Спросить
Войти
АФРИКА. БЛИЖНИЙ И СРЕДНИЙ ВОСТОК
ОБЩЕСТВО И ПРИРОДНАЯ СРЕДА
Одна из основных экологических проблем современности -связанное с экономической активностью человека стремительное сокращение числа биологических видов. Человек воздействует на природу как прямо - охота, земледелие (борьба с сорняками и возделывание монокультур), так и косвенно, по мере расширения ареалов своего обитания, вытесняя другие виды с их традиционной территории.
Один из многих подходов к сохранению биологического разнообразия и самый радикальный из них - полный запрет деятельности человека на определенных территориях и организация на них заповедников. Именно по такому пути пошли власти Южной Африки, огородив громадные территории, поставив вокруг вооруженную охрану. Авторы - Туахири Амани Саиди (Национальный исследовательский фонд, Претория) и Марубини Кендра Маливьо (Департамент экономического развития, природной среды и туризма, провинция Лимпопо) (011) - называют такой стиль экологизма «сохранением природы без человеческого лица», когда внутри территории - рай без людей, а вокруг этого рая - нищающие поселки выселенных со своей собственной земли аборигенов.
За последние три десятилетия было отмечено нарастание противоречий между официальными охранителями природной среды без человека и теми, кто борется за сохранение природы вместе с ее неотъемлемыми элементом - человеком, за устойчивое развитие человеческого сообщества и природы.
Данные для своей статьи авторы собирали в 2003-2007 гг. в провинции Лимпопо (ЮАР), опрашивая работников Департамента экономического развития, природной среды и туризма.
В колониальный и постколониальный периоды делались шаги в направлении сохранения природных ресурсов. Правительством принимались постановления, правила по эксплуатации биоресурсов, как будто проживавшие на территории люди вообще были чужды понятия биоразнообразия и поддержания природы в порядке. Это были два разных подхода, один из которых - традиционные ценности традиционного общества, а второй - ценности нового общества покорителей природы с его бюрократическим контролем за поддержанием природного равновесия. По мнению бюрократов, традиционные общества представляли угрозу природной среде.
Первоначально заповедники были образованы на местах концентрации крупных млекопитающих. Позднее эти ограничения были распространены на территории, зараженные мухой цеце. Но в 1933 г. возобладал новый подход в охране природной среды - была принята Лондонская конвенция, согласно которой во многих южноафриканских колониях были образованы национальные природные парки. С этого времени охрана природы означала появление недоступных для хозяйственной деятельности человека пространств. Таких пространств в странах Южной Африки, суммарная площадь которых 7 млн. кв. км, набралось на 1 млн. кв. км (011, с. 102).
Особого упоминания заслуживают методы, с помощью которых организовывались парки и поддерживался порядок. Знаменитый Скукудза Кэмп в Национальном парке Крюгера был назван в честь майора Джеймса Стивенсона-Гамильтона, получившего от племени шангаан прозвище «скукудза» - «ликвидатор» (дословно «стирающий начисто»), имея в виду его методы очистки территорий от проживавших там людей. Насильственное переселение имело место и во всех других случаях организации национальных парков вплоть до 80-х годов ХХ в. Борьба местного населения за источники жизни делала их нарушителями закона. Более того, закон сделал местных жителей беззащитными перед нападениями на них, их дома и посевы попавших под охрану зверей. Охрана природы осуществляется по системе, называемой здесь «заборы - винтовки - штрафы». Этому принятому еще в колониальные времена подходу остается верен и Департамент экономического развития, природной среды и туризма Лимпопо.
Ощутимые изменения в политике консервации стали происходить с 1994 г. и сохранение природных ресурсов пошло с учетом требований людей. Все респонденты отметили, что низовые группы управления ресурсами сплошь состоят из чиновников-технократов (сотрудников Департамента экономического развития, природной среды и туризма) и в них не представлены местные органы общинного самоуправления. Упомянутые технократы имеют мало общего с местным населением по всем показателям: они не местные, имеют образование и в основном это мужчины, тогда как в общинах пропорция постоянно проживающих там женщин превышает долю мужчин. Местное население противится правлению чужаков, направленному на сохранение земель в интересах чужаков, в основном богатых горожан или иностранцев. Но, может быть, не столько противоположность интересов, сколько жесткость механизма принятия решений наверху и их неукоснительного исполнения внизу порождает конфликт.
Местные общины веками поддерживали экологическое равновесие на занимаемой ими территории. Но с приходом на эти земли представителей белой расы выяснилось, что традиционное понятие равновесия входит в противоречие с требованиями колонизаторов к природной среде. Охрана природной среды в Южной Африке изначально была ориентирована не на сохранение биологического разнообразия, а на развлечение богатых иностранцев и горожан. В сущности, это было экономически выгодным на тот момент вложением в земли, с которыми при возможности более выгодного вложения поступили бы иначе, ничуть не заботясь о сохранении природы. Аборигены противятся совершаемому по отношению к ним насилию (выселению за пределы традиционных ареалов обитания и принуждению вести современное сельское хозяйство), смене образа жизни и, по выражению чиновников от охраны природы, «занимаются вандализмом», а именно: проделывают проходы в заборах, проникают на территорию заказников, собирают лечебные коренья, охотятся, косят траву для своих животных и т.д.
Чиновников от охраны природы, пытающихся «цивилизовать» местное население путем разрушения общины и внедрения частного землевладения, понять можно: они справедливо считают, что система общинного землевладения вселяет в народ уверенность, что это его земля и что он имеет право пользоваться ее ресурсами.
Но вовсе не острое противостояние интересов, а жесткость системы управления, неспособной идти на компромисс, договариваться, видится авторам главной проблемой. Выход, считают они, в отходе от такой («без человеческого лица») системы охраны окружающей среды, и первым шагом была бы переподготовка персонала системы управления: надо учиться сотрудничать с общинами аборигенов, не относиться предвзято к их знаниям и традиционной практике.
Вот и Симелане Токозани - заведующий отделом науки и техники в южноафриканском Институте Африки (012) - тоже считает, что отстранение местного населения от органов охраны окружающей среды не только основная проблема в природоохранной деятельности, но и главная ошибка, поскольку идея экологичности, равновесного длительного существования на конкретной территории с конкретным набором природных условий закреплена в традиционных верованиях, культурах, социальной практике. Более того, легший в основу природных заповедников принцип запрета хозяйственной деятельности на данной территории берет свое начало в деятельности местного населения, провозглашении им определенных рощ и участков леса священными, в различных табу. И не использовать этот опыт - ошибка.
Сложными историческими путями идея сохранения природной среды пришла и в западную общественную мысль. Но в отличие от традиции всеохватного, целостного подхода, на Западе стремление сохранить природу свелось к отстранению человека от природы и к запрету охоты на исчезающие виды. Однако со временем стало формироваться понимание, что невозможно сохранить природу только с помощью образования островков нетронутой природы, что эффективно сохранять ее можно только при условии включения человеческого фактора в систему жизни охраняемой территории. Правда, с этим есть сложности, своего рода сомнения,
первое из которых - можно ли соблюсти баланс интересов защищаемой природы и растущих потребностей человека, ибо повседневная практика свидетельствует об одном: практически везде, где удовлетворяются потребности человека, разнообразие биологических видов резко сокращается. Еще одно сомнение автора: вряд ли можно сохранить биоразнообразие во всей его полноте, если человеку постоянно что-то надо от природы и он постоянно черпает из нее ресурсы. И наконец: вряд ли удастся получить поддержку общества в деле охраны биоразнообразия, если дело коснется не отдельно выделенных мест, а всей природы.
Методы охраны природы также претерпели эволюцию: если раньше это были только табу на некоторые виды растений и животных, то потом, по мере развития, от них отказались, возобладали европоцентристские ценности, которые в итоге привели к переэксплуатации природной среды. В европейской традиции восхищения многообразием природы и попытки донести ее до общества была организация ботанических садов, зоопарков, аквариумов, но если вспомнить также о чучелах и шкурах животных, «украшавших» жилище европейского человека, то становится понятным, что восхищались не природой, а своей призрачной властью над ней. На более поздних этапах появились такие формы, как национальные парки и частные ранчо дикой природы.
Правительства развивающихся стран, организовавшие национальные парки, пока не могут в достаточной мере компенсировать местным аборигенным сообществам те потери, которые принесло им выселение с их земель. С изменением образа жизни изменились и источники информации, расширились горизонты знания, выросли потребности, а с ними и осознание той ценности, какую представляет для остальных нетронутая природа, соответственно выросли притязания, требования аборигенов, их осознание права на компенсацию за отчуждение, а вслед за этим растет напряженность в их отношениях с природоохранными структурами. Одно понятно: без взаимодействия с людьми, традиционно населявшими земли, отведенные под национальные парки, без специальных программ по адаптации их возросших потребностей к природным ресурсам родной земли задача сохранения природного многообразия не будет выполнена.
Ю.В. Чайников
