хорошо знаком с историко-философскими дискуссиями своего времени. Он комментирует высказывания Л.Н. Толстого, Г.Т. Бокля, М.М. Ростовцева, Э.Ж. Ренана и других авторов.
Ключевой, общезначимой ценностью петербургский ученый считал прогресс. Его замечания представляются вполне обоснованными и актуальными: «Тормозов, отбрасывающих человечество назад от его пути к постепенному прогрессу, имеется довольно много. Сюда относятся прежде всего войны, революции, нашествия варваров, а также некоторые явления социализма и анархизма...
Против социализма как такового очень трудно что-либо возразить. Социализм для рабочих есть религия, сулящая им царство Божие не на небесах, а на земле. Поэтому к социализму и следует относиться как к религии. Если рабочие веруют в будущее крушение капитализма и наступление социалистического рая, то в этом нет ничего дурного. Но гораздо хуже, когда они решаются насильственно водворить социализм в таких отсталых и бедных странах, как Россия или Китай. Под социализмом же понимают диктатуру пролетариата, то есть бесшабашное господство отсталого в культурном отношении и сравнительно малочисленного класса населения над остальными классами и особенно над интеллигенцией, которой одной может принадлежать роль правителей и руководителей» [1, с. 179].
С такими взглядами бывшего ректора на родине вряд ли бы поняли. К тому же он писал совсем уж крамольные строки: «Прогресс двигался до сих пор всегда лишь небольшой кучкой людей, и человечество должно было позволить себе эту роскошь - содержать эту небольшую кучку людей, иногда за счет страданий более обширного класса людей» [1, с. 181]. В Советском Союзе 30-х годов официальная идеология главной движущей и прогрессивной силой определила рабочий класс, а рабоче-крестьянской, народной, социалистической интеллигенции отводилась роль «прослойки». В реальной жизни новое общество в СССР строилось под руководством И.В. Сталина, который опирался на партийно-государственную номенклатуру и на ходу корректировал стратегию и тактику «построения социализма в одной стране».
Возвращение Брандта
Автор «Листьев пожелтелых» умер на чужбине. В советское время его имя, как и имена некоторых других знаменитых питомцев старейшего транспортного университета, практически не упоминалось, хотя в какой-то активной антисоветской деятельности никто из них не был замечен. В постсоветский период усилиями ректоров Петербургского государственного университета путей сообщения Императора Александра I (Е.Я. Кра-сковского, В.Е. Павлова, В.И. Ковалева, А.Ю. Па-нычева), историков (М.И. Воронина, М.М. Ворониной, Г.А. Глащенкова, Г.П. Закревской, Л.И. Коренева, И.П. Киселева, Д.В. Никольского,
М.М. Уздина и других) многие лакуны были закрыты, подготовлены интересные издания по истории вуза. Занял свое место в галерее портретов выдающихся выпускников и сотрудников университета и Александр Андреевич Брандт, дважды, в очень сложные исторические моменты, занимавший должность ректора вуза.
Библиографический список
References
