Спросить
Войти
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 9. 2007. Вып. 2
ЖУРНАЛИСТИКА
С.С. Бодрунова
ПРЕСС-СЕКРЕТАРИ БРИТАНСКИХ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРОВ И КРИЗИС ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ БРИТАНИИ
Одной из традиций, определяющих лицо сегодняшней британской политики, является традиция назначения министрам Кабинета (включая премьера) и другим видным политикам партийно-аффилированных советников по особым вопросам (spads, спэ-дов) из числа членов партии, наиболее приближенных к лидерам. В рамках партийной деятельности их работа финансируется из фондов партии; однако по попадании лидеров победившей партии в правительство и формировании Кабинета схема финансирования спэдов меняется (и, отметим, становится предметом постоянной критики со стороны СМИ и академической среды). Помогать министрам и премьеру справляться с их обязанностями имеют право только лица, состоящие на государственной службе (civil servants, госслужащие); они получают зарплату из доли государственного бюджета, выделяемой на содержание Кабинет-Офиса (Даунинг-стрит, Ни 12) и Офиса премьер-министра (Даунинг-стрит, 10; в просторечии - Number Ten, Номер 10). Таким образом, каждый министр имеет право нанять за государственный счет советников по законодательно закрепленному кругу вопросов и назначить их главами соответствующих вспомогательных служб. В Номере 10, например, восемь служб (Офисов), каждую из которых возглавляют один или несколько Секретарей или глав Офиса; в их число входят Кабинет-Офис (связи с Кабинетом), Политический Офис (связи с парламентской фракцией и общеполитические вопросы), стратегический Офис (выработка политических инициатив), Пресс-Офис (связи с прессой) и др.
До конца XX в. Кодекс госслужащего Британии никак не оговаривал необходимость для госслужащего быть беспартийным и лояльным к любой партии, пришедшей в Офис; лояльность и объективность госслужащих базировалась на традиционном негласном понимании долга госслужащего - служить народу, а не той или иной политической партии: советники могли оставаться на своих постах и после ухода той или иной партии с Даунинг-стрит и должны были с той же долей рвения и беспристрастности служить следующему Кабинету. Поэтому в силу отсутствия препятствий в Номере 10 постепенно сложилась такая традиция: новый премьер-министр назначает на должности личных секретарей и советников своих приближенных из числа членов партии, однако обязан отдельным указом по Совету (Order-in-Council)1 заявить, кому из советников высшего ранга придана политическая роль (возможность участвовать в формировании повестки дня правительства); в конце века таких советников могло быть не более трех человек. Эти лица через свою работу могут проводить линию партии в политические инициати© С.С. Бодрунова, 2007
вы. На деле, однако, получалось так, что более трех спадов (как высшего, так и среднего ранга) участвовали в проведении партийной линии в инициативы правительства.
Потенциальных опасностей развития этой ситуации три, и все они оказались реализованы в правление Тони Блэра. Во-первых, политические советники, «по контрасту с министрами Кабинета, не избраны народом»2, но имеют право участвовать в формировании политики, т.е. своей деятельностью фактически нарушают принцип демократической репрезентации. Во-вторых, проводя политическую линию партии в разрабатываемые министерствами инициативы, они потенциально работают только на электоральную базу данной партии, ущемляя интересы остального населения страны. В-третьих, они составляют «ближний круг» каждого министра, включая и премьера, и обладают самым большим неформальным влиянием на процесс принятия решений.
В силу этого к концу XX в. в британской политологии сложилось понимание культуры Даунинг-стрит как средоточия «серых кардиналов» и «людей в тени» (термин Клэр Шорт, бывшей соратницы Блэра), а также понимание современного процесса премьерства как коллективного,3 где главные решения принимаются не единолично (премьером) и не на уровне правительства, а коллегиально, в неформальном кругу близких друзей премьера. Решения этого круга являются руководством для министров, хотя спэды -не профессионалы в сфере компетенции того или иного министерства. С учетом того, что с 1970 по 1998 г. наблюдался лавинообразный рост числа госслужащих на Даунинг-стрит (с 71 до более 20 соответственно4) и особенно числа политических назначенцев (political appointees) из рядов правящей партии, вероятность нерепрезентативного и малопрофессионального коллективного премьерства сильно возросла и не могла не стать объектом общественной критики.
Еще большее внимание общественности заслужил тот факт, что при Тони Блэре один из трех официальных постов советника с политическим влиянием в Номере 10 получил пресс-секретарь премьера Алистер Кэмпбелл, что означало повышенное внимание администрации к вопросам продвижения политических решений и привнесение проблем презентации в процесс принятия правительственных инициатив, т.е. открытую переориентацию правительственных задач с «что лучше для нации?» на «как нам представить инициативу, выгодную партии, как инициативу, выгодную нации?». В академической среде зазвучали призывы пересмотреть структуру офисов на Даунинг-стрит, поскольку его современное состояние «подрывает понятие премьерства»5 и «трансформирует правление».6
Взлет роли пресс-секретаря в кругу ближайших советников премьера - не случайная тенденция, наблюдаемая с 1960-х годов. В Британии личного пресс-секретаря премьер-министра называют его мундштуком (mouthpiece): он должен быть как бы продолжением рта премьера, говорить за него, Но это, как мы увидим, только одна из многочисленных обязанностей пресс-секретаря премьера.
Одним из первых министров, сформировавших вокруг себя качественно новую атмосферу «круга друзей», стал Гарольд Макмиллан (у власти с 1957 по 1963 г.). При нем советники с Даунинг-стрит значили в политической жизни Британии не меньше, чем министры Кабинета. Самым близким Макмиллану советником стал личный секретарь Джон Уиндхэм; вторым - его пресс-секретарь Гарольд Эванс. Вместе с Кабинет-секретарем Норманом Бруком они получили известность в британском истэблишменте как «троица добрых компаньонов премьера».7 Другим премьером, показавшим в 1960-е годы пример тесных взаимоотношений с советником по особым вопросам, был Гарольд Вильсон; его (сугубо платонические) отношения с политическим секретарем Маршей Вильямс не могли не вызвать в британском обществе определенных толков. Во второй срок правления Вильсона Марша Вильяме продолжала работать на офис из дома, так как ее физические силы были на исходе.8
Первым пресс-секретарем, который приложил руку к формированию на Даунинг-стрит культуры «подкрутки информации»9, стал второй пресс-секретарь Вильсона Джо Хейнс, один из трех самых знаменитых «мундштуков» в истории британского премьерства. Изначально Джо не был госслужащим, а имел журналистское прошлое, так же как впоследствии два его лучших последователя - Ингхэм и Кэмпбелл. Хейнс стал первым пресс-секретарем, участие которого в принятии политических решений и в политическом комментировании породило общественные дебаты по поводу его излишней близости к Вильсону; впрочем, дебаты мало повлияло на деятельность Хейнса.10 До конца правления Вильсона Хейнс оставался одним из трех самых влиятельных его помощников и вернулся к работе в офисе премьера во время второго срока Вильсона; при нем журналистское лобби пережило так называемый кризис лени, связанный отчасти с отсутствием острых политических новостей и физической слабостью Вильсона, отчасти с уникальными коммуникативными способностями Хейнса.11
В первой половине 1970-х, при Эдварде Хите, его пресс-секретарь Доналд Мэйт-лэнд сумел убедить прессу в своей дистанцированности от премьер-министра, однако служащие офиса отметили в своих мемуарах, что Хит очень доверял Мэйтлэнду. Последний был премьеру явно по вкусу: они работали вместе до попадания на Даунинг-стрит и были «профессионалами старой школы». Мэйтлэнд стал едва ли не единственным пресс-секретарем в Номере 10, которого уважали как министры, журналисты Лобби12, так и коллеги по офису и его патрон.13 Он также стал примером беспрецедентной открытости офиса, проведя в Лобби опрос на тему, не хотят ли журналисты, чтобы все брифинги записывались и велись на основе прямой атрибуции Мэйтлэнда. Но журналисты предпочли сохранить status quo, боясь разрушить анонимность Мэйтлэнда и потерять возможность узнавать противоречивые факты. Мэйтлэнд стал и автором идеи экскурсий для журналистов по Дому № 10. В эпоху Хита контроль правительственной информации был распределен пополам между офисом премьера и Кабинетом.14
В 1970-е градус отношений еще больше повысился: премьер Каллаган и пресс-секретарь Том МакКафри стали крепкими друзьями. После перехода Тома на другую должность Каллаган так и не сумел подобрать себе пресс-секретаря, который устраивал его хотя бы вполовину так, как Том. Их дружба была настолько близкой, что, вспоминая годы своей службы, МакКафри сказал: «...Я научился догадываться, что Джим думал, и мне не нужно было консультироваться с ним слишком часто»15. МакКафри - первый пресс-секретарь, принципиально смешавший «политическую» роль пресс-секретаря премьера и «надпартийную» роль координатора правительственной информации: он ввел традицию еженедельных встреч с главами служб информации отдельных министерств для координации правительственной презентации и таким образом сильно снизил роль тогдашнего главы Центральной службы информации Правительства Генри Джеймса, который стал номинально ответственным за распространение информации.16 Отношения МакКафри с журналистами Лобби были спокойными и уважительными, возможно, потому, что Каллаган никогда не показывал особого интереса к тому, что было в газетах.
«Эпоха взаимного уважения» закончилась с приходом к власти Маргарет Тэтчер. Она предпочла не зависеть от госслужащих Номера 10 и создала внутри него новое стратегическое подразделение - Центр изучения политики (CPS). С подачи Тэтчер в Номере 10 за два года образовался круг людей, которые в британской политической истории расцениваются как качественно новая формация спадов. Это были «люди Тэтчер»: пятеро членов CPS, четыре министра Кабинета, личные секретари и муж «железной леди».17 В своих мемуарах Тэтчер называет своих сотрудников по офису семьей.18 Однако самым длительным и важным для нее назначением стал приход на пост пресс-секретаря бывшего промышленного журналиста «The Guardian» Бернарда Ингхэма. Во второй раз в истории офиса (первым был Джо Хейнс) прервалась цепочка профессиональных госслужащих на этом посту; Ингхэм выказал себя ревностным госслужащим.
Но его ревностность касалась скорее не работы всего кабинета, а служения одной только Тэтчер. Если все пресс-секретари, начиная с первого секретаря Даунинг-стрит Джорджа Стюарта, понимали необходимость донести до журналистов мнение правительства в целом19, то для Ингхэма представление мнения Тэтчер было обязательным, а мнения других министров - опциональным, даже если оно не совпадало с мнением Маргарет. Он считал себя, как он сам пишет в своих мемуарах20, служащим только одной Тэтчер, а не всему Кабинету. Этим Ингхэм практически заложил основу для двух основных тенденций, характеризующих превращение Даунинг-стрит в источник политического спина («подкрутки информации»).
Первая тенденция - постепенный отрыв премьер-министра в глазах публики, прессы и самого правительства от других членов Кабинета; постепенный, но неуклонный рост влияния одного лица внутри Кабинета, Стараниями Ингхэма Тетчер виделась журналистам как фигура «над Кабинетом»; к тому же Тэтчер сократила так называемые «часы для Кабинета» - время встреч со всем Кабинетом сразу (они теперь длились не более получаса) - и перешла к практике встреч с отдельными министрами визави.21 Взаимоотношения Тэтчер и Ингхэма к середине 80-х годов начали называть «свадьбой умов»; роль пресс-секретаря внутри Номера 10 с 1984 г. стала стратегической.
Вторая тенденция, обозначенная деятельностью Ингхэма, - это сильное возвышение роли пресс-секретаря в кругу самых близких помощников премьера: с концу XX i эта тенденция стала настолько яркой, что критики заговорили о «коллективном премьерстве»22 как направлении, в котором движется британская демократия. Так, при Ин-гхэме резко расширился диапазон обязанностей пресс-секретаря, до того состоявший только из политических брифингов в Номере 10 и в некоторых министерствах. «Моя концепция задач пресс-секретаря, - пишет Ингхэм в книге "Расплата за спин", - включала три роли: роль споуксмэна премьер-министра, советника по информации премьер-министра и Кабинета, а также координатора официального уровня презентации правительства в целом»23. Здесь впервые определена роль советника по прессе как человека, имеющего решающее влияние в оформлении правительственной политики: Ингхэм стал первым настоящим политическим пресс-консультантом для всего Кабинета. Министры же стали подконтрольны пресс-секретарю в вопросах оформления политики; их конкретные сообщения для прессы еще не прочитываются офисом премьера, но «генеральная линия» уже диктуется из Номера 10.
Историю взаимоотношений Ингхэма и Лобби лучше всего характеризует новый стиль отношений - «оспиненный брифинг». Как говорит Ингхэм, в общении с Лобби он «креативно использовал английский язык»;24 на деле же это часто была лишь словесная манипуляция. У Лобби возникли настолько большие претензии к Ингхэму, что в 1986 г. произошло известное «Восстание лобби»: журналисты и редакторы «The Guardian», «The Independent» и «The Scotsman» в ответ на отказ Ингхэма фиксировать брифинги на бумаге или пленке отозвали своих представителей из Лобби и не вернулись туда вплоть до
ухода Ингхэма в отставку в 1990 г.25 Ингхэм же объясняет свой отказ от записи брифингов и прямой атрибуции в прессе нежеланием стать публичной фигурой и привлекать 1 своему имени общественный интерес. Но при этом Ингхэм использовал свою анонимность, чтобы добиться для Тэтчер позитивного паблисити. Критики «режима Ингхэма» называют его также одним из первых политических имиджмейкеров. Он, однако, не без резона опровергает это положение, утверждая, что Тэтчер сама была настолько хариз-матичной личностью, что ей не требовался имиджмейкинг.26
Ингхэм во многом соблюдал Кодекс госслужащего; он находился на одной должности 11 лет вместо положенных 3. Но именно Ингхэм обосновал необходимость для пресс-секретаря «проникнуть под кожу своего патрона до самого его мозга, знать наизусть манифест и программу министра... и быть способным интерпретировать его взгляды и ощущения с расчетом на долговременное доверие со стороны публики»27. Интересно, но в конце 90-х годов Ингхэм стал одним из самых яростных критиков режима Блэра -Кэмпбелла. Ингхэм открещивается от своей принадлежности к клану спин-докторов и не приемлет в отношении себя титула «отец британского спина»28. Однако если Ингхэм и не был спин-доктором, то заложил основы той «новой запущенности 90-х», которая во многом спровоцировала появление такого феномена британского постмодерна, как политическая спин-культура.
Пресс-секретарь Джона Мэйджора Гас О&Доннелл не оставил особенно ярких следов в истории спина, однако был одним из трех ближайших советников премьера и создал в общении с Лобби атмосферу, известную как «война с прессой». Он тоже был выбран Мэйджором лишь исходя из их близости в социальном происхождении, а не из-за профессиональных качеств. Журналисты Лобби в правление Мэйджора поняли, что доступ к премьер-министру и информации от него может быть чрезвычайно затруднен.29 После отставки О&Доннелла агрессивный и целеустремленный пресс-секретарь Джонатан Хэзлэм не смог заменить Мэйджору О&Доннелла и быстро ушел с поста.
Однако подлинного расцвета культура «подкрутки информации» достигла с приходом в дом на Даунинг-стрит лидера лейбористов Тони Блэра. В первый срок его правления (1997-2001) обе тенденции, определенные выше, достигли своего апогея. Уже с момента избрания на пост лидера партии в 1994 г. Блэр тщательно позиционировал себя как фигуру, стоящую выше прочих в Рабочей партии, как сильного лидера - персоналию; в 1997 г. всем стало ясно, что правительство Блэра «не является форумом принятия решений»30. Как и Тэтчер в свое время, новый премьер предпочитал тактику личного общения с министрами, почти никогда не возглавлял правительственные комитеты и создавал небольшие и во многом случайные группы из нескольких министров по ключевым вопросам.31 Блэр демонстрировал открытую приверженность личным помощникам и тем немногим министрам, которые поддерживали его «Проект» - программу альянса в парламенте с либеральными демократами, чтобы достичь уверенного перевеса голосов на первый срок и обеспечить переизбрание лейбористов в 2001 г. Благодаря настойчивому проведению линии на «новый лейборизм» и идеологическую модернизацию имидж партии к 1997 г. коренным образом изменился: партия начала претендовать на победу на выборах не в силу крепкой платформы и реальной программы, а в силу телегеничности ее лидера32 и громких слоганов для прессы.
Будущих личных советников Блэр приобрел еще во время пребывания в парламентской оппозиции. Ими стали Директор по коммуникациям лейбористского «теневого кабинета» в 1985-1990 гг. и идеолог «нового лейборизма» Питер Мэндельсон, специалист по поллингу и политическим кампаниям Филип Гулд и бывший редактор
политического отдела сперва в «The Daily Mirror», а затем в «Today» Алистер Кэмп-белл. Вместе с будущим Канцлером Казначейства Гордоном Брауном эти люди сформировали узкий, но наделенный широчайшими полномочиями круг «людей Блэра».33 Все пятеро были отличными специалистами в работе со СМИ: так, Гулд писал, что «Гордон Браун постоянно ищет возможности опередить медиа и использовать их».34
Все участники «большой пятерки» разделяли взгляды Блэра на модернизацию и необходимость использовать «медиа, медиа, медиа»3& не только во время избирательной кампании, но и в течение всего первого срока правления. Эта стратегическая команда формировала взгляды Блэра в вопросах повестки дня, и с приходом Тони в Номер 10 влияние на него «серых кардиналов» только возросло. Амбициозный Мэндельсон вскоре стал известен как Министр Без Портфеля, отвечающий за правительственную ин формацию, а в 1998 г. приобрел и портфель. Но наибольшим влиянием обладал Алистер Кэмпбелл, ставший для Блэра незаменимым - «больше, чем правая и левая руки вместе взятые»36. Его отношения с Блэром приобрели характер неразрывной дружбы с тем оттенком, что позволил журналисту Би-би-си Нику Джоунзу усомниться, «кто чей премьер»37. И в самом деле, фильм, снятый Би-би-си в 2000 г. о премьер-министре, получился почти целиком о его пресс-секретаре.38 Журналисты не раз становились свидетелями того, что премьер - «слабое звено» в цепочке.39
Блэр и Кэмпбелл - люди одного поколения, у них большие семьи, им нравится одна и та же еда, они увлекаются одним и тем же видом спорта. Близость пресс-секретаря и премьер-министра вышла на новый уровень, когда Фиона Миллар, жена Кэмпбел-ла, была назначена консультантом по имиджу супруги премьера Чери Блэр.40 Кэмпбелл выказывал своему патрону нисколько не меньше преданности, чем некогда Ингхэм Железной Леди. В 90-е годы он повсюду сопровождал премьера, постоянно попадая в кадр,41 держал с ним контакт глазами, выручал в сложных интервью («Такое ощущение, что ты интервьюируешь двух человек, а не одного Тони», - признавались журналисты42), летал с ним в заграничные командировки в одном салоне, отгороженном от прочих участников полета... С 2000 г. роль Кэмпбелла в связи с критикой его публичности несколько изменилась, но степень его влияния на Блэра была неизменной до момента отставки в августе 2003 г. (после скандала с «иракскими досье»). С приходом Блэра и «его людей» на Даунинг-стрит госслужащие потеряли в Номере 10 все былое значение, а роль личных политических назначенцев вокруг премьер-министра выросла настолько, что к началу XXI в. Номер 10 попал в зависимость от спэдов.
Статья принята к печти 8 ноября 2006
