Спросить
Войти
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2017. № 3
ИСТОРИЯ А.А. Козлова
САДОВО-АРХИТЕКТУРНЫЕ КОМПЛЕКСЫ
КАК ИНДИКАТОР СОСТОЯНИЯ МОГОЛЬСКОЙ
ИМПЕРИИ1
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования
«Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»
Статья посвящена роли могольских садов в жизни Индии XVI-XIX вв. Определяются их функции в правление Великих и Поздних Моголов и анализируется значение садово-архитектурных ансамблей как индикаторов роста, расцвета и упадка Могольской империи. При первых могольских падишахах особое значение имело «столбление» территории садами и расположенными в них постройками. К XVII в. необходимость в подтверждении своего права на власть таким способом отпала. Тогда же столичными садами стали заниматься жены и дочери падишахов. Повсеместный упадок и запустение садов в XVIII в. были следствием распада Могольской империи и свидетельством утраты могущества ее правителями.
В качестве примера рассматриваются делийские комплексы: мавзолей падишаха Хумаюна (XVI в.) - первая династийная постройка Моголов на территории Южной Азии, служившая своего рода эталоном в развитии индийской мусульманской архитектуры, и усыпальница аудского наваба Саф-дарджанга (XVIII в.), которую именуют «последним отблеском могольского стиля» в Дели.
Могольская эпоха в Индии формально охватывает период от восхождения на престол в Дели Захир-уд-дина Мухаммад-шаха Бабура (пр. 1526-1530) до низвержения Бахадур-шаха II (пр. 1837-1857). Шестерых первых правителей Дели - от Бабура до Аурангзеба (пр. 1658-1707) - именуют Великими Моголами; всех остальных относят к Поздним Моголам: начиная с 1707 г. масштабы империи неуклонКозлова Александра Алексеевна - аспирант кафедры истории Южной Азии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: kaa-iaas@mail.ru).
но сокращались, и падишахи - преемники Аурангзеба не обладали таким влиянием и могуществом, как их предшественники.
Основатель империи Бабур принес в Индию из Средней Азии идею создания традиционного «райского сада», наиболее совершенная композиция которого отражена в концепции чар-бага (car bagh) - садово-паркового комплекса, со всех сторон окружавшего дворец или иное архитектурное сооружение2. Потомки Бабура развили его опыт, используя пространства создаваемых ими садов для разнообразных целей. Функции, которыми наделялись могольские садово-архитектурные комплексы, были различными, поскольку подобного рода окультуренные территории имели отношение к почти всем сторонам человеческого бытия и сопровождали представителей правящей династии на протяжении их жизни. В садах праздновали рождение наследников, проводили свободное время, наслаждаясь музыкой и танцами, занимались государственными делами, устраивали фестивали и праздники и, в конечном итоге, находили под сенью деревьев вечный покой, символически продолжая властвовать в чар-багах и после смерти3. По качеству ухода за садами, объемам средств, тратившихся на их возведение и содержание, можно судить об общем состоянии империи на разных этапах ее истории.
Важной и малоизученной функцией могольского сада является маркирование присваиваемых земель: посредством облагораживания обретенных территорий правитель демонстрировал властные полномочия по отношению к ним. На протяжении недолгого правления в Индии Бабур стремился приблизить облик завоеванной страны к образу утерянной когда-то родины (Ферганы) и либо приказывал разбивать новые сады, либо украшать и переделывать уже суще2 О концепции чар-бага см.: Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана. Л., 1927. С. 36; Asher Catherine B. Babur and the Timurid Char Bagh. Use and Meaning // Environmental Design: Journal of the Islamic Environmental Design Research Centre. 1-2 (1991). P. 46-55; Dickie James. The Mughal Garden: Gateway to Paradise // Muqarnas III: An Annual on Islamic Art and Architecture, edited by Oleg Grabar. Leiden, 1985; Koch Ebba. Mughal Palace Gardens from Babur to Shah Jahan, 1526-1648 // Muqarnas XIV: An Annual on the Visual Culture of the Islamic World. Gulru Necipoglu (ed). Leiden, 1997. P. 143-165.
ствовавшие, закрепляя таким образом за собой завоеванные земли4. Тем самым правитель также давал понять, что, создавая сады, он имел власть над природой и мог ей манипулировать. Своими действиями он как бы превращал хаос, т.е. «дикий» ландшафт Индии, в структурированное и организованное пространство, наделенное особой символикой5. Бабур, лично наблюдающий за разбивкой сада и дающий указания (популярный сюжет в могольской миниатюрной живописи6), также выступает символом всемогущего «повелителя территории». Кроме того, приказывая сооружать в Индии чар-баги тимуридского типа, Бабур подчеркивал свою связь с предками из Средней Азии7.
Таким образом, «садоводческая» деятельность Бабура имела политическое значение, и метафорически выражала его территориальную экспансию, контроль над завоеванными индийскими землями и установление на них нового, мусульманского эстетического порядка. В связи с этим американский исследователь Джеймс Уэскот называет ландшафтные творения Бабура «садами победы и преображения»8.
После Бабура традицию устроения садов для «столбления» территории продолжили Хумаюн (пр. 1530-1540, 1555-1556) и Акбар (1556-1605), при котором империя значительно выросла территориально (Акбар расширил границы, завоевав Гуджарат, Бенгалию, Синд, Белуджистан, Кашмир, Кабул и Кандагар, Малву, Хандеш, Джаунпур, Ориссу и большую часть Ахмаднагара). Однако уже при
более поздних преемниках Бабура речь о подчинении пространства не шла. С укреплением империи потребность в «столблении» территорий постепенно отпадала, и на первый план выходили иные (рекреационно-увеселительные и погребальные) функции садов.
Хотя Поздние Моголы практически не возводили новых садов, они пытались несколько трансформировать «наполненность» уже существовавших, причем эти изменения касались в основном садов столичного города - Дели: проводилась их перепланировка, добавлялись новые архитектурные элементы. При этом все новшества должны были символически вписываться в ранее организованный ландшафт чар-бага.
Наиболее наглядно эта тенденция просматривается в садах делийского Красного форта, возведенного в правление Шах-Джахана (пр. 1628-1658): Аурангзеб, при котором строительная деятельность в империи была сведена к минимуму, все же приказал соорудить там для личного пользования беломраморную Моти-масджид (moti masjid, «Жемчужная мечеть»), а в 1842 г., незадолго до окончательного краха могольской династии, Бахадур-шах II добавил в облик разбитого при Шах-Джахане сада Хаят-бакхш (hayat bakhs, «сад, дарующий жизнь»), еще один павильон - Зафар-махал (zafar mahal, «дворец Зафара»), а также водоем. При этом использовавшиеся в строительстве материалы косвенным образом также свидетельствуют об упадке империи: Зафар-махал и водоем были построены из красного песчаника, материала намного более дешевого по сравнению с белым мрамором.
В ходе и после Сипайского восстания (1857-1859), когда британцы заняли ставку могольского правителя, значительная часть садов и архитектурных построек Красного форта была уничтожена. Из оригинальных построек сохранились павильоны Шах-бурдж (sah burj, «королевская башня»; использовалась падишахом для проведения секретных собраний и переговоров с министрами), а также Бхадон (bhado) и Саван (sävan)9.
На территории форта к западу от сада Хаят-бакхш располагался также Мехтаб-баг (mehtab bag, «сад лунного света»), получивший такое название, поскольку в нем росли цветы, распускавшиеся при полной луне10. После восстания этот сад был разрушен, и на его ме9 Murray John. A handbook for travellers in India, Burma, and Ceylon (8th ed.). Calcutta, 1911. P. 198. Саван и бхадон - названия пятого и шестого месяцев индусского календаря.
сте построили казармы11. Таким образом, уничтожение англичанами могольского ландшафта в Красном форте символически закрепило конец некогда могущественной империи.
Судьбы могольских садов в столичном городе. Среди могольских садов в Дели, располагавшихся вне Красного форта, особое значение имели сады Шаламар12, а также садово-парковые комплексы вокруг гробниц Хумаюна и Сафдарджанга.
Первый сад Шаламар был разбит в 1619 г. по приказу падишаха Джахангира (пр. 1605-1627) в Кашмире13. Позднее по его образу и подобию сады с таким же названием были разбиты в Лахоре и Дели. По сообщению хрониста Шах-Джахана Инаят-хана, делийский сад располагался за стенами Шахджаханабада14, в местечке под названием Бадли. Строительство продолжалось четыре года, и на возведение сада были потрачены баснословные по тем временам 10 лакхов (1 млн) рупий15. Падишах подарил его одной из своих жен -Акбарабади-Махал / Биби Акбарабади (?-1677), и первоначально сад носил название Азизабад16, поскольку Акбарабади-Махал была известна под именем Азиз-ун-Ниссы-бегам17; Шаламаром его стали называть позже.
В историю этот сад вошел тем, что именно в нем Аурангзеб остановился, когда в ходе борьбы за престол после смерти Шах-Джахана он преследовал своего соперника Дару Шукоха. Там же, в павильоне Шиш-махал (sis mahal), Аурангзеб в 1658 г. был коронован и стал новым правителем Индии. Во время британского владычества сад использовался высокопоставленными англичанами в качестве загородной резиденции18. Но к ХХ в. от делийского Шаламара мало что сохранилось. Известный британский историк Персивал Спеар
(1901-1982), исследовавший достопримечательности Дели в середине ХХ в., отмечал, что тогда в этом районе по-прежнему росло много фруктовых деревьев, в зарослях которых еще можно было отыскать пруд с лотосами, старый водопад и центральный павильон Шалама-ра19. Сейчас в той части западного Дели, где когда-то располагался Шаламар, расположены жилые районы, и о саде практически ничто не напоминает.
В то же время двум масштабным погребальным садам в Дели, окружавшим мавзолеи Хумаюна и Сафдарджанга, была уготована иная участь. Комплекс вокруг усыпальницы падишаха Хумаюна стал первой династийной постройкой Моголов на территории Южной Азии; он служил своего рода эталоном в развитии индийской мусульманской архитектуры, достигшей расцвета в середине XVII в. В архитектуре мавзолея, считающегося прообразом знаменитого Тадж-Махала, просматриваются свойственные персидской архитектуре элементы, которые напоминают о теснейших связях моголов с Ираном20.
После смерти падишаха Хумаюна в 1556 г. его вдова Хамида Бану-бегам возвела для почившего супруга мавзолей, который находился в центре крупного чар-бага. Восьмиугольная гробница, построенная из красного песчаника и белого мрамора, располагалась на высоком постаменте, украшенном арками. Несмотря на то что мавзолей Хумаюна - монументальное и приземистое сооружение, он выглядит изящным за счет большого количества арок, зонтиков-чхатри, архитектурных украшений и контрастного (песчаник и мрамор) цветового сочетания.
Несмотря на фактический перенос столицы в 1556 г. в Агру, для потомков Хумаюна его гробница оставалась важным объектом: падишахи периодически навещали место захоронения своего предка, и окружавший усыпальницу сад использовали в качестве объекта для непродолжительных путешествий и паломничеств21. Так, сподвижник и главный министр Великого Могола Акбара (пр. 1556-1605) Абу&л Фазл (1551-1602) сообщал об 11 путешествиях падишаха Акба-ра в Дели22, во время которых правитель посещал место погребения
Хумаюна, несколько могил мусульманских святых, а также дважды охотился в районе Палама23.
При Поздних Моголах комплекс пришел в запущенное состояние, но продолжал играть важную роль в жизни Дели. За стенами комплекса гробницы Хумаюна стали селиться местные жители, которые использовали территорию сада для своих нужд и выращивали там разные культуры (баклажаны, перец-чили, капусту, табак)24. Укрепленное и огороженное пространство вокруг усыпальниц Хумаюна и Сафдарджанга (о последней речь пойдет далее) обитатели города использовали для укрытия во время нашествий маратхов и афганцев в XVIII в.
Английский епископ Реджинальд Хебер (1783-1826), посетивший Дели в первой четверти XIX в., писал, что когда он совершал поездку от Агры к гробнице Хумаюна, перед его взором не было ничего, кроме ужасной сцены запустения. Почва, скалистая и бесплодная, совсем не культивировалась - за исключением пары небольших лоскутков земли, на которых не росло ни единого дерева25. Усыпальница Хумаюна «была окружена огромным садом с террасами и фонтанами, однако все это пребывало в разрушенном состоянии, разве что за исключением фонтанов», вода в которых позволяла беднякам, ютившимся в постройках около гробницы, выращивать пшеницу26.
О состоянии сада и целях его использования можно судить по фотографиям и рисункам, сделанным во второй половине XIX в.27 Например, на фотографии 1860 г., Самюэля Борна28 отчетливо видно,
что водные каналы не функционируют и засыпаны землей, а на садовых лужайках выращиваются сельскохозяйственные культуры.
Неприглядное состояние усыпальницы Хумаюна в XIX в. было следствием прогрессировавшей утраты власти правителями Дели в Северной Индии с начала XVII в.: ландшафт в округе Дели, изобиловавший руинами разной степени сохранности, отражал общее упадочное состояние династии Поздних Моголов, завершившей свое существование со смертью Бахадур-шаха в 1858 г.
После 1860 г. англичане приняли решение восстановить сад. Однако сделано это было не в соответствии с могольским стилем и принципами чар-бага, а на английский вкус и манер: водные каналы, которые являлись осевыми линиями и делили сад на четыре части, были засыпаны, а крупные четырехугольные танки-резервуары с фонтанами также были заполнены грунтом и переделаны в круглые цветочные клумбы29. Впрочем, в начале XX в. вице-король Индии лорд Керзон (пр. 1899-1905) приказал вернуться к могольской планировке, и, в соответствии с разработанным в 1903-1909 гг. планом по восстановлению сада, там были проведены большие работы, в том числе по восстановлению водных каналов и облицовке их пес-чаником30.
«Последним отблеском могольского стиля»31 в Дели нередко именуют еще одну важную достопримечательность города - садово-архитектурный комплекс усыпальницы Сафдарджанга32 (1708-1754). Этот наваб был одним из немногих приближенных Великих Моголов, для которого в столице был построен эффектный мавзолей из песчаника и мрамора - при том, что Сафдарджанг не являлся ни моголом, ни тем более падишахом. Появление усыпальницы Сафдарджанга в столице, скорее, отражает политическую борьбу наместников-субадаров (геЬаййт) и могольских падишахов середины XVIII в.: в то время когда роль падишаха была не столь велика, как в эпоху Великих Моголов, его наместники, наоборот, набирали силу.
Сафдарджанг, получивший пост субадара Ауда в 1740 г., постепенно расширял сферу своей компетенции. Он добился от слабых правителей Дели права самому назначать и контролировать диванов (д,Т\ап, ведомство), жаловать мансабы (шатаЬ, чин) и джагиры (]а£Тт) своим должностным лицам, присваивал функции фоудждаров (faujdаr, военачальник). Постепенно Сафдаржанг смог добиться титула вазира (уагТг, главный министр) империи и подтвердить наследственное право на управление (suЬadаrТ) Аудом и Аллахабадом.
Гробница Сафдаржданга с окружающим садом в целом выполнена по образу и подобию ее архитектурных предшественников, но мнения людей об облике здания и его значимости делятся на диаметрально противоположные. Для одних - это один из блестящих примеров позднемогольской архитектуры, с его особенностями и очарованием33. Для других - бледная копия или неудачная попытка воспроизвести такие шедевры как Тадж-Махал и мавзолей Хумаюна. Так, вышеупомянутый Реджинальд Хебер писал, что хотя гробница Сафдарджанга изобилует богатым орнаментом, составленным из разных видов мрамора, тем не менее, по цвету само здание «напоминает кусок вареного мяса»34, поскольку песчаник, применявшийся при строительстве, был не насыщенного цвета, а бледно-коричневых оттенков. Невыигрышно смотрелся и белый мрамор: использованный материал (не чисто белый, а розовато-желтый и в темных прожилках35) был невысокого качества: часть его уже была в употреблении и имела некоторую степень изношенности36. Поскольку ранее широко использовавшиеся каменоломни под Агрой больше не контролировались моголами37, строителям пришлось разбирать другие делийские гробницы, чтобы собрать материал для усыпальницы Сафдарджанга38. Большая часть песчаника красноватого и коричневатых тонов для облицовки здания была взята из гробницы Рахим-хана, располагавшейся неподалеку39.
Кроме того, с угасанием Могольской империи в Дели XVIII в. чувствовалась нехватка профессиональных мастеров-строителей40. Архитектором гробницы Сафдарджанга выступал не могольский мастер, а абиссинец, который «не вполне мог постичь могольский архитектурный стиль»41. Возможно, он и не стремился копировать предыдущие шедевры могольской архитектуры, а преследовал иную цель - создать архитектурное сооружение более вычурное и пышное, отвечавшее вкусам его эпохи. В результате этого архитектурный комплекс Сафдарджанга отличался обильным, даже чрезмерным орнаментированием, внутренние залы его были покрыты лепниной, а купол, не соответствуя персидскому стандарту, стал больше напоминать по форме луковку42.
«Женская рука» в строительстве столичных садов. Первые могольские правители Дели и Агры лично участвовали в работах по созданию садов, но в конце XVII - начале XVIII в. инициатива по благоустройству садов в Дели перешла женщинам из правящей династии. В столице ими было возведено несколько садов рекреационного типа, которые превращались в удивительные места развлечений и праздного времяпрепровождения43.
При Шах-Джахане, который потерял в 1631 г. любимую жену Мумтаз-Махал и всецело занялся строительством Тадж-Махала в Агре в знак скорби по усопшей, за дело преобразования территории Дели (точнее, ее дальнейшего «облагораживания») взялись дочери Шах-Джахана и Мумтаз - Джаханара-бегам (1614-1681) и Роушанара-бегам (1617-1671), которые также предпринимали попытки вмешиваться в политику и в вопросы престолонаследия44.
Так, сад Бегам-баг (begam bägh), окружавший караван-сарай Бегам-сараи (begam saräy) и располагавшийся в делийском районе Чандни-Чоук, был построен Джаханарой-бегам. После восстания 1857 г. от Бегам-сараи остался один павильон, а сад был переименован в Королевские сады (Queen&s Gardens) в честь королевы Виктории (пр. 1837-1901, императрица Индии в 1876-1901)45. Другой сад Джаханары-бегам, разбитый в традиционном стиле - Тис-хазари (fis hazäri) - располагался сразу за Кашмирскими воротами. Позднее
Аурангзеб подарил его своей дочери Зебуннисе (1639-1702), а после восстания 1857 г. сад был разрушен англичанами46, и на его месте были проложены железнодорожные пути47.
Сад в могольском стиле Роушанара-баг (гашапага Ьаgh), разбитый в Дели по приказу Роушанары-бегам, второй дочери Шах-Джахана и Мумтаз-Махал, первоначально служил для отдыха и развлечений, а позднее Роушанара-бегам была там похоронена. Со временем Роушанара-баг был расширен и переделан в английском стиле48. К ХХ в., по словам П. Спеара, сад заслуживал посещения, но в нем не осталось ничего могольского, поскольку он «не поддерживался в том виде, в каком его запланировала сама бегам»49.
Один из последних садов могольского типа в Дели - Кудсия-Баг (kudsiyа Ьаgh) - был основан в 1748 г. по распоряжению жены правителя Мухаммад-шаха Рангилы (пр. 1719-1748) Кудсией-бегам (?-1765)50, изначально известной под именем Удхам-баи. Садовый комплекс Кудсия- баг находился недалеко от Кашмирских ворот на берегу Джамны примерно в том же месте, где когда-то находился сад Али Мардан-хана51, тем не менее все садовые постройки на этом месте - дворец и мечеть - были сооружены по личному приказу бегам52. Разбитый в типичном персидском стиле сад считался в середине XVIII в. одним из самых красивых в Дели. Он включал и сохранившиеся части сада Джаханары Тис-Хазари53. Обширная его территория занимала более 50 акров (20,2 га)54, там в окружении фруктовых деревьев, фонтанов и каналов со струящейся водой рас46 Gardens of Shahjahanabad. URL: http://www.indiantravelportal.com/delhi/gardens/ famous-garden-of-shahjahanabad.html
полагался дворец с видом на реку55. Однако уже к концу XVIII в. в нем мало что осталось от былого великолепия, а в ходе Сипайского восстания 1857 г. он был окончательно разрушен56. В настоящее время в ведении археологической службы Индии находятся лишь мечеть (Кудсия-масджид) и входные ворота в некогда процветавший сад.
Таким образом, функции архитектурно-ландшафтных комплексов, возведенных при Великих Моголах, заметно отличались от тех, что были свойственны такого рода сооружениям в позднемоголь-скую эпоху. При первых могольских падишахах особое значение имело «столбление» территории садами и расположенными в них постройками. К XVII в. отпала необходимость в подтверждении своего права на власть таким способом. Тогда же столичными садами стали заниматься жены и дочери падишахов, которые не стремились подчинять себе «дикие места» и «преобразовывать хаос», а желали создать тихие райские уголки - своего рода оазисы для времяпрепровождения в кругу близких, для развлечений и отдыха. Повсеместный упадок и запустение садов в XVIII в. были следствием распада Могольской империи и свидетельством утраты могущества ее правителями.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Alexandra A. Kozlova
LANDSCAPE GARDENING AS AN INDICATOR OF CHANGES IN THE MUGHAL EMPIRE
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The article is dedicated to the role of Mughal gardens in the history of India in XVI-XIX centuries. In focus are their functions during the reign of the Great and Late Mughals, and the role of landscape gardening as an indicator of growth and decline of the Mughal Empire. "Tagging" the territory by setting up gardens was of paramount importance for the first Mughal emperors, but by the late XVI century it became unnecessary for Mughals to confirm powers and authority in such a manner,
and landscape gardening in Delhi was taken up by royal spouses and daughters. In the XVIII century almost all Mughal gardens fell to decay, which was indicative of the empire&s disintegration.
The article presents a case study of two Delhi-based gardens: the mausoleum of emperor Humayun (XVI century) - the first South Asian-based dynastic edifice of the Mughals; and nawab Safdarjung&s tomb (XVIII century) often referred to as "the last flicker in the lamp of Mughal architecture in Delhi".
About the author: Alexandra A. Kozlova — post-graduate student, Department of South Asian History, Institute of Asian and African Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: kaa-iaas@mail.ru).
REFERENCES
