Спросить
Войти
Проблемы мировой и региональной истории
М. В. БРАТОЛЮБОВА
проекты решения аграрного вопроса в программных установках либералов дона в начале хх века
в статье анализируются политические позиции либералов Дона в начале ХХ века по аграрному вопросу. Автор раскрывает обусловленность их установок особенностями социально-экономического статуса региона.
Лидеры либерализма, признавая приоритет общечеловеческих ценностей, стремились к созданию идеологии, приемлемой для всех политических сил, способных к конструктивному диалогу и сотрудничеству. Наиболее активно на роль инициатора политики национального согласия претендовали конституционалисты-демократы. Для выполнения столь непростой миссии кадетам необходимо было приобрести репутацию партии демократических социальных реформ, зарекомендовав себя как защитники интересов трудящихся.
Поддерживая официальное руководство партии в выборе варианта решения аграрной проблемы, либералы Дона вместе с тем считали своим долгом разработку региональной программы, учитывающей местную, в первую очередь казачью, специфику социально-экономического развития. Эта специфика предопределяла, на их взгляд, исключительное значение казачьего вопроса в комплексе назревших реформ. Донские либералы, разрабатывая самостоятельные варианты решения аграрной проблемы, предприняли попытку учесть казачью земельную идеологию, суть которой сводилась к двум основным началам: принадлежность занятых казаками земель всему казачьему войску и казачьи демократические порядки землепользования. При этом они не желали выходить за рамки либерального мировоззрения, предполагавшего поступательность, эволюционность процесса общественных изменений. Эти особенности нашли отражение в программных установках донских областных отделов партии народной свободы и «Союза 17 октября», придав им местный колорит. В то же время они предопределили противоречивость проекта социально-экономических преобразований, предлагавшегося местными либеральными идеологами, и обрекли его на отсутствие внутренней целостности.
Донские кадетские лидеры исходили из того, что решение земельного вопроса, разработанное центральной программой партии, совершенно не приемлемо для казачьего населения. Поэтому они подготовили свой вариант решения аграрного вопроса применительно к области Войска Донского. На наш взгляд, данное заключение необходимо
пояснить. Во-первых, этот специфический проект решения аграрного вопроса разрабатывали исключительно кадеты казачьего происхождения; во-вторых, программа со специально включенными разделами, касающимися реформирования Донской области, была принята только Донским комитетом партии, во главе которого стояли новочеркасские кадеты - казаки. Остальные кадетские партийные организации на Дону сознательно отказались рассматривать земельный вопрос в регионе отдельно от решения аграрной проблемы в России.
Вопрос о наделении казаков землей был выведен Донским комитетом партии в особый программный раздел и рассматривался отдельно от крестьянского. Донские кадеты отстаивали право неприкосновенности войсковых земель. Они были глубоко убеждены в том, что эти земли не должны подлежать отчуждению и поступлению в государственный земельный фонд. Областной кадетский комитет выступил за то, чтобы все свободные войсковые земли, являясь общеказачьей собственностью, были переданы станичным комитетам для равномерного распределения между казаками [1]. Подобная мера вызвала негативную реакцию местных кадетов, не являвшихся казаками. Так, ростовский член бюро кадетской группы М. О. Берберов подчеркнул необходимость передачи войсковой земли не только казакам, но и крестьянам [2].
Региональные кадеты планировали передать «станичным обществам для равномерного распределения между казаками» вместе с земельным войсковым запасом еще несколько разрядов земель: отведенные под частное коннозаводство в Донской области; находящиеся в распоряжении конного Провальского завода; при Маныческих соляных озерах; под лагерями молодых казаков [3]. Все вышеобозначенные категории земель должны были составить переселенческий фонд для нуждающихся казаков.
Донские кадеты пытались «привязать» к казачьим особенностям землевладения и землепользования также вопрос о выкупе и требование об отчуждении частновладельческой земли. Считая невозможным восстановить «исторические пра"Культурная жизнь Юга России"
№ 1 (35), 2010
ва» войска Донского на частновладельческую землю (казаки желали восстановления прав казачьей общины на всю землю в пределах области, а крестьянские поселения, основанные на войсковой земле, предлагали вынести за ее пределы), кадеты убеждали казаков в том, что крестьяне тоже нуждаются в земле, и поэтому «во имя нужды народной, нужно поступиться частью своей бывшей, а теперь находящейся в частном владении земли» [4]. Местные либералы категорично выступали против тенденции, которая отчетливо проявилась и муссировались среди казаков с подачи казачьей администрации, - желания выселить иногородних за пределы Донской области.
Пункт 34-й программы донского отдела кадетской партии был сформулирован следующим образом: «Земельная нужда крестьянского населения области может быть удовлетворена только путем отчуждения, где это необходимо, за справедливую цену частновладельческих земель, земель государственных, удельных, кабинетских и монастырских, а отнюдь не казачьих» [5].
Донской кадетский земельный проект предлагал распределить отчуждаемую частную земельную собственность следующим образом. Так называемые потомственные частновладельческие земли (нарезанные помещиками на крестьян после реформы 1861 г.) предполагалось отдать крестьянам, а пожизненные и срочные земельные участки (отмежеванные из запасного войскового фонда, предназначенного для пополнения казачьих юртов, и отданные дворянам и чиновникам) - казакам [6]. Оговаривая более подробно этот последний пункт, кадеты уточняли: «Если после этого казачья нужда будет удовлетворена, то остаток земли может быть предоставлен крестьянам, но за государственный счет» [7]. Своеобразно решался на местах и вопрос о выкупе частновладельческой земли. Часть донского казачьего населения предъявляла претензии на них как на бывшее, несправедливо отнятое, общинное достояние и хотела вернуть эти земли безвозмездно, без выкупа. (Имелась в виду общевойсковая земля, которая была передана в частную собственность казачьему дворянству, казачьим чиновникам, а также крестьянам, которые после 1861 года получили свободу.) Местные кадеты выступали против идеи безвозмездного изъятия частновладельческой земли. По мнению региональных кадетов, выкупать эти наделы за крестьян должно было государство, а за казаков - войско из своих капиталов.
Во II Государственной думе донские кадеты выработали в рамках программы казачьей группы более радикальный проект разрешения аграрного вопроса в области Войска Донского. Они настаивали, во-первых, на возвращении казачьему населению войсковых земель всех категорий; во-вторых, на принудительном отчуждении частновладельческих земель для земледельческого населения (крестьян и казаков). В этом проекте уже ничего не говорилось о необходимости выкупа. Подробно определялась лишь необходимость безвозмездного отчуждения в войсковую общеказачью собственность монастырских, церковных
земель и земель, которые планировалось отдать офицерам и чиновникам [8]. Механизм наделения землей должен был выработать Войсковой круг, избираемый на основе всеобщего избирательного права, вместе с «местными комиссиями, состоящими из всего коренного населения области» [9]. Во время работы I и II Государственных дум местные кадетские проекты решения аграрного вопроса не были рассмотрены, так как обе думы были досрочно распущены царскими указами.
Таким образом, радикальные либералы настаивали на том, что земельным фондом в казачьих областях должны распоряжаться только казачьи органы самоуправления, а общинные земли, переданные ранее в качестве наград различным гражданским и военным чиновникам, необходимо возвратить станицам путем принудительного отчуждения. Кадеты исходили из принципа сохранения казачьего самоуправления и привилегий.
Поддерживая требования общепартийной программы в целом, кадеты Дона проявляли и определенную самостоятельность в поиске вариантов модернизации социально-экономических отношений. При этом в их позициях отразилась специфика двоякого рода. С одной стороны, особенности экономического развития области Войска Донского обусловили разработку комплекса мер регионального характера, придавшую своеобразие программным документам. С другой стороны, установки местных кадетских организаций по проблемам социально-экономического развития шли в русле автономистских устремлений. Донские кадеты не хотели уничтожения казачьей военной общины; в своих программных проектах они сохраняли феодальную систему казачьего землепользования и землевладения, которая убивала хозяйственную инициативу казаков, выкачивала большие средства на непроизводительные цели (экипировку казаков для службы) и создавала преграды развитию капитализма и расширению частного землевладения. Основными факторами, предопределившими такого рода отклонения от официальной программы партии со стороны донских кадетов, являлись, по-видимому, особенности социальной базы местных отделов, связанные с существованием в регионе донского казачества, а также логика политической конкуренции, заставлявшая провинциалов чутко реагировать на умонастроения жителей. В силу этих причин в проектах модернизации социально-экономических отношений, предлагавшихся кадетами Дона, усиливался дух казачьего автономизма.
Гораздо ортодоксальнее с точки зрения классического либерализма выглядел октябристский вариант решения социально-экономических проблем. Учитывая специфику региона, донские октябристы считали необходимым дополнить общепринятую программу рядом самостоятельно выработанных положений. Контуры аграрной программы для региона были намечены октябристами Донского областного комитета, находившегося в Новочеркасске. Таким образом, только казачьи представители консервативных либералов обращали внимание на проблемы казачьего
землепользования и землевладения, и это их объединяло с казаками - представителями радикального либерального лагеря.
Если в программе местных кадетов первоочередным требованием было обращение всего войскового земельного фонда в собственность станиц, то октябристы, не исключая возможности данного шага, все же больше заботились о «передаче в непосредственное распоряжение станичных обществ всего дохода с этих земель» [10]. Частное коннозаводство и конноплодовые табуны на территории области не подлежали уничтожению. Земли, отведенные под частное коннозаводство, вообще не предполагалось передавать станичным обществам. В октябристской программе говорилось лишь об увеличении особого денежного вознаграждения, оплачиваемого государством Войску Донскому за потери, какие оно несет вследствие обязательной для него сдачи в арендное содержание Задонской степи коннозаводчикам. В числе мер, направленных на увеличение казачьего земельного пая, октябристы «предлагали покупку за счет войска продаваемых в Донской области земель и раздачу ее казакам» [11]. В программе ничего не говорилось о том, у кого, на каких основаниях войско будет приобретать землю и каков будет механизм наделения землей.
Для решения проблемы малоземелья в области Войска Донского октябристы предлагали комплекс мероприятий, касавшихся в большей степени донского казачества. В частности, выдвигались предложения о распространении на казаков деятельности Крестьянского банка, организации переселений казаков, выдаче пособий от казны казакам, желающим переселиться на свободные земли: казенные или других казачьих войск [12]. Расплывчатое компромиссное решение аграрного вопроса вряд ли могло, на наш взгляд, удовлетворить и крестьянство, и казачество, которое в массе своей желало восстановления прав казачьей общины на землю. Рядовое казачество верило в возможность отобрать у дворян и чиновников землю без выкупа и выселить крестьян с территории области. Очевидно, что позиция провинциальных октябристов по вопросу наделения крестьян землей носила компромиссный характер. В ней отразилось стремление авторов учесть потребности всех заинтересованных сторон при решении проблемы. На наш взгляд, такое положение объясняется несколькими факторами. Во-первых, многие октябристы-казаки являлись земельными собственниками и проявляли элемент «здорового эгоизма». Во-вторых, они боялись социальных столкновений, а именно к такому итогу могло привести ущемление интересов крестьян и казаков. Для местных октябристов было характерно стремление предотвратить аграрные беспорядки.
Сравнительный анализ вариантов модернизации социально-экономических отношений, предлагавшихся кадетами и октябристами Дона, позволяет обозначить сходство и различие в принципах и механизме их реализации. Единство исходных теоретических позиций в данном случае определялось общностью фундаментальных постулатов
либерализма (фритрейдерство, уважительное отношение к праву частной собственности как гаранту индивидуальной свободы и т. д.). Идеальные принципы гражданского общества обусловили постановку социальных проблем в контексте правовых вопросов, послужили основой стремления обеспечить гражданско-правовое равенство всех слоев населения исключительно через рост экономического благосостояния трудящихся. При этом, однако, октябристы, выступавшие продолжателями традиций консервативного либерализма, нередко впадали в крайность другого рода: увлечение проблемой формально-правового равенства граждан оборачивалось в ряде случаев индифферентностью по отношению к их насущным материальным потребностям. Кадеты же, являясь носителями неолиберальных тенденций, считали недопустимым третировать экономические интересы трудящихся и уделяли этому не меньшее значение, чем вопросам гражданского равноправия.
Изначальная общность идейного фундамента двух направлений в отечественном либерализме предопределила сходство представлений кадетов и октябристов о механизме реализации предлагавшихся ими социально-экономических проектов. Главенствовали идеи о предпочтительности естественного экономического развития, приоритете законодательных способов регулирования производственных отношений, не одобрялись радикальные методы давления «снизу» и действия явочного порядка. Вместе с тем близость позиций отнюдь не нивелировала специфические характеристики социал-либерализма и охранительного либерализма.
Подчеркнутое внимание к интересам донского казачества, присущее отделениям либеральных политических партий, стало объединяющим моментом позиции кадетов и октябристов Дона по социально-экономическим вопросам. В постановке региональных проблем радикал-либералы проявили больший размах, чем традиционалисты. Если октябристские проекты в первую очередь имели целью гарантировать сохранение жизненного пространства казачества не в ущерб прочему крестьянскому населению, то кадеты понимали защиту интересов казачества гораздо шире. Они поставили региональные вопросы в контекст требования об экономической независимости края и обеспечении казачьей автономии области Войска Донского.
"Культурная жизнь Юга России"
№ 1 (35), 2010
M. V. BRATOLYUBOVA. PROJECTS OF THE SOLUTION OF THE AGRARIAN QUESTION IN PROGRAM AIMS OF LIBERALS OF DON AT THE BEGINNING OF THE XX CENTURY
Political positions of liberals of Don at the beginning of the XX century in the agrarian question solution are analyzed in the article. The author reveals how specificity in political aims of liberals of Don has been influenced by features of the political, social and economic status of Don region.
Х. А. КАСУМ0В
«ИДЕЯ КАВКАЗА»: РЕПРЕЗЕНТАЦИИ В ДИСКУРСАХ
в статье анализируются интеллектуальные, социополитические и социокультурные предпосылки формирования «идеи Кавказа» и кавказоведения в российском научном, политическом и литературном самосознании XIX века.
Подготовка к строительству империи совершается внутри культуры, указывал Эдвард Саид, положивший начало направлению метадискур-сивного анализа, показывающему, как западная мысль конструировала понятие Восток. В своей ставшей уже классической книге исследователь обозначил термином ориентализм западные дискурсивные практики создания обобщенного образа восточного человека и общества. Образа, который, во-первых, мыслится как антитеза европейскому обществу и человеку и, во-вторых, служит идеологическим, культурным и психологическим обоснованием колониализму - отношениям, опирающимся на господство и подчинение [1].
В таком контексте следует рассматривать образ Кавказа как своеобразную полу- или недоориен-тализированную часть историко-географического пространства, основные характеристики которого отличаются и от цивилизованного Запада, и от экзотичного, но отсталого Востока. Однако отличия не исчерпывают суть дела: подобно Востоку Э. Саида, Кавказ выступает в качестве конституирующего иного в процессе формирования образа цивилизованной России. Оппозиция «цивилизация - дикость» сформулирована в рамках именно такого дискурса. У многих путешественников из России и стран Европы при упоминании о Кавказе нередко можно встретить восточные или полувосточные мотивы, выражающиеся в описаниях варварства и дикости [2]. Верифицировать подобные оценки невозможно; просто известно, что они достаточно тенденциозны: для наблюдателей во многом обусловлены господствующими
дискурсами. Степень и характер тенденциозности остаются невыясненными.
В самом утверждении о бедности, отсталости и дикости Кавказа никакой тенденциозности нет. Но насколько соответствовали действительности те описания и объяснения природы дикости, которыми пользовались авторы записок, воспоминаний, путевых заметок и официальных документов? Где в каждом конкретном случае проявилось искреннее (ментальное) заблуждение, где - сознательное изобретательство, а где - умолчание?
Большинство «западных» писателей (среди которых поэты, романисты, философы, политтео-ретики, экономисты и государственные деятели), создавая работы, касающиеся населения, истории, обычаев, «духа», судьбы Кавказа, отталкивались от базового различия между Россией и Кавказом. Можно обозначить сложившиеся таким образом дискурсы, их репрезентации и практики термином «кавказоведение».
Как утверждал исследователь П. Бурдье, взаимообмен между течениями («полями») [3] кавказоведения был достаточно постоянен, а с конца ХУШ века стал интенсивен, упорядочен и даже регулируем как движение. В результате этого кавказоведение стало исторически и материально определенным направлением познания. Приблизительно с конца XVIII века кавказоведение стали воспринимать как институт, цель которого - изучать, анализировать Кавказ, чтобы управлять им. Таким образом, оно выступило особым стилем доминирования, властвования над Кавказом и реструктурирования «идеи Кавказа», к которому вполне уместно при-
