Спросить
Войти
Идлис Г.М. Революция в астрономии, физике и космологии. М.: Наука, 1985. 230 с.
Климишин И.Я. Календарь и хронология. М.: Наука, 1990. 478 с.
Кочмар Н.Н. Писаницы Якутии. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1994. 261 с.
Ларичев В.Е. А.П. Окладников исследователь древних культур Азии (к 50-летию со дня рождения). Иркутск: Областное изд-во, 1958. 68 с.
Ларичев В.Е. Сорок лет среди сибирских древностей: Материалы к биографии академика А.П. Окладникова: Аннотированная библиография. Новосибирск: Западно-Сибирское кн. изд-во. 1970. 238 с.
Ларичев B E, Лунно-солнечный календарь Мальты и проблема палеокосмогонических аспектов семантики образов искусства древнекаменного века Сибири // Каменный век Северной, Средней и Восточной Азии. Новосибирск: Наука, 1985. С. 60-86.
Ларичев В.Е. Мудрость Змеи: Первобытный человек. Луна и Солнце. Новосибирск: Наука. 1989. 271 с.
Ларичев В.Е. Лунные и солнечные календари древнекаменного века // Календарь в культуре народов Мира. М.: Наука, 1993а. С. 38-69.
Ларичев В.Е. Сотворение Вселенной: Солнце. Луна и Небесный дракон. Новосибирск: Наука, 19936. 285 с.
Ларичев В.Е. Космографическая миниатюра из Раймонден (Солнце, Луна и Вселенская жертва в искусстве древнекаменного века) // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Археология и этнография. 1996. №3. С. 54-62.
Ларичев В.Е. Космографическая композиция из «Большого зала» Ляско // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Археология и этнография. 1998. №3. С. 44-51.
Ларичев В.Е. Звездные боги. Слово о великих художниках-созерцателях Неба, мудрецах и кудесниках. Новосибирск: НИЦ ОИГГМ СО РАН, 1999. 354 с.
Ларичев В.Е. Ленский дракон и Время (астрономический, календарный и космогонико-мифологический аспекты семантики панно с чудовищем, которое вознамерилось проглотить Мироздание) // Древности Якутии. Искусство и материальная культура. Новосибирск: Наука, 2006а. С. 102-136.
Ларичев В.Е. Реконструкция систем счисления времени культуры плиточных могил Забайкалья и семантика образов художественного творчества эпохи палеометалла (по материалам знаковосимволической композиции святилища Баин-Хара, Бурятия) // Теория и практика археологических исследований. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 20066. Вып. 2. С. 31 38.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М.: Наука. 2005. Т. I. 620 с.
Окладников А.П. Петроглифы Ангары. М.; Л.: Наука, 1966. 231 с.
Окладников А.П., Мазин А.И. Писаницы реки Олёкмы и Верхнего Приамурья. Новосибирск: Наука, 1976. 187 с.
Петрин В Т. Палеолитическое святилище в Игнатиевской пещере на Южном Урале. Новосибирск: Наука. 1992. 206 с.
Я.В. Фролов НПЦ «Наследие». Барнаул К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ СТАРОАЛЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ (по данным погребальной обрядности)’
Большинство исследователей, обращавшихся к данной теме, считают, что основой для сложения староалейской культуры является местное население, оставившее памятники большереченской культуры переходного времени в Барнаульском Приобье (Абдулганеев М.Т., Владимиров В.Н., 1997, с. 66; Троицкая Т.Н., Назарова О.Е., 2001, с. 303-304; Могильников В.А., 1997. с. 7).
На сегодняшний день в Барнаульском Приобье известно 10 могильников переходного времени от поздней бронзы к раннему железному веку, в которых раскопано 142 погребения. Это
& Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект №06-01-00510а «Происхождение культур скифского круга на Верхней Оби»),
такие некрополи, как Ближние Елбаны-УН (52), XII (13). XIV (9); Бобровский могильник (58); Мыльниково-1 (3): Елунинский грунтовый могильник-Ш (ЕГМ-Ш) (1); Кротовский Ел-бан (2); Охотничья Грива (2): Красный плакат-1 (1) и. возможно, могила №4 на поселении Костенкова Избушка (1) (Тур С.С.. Фролов Я.В.. 2001а, с. 69-70).
Все обнаруженные могильники большереченской культуры находятся в долине Оби. В основном они расположены на правобережье и зафиксированы в пойме на песчаных возвышенностях (могильники на Ближних Елбанах. Охотничья грива), на останцах коренного берега (Кротовский Елбан) и на первой надпойменной террасе (Бобровский могильник, Мыльниково-1. Красный плакат-1). Только один из них обнаружен на левом берегу Оби и приурочен к высокому мысовидному выступу (ЕГМ-Ш).
При сопоставлении местонахождений могильников и поселений можно отметить, что они располагаются в непосредственной близости друг от друга (в 50-200 м). Так. могильники БЕ-УП. XII и XIV находились в 200, 100 и 75 м, соответственно, от поселения БЕ-1. В 50 м от Елунинского культового места расположен ЕГМ-Ш. Погребения могильника Мыльниково-1 находились непосредственно на площади поселения, что могло быть вызвано их сооружением в заброшенной части памятника в более поздний период. Такое же взаиморасположение могильников и поселений наблюдается на ряде археологических комплексов предшествующего времени, где прослеживается смешение черт ирменской II корчажкинской культур. Так. могильник эпохи поздней бронзы Фирсово-Х1У находится в 80 м от поселения тгого же времени Фирсово-ХУШ. В 50 м друг от друга расположены могильник-5 и поселение-3 эпохи финальной бронзы на комплексе памятников МГК-1. Кроме того, можно отметить еше одну закономерность. В большинстве случаев рассматриваемые могильники были обнаружены к юго-западу, западу и к югу от поселений (Фролов Я.В.. 2001, с. 96-97).
В тех же ландшафтных зонах Барнаульского Приобья располагаются некрополи староалейской культуры. Могильники большереченской и староалейской культур входят в одни археологические микрорайоны. В одном случае (Ближние ЕлбаныЛ&П) староалейские погребения находятся на площади могильника переходного времени, но там они не образуют единой системы (Грязное М.П., 1956, табл. Х1_УШ). На другом памятнике этого же микрорайона поселение и литейная мастерская Ближние Елбаны-ХИ перекрывают некрополь большереченской культуры (Грязнов М.П., 1956. с. 64). Подобная же каргина прослежена и на Бобровском грунтовом могильнике (Шамшин А.Б.. Фролов Я.В., Медникова Э.М., 1996), который перекрьп более поздним слоем поселения староалейской культуры Обские Плесы-1. Следовательно, в данном случае преемственности в размещении некрополей большереченской и староалейской культур не прослеживается. Ни в одном случае староалейские мо! илы не продолжают большереченское кладбища и даже наоборот население, оставившее памятники староалейской кулыуры, селилось на площади большереченских могильников, что. скорее всего, свидетельствует о прерывании традиций захоронения людей на одних кладбищах между раннескифским и скифским временем.
На всех известных нам могильниках переходного времени от поздней бронзы к раннему железу насыпей над погребениями зафиксировано не было. Подтверждения тому, что здесь мы имеем дело именно с грунтовыми кладбищами, находим при рассмотрении планиграфии этих некрополей. Так. на исследованных довольно большими площадями могильниках БЕ-У11. XII, XIV и Бобровском могильнике прослеживаются ряды захоронений. Особенно отчетливо планировочная сетка видна на могильнике БЕ-УП (рис. 1.-4). Здесь могилы образуют ряды, ориентированные по линиям ЮЗ-СВ и ЮВ-СЗ (Грязнов М.П., 1956, табл. ХГУШ). Также ни на одном из могильников не встречена обособленная группировка погребений, которую можно было бы связать с курганным способом захоронения, характерным для ирменских памятников (Фролов Я.В., 2001, с. 96-97).
Данные черты погребальной обрядности большереченской культуры находят полные аналогии в традициях захоронения староалейской культуры, для которых грунтовые могильники с расположением могил рядами, ориентированными по линиям ЮЗ-СВ и ЮВ-СЗ.
являются одной из основных определяющих черт (рис. 1). Следует отметить, что традиция сооружения грунтовых могил довольно распространена. Отдельные грунтовые захоронения встречены и в каменской, и в быстрянской культурах, есть в памятниках У1-У вв. до н.э. Кулунды. известны у саков и усуней в Семиречье (Могильников В.А., 1997. с. 15-16; Абдулганеев М.Т., Тишкин А.А., 1999, с. 103; Иванов Г.Е.. 2000, с. 63, 98; Кирюшин Ю.Ф.,
Подавляющее большинство захоронений взрослых людей на большереченских могильниках совершено в неглубоких могильных ямах (средняя глубина около 60 см). В 9,7% случаях ямы не зафиксированы, так как умершие были погребены в слое гумуса (здесь и далее все расчеты проведены, кроме оговоренных случаев, суммарно по могильникам большереченской культуры на Ближних Елбанах и Бобровскому могильнику, всего 132 захоронения). Но средняя глубина этих захоронений 49 см. Это тоже не позволяет однозначно утверждать, что все они совершены на древней дневной поверхности. Не исключено, что мелкие могильные ямы просто не прорезали гумусовый горизонт. Лишь две могилы взрослых людей на Бобровском могильнике (№30 и 48), глубина которых не превышает 35 см. можно связывать с погребением на древней дневной поверхности. Погребений детей, обнаруженных в гумусовом горизонте, несколько больше - 28,5%. Их средняя глубина 41 см. И здесь лишь одно захоронение совершено на глубине менее 30 см. Не исключено, что меньшая глубина детских погребений связана с возрастом умершего, а не с иной традицией захоронения умерших. Таким образом, общая черта сооружения пофебе-ний на дневном горизонте, характерная для культур раннескифского облика Южной Сибири, для большереченской культуры не является ведущей (Фролов Я.В.. 2001, с. 98).
Глубина могильных ям староалейской культуры также не столь значительна от 0,5 до 1,5 м. Но сразу бросается в глаза, что у большинства большереченских могил глубина попадает в другой интервал от 0.3 до 1 м. В данном случае также наблюдается изменение традиции.
Погребальные ямы захоронений большереченской культуры довольно стандартны. Средние размеры (длина и ширина) взрослых могил составляют 124 на 72 см соответственно, детских - 105 на 65 см. Захоронения детей несколько меньше, но различия в размерах столь незначительны (19 и 7 см соответственно), что связывать их с ростом умерших, на наш взгляд, не следует. Наоборот, прослеживается зависимость размеров могильной ямы от возраста погребенного: чем старше умерший, тем больше сооружалась для него яма. Наиболее крупные ямы зафиксированы для людей старческого возраста. Малые ямы более характерны для детей и молодых (Фролов Я.В., 2001. с. 97).
Для староалейских некрополей прямой зависимости размеров могильной ямы от возраста умерших не зафиксировано (исключая детей и взрослых). Вероятно, размеры могил староалейской культуры зависели от роста умершего и размеров погребального костюма (величины головного убора или прически) (рис. 2).
Форма могильных ям большереченской культуры так же, как и размеры, довольно устойчива. Это в подавляющем большинстве овальные или подпрямоугольные с закругленными углами ямы с вертикальными стенками (Фролов Я.В., 2001, с. 97).
Данная деталь погребального обряда также близка староалейским могильникам. Но в староалейских памятниках несколько иные пропорции ямы. Они более длинные и узкие. В староалейских могильниках больше прямоугольных в плане ям (рис. 2). Следует подчеркнуть, что данная черта ищребального обряда, как наиболее простой способ сооружения погребальной камеры, также широко распространена.
Очень редки в погребениях большереченской культуры деревянные конструкции. Они встречены в 6.8% захоронений. Обкладка в виде тонких плашек присутствует в 3,3% могил. Перекрытие (также из тонких досок) обнаружено в 4,5% погребений. Лишь в одном случае отмечено наличие и перекрытия, и обкладки (Фролов Я.В., 2001, с. 97).
В староалейских некрополях зафиксировано более частое использование дерева. Это также в основном дошатые рамы и перекрытия.
Рис. I. Планы могильников староалейской и болыиереченской культур. 1 Фирсово-Х1У; 2 Тузовский Бугры-1: 3 МГК-1. могильник 3;
Рис. 2. Погребения староалейской культуры: Туювские бугры-1, могила-1 погребение мужчины; МГК-1, могильник 1, могила-34 погребение двух женщин; Фирсово-Х1У. могила-178 - погребение мужчины
В староалейских памятниках от большереченских резко отличается положение костяка в могилах. Положение вытянуто на спине совершенно не характерно для иофебенных людей в некрополях переходною времени от поздней бронзы к раннему железу. Большинство захоронений, где зафиксированы случаи вытянутою положения на Ближних Елбанах-УМ и XIV, следует связывать со староалейской культурой (Фролов Я.В.. 1995). Но не исключена вероятность, что в одной из могил переходною времени в пункте Ближние Елбаны-Х1У умерший действительно лежал на спине. В бедренной кости этого умершею найден застрявший бронзовый втульчатый наконечник стрелы с асимметрично ромбическим пером и шипом (Грязнов М.П., 1956, с. 66).
И в староалейских, и в большереченских могилах преобладает юго-западная ориентация умерших. Но если в староалейских могильниках отклонения от стандарта зафиксированы в западное и северо-западное направление, то в большереченских некрополях - в южный и юго-восточный секторы (Тур С.С., Фролов Я.В., 2001а, с. 72-73; 20016, с. 104).
Состав погребального инвентаря могильников скифского времени и переходного времени от поздней бронзы к раннему железному веку совпадает только в нескольких наиболее распространенных категориях предметов. Сосудами, ножами, оружием, астрагалами «староалейцев» и «большереченцев» снабжали примерно в равных пропорциях. Но это универсальные категории инвентаря, характерные для широкого круга культур. В староалейских захоронениях появляется целая серия новых предметов в составе инвентаря - это пряслица, наборные пояса и отдельные бронзовые бляхи поясной гарнитуры, шпильки-заколки, курильницы и т.д. (рис. 2). В целом набор погребального инвентаря староалейской культуры совпадаете обшим стандартом для могильников скифского времени азиатской части скифо-сибирского культурно-исторического единства, куда входят и такие универсальные категории инвентаря, как сосуды и ножи.
Одинаковые категории инвентаря размещались и в староалейских, и большеречен-скнх захоронениях сходным образом. Сосуды обычно ставились в головах умерших, хотя в староалейских памятниках довольно часто сосуды устанавливали и в ногах (более 30% случаев). Ножи находились на поясе погребенного и в большереченских, и в староалейских могилах. Наконечники стрел составляли наборы (от 1 до 5-7 шт.). вероятно, находились в колчанах и размешались около ног умершего. Как в староалейских, так и в большереченских некрополях инвентарь стремились разместить ближе к телу умершего. Находки предметов у стенок или в углах захоронений единичны (рис. 2).
Различаются и типы инвентаря в староалейских и большереченских памятниках. Следует остановиться на одной группе предметов из староалейских могил (на пряслицах), которые А.Н. Телегин (1999) рассматривает как показатель сходства староалейских и большереченских некрополей. Как показано в одной из наших работ, пряслиц в памятниках переходного времени Барнульского Приобья нет (Фролов Я.В., 2000, с. 77-78). Отсутствие пряслиц среди материалов памятников переходного времени и массовое их наличие в скифское время следует рассматривать, скорее всею, как показатель различия погребальной обрядности этих периодов.
В целом, если погребальный обряд большереченской культуры является продолжением обрядности ирменской культуры, то староалейские традиции захоронения - это уже иное направление, и связаны они с широко распространившимися в скифское время новыми чертами похоронных ритуалов. Между погребальной обрядностью эпохи поздней бронзы и переходною времени от поздней бронзы к раннему железу наблюдается явная преемственность, изменения носят скорее эволюционный, постепенный характер, есть ряд переходных смешанных форм (Тур С.С., Фролов Я.В., 2001а). В начале скифскою времени происходит резкая смена традиций погребения людей, переходных форм почти нет. Но сходных элементов в ритуалах захоронения староалейской и большереченской культур довольно мною, хотя большинство из них имеют универсальный характер и распространены широко. Однако такие специфические детали, как традиция грунтовых погребений и расположение захоронений на могильном поле рядами, ориентированными но линиям ЮЗ-СВ и ЮВ-СЗ. могут свидетельствовать, что погребальные традиции переходного времени полностью не исчезают и находят продолжение на новом этапе.
В целом следует отметить, что в погребальном ритуале староалейских племен доминируют новые элементы, но и отдельные дериваты традиции предшествующего населения включены в новую обрядовую практику.
Изменения в культуре населения в начале скифского времени в Барнаульском Приобье все исследователи связывают с продвижением на эту территорию нового населения - носителей традиций культур сакского круга. Выделяются три группы раннесакских памятников, с которыми можно соотнести трансформацию погребальной обрядности в начале раннего железного века в Барнаульском Приобье: комплексы Приаралья, некрополи тасмолинской культуры, объекты раннескифского и сакского крута Восточного Казахстана (Телегин А.Н.. 1991а, с. 139; Шульга П.И., 1997. с. 195; Хабдулина М.К., 1994. с. 81; Абдулганеев М.Т., Владимиров В.Н., 1997, с. 64-65; Троицкая Т.Н.. Назарова О.Е., 2001, с. 303-304; Абдулганеев М.Т.. Тишкин А.А., 1999, с. 102-103. 109; Могильников В.А., 1997, с. 7; 1999, с. 136;
Фролов Я.В.. 1999, с. 217-218). Зоной, через которую осуществлялись контакты населения Верхнею Приобья с Казахстаном, являлась Кулунда. Вероятно, уже в УШ-УП вв. до н.э. группы населения культур раннескифскою круга присутствуют на территории Кулундин-ской равнины. Об этом говорят массовые находки предметов конской упряжи, оружия и изделий, выполненных в скифо-сибирском зверином стиле (Могильников В.А., 1997, с. 92, рис. 62.-5; Телегин А.Н., 1991а, с. 139; Фролов Я.В., 2006, с. 115, рис. 2.-2; Фролов Я.В., Папин Д.В., 2004).
Погребальных памятников этою хронологическою периода в Кулунде не обнаружено, но ряд материалов позволяет проследить взаимосвязь раннескифских комплексов с населением эпохи поздней бронзы этого рет иона (Фролов Я.В., Папин Д.В., Шамшин А.Б., 2002). Больше встречено погребальных памятников в Кулунде более позднего периода - конца VI-V вв. до н.э. В степной части Кулунды и в зоне ленточных боров существует целая серия памятников VI-V вв. до н.э.: курганные могильники Нижний Кучук-1, Ключи-111. Михайловский-VI; грунтовые некрополи Бурановка-У, Калиновая Ляга-1, Суслово-П. Рублево-УШ (Телегин А.Н., 19916. с. 125-126; 1995, с. 103-106; 1996, с. 138-141; 1997, с. 140-142; Иванов Г.Е., 2000, с. 63, 98; Кирюшин Ю.Ф., 1986, с. 76-77; Фролов Я.В.. Панин Д.В., 2004, с. 32-38; Фролов Я.В., Папин Д.В., Шамшин А.Б., 2007, с. 216-217, рис. 3). Погребальный обряд этих памятников разнороден, часть из них можно связать с раннесакскими некрополями Восточною Казахстана (Чиликты) и Прнаралья (Боковенко Н.А., Заднепровский Ю.А., 1992, с. 142; Вишневская О.А., 1973: Итина М.А., Яблонский Л.Т., 1997). Это крупные (от 2x2,9 до 5,8x6,2 м) и глубокие (от 2 до 4 м) квадратные или широкопрямоугольные погребальные камеры с дромосами с восточной стороны, под значительными курганными насыпями (от 20 до 50 м в диаметре) - могильники Нижний Кучук-1. Ключи-Ш (Телегин А.П., 19916. с. 125-126; 1995, с. 103-106; 1996, с. 138-141; 1997, с. 140-142). Выявлены столбовые ямки вокруг погребений на древней дневной поверхности. Присутствуют и широкие кольцевые. и с разрывами ровики. Перекрытия обнаружены как на поверхности кургана, так и в могильной яме; внутри пофебальной камеры использовались доски. Прослежена засыпка углей на перекрытие. Умершие лежали вытянуто на спине, головой на запад.
Другой круг аналогий находят пофебения в курганном могильнике Михайловский-У1. Там раскопан элитный курган №1 диамегром 50 м и высотой около 2 м. иод насыпью которого находилась уложенная на выбросе из могилы деревянная конструкция шатрового типа. После возведения данного сооружения конструкция была подожжена, после чего была возведена основная курганная насыпь. Сходного типа (но в упрошенном варианте) наземная конструкция прослежена и под насыпью в кургане диамегром 30 м. Умершие лежали в прямоугольных или широкопрямоугольных (от 1x2.85 до 3,85x5 м), довольно глубоких (от 2 до 6 м) ямах. Прослежены многослойные бревенчатые перекрытия, бревенчатые рамы на дне могилы (Фролов Я.В.. Шамшин А.Б., 1999, с. 42-50). Близкие шатровые сооружения обнаружены под насыпями элитных курганов на широких пространствах евразийских степей, начиная от Северного Причерноморья и заканчивая степями Северного Казахстана и лесостепной части Западной Сибири западнее Кулунды. Шатровые выкладки из бревен, найденные в могильнике Михайловский-У1. являются на сегодняшний день самыми восточными сооружениями подобного типа (Фролов Я.В., Шамшин А.Б., 1999, с. 42-50). Они маркируют связи населения скифской эпохи Кулунды с их западными соседями. Большинство подобных курганов датируются У1-У вв. до н.э.. реже V-! V вв. до н.э. Наиболее близки курганам из Михайловского-VI курганы У1-У вв. до н.э. Центрального и Северного Казахстана (Хабдулина М.К., 1994, с. 19-26). Но в остальном пофебальный обряд курганного могильника Михайловский-У1 демонстрирует сходство с некрополями каменской кулмуры.
Грунтовые некрополи У1-У вв. до н.э. представлены одиночными захоронениями в неглубоких прямоугольных ямах с прямыми стенками. Внутримогильные конструкции представлены рамами и перекрытиями из тонких досок. Умершие уложены вытянуто па спине, головой в западный сектор. Инвентарь представлен бронзовыми ножами, оселками, сосудами, бронзовым зеркалом (Фролов Я.В., Папин Д.В., 2007).
Таким образом, памятники Кулунды демонстрируют как минимум три варианта погребальной обрядности. Какой-либо один из них напрямую связать со староалейскими
некрополями нельзя. Сопоставить грунтовые могильники Кулунды со староалейскими довольно трудно. Сходство только в самом наличии грунтовых могил и в том, и в другом случае. Но кроме Верхнего Приобья грунтовые некрополи были распространены в этот период и в Восточном Казахстане, и в прилежащих юго-западных районах Алтайского края - могильник на поселении Канай. памятник Советский Путь (Шульга П.И., 1999, с. 246-247). Следовательно, традиция совершения фунтовых могил имела в регионе широкое распространение. Немногочисленная керамика из фунтовых некрополей Кулунды ближе по своему виду к посуде каменской культуры.
Со староалейскими захоронениями проявляется прежде всего эпохальное сходство, характерное для широкого круга культур скифского времени - положение вытянуто на спине, ориентация в западный сектор, использование огня при захоронении: в какой-то мере состав сопроводительною инвентаря - сосуды, ножи. Но ряд специфических деталей сопроводительного инвентаря староалейских некрополей (наборные пояса, отдельные петельчатые бляхи, скопления шпилек-заколок (высокие прически), серый с подвесками в виде цепочек, пряслица) в кулундинских памятниках не выявляется.
Таким образом, на имеющемся на сегодняшний день материале, поданным погребального обряда. проследигь непосредственное влияние населения Кулунды и соответственно культу р раннесакского облика Приаралья. Северного и Центрального Казахстана раннескифского и скифского времени на формирование староалейской культуры не представляется возможным. Проникновение элементов погребального обряда культур скифского круга в похоронные традиции населения Барнаульского Приобья. несомненно, имело место уже в переходное время от поздней бронзы к раннему железному веку ’Это наличие новых категорий инвентаря в могилах - предметов вооружения, оселков, ри туальные действия с головой коня при погребении и использование огня при захоронении - засыпка неостывших углей в могилу на перекрытие, что часто приводило к трупообожжению. Влияние западных соседей имело место и в староалейской иофебальной обрядности, вычленить его на конкретном материале на сегодняшний день довольно сложно.
В целом смену погребальных традиций на рубеже переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку в Барнаульском Приобье можно связать с фупиой культур скифского круга, традиции которой близки староалейской погребальной обрядности. В наиболее общем виде этот погребальный обряд можно описать следующим образом: умерших хоронили в прямоугольных фунтовых ямах вытянуто на спине, использовали несложные деревянные конс трукции при сооружении погребальной камеры, дощатые перекрытия и рамы, применяли огонь при совершении захоронения, разжигали костер рядом с могилой и при засыпке в могилу сбрасывали угли в могильную яму. Сопроводительный инвентарь этих некрополей такой: керамические сосуды (один, реже два), ножи (в основном на поясе), пряслица, курильницы, петельчатые зеркала. Связать проявление этих традиций с какой-то конкретной культурой сложно. Детали данного обряда в различных сочетаниях проявляются в материалах широкого круга культур VI-V вв. до н.э. азиатской части скифского мира. Здесь можно выделить два направления связей: западное и восточное. Первое представлено казахстанскими некрополями - трет ья группа курганов могильника Уйгарак. ряд курганов Северного и Центрального Казахстана, усть-буконьский тип памятников в Восточном Казахстане, могильник Михайловский-VI в Кулунде (Боковенко Н.А., Заднепров-ский Ю.А., 1992, с. 142: Вишневская О.А.. 1973: Итина М.А.. Яблонский Л.Т.. 1997: Яблонский Л.Т., 1996. 1999). Эта традиция нофебального обряда оказала непосредственное влияние на формирование ритуала захоронения каменской культуры. Об этом свидетельствуют ранние курганы каменской культуры: Рогозиха-1, Шелаболиха-Ш. Елунинский курганный могильник-И (Кирюшин Ю.Ф.. Фролов Я.В., 1998: Уманский А.П., Шамшин А.Б.. Шульга П.И., 2005). Для староалейских памятников такой отчетливой взаимосвязи не выявляется, хотя влияние традиций этого круга культур имело место.
Ряд специфических деталей нофебального инвентаря позволяет говорить и о других компонентах сложения староалейской погребальной обрядности и связать их с другими территориями (восточное направление связей) - с северными предгорьями Ал тая, долиной
Средней Катуни, Тувой, Минусинской котловиной, возможно, Монголией и северным Китаем (Ордосом и сопредельными территориями).
На этих территориях так же, как и на западных, выделяются некрополи, обладающие сходными со староалейскими чертами погребальной обрядности и содержащие близкие тины погребального инвентаря, датирующиеся в пределах конца VII-V вв. до н.э. В данном контексте можно привести следующие группы памят ников: некрополи быстрянской культуры: некоторые захоронения, включаемые в североалтайский (алферовскнй,тыткескенский) вариант пазырыкской культуры: могильник Казанково-Х в Кузнецкой котловине; памятники подгор-новского, большепичу! инского типов татарской культурной общности; могильники уюкского тина в Туве и, возможно, в какой-то мере группы памятников во Внутренней Монголии. Ордосе и провинции Ганьсу (Маоцнныоу, Таохунбала, Гуньсухао) (Кирюшин Ю.Ф.,Степанова Н.Ф.. Тишкин А. А..2003; Тишкин А. А.. Дашковский П.К., 2003; Киреев С.М., 1992а—б; 1995; 1999; Ширин Ю.В., 1999; Завитухина М.П., 1980, с. 40-54; Мартынов А.П.. 1976, с. 7-10; 1979, с. 74-77; Чугунов К.В., 2001; Banker Е.С., 1997). Несмотря на то, что погребальный обряд этих памятников различается по многим показателям, можно выделить ряд черт. которые в большей или меньшей степени и в разных сочетаниях проявляются на всех этих некрополях. Это одиночные, реже парные или тройные захоронения в прямоугольных в плане ямах с прямыми стенками. При сооружении захоронения использованы несложные деревянные конст рукции, состоящие из дощатого или бревенчатого перекрытия и дощатой или бревенчатой рамы (в горных районах наряду с каменными ящиками и перекрытиями из каменных плит). Умерший в таких могилах положен вытянуто на спину. Ориентация умерших в могилах различная, но выделяется группа могильников, где умерший ориентирован головой в западный сектор. Встречаются нестандартные положения рук и нот (поза всадника, руки сог нуты в локтях, отставлены в стороны). Иногда при погребении использовался огонь. В состав инвентаря входят баночные, кувшиновндные сосуды, ножи, воинский набор - кинжалы, гранчатообушковые чеканы, проушные топоры, кельты с лобным ушком, колчанные наборы, колчанные крюки, наборные пояса и бронзовые петельчатые бляхи (бабочковидные и бантовидные, с профильным изображением кошачьего хищника на щитке и т.д.). Также в этой ipynne некрополей в могилах очень редко встречаются конская упряжь, каменные алгарики - курильницы.
Рассмотрим памят ники, обнаруживающие сходство со староалейскими некрополями, более подробно. Наибольшую близость демонстрируют могильники быстрянской культуры. распространенные в северных предгорьях Алтая и иа Бийско-Чумышской возвышенности. Это могильники Аэродромный, Юбилейный. Енисейское-IV, Майма-Х1Х. Сростки-I I, Бийск-1. II и другие памятники (Руденко С.П., 1930, с. 139; Завитухина М.П., 1961. с. 89-108; 1962. с. 28-30; 1966, с. 51-53; Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Казаков А.А.. 1992, с. 11; Абдулганеев М.Т., Кунгуров А.Л., 1996, с. 144: Грязное М.П., 1956, с. 97; Кунгуров А.Л., Кунгурова Н.Ю., 1982, с. 77-89). Несмотря на то. что совокупность быстрянских некрополей неоднородна, выделяется группа захоронений, имеющих много общих черт. Наиболее близки некрополи в районе г. Бийска и в Среднем Причумышье Аэродромный. Юбилейный, Енисейское-IV, Сростки-П. Бийск-I и II. Данные некрополи демонстрируют смешение двух по!ребальных традиций - староалейской и быстрянской. Для этой группы могильников характерны прямоугольные могильные ямы, иногда встречаются овальные в плане. Большинство могил имеют прямые стенки (уступы выявляются в тех могилах, где есть сопроводительное захоронение лошади). Деревянные конструкции представлены, как правило, однослойными или двухслойными перекрытиями из досок или бревен, дощатыми или бревенчатыми рамами на дне могил. В засыпке могил найдены угли, есть обожженные перекрытия. Умершие уложены вытянуто на спину, головой на юго-запад, запад, северо-запад. В наборе инвентаря есть сосуды баночного и кувшиновидного типа, ножи, наборные пояса, бабочковидные бляхи, редко пряслица и шпильки. Отличия от староалейских: находки конского снаряжения и сопроводительные захоронения лошади, в целом более глубокие могилы, курганный обряд по1ребения. Хотя среди быстрянских захоронений есть и грунтовые могилы. Обращает на себя внимание сходство быстрянской и староалейской
керамики - сосуды баночного типа, украшенные «жемчужником», встречаются как в погребениях. так и на поселениях. Следует подчеркнуть, что типично быстрянская керамика с валиками в староалейских некрополях не встречена.
Другая группа некрополей, обнаруживающая некоторое сходство, это ранние могильники североалтайского (алферовского. тыткескенского) варианта пазырыкской культуры (Кайнду. курганы №1-6,40-42: Карбан-П) (Неверов С.В.. Степанова 11.Ф.. 1990. с. 242-270: и др.). Прямоугольные ямы, деревянные конст рукции, положение умерших, использование огня - это черты сходства погребальных сооружений данных памятников и староалейских некрополей. Близок и набор инвентаря - сосуды (в основном кувшиновидные. но есть в единичных случаях и банки с жемчужником), воинский набор (кинжалы, чекан, наконечники стрел, колчанные крюки), нефритовые бусины прямоугольной формы, скопления шпилек-заколок, отдельные петельчатые поясные бляхи.
Отдаленное сходство демонстрируют, видимо, более поздние некрополи североалтайского (алферовского, тыткескенского) варианта пазырыкской культуры, в которых уже довольно отчетливо выявляются черты пазырыкского но1ребального обряда - Майма-IV. Тыткескеиь-VI, Усть-Эдиган. Верх-Еланда-ll и другие некрополи (Кирюшин Ю.Ф..Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А.. 2003: Тишкин А.А.. Дашковский П.К.. 2003: Киреев С.М., 1995, 1999; Степанова Н.Ф.. Неверов С.В., 1994, с. 11 24). Сходство проявляется в отдельных представленных в большинстве единичными находками предметах сопроводительного инвентаря. Так, для нас предст авляет интерес находка в одном из женских погребений могильника Майма-IV остатков головного убора или высокой прически, |де сочетаются черты староалейского погребального обряда - наличие скопления железных и бронзовых заколок, образующих каркас убора, и присутствие следов черной краски - одной из культурно-дифференцируюшпх черт пазырыкской культуры (Киреев С.М., 1995).
В Кузнецкой котловине памятников интересующего нас круга выявлены единицы, и наибольшее сходство из этих могильников демонстрирует Казанково-Х (Ширин Ю.В., 1999). В погребальном обряде сходство со староалейскими некрополями прослеживается по наличию прямоугольных неглубоких могил с прямыми стенками, засыпке углей костра в могилу при ее заполнении, наличию прикладов в виде бронзовых предметов у могил, некоторым типам инвентаря.
Сходство со староалейской погребальной обрядностью демонстрируют мотлы большепичу! инского и нодюрновскою типов памя1 ников татарской культурной общности (Завитухина М.П., 1980; Мартынов А.П.. 1976. с. 7-10: 1979, с. 74-77). Пофебения в этих захоронениях совершены в прямоугольных ямах с прямыми стенками, применяются доша-тые и бревенчатые конструкции для сооружения погребальной камеры. Умершие уложены вытянуто на спине, головой в западный сектор. Сопроводительный инвентарь представлен баночными, кувшиновидными сосудами и мисками, ножами, которые встречены как на поясе, так и с костями животных - сопроводительной пищей. Воинский набор также имеет определенное сходство. Следует подчеркнуть, что серия баночных сосудов, украшенная по венчику жемчужником, которые Н.Л. Членова (1967. с. 204-205) относит к «лесному» кругу татарских памятников, демонст рирует значительное сходство со ст ароалейской керамикой. Надо отметить, что в инвентаре подгорновских и большепичугннских погребений присутствуют довольно архаичные веши: бронзовые вгульчатые наконечники с фел с ромбовидным и листовидным пером, что говорит об их ранней дате (Мартынов А.П., 1976, с. 7-10; 1979. с. 74-77; Николаев Р.В., 1983. рис. 4.-6-10). Распространенные на этой территории поздне-карасукские, лугавские памятники и объекты баиновского типа демонстрируют традицию пофебения умерших вытянуто на спине в прямоугольных могилах с прямыми стенками (Паульс Е.Д., 2000). Не исключено, что в памятниках этого круга следует искать истоки традиции погребения людей вытянуто на спине в культурах Южной Сибири скифскою времени.
О сходстве староалейского и уюкского набора погребального инвентаря говорит К.В. Чугунов. Это детали поясной гарнитуры, предметы вооружения, шпильки с шаровидными головками и т.д. Причем К.В. Чугунов считает наличие шпилек с шаровидными
головками из железа, обложенных золотым листом, в уюкских некрополях этнической чертой населения, оставившего эти памятники. Он также отмечает сходство памятников V1-V вв. Южной Сибири, но объясняет его влиянием культур раннесакского облика (Чугунов К.В., 2001). С открытием погребального комплекса Аржан-2. видимо, стоит говорить о противоположном направлении связей рассматриваемого круга культур (Чуг унов К.В., Парцин-гер Г.. Наглер А., 2002. с. 115-124).
Наличие некоторых деталей поясной гарнитуры (накладных петельчатых блях, использующихся в наборных поясах) сближает староалейскую фупну некрополей с могильниками культур скифского круга Ордоса, Внутренней Монголии и провинции Ганьсу (Banker Е.С., 1997).
Есть и некоторые параллели в погребальной обрядности - прямоугольные могилы с прямыми стенками, в сопроводительном инвентаре - сосуды, ножи, наборные пояса, воинский набор, отсутствует упряжь (рис. 3). На сходство могильников типа Маоциныоу и Гаохунбала с саяно-алтайскими некрополями обращали внимание многие авторы -А.А. Ковалев (1999). Вл.А. Семенов (2000. с. 179-182). G. Kossak (1992. abb. 56.-2. 4-6, с. 97-106). Интересно то. что для иллюстрации сходства материалов северокитайских могильников скифского времени Г. Коссак приводит материалы из староалейского могильника Клепиково, ошибочно опубликованные С.В. Киселевым как происходящие из урочища Ку-муртук в Горном Алтае (Kossak G., 1992, abb. 56.-2. 4-6, с. 97-106). Это еше раз свидетельствует о том. что. обращаясь к разным группам источников, исследователи прослеживают сходство некоторых некрополей скифского времени из Ордоса и сопредельных территорий и Саяио-Алтая в VI—IV вв. до н.э.
Наглядно представить восточную зону, где распространяются культуры, обнаруживающие некоторое сходство в погребальной обрядности со староалейской, можно обратившись к карте, на которой Вл.А. Семенов указал находки бабочковидных блях. Эта зона дальше на запад от Верхнею Приобья не уходит (Семенов Вл.А., 2000, рис. 1).
Многие черты погребального обряда рассматриваемой группы некрополей, ?
