Спросить
Войти
УДК 94 (470.6)
СПЕЦИФИКА ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ЭТНИЧНОСТИ НА ПРИМЕРЕ КУБАНИ *
И.Ю. Васильев
Научно-исследовательский центр традиционной культуры «Кубанский казачий хор» (Краснодар, Россия) e-mail: ivasee@mail.ru SPIN-код: 8437-3902
Авторское резюме
Статья посвящена выявлению причин провала украинизации Кубани в условиях Гражданской войны и НЭПа (1918-1929 гг.). Определяются основные трактовки идентичности населения Кубани в современной российской и украинской историографии. Выявлены социальные условия преобладания русской идентичности на дореволюционной Кубани. Аргументируется на основе парадигмы конструктивизма искусственный характер украинизации, ее неприятие в общественном мнении и несоответствие императиву социокультурной интеграции советского общества. Казачество Кубани в 1918-1929 гг. обладало сложносоставной этносословной идентичностью. Постепенно набирала силу добровольная ассимиляция украинцев русскими, вопреки курсу на «украинизацию» в 1923-1932 гг. Обособленность казачества от «иногородних» и городского русского населения поддерживалась в большей мере на стратификационной, сословной основе, а также в силу памяти о дореволюционном привилегированном положении. Можно выделить ряд специфических черт восточнославянской этничности: отсутствие жесткой привязки этнической идентичности к диалекту, традиционной культуре; тесная связь с территориальной локализацией; укрепление этнической идентичности в случае ее «привязки» к социально-профессиональному статусу, большая значимость последнего по сравнению с родным диалектом и культурой. Это обусловлено приспособлением к разнообразным и изменчивым условиям жизни, нестабильности политической и социально -экономической жизни. Большое влияние на этническую идентичность восточных славян оказывает система образования, книжное дело, СМИ, а также высокий уровень вовлеченности в формирование и развитие современного общества и культуры.
SPECIFITY OF THE EAST SLAVIC ETHNICITY AS EXEMPLIFIED BY KUBAN
Igor Vasilyev
The research center of traditional culture «The Kuban Cossack chorus» (Krasnodar, Russia) e-mail: ivasee@mail.ru
* Статья подготовлена в рамках проекта РНФ 14-18-01442 «Украинский кризис и проблемы социально-экономической интеграции в Азово-Черноморском регионе».
Abstract
The author discusses the reasons for failure of Ukrainization in Kub an during the Civil War and the New Economic Policy (1918-1929), defines interpretations of the Kuban ethnic identity in contemporary Russian and Ukrainian historiographies and reveals the social conditions for prevalence of the Russian identity in pre-revolutionary Kuban. The artificial nature of Ukrainization, rejection of it by the Kuban population, and its nonconformance with the imperative of socio-cultural integration into the Soviet society are reasoned on the basis of constructivist paradigm. In 1918-1929 the Kuban Cossacks had a complex ethnic-caste identity which could not be properly revealed by methods of analysis existed at that time. Voluntary assimilation of Ukrainians by Russians gradually gained ground, contrary to the authorities& course to Ukrainization in 1923-1932. Detachment of the Cossacks from «out -of-town» people and urban Russian population was based on their stratified caste society and on historical memory of their pre -revolutionary privileged position. The author has identified a number of features of the East Slavic ethnicity as exemplified by the Ukrainians of Kuban: lack of a rigid binding of ethnic identity with the corresponding dialect and traditional culture (they preserved the sense of belonging to the East Slavic people); close ties of identity with territorial localization; strengthening of ethnic self-awareness in case of its «binding» with social and occupational status, and higher importance of the latter compared to native dialect and culture. These features have been developed as adaptation to volatile living conditions and instability of political, social and economic life in Kuban. Education system, literature, mass media, as well as high level of people involvement into the formation and development of modern society and culture exert a great deal of influence on the ethnic identity of Kubans.
social and occupational status, territorial localization.
Этническая идентичность населения Кубани в 1918-1929 гг. является остро дискуссионной темой. Споры вызывает соотношение сословных, профессиональных и этнических проявлений самосознания жителей региона. Ряд историков распространяет мифы о том, что Украина и Кубань были едины в этнокультурном отношении, а казачество проявляло украинофильскую «самостийность» (С.В. Кульчицкий, Д.Д. Белый: Кульчицкий 2008; Быий 2009). Для анализа формирования идентичности восточных славян Кубани нами были использованы концепции С.М. Широкогорова и А.Дж. Тойнби. По мнению С.М. Широкогорова, этнос - это стабильное клише приспособления к природным условиям, этническому окружению и своей собственной культуре. При всем разнообразии и непохожести этносов основной принцип их как преимущественно трифунционального приспособительного механизма идентичен. Исторически и ситуативно, более социально-политически конкретно и в конструктивистском ключе генезис подобной культуры показывает А.Дж. Он рассматривает появление цивилизации как ответ на вызов природной среды или иных человеческих общностей, социальной среды (Кузнецов 2006: 59-68; Тойнби 2001). В данном случае речь пойдет об этносоциальных общностях восточных славян, привыкших к весьма высокой изменчивости указанных выше факторов.
О таких специфических качествах восточных славян, сформировавшихся как ответы на изменчивые вызовы природных и социально-политических условий, немало писала исследовательница из Омска М.А. Жигунова. Речь идет о превосходстве территориальных и социальных идентичностей над этнической
(Жигунова 2002; Жигунова 2015). Идентичность определяется как устойчивое самосознание, в основе которого - чувство принадлежности индивидов и групп к «своей» общности. Идентификация невозможна без сравнения сторон общения, что позволяет ориентироваться в мире. Идентичность сочетает два комплекса представлений: позитивный и негативный, автостереотипы и стереотипы групп -партнеров коммуникации. Идентичность может быть «жесткой» или «размытой». Группы и индивиды проявляют многие виды идентичности, которые взаимосвязаны и «накладываются» (этническую, сословную, профессиональную и др.). Идентич-ность населения Кубани, как и Юга России в целом - сложносоставная, в ней неразрывно слиты разнопорядковые идентификационные признаки (Сергеев 2010; Морозова 2012: 102-104). На Кубани в дореволюционный период жило большое количество «малороссов» - и казаков, и «иногородних». Но их численность стремительно сократилась на 89,2 % за 1926-1939 гг. (Сущий 2013: 70). Почему это произошло?
Кто такие малороссы - особый народ или субэтнос триединого русского народа? На этот счет существуют различные мнения. Весьма вероятно, что с XVII по начало XX вв. украинский народ находился в некоем переходном состоянии от развитого субэтноса к отдельному этносу (современная наука все больше склоняется к выводу, что значительная часть этноисторических феноменов не укладываются в четкие классификации). Украинцы в целом обособились в отдельный народ в период с конца XIX - первое тридцатилетие XX в., когда появился развитый украинский национализм, опыт национальной государственности в период революции и Гражданской войны, была создана УССР и проводилась украинизация. Причем кубанских казаков-малороссов эти процессы в массе не затронули, хотя и у них существовали отличия не только в культурно-языковой сфере, но и в идентичности от великороссов (Васильев 2015; Берёзкин 2014: 187-217).
Проблема этнической истории малороссов в Российской империи затрагивалась многими исследователями - как российскими, так и зарубежными, например, А. Каппелером, А.И. Миллером (Каппелер 1997: 125-144; Миллер 2000: 128-143). Не столь глубоко исследована этническая история украинцев Кубани. Поэтому особенно значимы работы Н.И. Бондаря, в которых показано влияние казачьего статуса и казачьей специфики культуры и ментальности на эволюцию этнической идентичности украинцев Кубани (Бондарь 1995: 5-48; Бондарь 1995а: 4985).
К концу XIX в. складывается единое кубанское казачество как субэтнос в составе русских (Бондарь 2008: 140). Этничность малороссов из числа черноморских казаков развивается в последовательности «украинцы - кубанские казаки - кубанские казаки, русские» (Бондарь 1995: 5-48).
Казачий статус, его приоритетность по отношению к украинской этничности в весьма значительной степени способствовали ассимиляции казаков-малороссов (Украинцы 2007: 160). Казаки, с одной стороны, в большей степени, чем крестьяне, были интегрированы в государственные институты. С другой, у них формировалась своя войсковая идентичность. Поэтому украинцами в большей степени продолжали осознавать себя крестьяне-старожилы, например, жители с. Новопавловка
Белоглинского района (Бондарь 1990: 167). «Украинцам и белорусам, официально считавшимся русскими, в принципе была открыта любая карьера - при условии, что они владеют русским языком. Не было препятствий и у детей от смешанных браков русских и украинцев. Таким образом, украинцы не вычленялись и не ущемлялись ни по конфессиональным, ни по расовым соображениям... То, что украинцы признавались правительством и обществом принадлежащими к русской элите, увеличивало привлекательность восхождения по линии ассимиляции», - отмечает А. Каппелер (Каппелер 1997: 125-144).
Социально значимый и привилегированный казачий статус большинства украинцев Кубани был крайне эффективным рычагом добровольной ассимиляции, в определенной степени аналогичным дворянскому и чиновному. Тем более, что на повышение значимости и специфичности казачьего статуса влияли условия длительной Кавказской войны (Очерки 1996).
Важнейшую роль сыграло проживание в Кубанской области большого количества этнических русских - 42,56 % населения региона по переписи 1897 г. (малороссы составляли 47,4 %). Русские жили не изолированно от малороссов, были представителями всех социальных групп (в том числе казаками), отличались повышенной мобильностью и активностью (Перепись 1905: 238-239). Значительную роль сыграл приток в изначально малороссийские станицы «иногородних» -крестьян. В 1890 г. их было уже 34,2 %, а казаки составляли 48,3 % населения. К 1917 г. удельный вес казаков и крестьян почти сравнялся. Значительное число переселенцев составляли великороссы из центрально-черноземных губерний (Ратушняк 2000: 172176). Миграционные процессы были следствием высокого уровня развития капитализма в сельском хозяйстве Кубани, его теснейшей связи с общероссийским рынком.
Особую роль экономически и социально активных великороссов-мигрантов показывают статистические данные. Казаков-малороссов по данным переписи населения 1897 г. было 447 954 чел., а великороссов - 337 423 чел. среди крестьян ненамного преобладали великороссы (348 839 великороссов, 341 854 малоросса) (Отчет 1904: 72). Крестьяне были основной частью новоселов в станицах. Немало лиц этого сословия среди городских рабочих, служащих, предпринимателей -динамично растущих социальных групп.
В таких социально лидирующих сословиях и социальных группах, как купечество, почетные граждане, духовенство, чиновники и личные дворяне, потомственные дворяне подавляющее преимущество было на стороне великороссов. Сравнительно много малороссов среди потомственных дворян благодаря черноморскому казачьему «панству». Но и в этой группе великороссы решительно превалировали (3284 в сравнении с 1985 чел.) (Перепись 1905: 238-239).
Быстрый экономический рост в кубанских станицах способствовал опережающему развитию системы образования. Очевидцы постоянно отмечали относительно высокий уровень кубанских станичных школ. Система образования в Кубанской области быстро развивалась. В 1903 г. четвертая часть казачьего населения Кубани была грамотной (Отчет 1910: 75). В 1909 г. - уже около трети (Отчет 1904: 72). В записке инспектора народных училищ 2-го района Кубанской области Е.
Григорьева емко характеризуется школьное образование. «Кубанская дирекция народных училищ по размаху организации всего школьного дела и должной постановке учебно-воспитательной части занимает одно из первых почетных мест в Российской империи», - писал инспектор. Во всех училищах до 1917 г. преподавали на русском языке. По мнению А.И. Миллера, огромное значение для этнической самоидентификации человека имеет то, на каком языке он впервые научился читать и писать (Миллер 2005). Под влиянием этих причин меняется традиционная культура, язык и этническое самосознание.
В сложившихся условиях «малороссийская» составляющая кубанской культуры стала трансформироваться. В фольклорный репертуар станицы Васюринской, как и других черноморских станиц, входили русские песни раннего и позднего происхождения. Украинские песни, в том числе и обрядовые, встречались и в нечерноморских станицах, таких, как Воровсколесская, Воронежская, Родниковская и др. (Бондарь 2008: 132). Складывалась благоприятная ситуация для принятия наиболее распространенных форм культуры, господствующей моды (Матвеев 2006: 33). Например, в одной из черноморских станиц пели такие популярные в начале XX в. русские песни, как «Ехал с ярмарки ухарь-купец», «Мил уехал - меня бросил» (Малохович 1912: 3). В начале XX в. в Черномории практически полностью вышел из употребления такой знаковый украинский музыкальный инструмент, как бандура (до 1913 г., когда традицию игры на бандуре стали восстанавливать энтузиасты) (Емец 2001: 40). Он просто хранился в домах некоторых казаков как реликвия (Чёрный 1999: С. 117).
Украинская культура в кубанских станицах постепенно консервировалась и переставала развиваться. Большая часть потомков украинцев уже более ста лет были оторваны от основного языкового массива и жили по соседству или вперемежку с русским населением. Русские говоры постоянно соприкасались с русским литературным языком (КФЭЭ 1995. Аудиокассета 688). Многие населенные пункты, первоначально основанные украинцами, такие, как село Львовское, становясь полиэтничными, быстро теряли украинскую культурную специфику (Криводед 2002: 46). Другие, по преимуществу вначале украинские, становились смешанными в языковом отношении (такие, как станица Суздальская) (КФЭЭ. 2008. Аудиокассета 3948). Исследователь 1920-х гг. О. Бежкович отмечал, что, например, в станице Величковской при преобладании в станичном фольклоре украинских песен, новых среди них крайне мало (Бежкович 2004: 72). Сами потомки черноморских казаков оценивали украинский язык как родственный, но отличный от кубанского диалекта (КФЭЭ. 2001. Видеокассета № 96/1). «Балачка от украинского намного различается. Ее и сейчас много употребляет. Не много, а половина», - говорит житель станицы Бакинской А.Д. Петько (КФЭЭ. 2008. Аудиокассета 3904). На языковую ситуацию влияла и военная служба казаков. Уже в конце XIX в. один из корреспондентов «Кубанских областных ведомостей» сетовал, что в бывшей Черномории уже почти не слышно старинных песен о Морозенко и Сагайдачном. Молодые казаки в полковом строю пели разухабистые песни про какую-то «молодку» (Бондарь 2008: 132). Влияла длительная традиция официального делопроизводства на русском
языке, русскоязычная школа. Казаки-мужчины активно читали русскоязычную прессу.
«Малорусское наречие подверглось значительному изменению, и нельзя почти определить, малоросс говорит или великоросс. Получается какое-то особое наречие, которое можно назвать «кубанским», - писал очевидец (Что осталось 1911: 3). Поэтому зачастую население не видело разницы между украинским и русским языками (ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 410. Л. 20). Многие украинцы считали своим родным языком русский. Таких уже в 1926 г. было около 32 %. В Армавирском округе родным считали украинский язык только 8% украинцев (ЦДНИКК. Ф. 12. Оп. 1. Д. 56. Л. 77).
Иногда черноморские казаки, сохранявшие интерес к украинскому фольклору и традициям, уже считали себя русскими по национальности. Так, в доме старожилки станицы Гривенской потомственной казачки М.И. Похитон весела картина «Казак Мамай» цитаты и украинских народных песен. При этом она говорила, что считает себя русской, а не украинской (КФЭЭ. 1995. Аудиокассета 688. Краснодарский край, Калиниский район, станица Гривенская. Информант М.И. Похитон. Интервьюер Е.В. Зуб). Казаки-черноморцы переставали отделять Украину от России. «Там русские жили, славяне. Это окраина была рубежей», - говорил об Украине черноморский казак Г.Д. Слюсаренко (КФЭЭ. 1995. Аудиокассета 929).
Сословная принадлежность в представлении кубанцев зачастую значила больше, чем этническая. «Как называть себя, не знаю. Раньше иногородними мы были. А русский или украинец - этого не знали», - рассказал в 1958 г. житель станицы Кирпильской Л.П. Сухоруков (1866 г.р.). «У меня мама была украинка, а папа - кубанец, казак», - рассказывала старожилка станицы Гривенской Н.В. Короткая (КФЭЭ. 1995. Аудиокассета 681). «Кацапами называли иногородних, а местных - казаками», - объясняла уроженка станицы Нижнебакканской М.В. Коломацкая (КФЭЭ. 1995. Аудиокассета 923). «Казаки, воны кубанцы», - ответил на вопрос украинцы или русские его одностаничники житель Челбасской П.И. Беда (КФЭЭ. 2001. Аудиокассета. 2327). Описанная выше специфика сформировалась весьма быстро, уже к концу XIX в. Для многих «старых» кубанских станиц - чуть более чем за полвека. Для многих «новых» закубанских - за считанные десятилетия.
В языке и традиционной культуре потомков кубанских малороссов продолжали сохраняться и сохраняются значительные «украинизмы». Однако они оказались «оторванными» от этнической самоидентификации. Украинская идентичность на Кубани в массе так и не сложилась. Для кубанцев оказался гораздо более важным социальный статус (для всех) и территориальная идентичность (в особенности для казаков) (Матвеев 2015: 11-35).
Есть масса примеров, когда группы представителей некоего этноса, в гораздо большей степени утратившие свой язык и специфику культуры, продолжают сохранять особую идентичность и самосознание. Например, немцы в США, в большинстве своем англоязычные и в целом изначально ведущие весьма сходный с англосаксами образ жизни (Pennsylvania 2015).
У самостийников-украинофилов в период Гражданской войны 1918-1920 гг. появилась возможность насаждать в регионе украинскую культуру и образование, но
успеха они не добились. В линейных и закубанских станицах (Холмской, Ильской, Абинской) украинское национально-культурное движение развивалось слабо (Селянин 1917: 3). Оно сталкивалось с серьезными трудностями даже в черноморских станицах, где господствовали местные говоры с украинской языковой основой. Так, в станице Кисляковской местное отделение общества «Просвита» развернуло активную работу при поддержке атамана Сердюкова. Однако оно не нашло поддержки среди местного казачества. Особенно сильное сопротивление встретило предложение о введении школьного образования на украинском языке (В станице Кисляковской 1917: 3).
Население ряда черноморских станиц выступало принципиально против преподавания украинского языка. Так поступило население станиц Старощербиновской, Новороговской, Старолеушковской (ГАКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 263). Сход станицы Голубицкой отверг предложение депутата рады Костенко о введении преподавания украинского языка в местном начальном училище. Представители станицы заявили, что «украинского языка не знают и говорят на общерусском языке» (ГАКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 263). В станице Кисляковской из 918 родителей учащихся только 53 пожелали обучать детей украинскому языку. Тем не менее, министерство просвещения внесло предложение о его преподавании в находившемся в станице шевченковском училище. Только 28 из 78 родителей учащихся поддержали это предложение. Поэтому союз учителей станицы Кисляковской отверг идею о преподавании украинского языка в училище. Он, включая украинскую активистку М.А. Сердюк, предложил создать для желающих изучать украинский язык отдельную школу (ЦДНИКК. Ф. 1774-Р. Оп. 2. Д. 76).
В конце осени 1919 г. преподавание украинского языка на Кубани практически не велось, за исключением двух-трех «экспериментов», а вся украинофильская деятельность ограничивалась разговорами, планами и частными культурными инициативами, которых стало несколько больше с дореволюционного периода, но не более того (ГАКК. Ф. Р-1542. О. 1. Д. 64).
Необходимо пояснить, что кубанские казаки организованно присягнули Временному правительству, защитили его от леворадикальных выступлений летом 1917 г. и попытки генерала Л.Г. Корнилова взять власть в свои руки. В то же время у них проявлялось стремление к войсковой автономии, ограничению бремени службы. В обращении сходов станиц Приморско-Ахтарской и Новокорсунской к делегатам общеказачьего съезда, принятом весной 1917 г., заявлялось о необходимости предоставить кубанцам самоуправление на войсковом уровне, передать под контроль войска все государственные земли, находящиеся на его территории, и полезные ископаемые. Казаки заявили о желании служить за государственный счет (ГАКК. Ф. Р-1542. О. 1. Д. 64).
Во время революционных событий в казачьей среде не прослеживались антирусские настроения. Напротив, казаки старались не конфликтовать с большинством граждан России (ГАКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 263). Нежелание отрываться от России было одной из причин признания на Кубани власти большевиков в 1918 г. (Баранов, Васильев 2015: 63).
Принадлежность к казачеству и казачьи привилегии не считались неотъемлемым наследственным правом. В августе 1917 г. казак станицы Пашковской А.М. Лысенко подал заявление председателю Кубанского войскового правительства с предложением включить в число казаков всех граждан, постоянно проживающих на Кубани. Не желавших быть казаками он рекомендовал из войска исключить. В 1919 г. в станице Вознесенской по решению сбора семьям мобилизованных иногородних выдавалась семейная ссуда и 3 десятины полевого надела. Все остальные виды пособий выдавались им наравне с казаками. Таким образом, казачий статус зависел от выполнения сословно-служебных обязанностей (Баранов, Васильев 2015: 63).
«Самостийничество» для казаков было не целенаправленным стремлением к национальной независимости, а желанием отгородиться от неэффективной власти, контакт с которой мог быть вредным до тех пор, пока не стал полезным. Конфликты с большевиками и Добровольческой армией воспринимались казаками так же, как конфликты с имперской властью, например, противостояние 1861 г. по вопросу о переселении за р. Кубань (Баранов, Васильев 2015: 63). Идею независимости казачья масса воспринимала с недоумением: «Как же это так выходит, Москва будет заграницей?» (Баранов, Васильев 2015: 63).
Антидобровольческие настроения стали характерны для черноморцев только после репрессий против авторитетных лидеров черноморских «самостийников» -убийства Н.С. Рябовола 27 июня 1919 г. и казни А.И. Кулабухова в ноябре 1919 г. (Баранов, Васильев 2015: 63). В обращении к гражданам, выпущенном Законодательной радой, власть не решилась призвать кубанцев к защите независимости. Она ограничилась апелляцией к отстаиванию неопределенных «гражданских прав» (ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 31). Отношение к своей элите со стороны рядовых казаков всегда оставалось прагматичным, что не учитывали лидеры «самостийников» в войсковой раде. Этот властный институт не пользовался всеобщей поддержкой казаков (ЦДНИКК. Ф 1774-р. Оп.2. Д. 301). Многие деятели рады были оторваны от казачьей массы. Попасть в законодательный орган Кубани им позволили связи, созданные еще в дореволюционный период (ГАКК. Ф. Р-1542.
Оп. 1. Д. 64). Украинское движение представляло собой группы интеллигентов (учителей, кооперативных организаторов), которые старались вести пропаганду в массах и добиваться влияния во властных структурах. Последнее удавалось им в гораздо большей степени.
Историки И.В. Белоусов и А.А. Зайцев наглядно продемонстрировали шаткость политики Кубанской рады, отсутствие ее устойчивости и единой линии (Белоусов 1995: 90; Зайцев 2009). Отсюда - огромная важность сословного казачьего фактора, который до определенной степени объединял кубанцев, делал их способными на совместные действия. Кубанское движение могло быть только казачьим и никаким иным. Тем более что социальные статусы сами по себе у восточных славян имели тенденцию к этнизации в той или иной мере.
Украинизация была продолжена партийно-советскими органами в 1920-1932 гг., но в иных идеологических целях: ради обеспечения равноправия народов, повышения ресурсов влияния этнических меньшинств и «позитивной дискриминации» бывшего имперского народа - великороссов. Украинизация была программой, близкой, но не вполне совпадающей с «коренизацией», объявленной в резолюции XII съезда РКП(б), но она ушла в небытие по мере поворота к рецентрализации власти с 1933 г. (Васильев 2014: 185-190).
Казачья самобытность была одной из причин того, что продвижение на Кубани популярной украинской книги в массы на протяжении ряда лет наталкивалось на равнодушие населения. В 1926 г. в избе-читальне станицы Славянской из украинских книг были только «Кобзарь» и «Хрестоматия». В станице Новомышастовской отказались пополнять библиотеку украинскими книгами. В Краснодаре центральная библиотека им. А.С. Пушкина, которая ежемесячно бесплатно получала украинские книги, перестала выставлять их для выдачи (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп.1. Д. 685). В 1927 г. украиноязычные книги издательства «Северный Кавказ» катастрофически залеживались, из-за чего издательство несло серьезные убытки (ЦДНИКК. Ф. 6186. Оп. 1. Д. 148). Краевое совещание уполномоченных по делам национальных меньшинств, прошедшее в 1930 г., констатировало, что почти все издания, кроме «Червоной газеты», проявляют недостаточную активность в деле украинизации (Хлынина 2006: 41-43). В Ейском районе в 1931 г. в магазинах скопилось нераспроданных книг на сумму 2,5 тыс. руб. (ЦДНИКК. Ф. 438. Оп. 1. Д. 62). Там же в начале 1932 г. учреждениям было предписано в принудительном порядке выкупать из торговой сети украинскую литературу (Хлынина 2006: 41). Всего в этом году план реализации украинской книги был выполнен только на 31,1 %. Решения властей существенно ситуацию не изменили (ЦДНИКК. Ф. 438, Оп. 1. Д. 62).
К концу 1931 г. делопроизводство на украинском языке было введено только в пяти населенных пунктах Краснодарского района. В станицах Нововеличковской, Пашковской, Марьянской, Васюринской, Динской, Новотитаровской работа по украинизации неприкрыто и откровенно саботировалась. Эти районы не удалось сделать центрами украинской культуры, как планировалось (Иванцов 2008: 191-193). Делопроизводство, ведение бухгалтерии и изучение литературной украинской речи
массово игнорировались (Иванцов 2008: 192-193). Такая же ситуация сохранялась и в следующем году (Хлынина 2006: 41-43).
Украинизация на Кубани была прекращена постановлением СевероКавказского краевого исполнительного комитета 26 декабря 1932 г. В качестве причин ее свертывания называлось несоответствие украинизации культурным запросам населения и то, что она служила легальным прикрытием антисоветской деятельности (Дейневич 2007: 123).
Пример с усвоением жителями Кубани русской идентичности показывает, как социальная принадлежность формирует этническую идентичность и насколько система политических идентичностей может способствовать конструированию идентичности этнической или тормозить его (Жигунова 2015). В этом отношении восточные славяне разительно отличаются от более западных этносов, в том числе и других славянских народов эпохи модерна, в период которого сходные элементы иерархии идентичностей изживались (Тымовский, Кеневич, Хольцер 2004: 351-506).
В то же время подобная система иерархии идентичностей характерна для незападных этносов и этносов домодернистской эпохи. Профессиональная, социальная, политические идентичности превалировали над этническими и активно этнизировались у народов Африки, быстрая смена (квази)этнической идентичности происходила у кочевых народов Евразии (Бабаев, Архангельская 2015: 208-267; Резниченко 2015). Речь не идет о каких-либо стадиальных характеристиках уровня развития, этническом родстве народов. Так же не стоит преувеличивать и непосредственное влияние соседних народов. Они скорей сыграли роль условий, к которым приходилось приспосабливаться на относительно более раннем этапе формирования восточнославянской этнической специфики.
Непрерывное заселение Кубани восточными славянами произошло сравнительно поздно, поэтому здесь действовала уже сформировавшаяся специфика восточнославянской этничности, которую необходимо рассматривать отдельно применительно к более ранним периодам. Однако на Кубани восточные славяне столкнулись со своими вызовами, на которых были даны ответы в соответствии с местной спецификой. Особую значимость казачьему статусу придала Кавказская война (соседство с горцами выступало «вызовом других народов»). Казачий статус усилился и закрепился (Бондарь 1995). Специально нужно отметить влияние мощной российской имперской государственности, усиливавшееся параллельно с появлением и развитием на Кубани новоевропейской культуры и капиталистической экономики. И то, и другое было комплексным явлением, изначально подразумевающим и вызов, и возможность отвечать на него через сословные права и привилегии, новые возможности русскоязычного образования и развития сельского хозяйства (здесь необходимо учитывать такое условие природного характера как кубанский климат и чернозем в степной зоне). Ответом в таких условиях стала быстрая интеграция в общероссийскую экономическую и культурную систему с опорой на казачий статус. Указанные процессы происходили весьма быстро в течении XIX в. В XX в. уже сказывались их результаты (Ратушняк 1989; Малукало 2003).
По нашему мнению, как и в случае с народами Африки и евразийскими кочевниками, речь идет о приспособлении к постоянным этническим миграциям (как самих восточных славян, так и других народов), к сравнительно более разнообразным условиям жизни, относительно большей, чем в случае с другими народами, изменчивости политической и социально-экономической обстановке. От указанных выше незападных народов восточных славян в целом отличает гораздо больший уровень вовлеченности в модернизационные процессы, индивидуализацию и эмансипацию отдельной личности. В XIX-XX вв. это привело к огромным, мирового значения успехам в развитии экономики, культуры и политической сферы, вполне сопоставимых с достижениями Античности и Западной Европы. Всё это, с одной стороны способствовали убыстрению формированию крайне значимых для носителей социальных и локальных идентичностей, с другой, начиная с XX в., их сравнительно быстрому размыванию и деградации (Жигунова 2015; Македонов 1908).
На примере украинцев Кубани можно выделить ряд специфических черт восточнославянской этничности: отсутствие жесткой привязки этнической идентичности к диалекту, традиционной культуре; тесная связь с территориальной локализацией; укрепление этнической идентичности в случае ее «привязки» к социально-профессиональному статусу, большая значимость последнего по сравнению с родным диалектом и культурой. Это обусловлено приспособлением к разнообразным и изменчивым условиям жизни, нестабильности политической и социально-экономической жизни. Большое влияние на этническую идентичность восточных славян оказывает система образования, книжное дело, СМИ, а также высокий уровень вовлеченности в формирование и развитие современного общества и культуры. Указанная выше специфика характерна для этнического взаимодействия внутри восточного славянства, для условий еще не завершенного формирования отдельного украинского этноса, относительно небольшой культурной и языковой дистанции между этническими группами. Существует ли она при гораздо большей этнокультурной дистанции, тема для целого ряда отдельных исследований, однако, сохранение, по крайней мере, некоторых из указанных выше качеств вполне вероятно.
Бабаев, Архангельская 2015 - Бабаев К.В., Архангельская А.А. Что такое Африка. М., 2015.
Баранов, Васильев 2016 - Баранов А.В., Васильев И.Ю. Причина провала украинизации в период Гражданской войны и НЭПа // Клио. 2015. № 6.
Бежкович 2004 - Бежкович О. Передел старой жизни // Родная Кубань. 2004. № 2.
Белоусов 1995 - Белоусов И. Сепаратисты в стане Деникина // Родина. 1995. № 2.
Берёзкин 2014 - Берёзкин Ю.Е. Варианты политогенеза в догосударственную эпоху и подходы к их изучению // Антропологический форум. 2014. № 20.
Бьлий 2009 - Б1лий Д.Д. Украшщ Кубаш в 1792-1921 роках: Еволющя сощальних Центичностей. Львiв; Донецьк, 2009.
Бондарь 1990 - Бондарь Н.И. Что мы знаем о друг друге? Этнографический очерк о народах Кубани // Кубанский краевед. Вып. 2. Краснодар, 1990.
Бондарь 1995 - Бондарь Н.И. Кубанское казачество (этносоциологический аспект) // Кубанское казачество: история, этнография, фольклор. М., 1995.
Бондарь 1995а - Бондарь Н.И. Модель традиционной культуры кубанского казачества // Кубанское казачество: история, этнография, фольклор. М., 1995.
Бондарь 2008 - Бондарь Н.И. Некоторые формы взаимодействия русской и украинской традиции в условиях Кубани // Кубань - Украина: историко-культурные связи. Краснодар, 2008.
В станице Кисляковской 1917 - В станице Кисляковской. Создание общества «Просвита» // Листок войны. Екатеринодар, 1917. № 975.
Васильев 2014 - Васильев И.Ю. Украинизация vs коренизация. Специфика программы // Модернизация полиэтничного региона и сопредельных государств: опыт, проблемы, сценарии развития: Материалы всероссийской научной конференции. Ростов -на-Дону, 2014.
Васильев 2015 - Васильев И.Ю. Эволюция украинской идентичности 2015 / Электронный ресурс: http://narodnazemle (дата обращения - 29.05.2016).
ГАКК - Государственный архив Краснодарского края.
Дейневич 2007 - Дейневич А.В. Станица Новодеревянковская // Кубанский сборник. Вып. 2 (23). Краснодар, 2007.
Емец 2001 - Емец В. Казаки-бандурники нового времени // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 2001. № 3.
Жигунова 2002 - Жигунова М.А. Современные этнокультурные процессы у русских среднего Прииртышья. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Омск, 2002.
Жигунова 2015 - Жигунова М.А. «Русские вопросы» современности. 2015 / Электронный ресурс: http://cyberleninka.ru (дата обращения - 29.05.2016).
Зайцев 2009 - Зайцев А.А. Региональный политический процесс в условиях Гражданской войны 1917-1922 гг.: на материалах Дона и Кубано-Черноморья. Краснодар, 2009.
Иванцов 2008 - Иванцов И.Г. Система партийно-государственного контроля РКП (б) - ВКП (б) на Кубани и Северном Кавказе. 1920-1934 гг. Краснодар. 2008.
Каппелер 1997 - Каппелер А. Мазепинцы, малороссы, хохлы: украинцы в этнической иерархии Российской империи // Россия - Украина: история взаимоотношений. М., 1997.
Криводед 2002 - Криводед В.В. История села Львовского на Кубани. Краснодар, 2002.
Кузнецов 2006 - Кузнецов А.М. Теория этноса С.М. Широкогорова // Этнографическое обозрении. 2006. № 3.
Кульчицкий 2008 - Кульчицкий С. Смертельный водоворот. Рождение и гибель украинской Кубани. 2008 / Электронный ресурс: http://day.kyiv.ua/ru/article/istoriya-i-ya/smertelnyy-vodovorot (дата обращения - 29.05.2016).
КФЭЭ - Кубанская фольклорно-этнографическая экспедиция.
Македонов 1908 - Македонов С.М. В горах Закубанского края. Воронеж, 1908.
Малохович 1912 - Малохович И. Ст. Б-ская // Кубанские областные ведомости. 1912. 7 ноября.
Малукало 2003 - Малукало А.Н. Кубанское казачье войско в 1860-1914 гг. Краснодар, 2003.
Матвеев 2006 - Матвеев В.А. ...Единая Русь «разметнулась на полсвета»: особенности этнополитических процессов в зонах смешанной восточнославянской колонизации на Юге России // Кубань - Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Вып. 1. Краснодар, 2006.
Матвеев 2015 - Матвеев О.В. Досоветский период. Основание поселений, сомоуправление, формирование этнокультурного пространства // История, этногр афия, фольклор Кубани. Кореновский район. Т. 15. Краснодар, 2015.
Миллер 2000 - Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая
