Евразийство как форма бытийствования культуры

УДК 172+304.42

DOI: 10.17748/2075-9908-2018-10-3/1-202-206

ЛЕПЕШЕВ Дмитрий Владимирович Кокшетауский университет им. Абая Мырзахметова г. Кокшетау, Казахстан dlepeshev@yahoo.com

Dmitriy V. LEPESHEV Kokshetau Abai Myrzakhmetov University Kokshetau, Kazakhstan dlepeshev@yahoo.com Kokshetau, Kazakhstan

ЕВРАЗИИСТВО КАК ФОРМА БЫТИЙСТВОВАНИЯ КУЛЬТУРЫ

EURASIANISM AS A FORM OF BEING OF CULTURE

Сведены воедино теоретические разработки для выделения особого евразийского типа мировоззрения, лежащего в основе формирования евразийской цивилизационной идентичности. Автор обращается к данным истории, этнографии, философским трудам для выявления ключевых черт евразийской культуры как целого. На основе метода обобщения и компаративного метода проанализированы теоретические и исторические (прикладные) научные исследования в области отечественной и зарубежной философии культуры, истории и педагогики, которые были созданы от начала ХХ в. Осуществленный анализ дает возможность констатировать, что основными вехами культурного пространства Евразии в истории и современности остаются: ориентация на высокие духовные ценности (в первую очередь религия, патриотизм, моральные идеалы); стремление к братству народов; идея духовной и государственной иерархии; коллективизм; нестяжательство, а также отказ от самоценного накопительства; континентальное мышление, сочетающее оседлость с кочевничеством; «пограничный» патриотизм, в котором любовь к родине и готовность защищать ее становятся принципами воспитания и личностного становления. Эти факторы свидетельствуют, что социокультурное евразийское пространство на протяжении многих веков превращалось (и превращается в настоящее время) в единое полиэтническое и поликультурное целое, где границы между антропологическими типами нечетки, а верования и обычаи сопредельных регионов схожи. Таким образом, не имея существенных природных рубежей и ментальных противоречий между регионами, Евразия осмысливает себя как единое целое.

Theoretical developments are brought together to highlight the special Eurasian type of worldview underlying the formation of the Eurasian civilizational identity. Data of history, ethnography, and philosophical works are referred to for revealing the key features of the Eurasian culture as a whole: religion, patriotism; refusal from self-sufficient accumulation; collectivism; combination of settledness with nomadism; love of the motherland as a factor of personal formation. Generalization and comparative methods were applied to analyze the theoretical and historical (applied) scientific studies in the field of domestic and foreign philosophy of culture, history and pedagogy that have been published since the beginning of the twentieth century. The carried out analysis allows stating that the major milestones of the Eurasian cultural space are now as before the orientation to high spiritual values (religion, patriotism, moral ideals), craving for the brotherhood of nations, and the idea of spiritual and government hierarchy. The list also includes collectivism, the Nonpossessors Movement, intend to go back on grasping for material wealth; continental thinking, combining settled and wandering ways of life; "borderline" patriotism, when the love for motherland and the readiness to defend it become the principles of education and personality development. These factors indicate that the sociocul-tural Eurasian space has been (and is still) transforming into a single polyethnic and multicultural unity for many centauries. The the boundaries between the anthropological types are unclear, while the beliefs and customs of near-by regions are similar. Thus, Eurasia entertains oneself as a unified whole with the benefit of no significant natural boundaries and mental contradictions between the regions.

Н.С. Трубецкой намечает важнейшую для евразийства идею об относительности понятия цивилизованности: по его точному замечанию, под цивилизацией европеец имеет в виду «ту культуру, которую в совместной работе выработали романские и германские народы Европы» [10, с. 37], то есть абстрактно-европейское понятие цивилизованности базируется на культуре вполне конкретной этнографически-антропологической единицы. Замечание о том, что «европейская культура не есть культура человечества» [10, с. 39-40] размыкает перед евразийским мышлением богатые горизонты сопоставительной культурологии, в которой возможна расстановка принципиально новых акцентов. Вместе с тем социально-философские и геополитические основания постулирования евразийского способа освоения мира пока еще не привели к формированию строго научного понимания Евразии как культурного, геополитического, исторического и этнографического феномена.

Найденная сравнительно поздно, в начале XX в., концепция евразийского единства исторического и культурного бытия народов весьма удачно отразила суть того своеобразия, которое отличало и Русь, и близкие к ней народы от «атлантического» американо-европейского культурного проекта. В целом наше понимание Евразии совпадает с предложенным А.В. Ивановым определением: это «внутреннее континентальное пространство Старого Света (евроазиатского материка), которое в целом совпадает с границами бывшего СССР и характеризуется ландшафтно-географическим, историческим и культурным единством» [4, с. 70]. В таком понимании евразийское пространство может быть сопоставлено с пограничными европейским и азиатским (восточным).

П.Е. Савицкий писал о панэтничности евразийства как культурного типа, выводя его за рамки историософии славянского единства: «Формула евразийства учитывает невозможность объяснить и определить прошлое, настоящее и будущее культурное своеобразие России преимущественным обращением к понятию славянства; она указывает - как на источник такого своеобразия - сочетание в русской культуре европейских и азиатско-азийских элементов, и эту связь выставляет как одну из сильных сторон русской культуры; сопоставляет Россию с Византией, которая в том же смысле и так же обладала евразийской культурой» [6, с. 661]. Отрицая тезисы панславянизма, мыслитель вполне обоснованно замечает, что поляки и чехи являются полноценными представителями западного мира, Европы, а не Евразии.

История русского государства, соединившего в себе представителей самых различных народов, от славян и хазар до чуди и веси, являет собой пример слияния народов [14; 15], то есть положительной оценки метисации. Л.Н. Гумилев доказывал, что быстрое распространение славян по территории Восточной и Южной Европы в I в. н.э. возможно было лишь при женитьбе воинов на местных женщинах, то есть постоянной метисации. Н.С. Трубецкой писал: «Связь русских с туранцами закреплена не только этнографически, но и антропологически, ибо в русских жилах, несомненно, течет, кроме славянской и угро-финской, и тюркская кровь» [11, с. 138]. Ненасильственная русификация финских, туранских, северных племен в истории России свидетельствует о глубокой древности пути братания русских с инородцами.

Таким образом, в идее евразийства русского органично существует мифологема народного братства, которая была успешно использована в идеологии социалистического государства и которая, напротив, чужда имперскому сознанию, к примеру Великобритании; опыт покорения земель Россией и Англией сравнил в этом аспекте в 1947 г. Г.П. Федотов: «... у русских не было того высокомерного сознания высшей расы, которое губило плоды просвещенной и гуманной английской администрации в Индии. Русские не только легко общались, но и сливались кровью со своими подданными, открывая их аристократии доступ к военной и административной карьере» [13, с. 320]. Пришлый человек в глубине континента - в Сибири в частности, - в первую очередь воспринимался как будущий соплеменник, как тот, кто сможет обогатить генотип общности [2, с. 81].

Н.С. Трубецкой говорит о несостоятельности привычной схемы рождения России из государства Киевской Руси [9], уточняя: «Почти вся территория современного СССР некогда составляла часть монгольской монархии, основанной великим Чингисханом» [9, с. 147] и более открыто предлагая образ «России-Евразии, наследницы Чингисхана». «Россия-Евразия есть центр Старого Света» [7, с. 679], утверждает П. Савицкий, называя на территории евразийских степей три «великие политические объединительные попытки»: скифскую, гуннскую и монгольскую (период Золотой Орды).

Конечно, формирование евразийской государственности не ограничилось завоеваниями Чингисхана. Татарское иго, воспринятое именно как иго, сыграло для российских народов роль консолидирующего культурного противостояния, которое не только привело к подъему национального самосознания, но и способствовало новому витку культурного развития. Немало написано о влиянии татарской культуры и государственности на русскую историю, однако именно приверженцы евразийства в XX в., а затем их последователи уверенно заявили о необходимости рассмотрения истории того времени в совокупности русских традиций и монгольских влияний, указав на несомненно положительное влияние Орды на систему денежного обращения, почтового сообщения и, по всей видимости, систему государственности.

Одним из источников того типа отношений, который доминирует в таких концептах, как коллективизм, соборность и общинность, является, несомненно, наследие длительной стадии существования кочевнических народов, которая в марксисткой историографии получила название «первобытно-общинной». Л. Гумилев описывает одно из ее характерных свойств: «Родович, потеряв скот вследствие падежа, гололедицы или угона врагами, имел право на помощь своего рода, притом безвозмездную. Поэтому индивидуальной бедности у этих народов существовать не могло <...> Накопление богатства ради богатства для каждого родовича показалось бы бессмысленным и грязным занятием» [3, с. 32-33]. Примат социальных связей над материальным достатком сохранился в российской, давно оседлой, культуре до сих пор («Не имей сто рублей, а имей сто друзей»), в то время как в «атлантической» культуре с ее традициями протестантизма и капитализации именно материальное обеспечение рассматривается как гарант от любых бедствий и как мерило жизненных достижений («Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?»).

Е.А. Тюгушев предлагает следующий сравнительный перечень евразийской аксиологии, основанный, в частности, на выделении ценностных ориентиров вновь той же ключевой исторической фигуры - Чингисхана, в тех трактовках, как его ментальность понималась Н.С. Трубецким, Л.Н. Гумилевым и А.Дугиным. Первую группу ценностей составляют те, которые полностью актуальны и для евразийцев, и для европейцев (в определении европейской цивилизации Ж. Коттье): этически ответственная свобода, солидарность, разделение духовной и светской власти, справедливость законов, духовный плюрализм, симбиоз культур (в противоположность синкретизму или конфликту), порядок и система; логика; критический здравый смысл. Вторая группа представляет собой ценности, альтернативные европейским: «вместо примата идеи - примат дела; вместо парадигмы разума - парадигма воли; вместо мессианства и надежды - фатализм; вместо прав человека - его обязанности» [12, с. 51]. Такая организация ценностного поля весьма плодотворна: в ней и очевидна «европейскость» Евразии, и сфокусированы ее отличия.

Исследователи вопроса (Н.Н. Алексеев, М.К. Петров, А.С. Панарин, Е.А. Тюгашев) выделяют два соотносимых социокультурных объекта, воплощающих условно «атлантический» и «континентальный» типы личности: это пират и казак. Такие свойства казака, как верность религии и охрана границ государства, множество ратных и трудовых умений, вольность, делают его воплощением русской и, шире, евразийской мечты об идеальном человеке в идеальном устройстве мира, что отражено в произведениях Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого. Последний писал: «Вся история России сделана казаками. Недаром нас зовут европейцы казаками. Народ казаками желает быть» [4, с. 66]. Несмотря на сравнительно маргинальную роль казачества в общественно-политической жизни России XIX в., многие историки и культурологи говорили о фигуре казака как о ключевой в исторической судьбе евразийских степей. Так, Дж. Тойнби указывал: «Казаки <...> были пограничниками русского православия, противостоящими евразийским кочевникам» [8, с. 140].

Важно отметить, что в цивилизационном смысле евразийская личность казака выступает как наследница кочевого монгольского типа, однако, имеющая и черты рыцарского ордена, то есть сочетающая условно азиатскую и условно европейскую линии военного сословия. Подробно о чертах ордена в казачьей культуре писал Р. Багдасаров, выделяя, в частности, такие принципиальные для евразийской идентичности черты раннего казачества (до XVIII в.), как:

- этническое многообразие и толерантность: «Здесь бок о бок сражались бывший крымский мурза и разоренный крестьянин-черногорец, генуэзский солдат и псковский монах-расстрига» [1, с. 116];

- верность избранной вере: «Главными доводами в пользу кандидата при его приеме служили физическая сила, боевая выучка, согласие воевать под знаменем Православия» [1, с. 116];

- нематериальный характер ожиданий: «Жизненной целью сечевика были стяжание и приложение воинской удали (Audacia/Wut на Западе), мыслившейся как реальное причастие трансцендентного Духа» [1, с. 116];

- отстаивание свободы духа: «Именно отстаивание беспредельной, дарованной Христом-Спасителем внутренней и внешней свободы являлось главной функцией Запорожской Сечи как православного рыцарского ордена» [1, с. 121].

Казак, русский кшатрий и евразийский рыцарь, который жил в Сечи в условиях почти монашеских (целомудрие, нестяжательство, отсутствие личной собственности), являет собой выпукло типические черты евразийской личности в ее стремлении к духовному и отказе от меркантилизма, в сочетании ратной строгости и буйного разгула.

В образе казака непротиворечиво сошлись две, казалось бы, разнонаправленных черты евразийской геополитики духа: стремление защитить родину-мать и искание новой, вольной земли, земного рая; последнее стремление и породило возможность освоения далеких Юга, Севера и Востока русской земли. Реализация народного настроения как поиска своего места на земле, кочевническая составляющая евразийского духа, является одним из исторических преломлений стремления к духовному идеалу, «выходу из зоны комфорта», и в то же время воплощает высокий идеал бескорыстия, нестяжательства.

Такие черты, как странничество и культурная открытость, превратили и превращают во многом «евразийский сухопутный континентальный субъект» (А. Дугин) в единое полиэтническое и поликультурное целое, где границы между антропологическими типами нечетки, а верования и обычаи сопредельных регионов схожи. Не имея принципиальных природных рубежей между регионами, Евразия осмысливает себя как единое образование. Согласимся с выводом А.В. Иванова: «Потому после распада СССР и живет в душах его бывших народов ностальгия по единому прошлому и надежда на слом искусственно разделивших народы государственных пограничных столбов» [5, с. 72-73]. Свидетельствами такого стремления к объединению являются создание ШОС, ЕврАзЭС.

Таким образом, основными вехами культурного пространства Евразии в истории и современности остаются ориентация на высокие духовные ценности (религия, патриотизм, моральные идеалы); нестяжательство, отказ от самоценного накопительства; коллективизм; идея братства народов; континентальное мышление, сочетающее оседлость (П. Савицкий: «народ-земледелец», «народ-промышленник») с кочевничеством («народ-всадник»); идея духовной и государственной иерархии; «пограничный» патриотизм, в котором истовая любовь к родине и готовность защитить ее становится фактором личностного становления.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ

REFERENCES

Информация об авторе:

Лепешев Дмитрий Владимирович, кандидат педагогических наук, профессор, заместитель проректора по научной работе и международному сотрудничеству, Кокшетауский университет им. Абая Мырзахметова, г. Кокшетау, Казахстан dlepeshev@yahoo.com

Получена: 06.05.2018

Для цитирования: Лепешев Д.В. Евразийство как форма бытийствования культуры. Историческая и социально-образовательная мысль. 2018. Том. 10. № 3-1 . с.202-206. doi: 10.17748/2075-9908-2018-10-3/1-202-206.

Information about the author:

Dmitriy V. Lepeshev, Candidate of Pedagogical Sciences, Professor, Deputy Vice-Rector for Research and International Cooperation, Kokshetau Abai Myrzakhmetov University, Kokshetau, Kazakhstan dlepeshev@yahoo.com

Received: Получена: 06.05.2018

For citation: Lepeshev D.V. Eurasianism as a form of being of culture. Historical and Social-Educational Idea. 2018. Vol. 10. no.3-1. Pp. 202-206.

doi: 10.17748/2075-9908-2018-10-3/1-202-206. (in Russ)